Артур Батразович Таболов
VIP
– Проще всего её пристрелить.
Но Аслан не поддержал шутку.
– Нет, мы не в средневековье. Она должна сесть и сидеть столько, сколько отмерит ей суд.
– А как вы это себе представляете? – поинтересовался Панкратов. – Присяжные её оправдали, Мосгорсуд оставил приговор в силе. Кассацию будет рассматривать Верховный суд. Вряд ли его решение будет другим.
– Это мы ещё посмотрим. Как фамилия этой суки?
– Керженцева.
– Где её судили?
– В Красногорске.
Аслан сделал пометку в еженедельнике.
– Я этим займусь. А вы подумайте, как подойти к делу.
– Вы говорите со мной по просьбе Игоря?
– И да, и нет. Это история пригнула его к земле, лишила воли. Я пришёл в ярость, когда это понял. Я ему сказал: ты потомок аланов, которые никогда не сдавались. Нет безнадежных дел. Есть безвольные люди. Если ты смиришься с этой несправедливостью, ты мне не сын.
– Сурово, – оценил Панкратов.
– А как иначе? Я люблю сына и хочу, чтобы он стал настоящим мужчиной. А сейчас извините, меня уже ждут в переговорной.
Через месяц, рассмотрев кассационную жалобу, Верховный суд постановил: оправдательный приговор Красногорского городского суда отменить, дело вернуть на доследование.
Часть вторая
«КРАСНЫЙ УГОЛ»
I
Будущему историку, который займётся Россией начала двадцать первого века, придется поломать голову над многими загадками. Самая загадочная из них: как могло случиться, что никому не известный чиновник питерской мэрии, которому не нашлось места даже в изданном в 1994 году справочнике «Кто есть кто в России» между журналистом Пумпянским и эстрадной певицей Пьехой, как этот человек всего через шесть лет стал президентом России? Что могло произойти, чтобы население, последними словами костерившее пьяницу Ельцина, с энтузиазмом восприняло его преемника, бывшего офицера КГБ, что для демократической России тех лет казалось совершенно невозможным? Говорили, что во власть его продвинул злой гений российской политики Березовский, которому пришлось поспешно улетать от своего назначенца в Лондон, чтобы не оказаться в тюрьме. Говорили, что это фигура компромиссная, временная и будет заменена на кого-нибудь из политических тяжеловесов вроде министра атомной энергетики Адамова, который тоже попал под суд и был рад, что отделался условным сроком. Много чего говорили.
У Панкратова был свой ответ на эти вопросы, не претендующий на научность. Он застал позднего Брежнева, пожил при Черненко, Андропове, Горбачеве, Ельцине. Наблюдая за перемещениями фигур в верхах, он пришёл к выводу, что ошибаются те, кто считает, что власть это приз, который достается самому сильному, самому умному или самому ловкому. Нет, власть – это что-то вроде плазмы, живущей по своим законам. Она всегда ищет себе вместилище. Когда вместилище прочное, власть еще больше укрепляет его и сообщает ему энергию ядерной силы. Когда прежнее вместилище ветшает, плазма власти перетекает в другое. Так от Николая Второго она перетекла в Ленина, а от него не в яркого харизматичного Троцкого, а в невзрачного канцеляриста Сталина. Надежным вместилищем плазмы власти оказался Брежнев, которого поначалу тоже считали временной, компромиссной фигурой. А вот, восемнадцать лет просидел в Кремле. Горбачева хватило всего на шесть лет, плазма власти перетекла в Ельцина, а от него в президента Путина. В нём она нашла надежное вместилище.
Да, ему повезло с ценами на нефть. Но он и сам умело укреплял свою власть.
Бизнесмены, с которыми Панкратов постоянно имел дело, поначалу с одобрением восприняли то, как молодой президент наводит в стране порядок. Все устали от неразберихи 90-х годов и предпочитали не вспоминать, что именно в мутной воде «лихих девяностых» многие сколотили свои состояния. Но по мере того как укреплялась вертикаль власти и набирали силу чиновники, а силовики из правоохранительных структур сначала приспособились крышевать доходные бизнесы, а потом начали их присваивать, предприниматели забеспокоились. Это было не по понятиям. Политики могут сколько угодно душить свободную прессу и независимое телевидение, отменять выборы губернаторов, превращать Госдуму в послушный придаток исполнительной власти, но бизнесу они мешать не должны. Бизнес вытащил страну из разрухи начала 90-х годов, бизнес давал работу и средства к существованию десяткам миллионов людей. А как можно вести дела, если не знаешь, когда в твой офис ворвутся вооруженные люди в масках и положат всех на пол?
