Артем Мещеряков
«Последний рабочий день». Сборник рассказов
Эти внушающие тошнотворный ужас создания были созданы союзом человека и, как спустя мгновения стало известно Айрисе и Клайроду, русалке, которая, оставшись на мелководье у берега, сверкнула под луной мощным хвостом, оскалив иглоподобные зубы.
– Дееееееетишечкии мои, как же я рад вас видеть! – шумел Висилий. – Мужечком отужинайте, а в девицу можно семя заложить, пусть вам икорку мечет, – он радостно взмахнул рукой, усиливая окрас своих слов. – Ойойой, все мы мужики одинаковые, да Клайрод, нас бабы любят, а мы только трахаться и хотим. Любви нужно учиться, как и любому делу важному.
Вся эта гурьба ублюдков бросилась на Айрису и Клайрода, как муравьи, которые накидываются на жуков. Клайрод несколькими взмахами меча рассек одному череп, а второму отрезал руку. Беда в том, что когда толпа бросается на одного, каким бы мастером тот не был, шансов у него нет. Толпа – это буря, сметающая всё на своём пути, без жалости, без мыслей.
Эти существа рвали одежду на Айрисе попутно нанося раны от когтей. А Клайрод, поваленный на землю успел лишь выругаться, прежде чем существа остановились. Они стащили с его головы повязку укрывающую глазницу. Поднявшись на ноги, Клайрод заметил, как в его глазнице начало что-то пульсировать. Тем временем Айриса стонала от жуткой боли. Десяток мелких ран успели оставить эти существа.
– У тебя метка Лесного Царя. Этого не может быть, – заверещал старик. – Тогда я убью тебя сам.
Только теперь Клайрод всё понял.
«Я же гость, они не могут меня тронуть».
– Стоять всем на месте! Никому не шевелиться, – что было сил закричал Клайрод.
Старик поднял над головой топор и побежал с боевым кличем на Клайрода. Не успел Висилий приблизиться, чтобы нанести свой удар, как опытный воин, уже со всей силы пнул его в грудь ногой выбив весь воздух из лёгких. У старика хрустнули рёбра, наверняка какое-то сломалось. Клайрод же поднял свой меч и не вымолвив ни слова разрубил задыхающегося Висилия надвое. Кровь окропила холодную землю. Всё только начиналось. Раздался вопль, очень похожий на звериный, и обезумивший Клайрод начал рубить мечом всех, до кого мог дотянуться. Паникующие чешуйчатые существа пытались сбежать обратно в реку, где с обезумевшими глазами ждала их мать русалка. Только вот рассвирепевший Клайрод двигался с такой скоростью, что Айриса только и видела фонтаны крови и конечности, летящие в разные стороны. Такую бойню она не могла себе представить даже в самом ужасном кошмаре. Клайрод насквозь пропитался кровью, как будто стоял под алым водопадом. До реки никто не добрался, только Клайрод. Мать русалка оцепенела на месте, шипела, как загнанная в угол змея. Райзер взмахнул мечом отсекая её руки. Русалка забарахталась в воде, словно рыба, выброшенная на берег. Шальной удар хвоста откинула Клайрода назад. Он поднялся на ноги, готовый умертвить её, но той и след простыл.
– Клайрод, – крикнула Айриса обезумившему от насилия райзеру.
Он повернулся. Его замутнённый гневом глаз не узнавал напарницу. Шаг, еще шаг, и еще один. Клайрод приподняв меч двигался к ней. Он поднял клинок над лежавшей на земле Айрисой. Еще секунда и всё…
– Пойдем гулять? – сказала она, коснувшись его голени. Из её глаз катились слёзы.
Клайрод словно проснулся. Он упал на колени и тоже заплакал, прижавшись лицом к её груди.
На рассвете они отправились в путь, прихватив с собой пару голов речных ублюдков неведомой расы, являющейся плодом кровосмешения русалки и человека. Айрису преследовала боль свежих ран. Клайрод думал о том, что на поверхность вышло то, что с чем он борется всю жизнь.
– Я не хотел, чтобы ты видела меня таким, – сказал Клайрод поровняв лошадей.
– Почему?
– Это худшая часть меня…
– Знаешь, я думаю, если ты решил любить человека, то должен узнать о его самых тёмных сторонах. И если они не отпугнут, то это и правда может быть любовь, – сказала Айриса посмотрев на изувеченное лицо Клайрода.
– Что ты сейчас сказал? – его лик тут же просиял.
– Кажется, это любовь, Клайрод…
– Я уже и забыл, какая она, эта любовь, – он почувствовал, как бурлящая внутри ярость сменилась сжимающим кишки трепетом, постепенно переходящим на всю кожу.
– Или не знал?
Клайрод замолчал, пытаясь вспомнить, испытывал ли он реальную любовь. Осознание снизошло на него, как снег на голову – он понятия не имеет, какие они, настоящие чувства. Клайрод обязательно об этом подумает, но позже, сейчас им предстоит долгий путь домой.
– Слушай, а что ты шепнула цветку, как его, Непенсису, что он отпустил паренька? – спросил Клайрод, поравнявшись с Айрисой.
