Борис Константинович Тебиев
…И в просвещении стать с веком наравне. Том I
Университетским советам давалось при этом право выбирать профессоров, утверждать составляемые факультетами планы преподавания и расписание экзаменов. Факультеты, состоявшие из профессоров и адъюнктов, экзаменовали претендентов на ученые степени кандидата, магистра и доктора. Попечители учебных округов, на которые делилось образовательное пространство Российской империи, являлись одновременно членами главного правления и ежегодно должны были визитировать вверенные им учебные округа. Все остальное время они должны были находиться в Петербурге, так что фактически во главе учебного округа стоял университет.
Новая для России система образования как бы сливала университеты с организацией средней школы, превращала их в своеобразный рассадник для подготовки педагогического персонала гимназий и других учебных заведений. В этих целях при каждом университете должен был действовать педагогический институт для подготовки учителей и училищный комитет, осуществлявший управление гимназиями, уездными и приходскими училищами.
Одним из непосредственных инициаторов университетской реформы и ее проводников в жизнь являлся замечательный общественный деятель Василий Назарович Каразин (1773—1842). Биография этого человека была насыщена приключениями и неутомимой работой мысли. Его отец, екатерининский полковник, являлся владельцем небольшого поместья Кручик в Богодуховском уезде Харьковской губернии, полученного за верную службу Отечеству. На военную службу был определен и Василий Каразин. Она проходила в Петербурге, где молодой офицер в приватном порядке посещал Горный корпус, слушал лекции по естественным дисциплинам. Тяга Каразина к знаниям была настолько велика, что в 1798 году он даже пытался тайно пробраться за границу с целью усовершенствоваться в науках. Однако это ему не удалось. Каразин был задержан стражей. Ему грозило суровое наказание, но благодаря природной сметке он упредил донесение властей, направив письмо Павлу I.
С момента восшествия на престол Александра I Каразин становится активным поборником намечающегося реформаторства. Независимо ни от кого он разрабатывает собственную программу реформаторства России на основе установления прочных законов, созыва представителей народа для выслушивания их мнений, уменьшения налогов, урегулирования крестьянских повинностей и поощрительных мер в области народного хозяйства, излагает ее в анонимном письме и доводит до сведения императора. Ознакомившись с документом, Александр I велит разыскать автора, оказывает ему знаки внимания и позволяет всегда обращаться к нему по общественным делам.
Покровительство императора длилось недолго, немногим более трех лет, но и за это время Каразин сумел сделать очень многое. Он принимал активное участие в создании Министерства народного просвещения, где занимал должность правителя дел Главного правления училищ, участвовал в разработке проектов университетских и академических уставов. По его инициативе и под его началом был создан печатный орган министерства – журнал «Ежемесячные сочинения об успехах народного просвещения».
Именно Каразину обязан своим рождением и университет на его родине – в Харькове. История Харьковского университета начиналась не совсем обычно. По первоначальному плану Негласного комитета университет для Малороссии предполагалось открыть в Киеве. Однако, пользуясь расположением императора, Каразин поспешил его убедить, что харьковское дворянство особо желает открытия университета у себя в городе и готово пожертвовать на это 400.000 рублей, что впоследствии и было сделано.
В первые годы своего существования молодые российские университеты – Казанский и Харьковский – испытывали немалые организационные трудности. Новые принципы автономного устройства привели к резкому противоречию между университетами и другими местными учреждениями. Жертвой этих противоречий оказались в первую очередь иностранные профессора, приглашенные в новые университеты и плохо мирившиеся с постоянными нарушениями того, что считали своим законным правом. Лучшие из них стали покидать страну, другие – сосредоточились на решении личных вопросов. На кафедрах образовались пробелы, которые не смогли заполнить молодые русские преподаватели, прежде всего по причине недостаточно высокого для университетского преподавания знания.
Весьма слабой была и базовая подготовка студентов-провинциалов. Многие из них вообще не владели иностранными языками и были не в состоянии слушать преподавание на латинском, немецком или французском языках. В провинциальных университетах в первые годы не существовало никаких конкурсов и общее количество студентов не превышало ста человек. Это было естественным, поскольку в университеты шли дети недостаточно обеспеченных родителей, те, мечты которых не шли дальше получения незавидного места учителя средней школы и кто рассчитывал получить в университете казенную стипендию. Университетским профессорам приходилось тратить большое количество учебного времени для заполнения пробелов гимназического образования, особенно по латинскому языку.