За восемь лет президентства Путина и четыре года правления его назначенца Медведева российская политика утратила всякую содержательность. Панкратов однажды поймал себя на том, что перестал читать газетные статьи – достаточно посмотреть на фамилию автора, чтобы узнать, что он скажет. К зиме 2012 года что-то начало меняться. Обратная рокировка, которую с обескураживающей непринужденностью произвели президент Медведев и премьер Путин, и небывалые фальсификации на выборах в Госдуму вывели на улицы Москвы сначала тысячи, а потом десятки тысяч людей. При всей своей нелюбви к массовым мероприятиям, Панкратов пошёл на митинг на проспекте Сахарова, потолкался в благодушно настроенной толпе, послушал ораторов и понял, что ни к чему эти протесты не приведут. Власть меняют не сытые, хорошо одетые люди, а голодные и злые, как в 91-м году. Митинговая активность родила у либерально настроенных публицистов совершенно неоправданные, по мнению Панкратова, ожидания: что Путин проиграет президентские выборы 2012 года, а если выиграет, то не в первом туре. Он оказался прав, Путин получил в первом туре 63 процента голосов избирателей.
Что это за избиратели, Панкратов хорошо себе представлял. Глухая российская провинция с тысячами вымороченных деревень, населенных стариками и старухами, больше всего боявшимися, что новая власть урежет их жалкие пенсии. Жители рабочих посёлков и небольших городов с зашкаливавшей безработицей. Да и в городах-миллионниках и в самой Москве большинство населения составляли бюджетники, полностью зависящие от начальства. Здесь жили получше и тем более не хотели никаких перемен. Без малого сто лет Россия жила в ужасающей нищете, в бараках и коммуналках, с постоянными заботами, как накормить и одеть детей. Призрак голода неистребимо сидел в самих генах народа. Впервые за многие десятилетия в России не давились в очередях, всё что нужно покупали, а не доставали, некоторым даже удавалось приобретать квартиры. Как долго голодавший человек набрасывается на хлеб, так и люди жадно покупали жильё, машины, одежду, еду. А кто там сидит наверху – Путин, Медведев или оба вместе? Да какая разница, лишь бы не мешали жить. Они тоже не хотели никаких перемен. Хватит с нас перемен, плавали, знаем. Путин обещает стабильность? Мы «за».
Панкратов их понимал. Его тоже не очень волновало, кто там сидит наверху. Больше волновало другое. За двадцать постсоветских лет в обществе произошли какие-то глубинные изменения. Они касались не внешних обстоятельств жизни, а вещей более тонких, нематериальных. Как невидимые нервные волокна пронизывают мозг и предопределяют его деятельность, так и моральные основы, заложенные природой, воспитанием и условиями жизни, влияют на поступки людей. Если молодая женщина, ни в чём не испытывавшая нужды, хладнокровно задумывает и осуществляет убийство мужа, значит что-то в её голове не так. И не очень понятно, это индивидуальный моральный вывих или следствие тех самых глубинных перемен в обществе. Если молодой офицер, сохранивший в душе понятия о долге и чести, пускает пулю в висок – это аномалия или норма?
Никогда Панкратов не предполагал, что ему придется задумываться о таких тонких материях.
II
Постановление Верховного суда, отменившего оправдательный приговор Ирине Керженцевой и таким образом поддержавшего сторону обвинения, в Красногорской прокуратуре и следственном управлении никого не обрадовало, как можно было бы ожидать. Напротив – вызвало резкое недовольство, какое всегда вызывает бессмысленная работа, свалившаяся по воле начальства. Почему эта работа бессмысленная, Панкратову объяснил следователь Молчанов:
– Что мы можем доследовать, когда обвиняемых нет? Лежнёва нет, Керженцевой нет. Адвокат уже наверняка сообщил ей о решении Верховного суда, в Россию её теперь ничем не заманишь. Даже если вдруг сдуру приедет – что? Ну, арестуем, посадим в Лефортово. А с чем выходить на суд? Лежнёва нет. А без него суд кончится так же. И снова будем сидеть по уши в говне. Мне это надо? Прокурор и так на меня волком смотрит.
