Артур Батразович Таболов
VIP
Однажды, это было три года назад, у колонки с бензином «Премиум» остановилась новенькая «Мазда CX-5», Сидевшая за рулем молодая блондинка в темных очках и зеленой шелковой косынке, повязанной наподобие банданы, бросила:
– Полный бак.
Павел заправил машину.
– Сорок шесть евро, мадмуазель.
– Мадам, – поправила она, протягивая купюру в 50 евро. – Сдачи не нужно.
– Мерси, мадам. Счастливого пути.
Но она не уезжала, внимательно рассматривала его, потом сняла очки. Павла словно бы обожгло пронзительной зеленью её глаз, в груди защемило от странной тоски по чему-то, чего уже никогда не будет.
– Ваше лицо кажется мне знакомым. Где я могла вас видеть? – спросила она.
– Нигде, мадам. Такие дамы на таких машинах не заезжают в наш квартал.
– Нет, видела. У меня хорошая память на лица. Господи, да вы же счастливчик Поль! Третье место в Клермон-Ферране, Гран-при Франции. Так о вас писали в газетах. Вы обошли самого Шумахера!
– Ему не повезло, подвела резина. Мадам интересуется гонками?
– Вообще-то нет, привез муж. Мне очень понравилось. Рев моторов, толпа, какая-то мощная энергетика. Так вы Поль Леже? Что вы тут делаете?
– Работаю, мадам.
– Но вы же… Ну да, помню, какая-то неприятная история. Не боитесь браться за руль?
– Почему я должен бояться? – не понял Павел.
– Бывает. Комплекс. Садитесь на моё место, отвезите меня домой.
– Вот так, в спецовке?
– Я же не в ресторан приглашаю. Хочу посмотреть, не потерял ли ты форму, – неожиданно перешла она на «ты». – Меня зовут Ирэн.
Он оставил хозяйство на турка, с удовольствием погрузился в анатомическое кресло. Очень давно он не ездил в таких машинах с такими женщинами.
– На Елисейские поля, – распорядилась Ирэн.
В подземном гараже вызвала лифт, предложила:
– Поднимемся ко мне в студию, есть разговор.
То, что она назвала студией, находилось в мансарде старого капитального дома. Просторная, богато обставленная гостиная с белыми кожаными креслами и диванами, еще какие-то комнаты. Но будто бы в студии не жили: пыль на полировке мебели, засохшие цветы в кашпо.
– Мадам здесь не часто бывает? – полюбопытствовал Павел.
– Когда приезжаю в Париж. А живу в Москве. Что будешь пить? Впрочем, что я спрашиваю? – На столе появилась литровая бутыль коньяка «Мартель Кордон Блю». – Ты же любишь «Мартель»?
Павел насторожился. Откуда она знает про «Мартель», фляжка которого едва не погубила его?
– Ну-ну, не смущайся, – усмехнулась Ирэн и продолжала по-русски. – В то время я была замужем за французским дипломатом, жила в Париже и читала газеты. Будь здоров, Паша!
От неожиданности Павел поперхнулся «Мартелем». Откашлявшись, тоже перешел на русский, чувствуя себя так, будто переоделся в новую необношенную одежду:
– Я сразу понял, что вы не француженка. Русский акцент неистребим.
– Сколько ты в месяц зарабатываешь на заправке? Только не надо, что вопрос неприличный, мы говорим о деле.
– Когда как. Тысячи по полторы евро. Иногда две, как повезет.
– Будешь получать три. Моему мужу нужен хороший водитель. Ты подходишь.
– В Москве?
– В Москве.
– Но я совсем не знаю Москву, никогда там не был.
– Есть навигатор. И у него всего пять-шесть маршрутов, разберешься.
– А где я буду жить? Московские отели, я слышал, дорогие.
– Снимем тебе квартиру, за счёт фирмы.
– Очень неожиданное предложение. Могу я подумать?
– Можешь. Минуты три. Хватит?
– Согласен, – решился Павел.
Месяца через полтора он получил рабочую визу и вылетел в Москву. Ему понравилась московская жизнь. Машина была первоклассная, «Мерседес S 500 L», хозяин не доставал разговорами, за день иногда обходился всего несколькими фразами, денег хватало и на ночные клубы, и на женщин. Ирэн он видел нечасто, только когда она ехала с мужем. Она держалась с подчеркнутым безразличием, лишь изредка Павел ловил её испытывающие взгляды. Он чувствовал, что долго так продолжаться не будет, и оказался прав.
