Августа Волхен
Мышка
После была темнота и холодные глиняные стены подвала. Мама вытащила оттуда все банки с закрутками и даже ящики с остатками овощей. Катя не знала, когда ночь, а когда день – в подвале было всегда темно. Сначала она плакала и просила её выпустить: долго, мучительно, пока не охрипла и не обессилила. А потом та, кто жила внутри неё, та, которая чувствовала запахи так ярко, как люди видят солнечный свет, пришла на помощь. Та, другая, маленькая, шустрая и ловкая, в теле которой Катя ощущала себя такой же, находила пшеничные зёрнышки, семечки, завалявшиеся картофелины и кормила Катю.
Однажды пришли какие-то люди, распахнули дверь в темноту, залив всё ярким светом. От страха Катя вернулась обратно в своё истощённое голое тело, большое и неуклюжее. Пришедшие завернули Катю в какое-то покрывало и вытащили из подвала.
Пичай
Пичай склонился над папкой. Табель с оценками он бегло просмотрел и стал читать рапорт о том, как нашли девочку. К рапорту прилагалось письмо некоего отца Александра (Кузнецова) из Рязани на имя Норбекова, декана Адуляра, который в своё время догадался поместить адрес почтового ящика Школы в несколько газет с просьбой написать, если будет обнаружен кто-то, способный оборачиваться в зверей. И пусть в ящик каждый год приходили тонны макулатуры с шутками про друга, который воет на полную луну, благодаря газетным объявлениям в последние пятнадцать лет было найдено и спасено больше десятка оборотней.
Пичай напряг память: а не тот ли это отец Александр, который два года назад привёз двенадцатилетнего оборотня с ипостасью лисы? Нет, то был отец Кирилл из Волгограда – вспомнил Пичай.
Значит, Катю Смирнову, 1985 года рождения, родная мать держала в подвале два месяца. Девочка была найдена поисковой группой оборотней почти неделю назад, двадцать второго марта.
Из характеристики тренера Кашнера: «ни слова не сказала, кричит и визжит, бросается на тренеров, не ест предложенную еду, на человеческую речь реагирует шипением, царапается, гипнозу не поддаётся. Возможно, рассудок безнадёжно пострадал».
Предварительная диагностика консилиума звехарей: «Разум Екатерины Смирновой, 1985 года рождения, в силу её юного возраста и исходя из глубокой травмы, нанесённой отторжением семьи и насильственным заточением в подвале, в целях выживания крепко спаялся с разумом второй ипостаси – горной мыши. Двадцать четвёртого марта был начат курс лечения травами (список настоек, примочек, ванн, дыхательных практик прилагается). Эффективность лечения можно будет оценить через три-четыре недели».
«Вот после лечения и привели бы мне её», – промелькнуло у Пичая, хотя на самом деле он уже так не считал: случай Кати Смирновой его заинтересовал, да и жаль было девочку.
Закончив изучение папки, Пичай поднялся из-за стола, решив, что пора познакомиться с подопечной как полагается. Он вспомнил Маруку и твёрдо решил, что сделает всё, чтобы с Катей этого не повторилось.
Катю держали в отдельной комнатке с единственным окошком, защищённым невидимой решёткой. Здесь было всё необходимое – кровать, письменный стол со стулом, платяной шкаф и полка с детскими книжками.
Когда дверь за спиной закрылась и щёлкнул дверной замок, Пичай огляделся в поисках девочки. Он чувствовал её, но не видел. Катя забилась под кровать, и Пичай замешкался, не зная, как ему лучше поступить. Очевидно, что отодвигать постель и вытаскивать из-под неё девочку, спрятавшуюся в звериную ипостась, – идея не самая удачная. Тогда Пичай стукнул в дверь, чтоб его выпустили.
Вскоре он вернулся и разложил на полу, перед кроватью, маленькие кусочки сыра, яблока, печенья. Затем обернулся в жужелицу – одну из самых маленьких и самых безобидных его ипостасей – и принялся ждать. Ждать пришлось совсем недолго. Запах угощенья вскоре выманил из-под кровати белую мышку. Она ловко подбежала к кусочку печенья, разом запихнула его за щёку, схватила ломтик сыра, засунула за другую. Потом огляделась и, не обнаружив ничего опасного (сидящую совсем рядом отливающую бронзой жужелицу мышь во внимание не приняла), схватилась за третий кусочек печенья. Пичай так и предполагал – Катя питается, лишь будучи мышью, и остаётся в звериной ипостаси так долго, как может. Оборотень медленно и осторожно сменил ипостась, превратившись в квакшу. Мышка-Катя насторожилась и прекратила жевать кусочек печенья. Пичай пошевелил перепончатой лапкой и сделал небольшое движение к мыши. Та замерла на секунду, но убегать не стала, а взялась за сыр. Пичай тем временем обернулся в синицу, наблюдая за реакцией белой мышки. Она заметила изменение, но оно также не потревожило её. Вскоре Мышка-Катя наелась до отвала и, чуть переваливаясь, направилась под кровать. Пичай полетел над кроватью и уселся на деревянную спинку – снова ждать. В этот раз ждать пришлось долго – было за полночь, когда Пичай ощутил – пора. Он обратился в человека, снял с постели покрывало, аккуратно отодвинул кровать: хрупкое детское тельце свернулось клубочком, белея в темноте болезненно светлой кожей. Пичай завернул Катю в покрывало, осторожно поднял и уложил на постель. Катя крепко спала, а Пичай тем временем размышлял, в кого лучше обернуться, чтобы, проснувшись, она не испугалась.