– Ордер Интерпола на Лежнёва не отменен, – напомнил Панкратов.
– А толку? Ордер есть, а человека нет. Где его искать? Он может сидеть в любой стране, хоть в Швейцарии, хоть в Греции. И пока не сунется за пределы Шенгенской зоны, никакой Интерпол его не найдёт. И он это знает.
– Что же вы намерены делать?
– Как что? Проводить доследование. Через некоторое время вынесу постановление: «Следствие приостановить в связи с ненахождением обвиняемых». И дело будет лежать, пока мыши его не съедят.
– Слабое решение, – оценил Панкратов. – Не боитесь, что вас обвинят в саботировании решения Верховного суда?
– Какое сильное?
– Ну, не знаю. Знаю только, что всегда полезно иметь побольше бумаг. Почему бы вам не вызывать Керженцеву на допрос?
– Куда я пошлю повестку? – удивился Молчанов. – Она за границей.
– А вы не обязаны это знать. Она вам сообщила об этом? Нет. Повестку пошлёте на домашний адрес. Или на адрес офиса.
– И она сразу примчится? Вот она я?
– Не примчится. Вы пошлёте вторую повестку. И третью. А потом объявите её в международный розыск. И никто не сможет обвинить вас в бездействии. Вы действуете. И очень активно, вон сколько у вас бумаг.
Следователь с уважением посмотрел на Панкратова.
– Сечёте фишку, Михаил Юрьевич. Чувствуется школа. Где вы изучали правила бюрократических игрищ?
– Везде. Они всегда одинаковые, во все времена. Если не можешь сделать дело, создай видимость деятельности. Вот и всё.
– Спасибо за совет, так я и сделаю. У меня только один вопрос. У вас-то какой интерес в этом деле?
– Да как вам сказать? Еще сидит где-то внутри понятие справедливости. Зло должно быть наказано. Безнаказанное зло разбухает, как раковая опухоль и отравляет весь организм. И человека, и государства. Понимаю, что это выглядит атавизмом, но ничего не могу с собой сделать.
Уважение во взгляде Молчанова сменилось недоумением. Молодому следователю непросто было понять, как это человек с таким опытом, много чего повидавший на своём веку, может оставаться таким наивным. Справедливость. Какая справедливость? Что такое справедливость? Есть целесообразность. И больше нет ничего.
Через две недели документы, подготовленные следователем Молчановым, дошли до Российского национального бюро Интерпола. Старший оперуполномоченный Игорь Касаев подготовил запрос в Центральное бюро Интерпола в Лионе на объявление Ирины Керженцевой в международный розыск и передал запрос и ордер на подпись генерал-лейтенанту Сибирцеву. Такой порядок, его подпись была обязательной. На следующий день Сибирцев вызвал его к себе.
Кабинет начальника Интерпола располагался в такой же пятнадцатиметровой клетушке, как и все помещения НЦБ. От массивной фигуры Сибирцева кабинет казался еще меньше. Как и все в Интерполе, он был в штатском, короткая стальная стрижка делала его похожим на взъерошенного ежа.
– Садись, – кивнул он Игорю. По старой милицейской привычке Сибирцев ко всем обращался на «ты». К тем, кто постарше – по имени-отчеству, к молодым по имени или фамилии. «Ты» начальника означало, что он считает человека своим. Когда он переходил с новым сотрудником на «ты», это воспринималось как серьезное повышение по службе. Те, с кем он оставался на «вы», долго в Интерполе не задерживались.
– Мы уже объявляли эту даму в розыск, – недовольно проговорил он. – Она была арестована в Риме и экстрадирована в Россию. Я не ошибаюсь?
– Нет, Владимир Сергеевич, – подтвердил Игорь. – Её судили в Красногорске, присяжные признали её невиновной.
– Почему снова отправляем запрос?