Однажды рано утром она приехала в его однокомнатную квартиру на Патриарших прудах, велела выпроводить подружку, которую он прошлой ночью закадрил в баре на Тверской, неодобрительно осмотрела стол с початыми бутылками шампанского и армянского коньяка.
– Много пьёшь, Паша. Завязывай, тебе нужно быть в форме. Ты изучил привычки мужа. Он всегда ездит на переднем сиденье и никогда не пристегивается. Так?
– Так, – подтвердил Павел.
– Ты уже понял, что нужно сделать?..
Три дня потратил Лежнёв на составление заявления в Генеральную прокуратуру России. Писал по-русски, хоть и путался в грамматике. Ничего, разберутся. Море за окном накатывалось на берег, шелестело галькой, у причала посёлка раскачивались мачты рыбацких фелюг. Иногда боль заставляла прерываться, он нетерпеливо ждал врача. Тот делал укол, боль отступала.
Наконец работа была закончена. Он перечитал заявление и остался доволен. Теперь тебе, тварь, не выкрутиться. Не без труда нашел в Интернете электронный адрес Генпрокуратуры, ввёл его в строку «кому». В строке «тема» не без злорадства написал: «чистосердечное признание». Письмо было готово к отправке. Он уже был готов дать команду «доставить», но в этот момент лэптоп звякнул и во «входящих» появилось новое сообщение.
Лежнёв прочитал:
«Мэн, до нас дошёл слух, что ты попал в передрягу. А нечего таскаться по подозрительным барам. Ирэн готова вернуть тебе бабки, все двести штук…»
XI
Игорю Касаеву не пришлось долго раздумывать над тем, как убедить генерал-лейтенанта Сибирцева добавить в ордер на арест Ирины Керженцевой её второе имя и при этом не рассказать, при каких обстоятельствах об этом стало известно. На другой день после его возращения из Марселя к нему в кабинет заглянула секретарша начальника Интерпола Зиночка и сообщила:
– Вызывает на ковёр. Он весь, как Божия гроза. Что ты натворил, Касаев?
– Ничего такого, что вызвало бы гнев начальства, – ответил Игорь.
– Ты только не спорь. Он выкричится и остынет.
– Разве я похож на человека, который спорит с начальством?
– Смотри, я тебя предупредила, – сказала Зиночка и процокала каблучками к себе в приемную.
Она была из милицейской семьи, заочно училась в юридическом институте и была горячей патриоткой Интерпола, радовалась успехам и огорчалась неудачам НЦБ в целом и отдельных сотрудников. При том что личико её в обрамлении белокурых кудряшек было очень симпатичным, а фигурка девичьей, стройной, никто из молодых офицеров, не очень стесненных моральными нормами, даже не пытался подбивать к ней клинья. Она было хорошим товарищем и только. Так сложилось, что саму Зиночку иногда огорчало. Но свой образ она создала сама и была обречена ему соответствовать.
Игорь закрыл программу, с которой работал, и отправился на ковёр.
– Приглашали, Владимир Сергеевич?
– Вызывал! – буркнул Сибирцев. – Садись и докладывай, за каким чертом тебя понесло в Марсель.
– Хотел посмотреть замок Иф, – попытался отболтаться Игорь. – Тот, где сидел Дантес. Из «Графа Монте-Кристо». Я столько о нём читал.
– Посмотрел?
– Не успел.
– А я тебе скажу почему. Потому что попал в кутузку и был выдворен из города!
– Это что, по радио передавали? – удивился Игорь.
– По телевизору! В специальном выпуске Си-Эн-Эн! Вот, читай!
Сибирцев перебросил по столу факс. Он был на французском. Помощник комиссара главного полицейского управления Марселя ставил в известность начальника Российского НЦБ о неподобающем поведении оперуполномоченного Интерпола месье Касаева, который устроил пьяный дебош в баре Le Grand Marin, за что был арестован и провёл ночь в тюрьме Сент-Анн. Не желая омрачать этим прискорбным инцидентом взаимоотношения между полициями наших стран, было решено обвинений месье Касаеву не предъявлять и отправить его в Москву первым же самолётом.
Телега – вот как это называлось во все времена.
– Так и было? – спросил Сибирцев, когда Игорь дочитал факс.
– Так и было.
– Ты же не пьешь, Касаев, никогда этого за тобой не замечалось.