– Да так… – улыбнувшись, ответила девушка.
– Ну, скажи.
– Иногда, доброе слово эффективнее клинка. Я сказала: «Отпусти его, хорошенький… Пожалуйста…»
И тут Клайрод осознал, что хочет провести с этой девушкой всю оставшуюся жизнь. Получится ли? Не знаю. Это уже совсем другая история.
Рассказ "Лесник"
Лес дремучий, мрачный и скрипучий, одарял хорошим настроением лесника по имена Тимофей. Ему эта профессия досталась по наследству от отца, а отцу от деда, и так до пятого колена. Жил старик на опушке, а за нею дубы дружбу водили с клёнами, берёзами и даже с соснами зелёными. Нередко во двор к нему заходили гости: косули, зайчики и даже медведи просились войти и уделить им время. И не просто так всё это было, ибо лесник умел общаться с любым животным, и не языком жестов, а речь их понимал. Разные вопросы рассматривал он, пытаясь помочь шерстяным посетителям. Кабану лапу вылечил поломанную под весом собственным, лисице с выбором места для норы удружил. Поселил её в своём овраге, чтобы местные фермеры не добрались до хвостиков пушистых лисят молоденьких. «Люди» за кур своих боясь, запихивают в норы лисьи покрышки машинные и поджигают их. А тех лисят, что наружу выбегают, из ружей стреляют, да вилами колют. Дар общаться с животными в детстве он получил, когда в лесу заблудился один одинешенек, за ягодами ходил. Явился ему тогда дух вида не человеческого и не животного, и убеждать принялся, что лес этот от людей защищать нужно всеми средствами. Еле тогда ноги унёс будущий лесник.
Тимофей человеком добрым вырос с гуманистическими взглядами. Со всей округи люди к нему ездили, кто за советом по уходу за животиной, кто просто для человеческого общения. И никому он не отказывал, за дверь не выставлял. Но со всякими хитромордыми подлецами разговор имел короткий, по шеям и прочь восвояси.
Человек он улыбчивый, все, кто знал лесника, токмо и повторял, что людей уважал. Конечно, был в его жизни период боли и страданий, когда не было сил губы разомкнуть, даже ради глотка воды. Например, когда сын его, единственный и любимый, в лесу пропал. В тот день туман стоял густой, солнце пряталось за облаками болезненными, серыми. Из подлеска, возле дома лесника, вышла маленькая кошечка, едва глаза продравшая с рожденья. Её Славка и обнаружил, худющую, как смерть. Домой принёс, от гибели неминуемой упася. Собрался Славка в лес идти, её братьев и сестёр искать. А лесник говорит: «Нельзя в лес в такой туман идти. Там прибожки и туманники будут играть в салочки, покуда не рассеется хмарь. Опасное это время для человека. Как только сойдёт туманище, мы с тобою сразу отправимся на миссию спасательную». Не послушал его Славка, ибо был он сердцем горяч. Подумал, что пропадут котята. Любил он животных, ох как сильно любил, может даже сильней самого лесника. Натуралистом стать хотел. Изучал всех представителей живой природы, которых только найти мог. В блокнот зарисовывал, а потом по книжкам лазил и искал информацию о них. Всегда этот блокнот с собой носил, в рюкзаке. Знал Славка, что пропасть может в тумане дня того, но всё-таки сбежал из дому, нарушив наказ отцовский. Тимофей искал его месяцами. Но много ли шансов у одного человека в море лесном. Деревенские остальные, народ трусливый, отказался ему помогать в поисках. Сказали, что лес этот проклят, живёт там царь лесной, что детей крадёт, и если помогать они леснику будут, то беду на дом свой накличут.
Лиха беда начала, не прошло и полугодие, как жена Тимофея, Агата, от горя непрекращающегося, рассудок утратила, бедняжка. Духи ей начали являться, голоса в голове появились, приказывали бежать ночью в этот лес. Так она и сделала. В Вальпургиеву ночь, в одежде для сна, босая, ушла Агата тихонько, спящего Тимофея в кровати оставив. А это же конец апреля, холода еще стояли. Но тела её мёртвого, лесник так и не отыскал. Исчезла любовь жизни его, так же, как и сынишка, без следа.
Такие ужасы не каждый сможет пережить, но Тимофей смог. Потому что животных очень любил и хотел помогать покуда сам ещё землю топтать может. Полностью погрузился в это дело доброе. А народ, дивился чудесам и гордился своим лесником.
Гармония закончилась в один из засушливых июльских дней. Бум бум бум. В дверь тяжелую дубовую, кулачищем огромадным постучался Денис по прозвищу Морда. А в свите с ним, дружок его лучший Гриша Слизень, его так прозвали, потому что у него вечно слюни текли, то ли, потому что зубов передних не было, то ли, потому что балбес, кстати, зубы ему выбил Морда во время занятий этилово-увеселительных. Наглец, драчун и скотина, всех своих подруг колотил, Вальку, жену свою, так вообще, чуть в могилу не отправил. Сына палкой колотил за провинность любую, а после сажал с будкой собачьей рядом, где на вечной привязи сидела маленькая дворняжка по кличке Кузнечик (создание безобидное), который день и ночь скулил от тоски, за что тоже получал тумаки.