– Верховный суд отменил оправдательный приговор. Дело возвращено на доследование. На вызовы в прокуратуру она не являлась. В офисе следователю сообщили, что обвиняемая за границей. Это заставило его обратиться к нам.
– Что ты знаешь об этом деле?
– Так, кое-что, – неопределенно ответил Игорь.
– Почему оно тебя заинтересовало?
– Дело напрямую связано с самоубийством Сергея Старостина.
Сибирцев нахмурился.
– Я же сказал тебе, что эта тема закрыта.
– Для вас закрыта. Для меня не закрыта. Сергей был моим другом.
Игорь был готов к тому, что Сибирцев наорёт на него и выставит из кабинета, но он лишь провёл обеими руками по стальному ёжику волос, тяжело откинулся в кресле и приказал:
– Докладывай. Со всеми подробностями.
Слушая, Сибирцев всё больше мрачнел. Когда доклад подошел к концу, долго молчал, как бы с недоумением покачивая тяжелой головой. Наконец, сказал:
– Поразительно. Сразу поверить в то, что она невиновна? И ведь не мальчик, опытный человек. Почему?
«Потому что он её любил», – хотел сказать Игорь, но промолчал. Сибирцев ответил сам:
– Я тебе скажу почему. Плоды демократии – вот почему. Доигрались в свободу слова, твою мать. Если каждый день слышишь, что все воруют, везде коррупция, суды куплены, как молодежь будет смотреть на жизнь? Во что она будет верить?
– Но ведь воруют, – осторожно заметил Игорь. – И коррупция, говорят, есть.
– Я ворую? Нет. Ты воруешь? Нет. Значит, не все. Я говорил его отцу, когда он был еще не в полном маразме. Что ты делаешь, Николай Степанович? Ты же уродуешь психологию сына. Твоё оголтелое критиканство убивает в нём веру в жизнь. Скажу больше – в Россию. Она переживает не лучшие времена, а других не будет, если так и дальше пойдёт.
– Вы знаете его отца?
– Я дружил с ним двадцать лет. Сейчас я бы ему сказал: это ты убил своего сына!
Он снова надолго угрюмо замолчал, потом подвинул к себе бумаги и размашисто расписался. Игорь уточнил:
– Красный угол?
– Какой же ещё? Добавь: «Ургент» – «Срочно». Мы не очень многое можем сделать, но что можем, сделаем. Отправь немедленно. Свободен.
Через час документы ушли в Лион, в тот же день в информационном вестнике «Разыскиваются Интерполом» появилось новое имя: «Ирина Керженцева, гражданка России, 28 лет, обвиняется в убийстве». В ста семидесяти девяти национальных бюро ордер был помечен значком «Красный угол» и отметкой «Urgent».
Одно дело было сделано. Но что делать дальше, ни Панкратов, ни Игорь Касаев не имели ни малейшего представления.
III
– Давай порассуждаем, – предложил Панкратов, когда Игорь заехал к нему за ноутбуком Сергея Старостина, который давно пора было вернуть его матери. – Как Интерпол может найти человека?
– Вы об Ирине? Или о Лежнёве?
– Об обоих. Они расплачиваются банковскими карточками в магазинах, в ресторанах. Это фиксируется вашими машинами?
– До этого техника ещё не дошла. Если купят билет на самолет и заплатят карточкой, это отлеживается.
– А если заплатят наличными?
– Нет. Разве что сдуру назовут своё имя. Но на это трудно рассчитывать. Имя можно назвать любое. А они оба очень не дураки.
– Адвокат, – подумав, сказал Панкратов. – Вот кто может знать адрес или телефон Ирины.
– Не скажет.
– Это как спросить.
– А с чем мы к нему придём? Дайте нам адрес вашей подзащитной, мы хотим вытащить её в Москву и посадить в кутузку?
– Да, не очень, – согласился Панкратов. – Посиди, я заварю чай.
Пока он возился на кухне, Игорь сначала хотел сунуть ноутбук Сергея в спортивную сумку, но потом передумал и включил его в сеть. Он не знал, почему это сделал. Все файлы он внимательно изучил, ничего нового в них быть не могло. Но они ещё как бы связывали его с другом. Когда компьютер вернется к его матери, эта ниточка оборвётся.
– У тебя девушка есть? – спросил Панкратов, внося поднос с чаем.