– Иногда пью, под настроение.
– Что ты пил?
– Марсельское Пино Гри.
– Это сухое вино, – проявил Сибирцев осведомленность в этом специфическом вопросе. – Сколько же его нужно выпить, чтобы набраться?
– Мне хватило бутылки. На двоих, – чтобы быть точным, добавил Игорь. – Вторым был инспектор Фернан, он меня и арестовал.
– И что прикажешь ответить помощнику комиссара марсельской полиции?
Игорь пожал плечами.
– А то сами не знаете. Что вы провели со мной серьезную воспитательную работу. Я всё осознал.
– Как-то легко ты к этому относишься! За такие дела раньше исключали из партии и выгоняли с работы! Знаешь, что меня останавливает? Придётся объяснять в приказе, за что я тебя увольняю. Пятно на репутации Интерпола, в МВД мы станем посмешищем.
– Подать рапорт? – спросил Игорь.
– Зачем мне твой рапорт?
– Не нужно будет ничего объяснять.
– Вот что, Касаев, – нахмурился Сибирцев. – Пошутили и хватит. Сейчас ты мне доложишь всё как было. И не пытайся соврать. Начинай!
Пришлось говорить о том, о чём говорить очень не хотелось. Когда Игорь закончил, Сибирцев обеими руками взъерошил стальной ёжик волос и с недоумением проговорил:
– Вот странно. Генеральный секретарь Интерпола господин Рональд Ноубл назвал наше бюро лучшим по итогам года…
– Поздравляю, – вставил Игорь.
– Немцев не назвал, французов не назвал, а нас назвал. Вот я и думаю: почему? Немцы скрупулезно выполняют инструкции от и до, наши не делают что положено, зато делают то, чего делать не обязаны и о чём их никто не просил. Бардак? Да. Самодеятельность? Да. Но вот поди ж, мы лучшие!.. Я смотрю, Касаев, это история достала тебя до самых печенок?
– Сергей был моим другом, я вам об этом уже говорил.
– Помню, – кивнул Сибирцев. – Дамочка-то очень непроста. Графиня де Бюсси, говоришь? В ордер Интерпола эта фамилия внесена?
– Еще нет.
– А чего ты ждёшь?
– Вашей санкции.
– Считай, что ты её получил. Подготовь письмо в Лион, я подпишу. Работай, Касаев. Только постарайся в рамках закона. Понимаю, что это трудно, но ты все-таки постарайся.
– Жив? – спросила Зиночка, когда Игорь вышел из кабинета. – Тебе звонил какой-то Панкратов, ты ему очень нужен.
Вернувшись к себе, он сразу взялся за телефон.
– Михаил Юрьевич, что-то случилось?
– Когда ты заканчиваешь?
– В шесть.
– Давай сразу ко мне. Пришёл мейл от Лежнёва. По-французски. Я смотрю на него и очень сожалею о пробелах в своём образовании.
Лежнёв написал:
«Двести штук? Шутишь, малыш. Четыреста. Передай этой суке, что за ошибки нужно платить. И пусть скажет спасибо, что я не объявил лимон».
XII
– А в самом деле, почему он не объявил миллион? – поинтересовался Панкратов.
– Не рискнул, – предположил Игорь. – Побоялся, что она подошлет к нему профессиональных убийц. От них не отмахнёшься, как от араба.
– Где она во Франции найдёт профи? Их и в России сейчас не так просто найти.
– Если захочет, найдёт. Были бы деньги, а они у неё есть. В Европе сейчас полно разного сброда. Из Алжира, из Морокко. Даже в Марселе есть кварталы, куда туристам заходить не рекомендуется.
– Ну, допустим, – согласился Панкратов. – Так что мы имеем? Не так уж мало. Лежнёв поверил, что ему пишет Сергей и что он связан с Ириной. Он хочет получить свои деньги.
– И бонус за рану, – добавил Игорь.
– И бонус. Что ответим?
– Нужно подумать.
– Я примерно представляю, – сказал Панкратов, усаживаясь за письменный стол.
– Михаил Юрьевич, не парьтесь, – попросил Игорь. – Лучше скажите, а я напишу.
– Ладно, слушай. Первое. Ирэн считает твоё требование несправедливым, она не имеет к нападению на тебя никакого отношения. Двести тысяч евро, и это всё. Второе. Ей удобнее перевести деньги на счёт твой фирмы на Кипре, банковские реквизиты она знает. Третье. Она надеется, что больше никогда о тебе не услышит. Подпись. Примерно так.