Удовлетворительно посещались лишь лекции, которые нужны были для будущих гимназических преподавателей философских и политических наук, вошедших в гимназическую программу на основе Устава 1804 г. Из других предметов повезло лишь математике. Иностранным профессорам уже в первые годы удалось подготовить из русских студентов целый ряд блестящих специалистов-математиков, среди которых особо выдающимися стали Н. И. Лобачевский и М. В. Остроградский.
Слабее всего было поставлено преподавание медицинских наук. В университетах отсутствовали самые элементарные и необходимые учебные пособия по медицине: книги, атласы, препараты. Многие важные темы курса профессорам приходилось объяснять буквально на пальцах.
Убедившись, что ни приглашение зарубежных профессоров, ни выучка в России своих кандидатов на профессорские звания не дают возможности качественно обставить университетское преподавание, учебное ведомство приходит к единственно правильному в тех условиях решению – направлять русских стипендиатов для приготовления к профессорскому званию в заграничные университеты. Позднее главным местом такой подготовки становится Дерптский университет.
Проблемы, с которыми сталкивается молодая российская университетская система, требуют существенного переосмысления содержания гимназического образования. Практическую реализацию этой задачи берет на себя молодой попечитель Петербургского учебного округа, будущий николаевский министр просвещения и создатель теории официальной народности С. С. Уваров. В 1811 г. он предлагает на опыте одной отдельно взятой петербургской гимназии апробацию новой модели средней школы с классической программой, ориентированной на подготовку абитуриентов для университетов, и получает на это согласие. Из учебного плана гимназии исключаются философия и изящные науки (эстетика, всеобщая грамматика, метафизика, нравоучение, психология), начальные основания политической экономии и наук, относящихся к торговле и технологии. Одновременно усиливается преподавание языков, особенно древних, расширяется преподавание истории и географии. Эксперимент в целом оказывается удачным, и в 1819 г. административным распоряжением он распространяется на все гимназии страны.
Следует отметить, что эта мера неоднозначно трактовалась как современниками, так и последующими исследователями истории отечественной средней школы, как, впрочем, и вся реформаторская деятельность «дней Александровых прекрасного начала». В отечественной историко-педагогической литературе советского периода негативные оценки учебной реформы начала ХIХ в. преобладали. Например, известный историк педагогики Е. Н. Медынский писал, что просветительная политика правительства в первые годы ХIХ в. ставила задачей, внешне оперируя просветительными идеями буржуазной революции ХVIII в. и извращая их, обезвредить эти идеи и в таком искаженном виде приспособить к укреплению самодержавной монархии. Примерно то же утверждали и авторы академического труда «Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. ХVIII в. – первая половина ХIХ в.» (М.: Педагогика, 1973). Еще более резкие суждения высказывались в адрес уваровского классицизма. Он расценивался однозначно как способ борьбы с вольнодумием, внедрявшимся в головы гимназистов вместе с философией и другими исключенными из учебного плана предметами.
С подобными оценками вряд ли можно согласиться. Реформы начального периода царствования Александра I, в том числе и образовательные, были для России явлением, безусловно, прогрессивным. Именно так их оценивали многие современники, к мнению которых следует прислушиваться. Н. М. Карамзин, например, приветствовал школьные реформы двумя статьями «О новом образовании народного просвещения в России» и «О верном способе иметь в России довольно учителей» (1803 г.). В них он выражал надежду на то, что вновь открывшимися благами просвещения воспользуются все сословия, в том числе и дворянское, призванное показать в этом пример остальным. Писатель отмечал, что уже нигде в Европе благородное сословие не думает о том, что пыльный генеалогический свиток есть право быть невеждою и занимать важные места в государственном порядке. Не должно этого быть и в России.
Надежным подспорьем в деле распространения народного просвещения в России становятся многочисленные филантропические (благотворительные) и просветительские организации, ученые и литературные общества, которые начинают создаваться повсеместно с первых месяцев царствования Александра I при благожелательном отношении молодого императора и правительственном содействии.
В числе первых благотворительных и просветительных организаций было Императорское человеколюбивое общество, учрежденное особым рескриптом Александра I от 16 мая 1802 г. на имя камергера А. А. Витовтова, которому поручалось «для вспомоществования истинно бедным в столице составить особое благотворительное общество». Первыми руководителями общества стали назначенные императором министр коммерции граф Румянцев, надворный советник Щербаков и иностранный купец с экзотической фамилией Фан-дер-Флит.
