Ашаи
Гнилая лощина
Возвращение на Голую
День не задался с самого утра. Порвался тент над столовой, и за завтраком команда «ранних пташек» морщились на сырых скамейках. Посматривая на капли, падающие сверху через гигантскую прорезь в тенте, Бодрак сказал:
– Сколько экспедиций он пережил! Ссохся на солнце. Ему бы ещё несколько дней потерпеть. Сейчас временно заклеим скотчем, а вечером натянем новый.
В Бодраке жило стремление использовать всё по полной, порой даже в ущерб личному комфорту. Советское эконом-воспитанием нанизывалось сверху на врождённую алчность. Таким способом, в противовес беспорядочному потреблению, держался курс на рациональное использование ресурсов.
Тон со скотчем в руках балансировал на импровизированной лестнице, представляющей из себя две деревянные чурки, поставленные друг на друга и на стол.
Бодрак раздавал лёгкие оранжевые жилетки со словами:
– Начался сезон охоты. В лесу всем обязательно быть в ярких накидках. Не хватало ещё, чтоб кого-нибудь случайно подстрелили.
– Мы в них на ЖКХшников похожи! – воскликнула Альфа, посмотрев на Повара.
– Или на дорожных рабочих! – подхватил Повар, оценив внешний вид Альфы.
Бодрак, недовольный глумом над его идеей, обратился к Повару, перебив его:
– Кстати, пока вас не будет, что у нас по еде?
– Я наготовил с запасом. Вам остаётся только разогреть.
Повар сам вызвался на эту «выкидушку», так как устал сидеть на одном месте, пока остальные ходят. К тому же, ему нравилась Альфа. Бодрак был категорически против выпускать в сложный маршрут неподготовленного человека, но ему пришлось уступить, потому что другие отказывались напрочь.
Изловчившись на бревне, Тон накинул на плечи оранжевую жилетку. Потом подтянул край дыры, чтобы залатать её скотчем, и от неожиданности едва не потерял равновесие: плотная тентовая ткань была разъедена плесенью.
Кержак затормозил на поляне перед пустой бочкой. Отряд исполнил ритуал и, преисполненный отваги, нырнул в чащу. Бодрак тревожным взглядом смотрел им вслед, провожая. Через долгих пять дней он должен вернуться за ними сюда же.
Очередной изнурительный поход заставлял геологов почувствовать всю ничтожность своей жизни. Подчиняясь инстинкту выживания, подобно муравьям, они организованно носили вес из леса в «муравейник». За это им давали еду и денежку, которая позже также обменяется на еду. «Пэйджер» показывал, что до охотничьего домика ещё один час ходьбы. Хотелось думать, что это мало. Что такое один час в разрезе целого рабочего дня? Что такое час по сравнению с тремя месяцами в тайге? Что такое час в человеческой жизни? Один час пренебрежительно мал в течение Кайнозойской эры.
Тон открыл массивную деревянную дверь и зашёл внутрь охотничьего домика. Помещение напоминало плацкартное купе, как по размерам, так и по планировке: четыре лежанки и стол по центру. Окно было обтянуто свежим полиэтиленом. Вставлять стёкла – бессмысленное занятие, потому что каждую весну в поисках еды в дом наведывался медведь. Геологи сбросили вещи, отобедали консервами и поспешили на ближайший профиль. Чем короче становился день, тем дороже стоила каждая его минута.
Альфа с Поваром пыхтели, попеременно выбрасывая из ямы камни, в надежде увидеть долгожданный горизонт «В». В метре от них тем же самым занимались Тон и Бŷра.
– Вот он! – вдруг закричал Повар, когда две ямы уже соединились в одну, достигнув в совокупности размеров джакузи.
Тон и Бŷра тут же подскочили к нему.
– От нас не спрячешься, дружище! – Повар бережно соскабливал крошечные кусочки суглинка с камней.
– Впереди ещё 150 таких же точек, – вытирая пот, сказал Тон.
– Добро пожаловать на Голую! – нервно добавил Бŷра.
Расслабившись, Альфа откинулась на бортик каменного джакузи и неожиданно спросила:
– Как вы думаете, что сделал бы Будда на точке с плохим пробоотбором?
Бŷра выпалил практически без раздумий:
– Будда сказал бы, что неважно какой горизонт отбирать: золото, платина и серебро есть везде. Все горизонты едины и суть есть одно. И, вообще, лучше не отбирать, а давать!
– Ладно, – сказал Повар, – у меня тоже кое-что есть. Секунду, я прочитаю.
– Ты записываешь??