Чеирька
Катю пробудил неяркий свет и ощущение чего-то тёплого, шерстяного, живого у неё под правым боком. Она открыла глаза. Маленькая знакомая комната с голубыми стенами была залита утренним солнцем, а рядом на кровати спал огромный серебристо-чёрный пёс, длинномордый и пушистый как хаски. Он негромко дышал во сне, и его бок мерно поднимался и опускался. Пёс казался неопасным, и Катя погладила его по спине. Его шерсть лоснилась и была приятной на ощупь. Пёс не проснулся, и Катя, осмелев, почесала его за ухом. Тут девочка заметила, что на ней есть одежда – белая ночная рубашка. Катя насторожилась – она не помнила, как надевала рубашку. И как ложилась на кровать тоже не помнила. И пса этого тоже тут вчера не было. Тут пёс заворочался и положил голову ей на ноги, укрытые одеялом. Катя снова запустила пальцы ему в шерсть и почесала за ухом. Она вспомнила Дружка – маленькую дружелюбную дворнягу, жившую на цепи у них во дворе. Мама не пускала Дружка в дом, как Катя её не просила. Значит, Катя не дома, мама б такого не позволила – чтоб собака да в постели спала! У Кати заурчал живот – от голода. Она огляделась – может, на полу осталось вчерашнее угощение? Но там ничего не было. Зато на тумбочке стояла железная кружка с молоком. Катя потянулась за ней, но было далеко, а она не хотела тревожить сон спящего у неё на коленях пса. Тут пёс проснулся, потянулся и зевнул, обнажив ряды острых зубов. Потом спрыгнул с кровати на пол и пошёл к двери. Катя хотела сказать ему, чтоб не уходил, но она забыла, как это делается. Из её горла раздались лишь слабые хрипы. Пёс обернулся и сел около двери. Посмотрел на неё. Глаза у него были золотистые как солнце. Качнул головой, словно указывая Кате на что-то, и она вспомнила о молоке. Жадно осушила кружку, стуча зубами о металлический край от нетерпения. Потом зашевелила губами, но позвать собаку не получилось, и Катя похлопала по краю кровати, надеясь, что пёс поймёт. Он понял. Забрался обратно на постель, чуть прогнувшуюся под его весом, и улёгся рядом с Катей, заняв большую часть кровати, потому что сам был едва ли не вдвое крупнее оголодавшего ребёнка. Катя обняла собаку за шею и вскоре снова уснула.
Когда Катя проснулась вновь, пёс спал рядом. Его чёрная с серебром шерсть была такой мягкой, что Катя, не удержавшись, уткнулась в неё носом. Пёс заворчал и проснулся. Спрыгнул с кровати. Катя вновь нашла кружку молока и выпила её. За окном горело оранжевое небо. Катя села на постели, спустив ноги вниз. Пёс поскрёбся в дверь, и она открылась. Катя хотела попросить его, чтоб не уходил, но слова снова застряли у неё в горле, вырвался один хрип. Пёс вернулся к кровати, ухватил Катю за край подола ночной рубашки и потянул за собой. «Он хочет, чтобы я пошла с ним!» – догадалась девочка, спрыгнула с кровати и неровной походной, придерживаясь за холку пса, прошла в дверь. Коридор был пуст и тих. Кате это нравилось. Пёс шёл рядом, тёплый, большой, сильный, и его лапы тихонько цокали когтями по полу. Катя шагала босиком в одной ночнушке, но ей почему-то было совсем не холодно. Когда из-за поворота появился какой-то человек, Катя испугалась, но пёс ощерился, и человек скрылся в ближайшей двери.
Вскоре пёс повернул назад, и они с Катей пошли в комнату. Катя забралась в постель, рядом улёгся пёс, и, слушая мерное дыхание собаки, ощущая её тепло, Катя снова уснула.