Первые шаги общества были связаны с организацией медицинской помощи бедным в виде домашнего лечения и диспенсарии в различных частях города, где приходящие больные получали от врачей советы и лекарства бесплатно. В 1805 г. при обществе возникли благотворительный и ученый комитеты, которые занимались сбором сведений о новых проектах, открытиях и учреждениях в пользу страждущих и установили контакты с отечественными и зарубежными филантропами.
Во второй четверти ХIХ в. в составе общества насчитывалось уже более 30 различных учреждений и богоугодных заведений. Общество решало целый ряд важных для России социальных проблем, наряду с медицинской помощью населению оно ведало воспитанием и обучением сирот и детей бедных родителей, призрением пожилых, увечных и нетрудоспособных граждан, занималось созданием домов трудолюбия.
К началу ХХ в. в составе общества, распространявшего свое влияние на всю страну, работали 63 учебно-воспитательных учреждения, в которых воспитывались и обучались свыше 7000 сирот и детей бедных родителей, 20 медицинских учреждений на 175 тысяч больных, 63 богадельни, 32 дома бесплатных и дешевых квартир. Общество вело свою работу почти исключительно на частные пожертвования, среди которых значительные суммы составляли пожертвования высочайших особ.
В 1805 г. при Московском университете было открыто Императорское московское общество испытателей природы. Целью его по мысли создателя – Г. И. Фишера фон Вальдгейма являлись разработка естественных наук и распространение их в России. В числе основателей общества был граф А. К. Разумовский. Общество многое сделало для развития отечественного естествознания.
В 1811 г. при Московском университете открылось Общество любителей российской словесности, основанное Д. Языковым. Оно было создано в целях «распространения сведений о правилах и образцах здравой словесности и доставления публике обработанных сочинений в стихах и прозе, на русском языке, рассмотренных предварительно и прочитанных в собрании». Среди учредителей и первых членов общества были П. И. Страхов, А. А. Прокопович-Антонский, Н. Н. Сандунов, П. П. Бекетов, гр. Н. И. Салтыков, М. Т. Каченовский, А. Ф. Мерзляков, Л. А. Цветаев, Е. Ф. Тимковский.
Председателем общества стал Прокопович-Антонский, исполнявший эту должность в течение 15 лет. Уже в первые годы работы общество выпустило четыре тома своих «Трудов». К 1826 г. вышли 25 частей. Кроме этого, в 1822—1828 гг. общество выпустило шесть частей «Сочинений в прозе и стихах». В 1819—1823 гг. под редакцией профессора И. Снегирева вышли четыре тома «Речей, произнесенных профессорами в университетских собраниях, с жизнеописаниями авторов». Собрания общества проходили до 1844 г. В 1858 г. на волне либеральных преобразований в стране оно возобновило свою работу.
Аналогичное общество было открыто в 1806 г. в Казани. В 1811 г. в казанском Обществе любителей российской словесности состояли 32 члена.
В 1804 г. при Московском университете профессором Х. А. Чеботаревым было открыто Общество истории и древностей российских. В него вошли преподаватели университета, а также историки, архивисты и археографы, в числе которых были Н. М. Карамзин, Н. Н. Бантыш-Каменский, А. Ф. Малиновский, К. Ф. Калайдович, А. И. Мусин-Пушкин и др. Особенно активно научная деятельность общества развернулась после Отечественной войны 1812 г. Наибольший размах исследовательская и публикаторская работа общества (издание летописей, древних актов и т.д.) получила с 40-х гг. XIX в., когда во главе его находились такие исследователи, как О.М.Бодянский, И. Д. Беляев, А. Н. Попов, Е. В. Барсов. В конце XIX-начале ХХ в. общество объединяло большую часть русских историков и археографов, а также собирателей рукописей, издавало «Записки и труды», «Русский исторический сборник», «Чтения МОИДР», в которых было опубликовано огромное количество разнообразных источников, а также исследований по русской истории.