– Да, записываю, что понравилось. Помогает сконцентрироваться на главном. Ага, нашёл. Будда сказал бы: «Всё просто. Слушай себя и свой организм. Занимайся делами, когда бодрый. Когда устал – ложись спать. Если нельзя, то терпи и жди момента. В остальное время веселись и радуйся». Ну, как вам?
– Точно! – Встрепенулся Бŷра, приняв мудрость Повара за руководство к действию. – Я же хотел видеопоздравление записать!
Спустя несколько секунд Бŷра уже улыбался в камеру:
– Сестрёнка! Поздравляю тебя с Днём рождения! Я тебя очень, очень люблю. И маму очень люблю. Но тебя даже больше! Мы – в лесу, работаем. Вот ребята загорают в ванне.
Бŷра перевёл видео-зрачок на сидящих в яме товарищей.
– Только шампанского не хватает! – смеялся Повар в камеру. – С праздником тебя!
Все приветственно махали руками и мило улыбались. Окружающая доброта волшебным эликсиром растекалась по внутренностям Тона. Усталость испарилась, в теле появилась лёгкость. Весь последующий маршрут прошёл под музыку из блютуз-колонки, а когда внезапно у приложения закончилась подписка, они слушали звуки природы.
– Лес нельзя отключить за неуплату, – подметил Тон.
Под звонкие трели ласточек он вдруг вспомнил причины, по которым Бŷра – его друг. У Бŷры есть понимание, что нужно помогать друг другу. Он отзывчивый и добрый. И самое главное, он легко делает то, что никогда не смог бы сделать Тон: признаться родственникам в любви. В такие минуты он восхищался Бŷрой, ведь больше всего мы ценим то, чего в нас нет. Потом он вспомнил, как хотел бросить Бŷру в лесу.
Однажды они возвращались с маршрута. До поляны, где их ждал Бодрак и кержак, оставалось метров двести. Тон, уставший весь день смотреть в навигатор, решил, что мимо дороги они точно не пройдут, и пошёл прямо по курсу без «пейджера». Через пол часа они вернулись на то же самое место. До дороги – те же самые двести метров. Тайга не прощает самонадеянности. Весь оставшийся путь в спину летели замечания от Бŷры из разряда «А я бы смог!» Тон был близок к тому, чтобы сказать: «Подожди меня здесь, я – в туалет», а самому скрыться в тёмной чаще. И пусть выбирается как хочет.
В тот момент он мог проучить хвастуна, сейчас же осуждал саму возможность так думать. Тон ощутил себя полным ничтожеством. Но вокруг всё кружилось в приподнятом настроении. Так что ему оставалось только радоваться, что не исполнил задуманное. Мы – это не только то, что мы делаем, но и то, что не делаем.
На обратном пути в охотничий домик счастливый Бŷра принял ловушку на барсуков за птичью кормушку. На этом веселье закончилось. Бедняга хотел оставить еду синичкам, а внутри его встретил капкан. В итоге – крик и кровь на опавших листьях. Вопреки устоявшемуся образу, созданному мультипликаторами, капкан не имел страшных, заострённых зубьев. Скорее он был похож на увеличенную в размерах мышеловку. Прищепочный механизм, в первую очередь, не портил мех, а во вторую – животное меньше мучилось.
И всё же заусеницы самодельного капкана больно впились в руку. В присутствии Альфы Бŷра сдержал слёзы.
– Ничего-о-о, – сочувственно протянул Повар, дезинфицируя раны пострадавшего, – у меня, смотри, все руки в шрамах. Ожоги от печки. Зато в доме тепло.
– Выпью антибиотиков на всякий случай, – сказал Бŷра.
– Даже и не думай! Зачем?! Пусть организм сам справляется. Привыкнет к помощи из вне и перестанет сопротивляться вовсе. Вечно будешь сидеть на таблетках. Не делай ему медвежью услугу. Хочешь нытиком вырасти?. «Не смогу», «Не получится» – только и будет от тебя слышно.
Тон и Альфа в это время смотрели в сумрачное небо на скамейки у охотничьего домика. Они недавно искупались в притоке царь-реки, а затем согрелись у печки. Полотенце повторяло стройную фигуру Альфы.
– Вода такая ледяная, что я теперь не чувствую холода вообще.
– Тебе утром понравится, – отвечал Тон. – Будешь как огурчик.
– Ага, зелёная и консервированная!
Они посмеялись. В небе появился косяк мигрирующих на зимовку гусей. Птицы тревожно гоготали. Альфа, зажав свой миниатюрный носик, сказала:
– «А вы что здесь делаете?!. Скорее уезжайте отсюда!»
– А ты их неплохо пародируешь!
– Ну, правда, они как будто предупреждают нас о чём-то.