– Есть.
– Москвичка?
– Приезжая, из Саратова. Учится в Институте культуры в Долгопрудном. Заезжать за ней целое дело. Пробки жуткие. На кольцевой и на улице Свободы. А что делать? Приходится.
– Жениться не собираешься?
– Пока нет.
– Что так? Не любишь?
– Знаете, Михаил Юрьевич, я сейчас от этого слова вздрагиваю. Как подумаю, что делает с человеком любовь, становится не по себе. Говорят, что любовь – страшная сила. Раньше я этого не понимал. Сейчас тоже не до конца понимаю. А вы знаете, что такое любовь?
– Догадываюсь, – усмехнулся Панкратов. – Любовь – этот как жираф. Один раз увидишь и уже ни с чем не спутаешь. А многие ли видели живого жирафа? Не многие. И вот подумаешь – повезло им или не повезло? Мне повезло, я не видел. Пей чай, остывает.
Игорь посмотрел на ноутбук, на иконки рабочего стола на мониторе и озабоченно проговорил:
– Даже не представляю, что я скажу Нине Яковлевне. А она обязательно спросит, что мы узнали.
– Ничего, – ответил Панкратов. – Так и скажи: к сожалению, ничего узнать не удалось. Не нужно ей ничего знать.
– Может, вы сами отвезете компьютер? А, Михаил Юрьевич?
– Нет, Игорь, придётся тебе. Я ей чужой человек, а ты друг её сына. Расскажешь, какой у неё был замечательный сын. Ей будет приятно это услышать.
– Да, придется мне, – со вздохом согласился Игорь и рассеянно ткнул курсором в иконку «Outlook Express». Компьютер мелодичным звонком известил, что принято новое сообщение. Игорь удивился: – А это еще что?
Письмо было на французском языке. Он пробежал глазами текст и с недоумением посмотрел на Панкратова.
– Ничего не понимаю!
– Я тем более. Переводи, чего ты ждёшь?
Игорь перевёл:
– «Серж, ты не забыл напомнить Ирэн, что за ней остался небольшой должок? До меня дошли слухи, что она уже на свободе. Рад за неё. На мои письма она не отвечает, на встречи не приходит. Это наводит меня на мысль, что она забыла старых друзей. Намекни ей, что это очень неосмотрительно, я могу создать ей много проблем. Чао, малыш». Без подписи.
– Лежнёв? – спросил Панкратов.
– Он. Адрес его: «Тулон 68».
– Когда послано письмо?
– Месяц назад. Принято только сейчас, ноутбук был всё время выключен.
– Значит, он знает, что суд её оправдал, но не знает, что приговор отменен. Так?
– И еще он не знает, что Сергей погиб.
– Это понятно. Откуда бы ему знать? По телевизору об этом не говорили, в газетах не писали. Нельзя определить, откуда отправлено письмо?
– Нет. Мог послать из любого интернет-кафе. А они сейчас есть везде, даже в Африке.
– Очень интересно, – проговорил Панкратов. – Давай подумаем, что это нам даёт.
– Что?
– Вот что: хороший повод для визита к адвокату.
IV
Юридическая фирма «Захаров и сын» арендовала офис в многоэтажном здании «Ингосстраха» неподалеку от проспекта Мира, рядом с троллейбусным парком. В фойе вахты не было, но на этажах дежурили вежливые охранники с наметанным глазом. Внешний вид Панкратова и его молодого спутника никаких подозрений у дежурного не вызвал, он назвал номер комнаты приёмной адвоката Захарова, но проследил, чтобы посетители зашли именно туда, а не начали шастать по этажу.
За компьютером в современной и довольно безликой приёмной сидел очень молодой человек, лет девятнадцати, с бледным лицом и жиденькой бороденкой. Как понял Панкратов, это был сын адвоката, набиравшийся опыта в фирме отца, чтобы со временем стать его полноправным партнером.
– Господа, что вам угодно? – спросил он с ледяной вежливостью.
– Хотелось бы поговорить с Ильей Иосифовичем, – ответил Панкратов.
– Вы записаны на приём?
– Нет.
– Отец не сможет вас принять. Он принимает только по предварительной записи.
– А вы спросите, – посоветовал Панкратов. – Вдруг сделает исключение?