Особая судьба выпала на долю первого в России Математического общества, основанного в 1810 г. пятнадцатилетним студентом Московского университета, страстным любителем математики Михаилом Муравьевым. В конце ХVIII – начале ХIХ в. математическое образование в российских университетах находилось на довольно низком уровне, было представлено, как правило, одним—двумя преподавателями. Не издавалось математических журналов. Общество ставило своей задачей исправить сложившуюся ситуацию и способствовать широкому распространению математических знаний посредством специальных сочинений, переводов и преподавания. Главный костяк общества составили студенты и кандидаты университета, к которым вскоре присоединились и некоторые преподаватели. Председателем был избран отец основателя генерал-майор Н. Н. Муравьев, придавший работе общества преимущественно учебный характер. Члены общества распределили между собой преподавание математических курсов (чистой математики и некоторых разделов прикладной). В московском доме Муравьевых начались бесплатные публичные лекции по математике и военным наукам, ориентированным на квартирмейстерство. Военные науки преподавал Н. Н. Муравьев. Лекции имели большой успех у москвичей, особенно из числа военных.
Ознакомившись с работой этого необычного учебного заведения, генерал-квартирмейстер князь П. М. Волконский не только горячо одобрил полезное начинание, но и предложил слушателям вступить в службу колонновожатых. В 1815—1816 гг. это предложение приняли 44 слушателя муравьевских лекций. Все они успешно выдержали предложенный военным руководством экзамен. Это дало генералу Волконскому повод ходатайствовать перед императором о создании в Москве на базе Математического общества государственного учебного заведения для колонновожатых. Впоследствии здесь стала осуществляться подготовка офицеров Генерального штаба.
В Московское учебное заведение для колонновожатых (таково было его первоначальное название) принимались дворяне не моложе 16 лет по предварительном испытании в русском и иностранном языках (немецком или французском), в арифметике и начальных основаниях геометрии и истории. Преподавание велось по трем основным циклам: математическому (арифметика, алгебра до уравнений второй степени включительно, геометрия, тригонометрия плоская и сферическая, приложение алгебры к геометрии, аналитическая геометрия с включением конических сечений и начала высшей геодезии); военных наук (фортификация, начальные основания артиллерии и тактика); общеобразовательных дисциплин (всеобщая и российская история, география, черчение, особенно ситуационных планов). Предметы распределялись на три курса. Каждый курс проходился за 4 месяца. Летом все слушатели отправлялись в одно из имений Муравьевых для практических занятий.
В 1820 г. при учебном заведении для колонновожатых были учреждены офицерские классы, в которых преподавались: продолжение чистой математики, краткая астрономия, геодезия и краткая военная история. В 1823 г. Н. Н. Муравьев отошел от руководства созданным детищем по причине расстроенного здоровья. Вскоре учебное заведение было переведено в Петербург, где образовалось Училище для колонновожатых. С 1816 по 1823 г. в него поступили около 180 человек. Из них 138 слушателей окончили полный курс и были выпущены офицерами. 127 воспитанников учебного заведения вошли в Свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части.
От столиц не отстает и провинция, научная жизнь которой благодаря университетам становится активной и разнообразной. В конце 1805 г. при Казанском университете открывается Общество любителей отечественной словесности. Учредителями его становятся Н. Ибрагимов, В. и Д. Перевощиковы, П. Кондырев, А. Васильев, Д. Богданов, И. и А. Панаевы, С. Аксаков. Общество преследует широкие просветительные цели, но главное его внимание уделяется российской словесности. До 1810 г. членами общества были только профессора университета и преподаватели гимназии. С этого времени круг членов стал расширяться. В 1818 г. в составе общества уже числились 75 действительных и 25 почетных членов. В 1817 г. вышел в свет первый том «Трудов» общества.
Создание новой системы образования в России сопровождалось новым оживлением педагогических дискуссий о том, каким должно быть воспитание и обучение юношества, каким целям и нравственным идеалам должна служить российская школа. Особую остроту, как и в екатерининскую эпоху, приобрел спор сторонников семейного и общественного воспитания. Ареной этого спора стали многие общественно-политические, литературные и зарождавшиеся отечественные педагогические издания.