Игорь сел за компьютер. Первые фразы родились быстро:
«Мэн, ты оборзел. Ирэн не отвечает за спятивших арабов. Двести штук и скажи спасибо».
Над продолжением пришлось задуматься.
– А если он скажет: перечисляйте бабки на Кипр?
– Для нас это было бы лучше всего, – ответил Панкратов. – Чтобы обналичить деньги, ему нужно прилететь в Никосию. Кипр не входит в Шенгенскую зону, придется предъявлять паспорт. Тут его Интерпол и прихватит, ты дашь им наводку.
– Понял, – кивнул Игорь и продолжал: «Бабки она перегонит в твою фирму на Кипре. Если после этого ты будешь снова её доставать, крупно пожалеешь. Серж». – Посмотрите. Годится?
– Нормально, – одобрил Панкратов. – Отправляй. Посмотрим, что он ответит.
Ждать пришлось недолго. Ответ пришел через десять минут:
«Четыреста. Это тебе, малыш, пусть она впаривает, какой она ангелочек, а я эту тварь очень хорошо знаю. Никаких Кипров, все бабки налом. Передай ей, чтобы не вздумала финтить, я могу устроить ей русскую тюрьму до конца жизни».
– Не дурак, – констатировал Панкратов. – Понял, что на Кипр соваться нельзя. Она испугается?
– Задумается.
– И что придумает?
– Михаил Юрьевич, откуда я знаю? Я никогда не был блондинкой с зелеными глазами и криминальной психологией.
– Вы почти ровесники. Современную молодежь ты знаешь лучше меня, ты и есть современная молодёжь.
– Думаю, согласится. Эти проблемы ей ни к чему. Но сначала поторгуется.
– Отлично. Пиши: «Триста». Можно без подписи.
Лежнёв ответил мгновенно:
«Четыреста и ни центом меньше. Не разорится».
Игорь набрал:
«Мэн, ты подонок, но Ирэн согласна. Иначе от тебя не отвяжешься. Налом так налом. Как передать бабки? Можно в Шереметьево, но ты же зассышь прилететь в Москву. И как ты пронесешь их через таможню? Предлагай свой вариант. Серж».
– Отправляю?
– Рано, – возразил Панкратов. – Тебе же нужно время, чтобы связаться с ней. Пошлёшь завтра.
– Нужно, чтобы мейл ушел с этого же компа. Разные Ай-Пи адреса могут его насторожить.
– Возьми компьютер с собой, мне он всё равно не нужен. И держи меня в курсе.
Игорь засунул ноутбук в сумку. Уже в прихожей спросил:
– Вы верите, что нам удастся его прихватить?
– На золотой крючок и не такие рыбы попадаются, – ответил Панкратов. – Только рыбак не должен спешить.
Игорь уехал. На следующий день позвонил с работы:
– Вот что он ответил, перевожу с листа: «Разумно, она всегда хорошо считала. Предложи свой вариант, оценю. Мне не улыбается вместо бабла получить пулю». Клюнул?
– Пока не очень, принюхивается. Осторожный малый, – оценил Панкратов.
– Знает, с кем имеет дело, – согласился Игорь. – Что ответим?
– Сразу не сообразишь, нужно подумать.
– Я кое-что набросал, послушайте. «Вариант предлагаю такой. Встречаемся на белорусско-польской границе на погранпереходе «Варшавский мост». Нал привезу, это мои трудности. Дальше твои проблемы. Польша входит в Шенген, решишь. Лучше, если ты будешь на машине, их не шмонают». Как, Михаил Юрьевич?
– Что за ерунда? – удивился Панкратов. – Откуда взялся «Варшавский мост»?
– Не ерунда. Он же будет думать за нас. Довезти четыреста тысяч до границы реально? Реально. Вывезти их из Польши реально? Реально. А нам без разницы, кто его арестует, польский Интерпол или какой-то другой.
– Не клюнет.
– Пусть предложит свой вариант. Мы свой ход сделали.
– Ладно, отправляй, – согласился Панкратов.
В последующие дни электронная переписка между Францией и Россией носила оживленный характер.
Лежнёв – Сержу:
«Варшавский мост» не подходит, стрёмное место».
Серж – Лежневу:
«Варшава подходит?»