– Как вас представить?
– Советник по безопасности Национальной алкогольной ассоциации Панкратов.
– Старший уполномоченный Российского национального бюро Интерпола Касаев.
– Могу я взглянуть на ваши документы?
Он старательно переписал фамилии и должности посетителей на отдельный листок.
– Подождите, спрошу.
Через несколько минут появился из кабинета адвоката:
– Заходите.
Знаменитый адвокат Илья Иосифович Захаров недовольно оторвался от документов, загромождавших его стол, сухо предложил:
– Прошу садиться.
Захарову было лет пятьдесят. Осанистый, с выразительным смуглым лицом и седой прядью в длинных волосах, с глубоким звучным голосом, он часто мелькал в телевизоре, клиентами его фирмы были очень известные VIP-персоны. Их фотографии с дарственными надписями висели в простенках его кабинета между книжными стеллажами, там же были дипломы международных юридических ассоциаций, членом которых он состоял, на видном месте красовалась золотая медаль с дипломом премии имени Плевако, высшей награды Гильдии адвокатов.
– Что привело вас ко мне? – сухо поинтересовался адвокат. – Ни Национальная алкогольная ассоциация, ни Интерпол в чисто моих клиентов не входят. Касаев. Знакомая фамилия, – отвлекся он. – Вы имеете отношение к Аслану Касаеву, владельцу компании «Мегаполис»?
– Некоторое, – скромно ответил Игорь. – Это мой отец,
– А он мой давний клиент. Итак, господа?
– Вы защищали Ирину Керженцеву в Красногорском суде, – начал Панкратов. – Очень умело защищали, я читал проколы заседаний. Её оправдание присяжными ваша заслуга.
– Я сделал свою работу.
– Вы сообщили своей подзащитной, что Верховный суд отменил приговор?
– Разумеется, это моя обязанность.
– Как вы сообщили?
– Что значит как?
– По телефону, по электронной почте, телеграммой, письмом?
– Не понимаю, почему вы об этом спрашиваете. По телефону.
– У нас есть для неё важное сообщение. Но мы не знаем, как с ней связаться.
– Вы хотите, чтобы я дал вам её телефон? Я правильно понял?
– Правильно.
– Какое сообщение?
– Она недоплатила Лежнёву двести тысяч евро. Он попросил напомнить ей об этом. Дал понять, что иначе у неё могут появиться серьезные проблемы. Павел Лежнёв. Вы поняли, о ком идёт речь?
– Обвинение пыталось сделать его сообщником моей подзащитной.
– Он и был её сообщником, – подтвердил Панкратов.
– Уважаемый Михаил Юрьевич, – сказал адвокат, заглянув в принесенную сыном бумажку. – Вы ставите меня в двусмысленное положение. Вы уверены, что моя подзащитная преступница. Я уверен в обратном. И речи не может быть о том, чтобы я сообщил вам её телефон. Это сугубо конфиденциальная информация. Если это всё, что вы имели мне сказать, не смею более вас задерживать.
– В общем, всё, – кивнул Панкратов, вставая. – Вы знаете, что ей передать. Можете добавить, что её разыскивает Интерпол.
– Минутку, – вмешался Игорь. Он набрал на мобильнике номер. – Отец, мы с Михаилом Юрьевичем у адвоката Захарова. По известному тебе делу. Попросили его дать телефон Керженцевой. Ни в какую. Говорит, конфиденциальная информация. Не знаем, что делать. Не подскажешь?.. Дать ему трубку? Даю.
– Приветствую, Аслан, рад вас слышать, – заговорил адвокат. – Да, я очень это ценю, таких клиентов у меня немного… Аслан, вы толкаете меня на нарушение профессиональной этики… Понял, понял. Я подумаю, как разрешить эту коллизию.
Захаров вернул Игорю мобильник и обратился к Панкратову:
– Дать её телефон я не могу. По той простой причине, что не знаю его. Она звонит сама. Номер на АОНе не определяется. Возможно, звонит из уличных автоматов. И это очень благоразумно с её стороны. Единственное, что могу вам твёрдо обещать: я передам ей ваше сообщение. Как только она позвонит. И это всё, что я могу сделать.
– Врёт? – спросил Игорь, когда они вышли из офиса. – Что не знает телефона?