Активным защитником общественного воспитания зарекомендовал себя известный литератор и педагог, последователь А. Н. Радищева Василий Васильевич Попугаев (1778—1816). «Общественное воспитание, – писал он в „Периодическом издании Вольного общества любителей словесности, наук и художеств“ за 1804 г., – должно быть выше воспитания семейного. Даже и тогда, когда бы просвещение было уделом целости народов, семейное воспитание может научить токмо людей быть добрыми отцами, супругами, родственниками, но никогда совершенными гражданами. Эгоизм, удел всех людей, и может быть не токмо необходимый, но и полезный в некоторых отношениях, будет их всегда отделять от чувства общественности. Ибо люди, воспитанные в семействах, почитают себя обществу ничему не одолженными; привычка к выгодам общественным делает им неприметным благо, неоцененной связью гражданских выгод на них изливаемое: они во всем видят одни условия, уже данные временем, в котором они живут, и нимало не думают, сколько веков и сколько напряжения гениев стоило природе, дабы образовать связь благодетельного сообщества, и потому каким пожертвованием сие каждого обязывает к пользе оного. Одно общественное воспитание, одно такое воспитание, направленное к моральной цели, дает гражданину чувствовать с самого его младенчества, что государственное общество печется о его благе, что оно ему не менее благодетельствует, но еще более чем самые родители, ибо родители показывают ему токмо выгоды семейственные, кои сами основываются на выгодах общественных, в то время когда общественное воспитание показывает ему все назначение, коим он обязан согражданам за те блага, кои соединение их на него изливает».
Идеи «любви к отечеству», «службы любезному отечеству», патриотизма и гражданственности пронизывают и художественную и учебную литературу начала ХIХ в. Они пока что преобладают над идеей человека, уважения к его личности и человеческому достоинству. Личное как бы растворяется в общественном. Но подобная точка зрения, уже достаточно основательно подорванная лучшими представителями художественной школы российского сентиментализма, уже не считается единственно верной и непререкаемой. На защиту человеческой личности встает педагогический журнал писателя карамзинской школы В. В. Измайлова «Патриот», выходивший, правда, всего один год (1804), однако сумевший оставить о себе добрую память в анналах истории отечественного воспитания.
Журнал «Патриот» предназначался в равной мере как для воспитателей и родителей, так и для детей, молодежи. В этих целях он имел четыре специальных раздела: для воспитателей, где помещались статьи по вопросам общественного и семейного воспитания; для детей, в котором печатались детские рассказы и пьесы нравоучительного, исторического и природоведческого характера; для молодых людей, где помещались статьи по вопросам морали, философии, литературы; для всех читателей, где публиковались библиографические заметки о новых книгах и журналах. Журнал активно пропагандировал педагогическое творчество Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро, Дж. Локка, идеи Ш. Л. Монтескье, И. Канта и других передовых европейских мыслителей.
Придавая особое значение нравственному воспитанию юношества, «Патриот» утверждал, что предметом воспитания является сам человек «независимо от всех положений или в отношении к возрасту, полу, состоянию, или в рассуждении к домашнему или общественному воспитанию». Журнал осуждал «злоупотребление прекраснейших успехов гражданственности». Он утверждал, что «не все старое дурно, не все новое хорошо», рекомендовал своим читателям учиться у предков не только патриотической гордости и народному духу, но и домашним добродетелям, воспитывать у молодежи бодрость души и тела, умение с твердостью превозмогать жизненные бедствия, отражать удары рока и вместе с тем чувство радости жизни.
«Патриот» познакомил русского читателя с творчеством знаменитого швейцарского педагога Иоганна Генриха Песталоцци (1746—1827). В его творчестве журнал увидел «зарю нового дня для отцов просвещенных и добрых». Развивая педагогические идеи Ж. Ж. Руссо, Песталоцци считал важнейшей задачей воспитания гармоническое развитие природных сил и способностей человека. Сторонник деятельной любви к людям, он придавал исключительное значение проблемам нравственного формирования личности, привитию детям чувства долга, справедливости. Каждый ребенок, утверждал педагог, должен прежде всего осознать себя частью единого и великого человеческого целого. Нравственное воспитание в системе Песталоцци выступало в органической взаимосвязи с физическим и умственным развитием личности. Он призывал осуществлять нравственное воспитание не путем нравоучений, а путем пробуждения у самих детей стремления к нравственным поступкам. Песталоцци внес огромный вклад в создание теории элементарного обучения, способствовавшей развитию в ХIХ в. народной школы не только в Западной Европе, но и в России. Отстаивая идеи соединения обучения с производительным трудом, он считал необходимым расширить круг знаний, даваемых народной школой, учитывать в процессе обучения психологические особенности детей, развивать их логическое мышление.