Лежнёв – Сержу:
«Польша вообще не годится, только Франция».
Серж – Лежнёву:
«Мэн, ты как целка. Всё тебе не годится. Бабки кому нужны – тебе или мне? Ты и думай, как передать».
Лежнёв – Сержу:
«Деньги обналичены?»
Серж – Лежнёву:
«Не проблема, обналичу в любой день».
Лежнёв – Сержу:
«Обналичь и покажи мне».
Серж – Лежнёву:
«Мэн, ты рехнулся. Как я тебе их покажу?»
Лежнёв – Сержу:
«Сфотографируй и фотку пришли».
– Тут он нас и поймал, – сказал Панкратов.
– Ничего не поймал! – возразил Игорь. – Этот вопрос я решу.
– Как?
– Знаю. Какой смысл быть сыном миллионера, если от этого ни пользы, ни удовольствия?
На другой день он позвонил в офис отца и узнал, когда у того нет переговоров и совещаний. Аслан принял его в кабинете с огромным столом на львиных лапах. Сразу заметил в лице сына нервную возбужденность, поинтересовался:
– Что-то не так?
– Отец, мне нужно четыреста тысяч евро, – сказал Игорь. – Налом.
– Когда?
– Сегодня.
Аслан вызвал финансового директора, распорядился:
– Свяжитесь с нашим банком, пусть приготовят четыреста тысяч евро для моего сына. Наличными. Сегодня.
– Как скажете, шеф.
– Ты не спросил зачем, – напомнил Игорь, когда финансовый директор вышел.
– Вот что я тебе на это скажу. Когда твой сын придет к тебе и попросит денег, ты сначала дай денег, а потом спрашивай зачем. Зачем?
– Мне они нужны всего на десять минут. Чтобы сфотографировать.
– Зачем? – повторил Аслан.
– Долго объяснять. Это по делу, о котором ты знаешь.
– Панкратов в курсе?
– Да.
– Добро, действуй.
– И вот что ещё. Мне может понадобиться твоя яхта «Лола». Та, что в Каннах. Дня на три. Пройду до Марселя и обратно.
– Женщина?
– Можно сказать и так.
– Гони её к черту, – посоветовал отец. – Если ты ей не нужен без яхты, ты ей вообще не нужен.
– Не та женщина. Ирина Керженцева.
– Эта сука ещё на свободе?
– Пока да. Если ты поможешь, то не очень надолго.
– Помогу, как не помочь? Святое дело. У тебя всё?
– Всё.
– Поезжай с финансовым директором в банк. В Канны позвоню. Я смотрю, вы уже глубоко влезли в это дело?
– Глубже не бывает, – подтвердил Игорь.
Служащий банка выложил на стол в охраняемой комнате в хранилище пачки купюр по 500 евро, Игорь сделал мобильником несколько снимков и распорядился вернуть деньги на место. Финансовый директор удивился:
– Вы их не берёте?
– Они мне не нужны.
На следующий день отправил снимки Лежнёву. В мейле написал:
«Последний вариант. Могу придти на яхте в Марсель. Бабло привезу, чартеры не досматривают. На борту яхты всё получишь. Если и это не устраивает, иди в жопу, надоел. Серж».
Лежнёв ответил:
«Сообщи число и время».
– Вот сейчас клюнул, – сказал Панкратов.
XIII
Игорь Касаев не понимал отца: какой смысл держать в Каннах яхту, платить за стоянку, платить команде, если пользуешься яхтой хорошо если раза два в год? Можно же арендовать яхту, когда она нужна. Аслан отмахивался: ну вот еще, только этим мне и заниматься, пусть будет. Но теперь кавказская широта отца оказалась очень кстати. Из аэропорта Игорь приехал на причал возле набережной Круазетт, известной тем, что там проходил Каннский кинофестиваль и перед Дворцом фестивалей расстилали красную ковровую дорожку, оказаться на которой было мечтой всех киноактеров и режиссеров мира. Без праздничной мишуры фестиваля Канны выглядели заурядным прибрежным городком. Яхта «Лола», названная отцом по имени жены, уже ждала его. Команда была небольшой: капитан, моторист и палубный матрос.
– Я получил приказ месье Касаева выполнять все ваши распоряжения, – доложил капитан. – Баки заправлены. Куда идём?
– В Марсель.
– Сто миль, будем там ночью. Ничего?
– Нормально, – ответил Игорь.