– Может, врёт. Может, не врёт, – отозвался Панкратов. – Вполне может не знать. Но это нам не так и важно. Важно, что она получит весточку от Лежнёва. И ей придётся совершать какие-то телодвижения.
– Какие?
– Самое разумное – отдать ему двести тысяч евро. Для неё это не деньги. Но их нужно будет перевести со счёта на счёт. Тут она и засветится.
– А что делать нам?
– Ждать.
Недели через три в квартире Панкратова раздался ночной звонок. Звонил Игорь Касаев.
– Михаил Юрьевич, вы не могли приехать ко мне на службу?
– Что случилось?
– Она совершила телодвижение. Но совсем не такое, как мы ожидали.
– Какое?
– Не по телефону.
– До утра не терпит?
– Нет. Я не могу к вам приехать, у меня ночное дежурство.
– Еду. Диктуй адрес.
– Возьмите паспорт, пропуск закажу. Записывайте…
V
Был третий час ночи, когда Панкратов подъехал к темной башне Зонального информационного центра МВД. Новочеремушкинская улица была совершенно безлюдна, в домах светились только лестничные пролёты. Синей громадой уходило в небо здание Газпрома, подсвеченное прожекторами. В цоколе информационного центра горел сиротский дежурный свет, окна всех семнадцати этажей были непроницаемо черны, лишь на восемнадцатом освещены несколько кабинетов. Панкратов остановил машину у входа, тут же из темноты возник полицейский с автоматом Калашникова, строго предупредил:
– Отгоните на парковку, здесь не положено.
Прапорщик, дремавший на вахте, выписал Панкратову пропуск и позвонил по внутреннему телефону:
– Касаев, к тебе, спустись.
Ожил один из лифтов, Игорь Касаев озабоченно поздоровался с Панкратовым и сопроводил его на восемнадцатый этаж. Панкратов с интересом осматривался. В таинственном Интерполе не было ничего таинственного, обычная контора с длинным скучным коридором и десятком дверей. Кабинет оперуполномоченного Касаева тоже был самым обычным, только что тесным от компьютеров и оргтехники. На мониторе рабочего компьютера застыл длинный текст на английском языке.
– Сообщение из Лиона, – объяснил Игорь. – Поступило два часа назад, я сразу вам позвонил. Пока вы ехали, перевел. Читайте, – предложил он, открывая другой файл.
Панкратов прочитал:
«Информация для Российского НЦБ. Вчера около полуночи по местному времени в Центральную больницу Марселя Hôtel-Dieu de Marseille был доставлен человек с глубоким ножевым ранением, полученным в результате разбойного нападения на него в районе Старого порта. При пострадавшем было обнаружено водительское удостоверение, выданное на имя Павла Лежнёва, 35 лет, гражданина Франции. Утром, после оказания ему первой помощи, он пояснил инспектору полиции Морису Фернану, что возле бара Le Grand Marin, расположенного на rue Sainte, на него неожиданно напал молодой араб. Но он оказал сопротивление, после чего араб поспешно скрылся. Свидетелями нападения были двое молодых людей, сообщивших полиции приметы преступника. На следующий день араб был задержан. Им оказался гражданин Франции Хасан Эль-Мюрид, 22 лет, выходец из Алжира, он арестован и помещен в тюрьму Сент-Анн.
Инспектор Фернан подал рапорт о происшествии, оно попало в криминальную хронику, мониторинг которой постоянно осуществляется Интерполом. Обнаружив в ней Павла Лежнёва, находящегося в международном розыске, Центральное национальное бюро Франции оперативно связалось с полицией Марселя и распорядилось арестовать Лежнёва. Сделать это не удалось. Лежнёв скрылся из больницы, несмотря на то, что из-за ранения потерял много крови. В настоящее время предпринимаются меры к его обнаружению».
– Вы поняли? – возбужденно спросил Игорь, когда Панкратов дочитал сообщение. – Она решила сэкономить двести тысяч евро!
– Она? – переспросил Панкратов.
– А кто же ещё? Адвокат передал ей весточку от Лежнёва. Через три недели на него нападает араб. Зачем? Чтобы не платить. Всё сходится.