– Да ладно! С нами и так уже случилось всё, что только могло случиться. Хуже быть не может. Мне кажется, они говорят: «Эй, ребята, а знаете, как нам повезло, что океаны, Тихий и Атлантический, простираются с севера на юг и не мешают нам мигрировать в тёплые края. Если бы один из них растянулся по широте, мы бы не добрались до тепла и замёрзли на севере. Или падали от изнеможения в воду на корм рыбам. Выжили бы только эти полярные крачки. И откуда у них столько сил!»
– Что за полярные крачки?
– Они знамениты тем, что гнездятся в Заполярье, а зимуют в Антарктике, пересекая весь земной шар дважды в год.
Утром, и вправду, мышечная вялость исчезла. На удивление, улучшился пробоотбор. То ли они научились точнее предсказывать местонахождение горизонта «В», то ли им просто везло, но теперь «закопушки» размером с мини-бассейн приходилось рыть гораздо реже. С приходом осенних холодов значительно увеличилась скорость перемещения по маршруту. Замёрзшие лианы ломались подобно хрустящим палочкам, и больше не запутывали ноги. С такими темпами геологи рассчитывали закончить раньше, а в освободившийся день отмечать завершение работ с бутылью крепкого, припасённого специально для торжественного момента.
Но даже с верными расчётами, часто ли всё происходит так, как мы хотим? Оптимист скажет: «Всегда!» Пессимист скажет: «Отнюдь». А в реале в планы вмешались обстоятельства.
Дикие обстоятельства
Афоризм:
Спокойное море не сделает из тебя хорошего моряка.
(Европейская мудрость)
На четвёртый день «выкидушки» с неба повалились хлопья замёрзшей воды. Казалось, что все облака взорвались по цепной реакции, а их пушистые осколки теперь отбеливают землю. Ранний снег застал геологов врасплох. Даже интенсивный труд не спасал от холода. Отряд решил разделиться: Повар с Альфой продолжили работу, а Тон с Бŷрой отправились в охотничий домик за тёплой одеждой для всех.
Они спустились с вершины к ручью, чтобы по нему выйти к домику. Тут их ждал настоящий ужас. Откуда-то сверху прямо к ним в ноги плюхнулся огромный клубок шерсти. Тон сделал пару шагов назад и замер в оцепенении. Бŷре повезло немного больше: он повторил те же действия, но споткнулся об сосну-булаву и завалился в малину.
Вытянув голову из-за кустов, Бŷра увидел, как сверху приземлился ещё один шерстяной клубок во много раз больше первого. Гигантский чёрный ком, ударившись о землю, мгновенно выпрямился в полный рост. Шерсть на груди выбеливалась в виде галочки, как на ретро-олимпийках. Гималайский белогрудый медведь оскалил зубастую пасть и издал такой рык, что Тона тряхануло от испуга. Реальность теряла очертания, ведь в его понимании десантирующиеся медведи обитали только в сказке. Он и подумать не мог, что в этих местах – это вполне обычное дело.
Медведица с медвежонком забрались на самую верхушку черёмухи, чтобы полакомиться молодыми листьями. Обглоданные ветки они подкладывали под себя, сооружая удобную сидушку. На ней они и задремали в мечтах о зимней спячке. В самый последний момент семью разбудил хруст замёрзших лиан, ломающихся под натиском геологов. Испугавшись, медведи кубарем полетели вниз. В обычной ситуации при виде человека белогрудка бы кинулась прочь, но заботливая мать всегда встаёт на защиту детёныша.
Тон вышел из оцепенения, когда адреналин и кортизол в его крови закончили работу по мобилизации всех внутренних ресурсов. Он за доли секунды перебрал в голове возможные варианты действия. Бежать нельзя – догонит как жертву. Лезть в рюкзак за фальшфейером4 слишком поздно. Тон крепко сжал кулаки, но лучшее, что он мог сделать – притвориться мёртвым. Тогда есть шанс, что медведица, подчиняясь рефлексам падальщика, закопает его в землю мариноваться и на какое-то время уйдёт. Восстать из могилы – таков был план.
Тон медленно сел на свежий снег в корнях черёмухи, облокотился спиной на ствол дерева и закрыл глаза. Раздался ещё один пронзительный рёв. Он с ужасом ждал, что вот-вот мощные когти распорят живот. Внутри всё кипело, но Тон старался не проявлять признаков жизни, заставляя грудную клетку подниматься медленно, а опускаться плавно. Такая медитационная техника дыхания помогла победить дрожь.
Вскоре крохотный, влажный носик с фырканьем обнюхивал его руку. Когда любопытный нос достиг конца конечности, фырканье сменилось на причмокивание. Тон почувствовал, что его средний палец обволокла тёплая и влажная полость, которая то всасывала палец внутрь, то выталкивала наружу. Процедуру можно было бы считать приятной мукой, пока к ней не подключились маленькие, но очень острые зубы. Тон не смел приоткрыть даже один глаз, потому что рядом слышал тяжёлое сопение матери медвежонка.