– Отдать швартовы, – скомандовал капитан.
Яхта была небольшая, всего двенадцать метров длиной, финской постройки. В ней было две каюты, одна совсем маленькая, другая побольше. На шутки сына, что такая яхта его компрометирует, Аслан отмахивался: «Она нужна мне не для понтов, а для отдыха. Это Абрамович пусть выёбывается». «Лола» развивала скорость до двадцати узлов. Море было спокойным, яхта шла вдоль берега, капитан называл проплывающие мимо городки: Фрежюс, Коголен, Йер. За Тулоном стемнело, Ла-Сьёта обозначилась россыпью огней. Трасса по мере приближения к Марселю заметно оживилась, заполнилась контейнеровозами, танкерами и лесовозами, как при близости к большому городу дороги заполняются большегрузными фурами. Порт Марселя встретил прожекторами, движением кранов, мельтешением погрузчиков.
– Встанем на внешнем рейде? – спросил капитан.
– Нет, пришвартуйтесь к набережной.
– Стоянка дорогая.
– Не разорюсь.
После долгих переговоров с диспетчером «Лола» вошла в Старый порт и втиснулась между парусными и моторными яхтами. Был третий час ночи. Никогда еще время не тянулось так медленно. С трудом дождавшись рассвета, Игорь выпил кофе в баре на набережной и потом еще часа два дежурил возле полицейского управления, ожидая когда к нему подъедет «ситроен» Мориса Фернана. Он не рассчитывал, что инспектор встретит его с распростертыми объятиями, и оказался прав.
– Опять ты? Что придумал на этот раз?
– Морис, я чувствую себя перед тобой очень виноватым и хочу загладить свою вину. Тебе же не повредит, если ты задержишь опасного международного преступника?
– Не повредит. Если это будет в рамках закона. Кого?
– Павла Лежнёва.
– Вы, русские, очень настырный народ. Дался тебе этот Лежнёв. Больше ловить некого?
– Дался. Если я его не поймаю, буду презирать себя до конца жизни.
– Даже так?
– Даже так, – подтвердил Игорь.
– Чем я могу тебе помочь? Только в рамках закона!
План у Игоря был такой. Фернан берет с собой пару полицейских, устраивает засаду на яхте и когда Лежнёв явится за деньгами, арестовывает его по ордеру Интерполу в полном соответствии со всеми законами. Но всё оказалось не так-то просто.
– Как я объясню начальству, что мне нужен наряд полиции? На каком основании? Что делает здесь русский полицейский? У тебя есть разрешение нашей полиции производить следственные действия? Это всё равно что я прилетел бы в Москву и начал арестовывать кто мне не нравится. Вам бы это понравилось? Нет. Вот и нам не нравится. А еще меня спросят, что делает в Марселе этот хулиган, которого отправили в Москву? Что я отвечу?
– Ладно, забудь, – проговорил Игорь. – Как-нибудь сам справлюсь.
– Как ты справишься? – заинтересовался Фернан.
– По обстоятельствам. Оглушу и выброшу за борт. А ты потом выловишь его и получишь орден Почетного легиона. Мы провели очень сложную комбинацию, чтобы выманить его, а ваша бюрократическая машина мешает довести дело до конца. У нас полиция не очень разворотливая, но вы ей даете сто очков вперёд. Будь здоров, Морис!
– Сядь! – рявкнул Фернан. – Сядь и рассказывай. Всё рассказывай. Я втёмную не играю.
Очень не хотелось Игорю посвящать инспектора во все детали операции, но выхода не было. Без полиции было не обойтись. Пришлось рассказать. Фернан сначала слушал недоверчиво, потом начал задавать уточняющие вопросы. Когда Игорь замолчал, подвёл итог:
– А что, может получиться. Четыреста тысяч евро – хорошая приманка. Сделаем так. Я пойду на яхту один. По оперативной надобности. У меня знаешь сколько этих надобностей? Как на собаке блох. И начальство это хорошо знает. Он вооружён?
– Не исключено.
– Значит, придется действовать жестко.
– У тебя, Морис, в роду корсиканцев не было? – поинтересовался Игорь.
– Ты бы еще про осетин спросил.
– А что? Аланы доходили до Скандинавии. Чего им стоило завернуть в Марсель?
Вернувшись на яхту, Игорь послал мейл Лежнёву:
«Жду. Яхта «Лола». Стоит у набережной в Старом порту».