– Не спеши. Почему Лежнёв, а не Леже?
– Так у него в паспорте. Соответственно и в правах.
– Как она узнала, что он в Марселе?
– Он же назначал ей встречи. Вспомните его письмо.
– Ну, положим. Но арабы тоже не работают бесплатно.
– Не за такие же бабки. Я почему позвонил? Мне нужно срочно лететь в Марсель. Лежнёв где-то там. Тамошняя полиция активнее зашевелится, если будет знать, что их контролирует офицер российского Интерпола. Согласны?
– Опять спешишь, – недовольно проговорил Панкратов. – Нет, Игорь, здесь что-то не так. Даже если допустить, что нападение организовала Ирина, мотивация у неё совсем другая.
– Избавиться от шантажиста? Тоже верно. Он же будет тянуть с неё деньги до морковкина заговенья.
– И это не так. Она знает, что Верховный суд отменил приговор. И знает, что без Лежнёва присяжные снова её оправдают. Убрать его навсегда – вот это уже серьезный мотив. За это никаких денег не жалко.
– Вы правы, – согласился Игорь. – Я об этом не подумал. Значит, заказываю билет? Паспорт у меня служебный, шенгенская виза открыта. Командировку Сибирцев не даст, у нас это целое дело, командировки подписывает замминистра МВД. Неважно, возьму дня три в счёт отпуска, полечу на свои, деньги возьму у отца.
– Деньги возьмёшь у меня, Аслан финансировал наши расходы.
– Тем лучше. Прямо с утра еду в аэропорт, к вечеру буду на месте и возьму их за жопу… Снова что-то не так?
– Мы исходим из того, что нападение на Лежнёва организовала Ирина. А если это случайность? Обкуренный араб увидел хорошо одетого поддатого господина, решил ограбить. Обычное дело.
– Таких случайностей не бывает, – не очень уверенно возразил Игорь.
– Бывают и не такие. Вот зачем ты полетишь в Марсель. Активизировать полицию – это уж как получится. Думаю, никак не получится. Нет, главная твоя задача – допросить араба. Как его?
– Хасан Эль-Мюрид.
– Вот-вот, его. Мы должны твердо знать, кто стоит за нападением. Ирина – значит, она. Случайность – значит, случайность.
– Что будем делать, если случайность?
– Думать.
Утром Игорь выехал в Шереметьево. В тот день прямых рейсов на Марсель не было, они выполнялись по понедельникам, четвергам и субботам. Пришлось лететь через Париж. Через четыре часа он был в аэропорту Шарля де Голля, переехал на Лионский вокзал и через три часа вышел из вагона скоростного поезда TGV в Марселе на железнодорожном вокзале Сен-Шарль.
VI
Игорь Касаев часто бывал за границей. И по службе, когда его посылали экстрадировать в Россию арестованных преступников, и раньше с родителями. С отцом, когда ему удавалось выкроить хотя бы неделю из своего рабочего графика, прилетали в Канны и плавали на его яхте «Лола» вдоль средиземноморского побережья. Мать, хозяйка художественной галереи «Лола артуа», брала его с собой на биеннале в Венеции, на вернисажи в Лондоне и Париже. В Марселе он никогда не был.
При первом взгляде город не произвел на него впечатления – замусоренный, как все южные города вроде Одессы, с кварталами скучной типовой застройки, как в Новых Черемушках. В нём наверняка было на что посмотреть, но Игорь прилетел не на экскурсию. В главном полицейском управлении на улице Сен-Ферьоль его любезно принял помощник комиссара, слегка удивился оперативности, с какой Москва отреагировала на заурядное криминальное происшествие, и заверил, что делается всё для поисков Лежнёва. Вся агентура сориентирована, все больницы предупреждены, они сразу сообщат, если к ним обратится с человек с ножевым ранением. Задержание его – вопрос времени. Если, конечно, он еще не покинул Марсель, что маловероятно в его состоянии. После чего чиновник деликатно сплавил московского гостя инспектору Фернану, который ведёт это дело. Игорь понял, что Панкратов был прав, его намерение своим присутствием активизировать марсельскую полицию было по меньшей мере наивным. Как всякий хорошо отлаженный механизм, она функционировала по своим законам и никакого постороннего вмешательства не допускала.