Зубы медвежонка натирали палец как на тёрке. Тон не терял надежду на спасение, а для этого нужно было терпеть. Он искусал себе все губы, но ни разу не пискнул. Медвежонок вошёл в раж, и палец двигался словно поршень: всё интенсивнее и интенсивнее. В какой-то момент Тон понял, что больше не вывозит. Тело потеряло сознание и обмякло в корнях черёмухи, приняв самую реалистичную из всех «мёртвых» поз.
Вне себя от страха Бŷра таращился на происходящие из-за кустов. Дождавшись, когда медведи полностью переключат внимание на Тона, он со всех ног рванул обратно, вверх по склону. Пронзительный рёв заставил карабкаться вверх ещё быстрее. Медведица не решилась оставлять детёныша одного, поэтому преследование не последовало. Бŷра заприметил коллег издали. Сначала из него вырвалась очередь нецензурных восклицаний.
– Быстрее! – говорил он запыхавшись. – Там… Тон и медведь! Быстрее…
Выяснив подробности, Альфа вручила Повару баллон со спреем «Анти-зверь», а Бŷре – фальшфейер.
– Это вам, мужики!.. Я боюсь, – призналась она.
– Может, лучше ты? – сказал Бŷра, протягивая фальшфейер обратно Альфе. – У тебя злой тигр на руке. Медведь увидит татуировку и убежит.
– Не говори глупости, – вмешался Повар, подталкивая Бŷру в спину. – Идём!
Нужно было спешить на выручку, но по мере приближения к долине ноги сами замедляли шаг. Никто из них не верил, что газовый баллончик и искусственный факел смогут прогнать могучего зверя.
– Господи, как же страшно! – всё время повторял Бŷра.
Вдруг раздался выстрел.
Троица спустилась к ручью. Медведей не было. Тон лежал в отключке, средний палец руки был обглодан почти до кости. С него методично капала кровь, пробурив в снегу алую воронку. Альфа нервными движениями откопала у себя в рюкзаке бинт. Повар откупорил бутыль с крепким алкоголем, которую планировал открыть на последней точке пробоотбора.
– Жаль, повод не праздничный, – сказал он и обильно полил рану.
От нового вида боли Тон пришёл в себя. Он глубоко выдохнул, открыв глаза. Палец неимоверно жгло, но из-за наложенного бинта Тон не мог разглядеть, что с ним. Повар практически насильно влил ему в горло четверть бутылки, и боль притупилась.
Вдруг справа зашевелились кусты. Из них вышел охотник с ружьём наперевес. Профессиональные навыки сделали его подход бесшумным, так что геологи вздрогнули ещё раз.
– Ну что, живой? – сказало красное лицо охотника, осматривая Тона. – Повезло, что разрешила мелкому поиграться. Снег вон как рано выпал – могла и загрызть по голоду. А ты, молодец, что яркую майку напялил – я тебя издалека заметил. А без неё, может быть, и мимо прошёл.
– А где медведь? Не попал в него что ли? – осмелел Бŷра.
– Я и не целился, сынок. В воздух дал – они и убежали. Белогрудку таким калибром не возьмёшь, самое большое – кабана завалишь. С этими пусть медвежатники разбираются, я в их работу не лезу.
– Спасибо Вам! – воскликнула Альфа, помогая Тону подняться.
– Да, ерунда. Смотрите, осторожнее, у меня тут ловушки на пушного зверька расставлены. Не попадитесь.
Все посмотрели на Бŷру, а охотник нырнул обратно в кусты и был таков.
Настал последний день «выкидушки». По-прежнему шёл снег, не останавливаясь ни на секунду. Охотничий домик был единственным тёплым местом в радиусе многих километров. К нему тянулась живность. Мухи, мотыльки и пауки ползали сонные по деревянному настилу, не понимая, почему они до сих пор не в диапаузе5.
Геологи компактно паковали вещи в рюкзаки, не понимая, почему они до сих пор не в городе.
Состояние каждого из них оставляло желать лучшего. У Бŷры загнивали раны от капкана. Тон увидел остатки своего пальца во время перевязки и впал в депрессию. Альфа регулярно скашливала в платок слизь болотного цвета. И только Повар чувствовал себя нормально или, по крайней мере, делал вид.
Но при этом у каждого внутри горела невероятная гордость за себя и их маленький отряд: они выполнили задание вопреки всему, они не сдались, и теперь с высоко поднятой головой возвращались домой. Пробиваясь через боль и усталость, это ощущение героизма расчехляло на их лицах улыбки и радость.