Лежнёв ответил:
«Будь всё время на связи».
Расчёт был на то, что Лежнёв не рискнет подниматься на яхту днем. К тому же в городе, где его ищут. Пришлось ждать вечера. Появление на борту Фернана в полной полицейской форме встревожило капитана, но Игорь его успокоил – так надо, ничего противозаконного. Фернан занял маленькую каюту, Игорь разместился в большой. Ноутбук Сергея Старостина был постоянно включен и открыт на электронной почте. В начале одиннадцатого пришел мейл от Лежнёва:
«Иди на север вдоль берега. В восьмидесяти километрах рыбацкий посёлок Сен-де-Пре. Брось якорь на внешнем рейде, посигналь бортовыми огнями. Жду».
XIV
Не нравилось Павлу Лежнёву всё это дело. Очень не нравилось. От этой суки можно было ожидать всего. Она не пожалеет никаких денег, чтобы избавиться от сообщника. Четыреста тысяч евро для неё не деньги. Она получила миллионы наследства и переправила их на Запад. Ей ничего не стоило отдать четыреста тысяч и закрыть тему. А эти деньги ему были очень нужны. Восемьсот тысяч евро таяли с ужасающей быстротой. Может, всё-таки взял в ней верх здравый смысл и она решила покончить дело миром?
Серж. Что это за Серж? Лежнёв видел его единственный раз в баре «Парадиз» на Монмартре и не составил о нём никакого представления. Интеллигентный мальчик из приличной семьи. Что заставляет его из кожи вон лезть, выполняя её поручения? Она умеет подчинять людей своей воле, этого у неё не отнять. Хватит ли у этого Сержа решимости прикончить его и тем самым решить все её проблемы? Пожалуй, не хватит, слишком мягкотелый. Передать деньги – это он может, но не больше.
Но на всякий случай не мешало подстраховаться. Лежнёв позвал внука хозяина дома, дал ему 20 евро и объяснил, что от него требуется:
– Я сегодня ночью уеду. Вернусь часа через три-четыре. Если меня не будет до завтра, отправь это письмо. Оно в «исходящих». Тебе нужно только нажать кнопку «отправить». Письмо на русском языке, тебе не нужно его читать. Сделаешь?
– Вы меня учите отправлять мейлы? – оскорбился мальчишка. – У нас это все давно умеют.
– Я на тебя рассчитываю, – сказал Лежнёв.
Он несколько раз выходил из дома и вглядывался в темное море, хотя и знал, что рано. Даже быстроходной яхте нужно не меньше трех часов, чтобы дойти от Марселя до Сен-де-Пре. Наконец, появились бортовые они, прогрохотала якорная цепь, яхта встала у входа в бухту. Лежнёв спустился к берегу, где весельной шлюпке сидел нанятый матрос.
– Давай к яхте, зайди с кормы.
Когда шлюпка поравнялась с яхтой, окликнул:
– Эй, на борту! Серж у вас?
– Месье, вас ждут, – ответил матрос, подавая трап.
Морщась от не вполне зажившей раны, Павел подеялся на борт. Матрос предупредительно открыл ему дверь каюты. На столе в каюте стоял работающий ноутбук, но человек, поднявшийся ему навстречу, был не похож на Сержа: чернявый, с жесткими чертами лица.
– Вы не Серж, – сказал Лежнёв.
– Я вместо него, он не смог приехать по очень серьезной причине.
Лежнёв сразу понял, что происходит что-то не то, сработала его молниеносная реакция, но с небольшим запозданием. Он рванулся к двери, но там уже стоял коренастый полицейский в полной форме, он умело заломил Павлу руки и защелкнул на них наручники. И только после этого спросил:
– Павел Лёжнев? Вы арестованы…
Дело об экстрадиции Лежнёва рассматривал городской суд Марселя и не нашел никаких причин отказать России в выдаче опасного уголовного преступника. Лежнёва доставили в Москву и поместили в одиночную камеру СИЗО «Лефортово». Недели через две, в течение которых с ним не производили никаких следственных действий, его привели в комнату для допросов, где его ждал молодой человек в заурядном костюме и немодном галстуке. Он представился:
– Следователь Молчанов. Я буду вести ваше дело. Из Генеральной прокуратуры мне переслали ваше письмо, которое вы назвали чистосердечным признанием. Значит ли это, что вы готовы сотрудничать со следствием?
– А у меня есть выбор? – спросил Лежнёв.