Многие российские педагоги пушкинской поры были хорошо знакомы с творчеством выдающегося швейцарца, а некоторым из них довелось наглядно ознакомиться с практикой работы созданных Песталоцци школ. Нельзя не отметить и того значительного вклада, который внесли в развитие русской педагогической теории и практики многочисленные ученики и последователи Песталоцци. Среди них особо отметим швейцарского пастора и педагога Иоганна Муральта (1780—1850). Получив богословское образование в Галле, Муральт активно учительствует в одной из основанных Песталоцци школ. В 1810 г. его приглашают в Россию на вакантное место пастора при реформатской церкви в Петербурге. В 1811 г. Муральт открывает в российской столице воспитательный пансион, который вскоре, во многом благодаря личности основателя, а также применявшимся здесь новым воспитательным приемам, приобретает огромную популярность и становится одним из любимых учебных заведений дворянской молодежи.
«Этот пансион, – писал об учебном заведении Муральта известный педагог, историк и географ К. И. Арсеньев, – пользовался тогда необыкновенным уважением и предпочитаем был всем подобным заведениям. И точно он вполне был достоин своей славы по превосходному устройству, и внешнему, и внутреннему, по отличной методе педагогической, по счастливому выбору наставников и воспитателей и по неусыпной деятельности, ловкости и благородному характеру содержателя. Пастор Муральт, ученик Песталоцци, привез в Россию много новых, светлых идей по предмету воспитания юношества и счастливо осуществлял их в своем заведении».
Пансион Муральта просуществовал недолго, однако успел выпустить из своих стен 578 воспитанников. Многие из них впоследствии ярко проявили себя на различных поприщах служения России, хорошо усвоив ведущий принцип своего мудрого наставника: «истинный патриот служит своей родине и своему государю, никогда не отрекаясь от своего человеческого достоинства».
Целеустремленным поклонником педагогической системы Песталоцци был и Василий Андреевич Жуковский, на протяжении многих лет своей жизни активно сочетавший поэтическое творчество с педагогическим [23]. Кстати, это именно ему принадлежит выражение «педагогическая поэма». Этими словами в одном из писем друзьям он характеризовал на склоне лет свои педагогические занятия с детьми по их домашнему обучению и воспитанию. На протяжении четверти века Жуковский был дружен с Мартином Асмусом – педагогом, поэтом и издателем из Дерпта. Пройдя обучение в учительском институте Песталоцци, Асмус организовал в 1811 г. в Дерпте частную школу-пансион по системе знаменитого швейцарца. Жуковский, часто посещавший Дерпт, был хорошо знаком с деятельностью этой школы. Позднее он лично познакомился с Песталоцци, что помогло ему глубже прочувствовать и освоить идеи великого педагога.
Поэтический учитель Пушкина и педагог-наставник будущего царя-освободителя Александра II Жуковский предпринял свои первые шаги на педагогическом поприще в 1805 г., взявшись за обучение рано осиротевших своих племянниц Маши и Саши Протасовых. Их собирательный образ навсегда вошел в русскую культуру благодаря поэме «Светлана». Уже тогда влияние Песталоцци чувствовалось и в самом подходе Жуковского к педагогической деятельности, и в его педагогических воззрениях. Приступая к занятиям с племянницами, Жуковский писал А. П. Киреевской-Елагиной: «Если где нужна метода, то, конечно, в воспитании, ибо здесь каждый шаг, каждая ошибка могут иметь важнейшее следствие на целую жизнь детей». Сохранились дневники поэта тех лет, наглядно позволяющие судить, как подробно и скрупулезно относился он к своим педагогическим обязанностям, как тщательно проводил отбор учебного материала, как глубоко и всесторонне вникал в проблемы дидактики и частных методик.
В качестве учебных предметов для обучения племянниц, уже получивших начальное домашнее образование, Жуковский выбрал историю, философию, изящную словесность и сочинительство. Занятия строились таким образом: утром – история и сочинения, вечером – философия и литература. Сначала приготовительные сведения, потом классика. История (Ремер, Гаттерер, Гиблер). Вспомогательные науки. Философия: предварительные понятия о натуре, о человеке и логика. Классика: теология и нравственность. Словесность: языки. Грамматика общая и риторика. Поэты и прозаисты. Эстетика. Воспитание.
Занятия с племянницами продолжались в течение нескольких лет и имели несомненный успех. Воспитанницы поэта, по свидетельству современников, по уровню своего развития и образованности входили в первый круг женщин пушкинской эпохи. Сам же Жуковский приобрел опыт, который позволил ему впоследствии блестяще выполнить порученные обязанности наставника наследника российского престола.