– Есть, – ответил следователь. – Получить пожизненное заключение или лет десять или пятнадцать. Без разницы, если бы вам было семьдесят. Но вам тридцать пять, и это меняет дело.
– Я всё написал.
– А теперь повторите под протокол. И не пропускайте подробностей.
Часть третья
ЦЕНА ВОПРОСА
I
Панкратов ошибся, когда предположил, что о неудачном покушении на Лежнёва Ирина Керженцева узнала из городской газеты. Нет, за событиями возле бара Le Grand Marin она следила из нанятой машины, припаркованной в стороне. Когда араб убежал, она дождалась приезда скорой помощи и только после этого велела водителю ехать в отель.
Она не была огорчена неудачей. Лежнёв получил хороший урок, у него надолго пропадёт желание ей угрожать. Она и не рассчитывала на то, что покушение удастся. Страстные клятвы Хасана убить подонка, который отравляет ей жизнь, она воспринимала скептически. Он не убийца, слишком молод, слишком импульсивен, не контролирует себя. Она показала ему Лежнёва, входящего в бар, но к нападению не подталкивала. Просто доверительно пожаловалась в лирическую минуту, что этот человек шантажирует её. Этого оказалось достаточно.
На следующее утро она выехала из отеля и вернулась в Париж. В Марселе ей больше нечего было делать.
Если бы Ирине Керженцевой сказали, что она безнравственна, она бы очень удивилась. Что такое нравственность или безнравственность? В её сознании на месте этих понятий было пустое место. Она знала эти слова, но для неё они ничего не означали, как для ребенка ничего не значит незнакомое слово. Это просто слова, которыми привычно пользуются люди, чтобы обозначить то, что им нравится или не нравится. В чём её безнравственность? В женственности, перед которой не могут устоять мужчины? В том, что она спит, с кем хочет? А с кем же ей спать – с кем не хочет? Или в том, что она использует мужчин так, как ей нужно? Но ведь она не делает это насильно, не приставляет им к голове пистолет. Они сами рады стараться. И счастливы. Безнравственно быть нищей и уродливой. Вот это беда. А получать проценты со своей молодости и красоты, это естественно, как естественна сама жизнь.
Да, она знала, какую струну тронуть в душе мужчины, чтобы она отозвалась. Ну и что? Все женщины это знают и пользуются, как умеют. Она умеет лучше других. Значит, она безнравственна? Пустое слово. Такое же пустое, как любовь. Ей нравился старый анекдот о том, что любовь придумали русские, чтобы не платить женщинам. Что такое любовь? Она привычно пользовалась этим словом, но не понимала его смысла. Это было просто слово, которое могло означать что угодно. Чаще всего согласие между мужчиной и женщиной о сожительстве, которое обоих устраивает. Когда перестаёт устраивать, они расходятся. Нормальные люди расходятся мирно, ненормальные устраивают драмы, портят жизнь себе и своим близким. Но кто же виноват в том, что они хотели получить от другого человека больше, чем он может дать?
Ирина никогда не переоценивала душевный потенциал мужчины, которым она может распоряжаться. В юности ей очень нравилось быть графиней де Бюссе, жить в Париже и быть принятой в аристократических домах, куда вводил её граф Жан Батист де Бюссе и где она всегда производила впечатление. Но скоро выяснилось, что все достоинства графа ограничиваются умением носить фрак. Он оказался прижимистым, как все французы, умел тратить деньги, но не умел их зарабатывать, они разошлись. Второй её муж, московский банкир, умел зарабатывать деньги, и это всё, что он умел. Но потом вдруг решил, что Ирина ценит его только за это умение. Несколько рискованных операций привели банк к краху, он превратился в неудачника, который ничего не мог дать любимой женщине.
В Павле Лежнёве она сразу угадала человека, который пойдёт на всё ради денег. Ей недолго пришлось пожить в бедности, но она хорошо запомнила это состояние. Нищета и неудовлетворенные амбиции – мощная взрывчатка, только нужно знать, куда её заложить. Ирина знала. Не умом, а интуицией. Она ничего не просчитывала, просто знала, и всё. И это тоже не было безнравственностью. Когда она поняла, чем ей грозит развод с Григорием Вознюком, муж как бы перестал для неё быть человеком, а превратился в средство достижения своих целей. Средство же всегда безлично, и понятия нравственности или безнравственности к нему неприменимы.