А еще с этими двумя, за дверью стоял незнакомец. Маленький, щупленький, разодетый в одежды дорогие. Лицо прыщавое, на носу очки с золотой оправою, на усишках жиденьких пятна жёлтые, никотиновые.
– Тимофей! – пробурчал из-за двери Морда. – Открывай, дело есть.
За дверью дубовой звуков не было слышно гостям незваным. Но отступать не собирались они.
– Тимофей, мы не уйдем никуда! – крикнул Морда басом.
– Выходи, по делу будем говорить, – выкрикнул Слизень из-за спины своего товарища.
– Ты в обед всегда дома, стало быть, если сейчас обед, а это дом твой, то ты в нем. А мы ждем вот. Человека привели тебе. Умного, чукавого. Хватит ломаться, отпирай дверь, – хрипанул Морда, ещё раз постучав в дверь своим огромным кулаком.
Вышел Тимофей из берлоги своей, поняв, что не отвяжутся гости от него, потому что им «надо».
– Надеюсь, важная весть у вас. Мурмашина пугается гостей незнакомых, – кличку такую носила кошка Тимофея. Черная, как смола. Умная, что человеческий ребёнок. Именно её, Славка пред лесом нашёл.
– Ты это, чё прячешься, мы же стучали? – Отойдя на шаг назад, сказал Морда. Его спутники тоже отступили.
Старик на мгновение одно замер на месте.
– Хороший ты парень, Денис, – Тимофей посмотрел на своего собеседника. – Но иногда, ты чересчур груб с людьми. Наверное, потому что с деревьев в детстве часто вниз головой падал. Мы с твоим отцом даже называть тебя начали, не иначе, как Дениска Падун.
Выражение лица у Морды скривилось и похож он стал на летучую свино-мышь. Слова у него застряли в горле. Ну а Гриша Слизняк, как и должно людям его прозвища, захихикал у друга за спиной.
– Извините моих спутников Тимофей Андреевич. Позвольте мне побеседовать с вами, – голос подал третий гость, самый молодой, лет двадцати трёх отроду. Лицо его бугрилось язвенного вида красными угрями. Поправив очки, он добавил. – Собственно, вот какое дело к вам есть. Ваш лес… Сейчас покажу, – он достал телефон из кармана и попытался открыть карту. – Что-то не получается, приём плохой. Сейчас, надо подождать.
– Не стоит вам утруждаться, потому что ваше предложение мне не интересно, – остановил его Тимофей.
– Эй, ну чё так себя вести то? Москвич умные вещи толкует, – вступился за своего спутника, Морда.
– Умные вещи, да. А ты постыдился бы, старик, – поддакнул Слизняк.
– В общем-то, не грузится интернет. Ладно, проще так объяснить. Смотрите Тимофей Андреевич, нам древесина нужна. Нынче цены на дуб, очень вкусные. Нам райончик элитный в Подмосковье, а вам безбедная старость. Если мы вырубим, скажем, третью часть вашего леса, это будет несильно обидно местным, да и вам тоже. Получите хороший процент. Это где-то, пятнадцать-двадцать миллионов рублей. Если хотите, то можно и больше. Устроит вас такой расклад Тимофей Андреевич?
– Напомните, как вас зовут? – спросил лесник московского предпринимателя.
– Марк, – ответил тот.
– Заходите, побеседуем… Наедине. А ты Денис… Отец был бы разочарован от осознания того, кем вырос хороший парень Дениска. Повезло, что он не дожил до этого момента, – пропуская предпринимателя в дом, сказал Тимофей.
– Ты сука ответишь за эти слова, старик, – гневно произнёс Морда.
Лесник и предприниматель прошли в комнату, где стены были украшены масками духов: леший со свисающими волосами, похожими на водоросли; старуха ведьма с крючковатым носом; волколак и еще много разных ликов. Москвич испугался, но вида не подал.
– Самогону будете, Марк?
– Да, пожалуйста, – ответил предприниматель, усевшись в кресло подле книжного шкафа.
Тимофей, тем временем, достал красивую литровую бутылку с мутноватой жидкостью и два стакана. Налил в них равное количество самогона и поставил на столик между кресел. Кошка же, Мурмашиной кличенная, всё время у ног старика ошивалась, мягко помяукивая и гудя, как маленький паровозик. Тимофей, сходил на кухню, принёс миску и пакет с сухим кормом. Насыпал горсть и поставил рядом с креслом, в которое уселся сам.
– Она не очень любит сухой корм. Но, по-другому пока никак из-за треклятой мочекаменной болезни. Вот езжу поэтому в город периодически, закупаюсь. А вы Марк, любите животных?
– Конечно же, так-то, кто не любит пушистеньких зверьков?!
– А свои-то есть?
– Нет, к сожалению, нет. Мои родители не разрешали мне заводить животных, а когда я вырос, сам уже не захотел. Они мобильности лишают.
– Или добавляют ответственности. Это как посмотреть… Да, печальна ваша история. Ну, может, в будущем измените своё мнение. А теперь, к делу давайте приступим, – Тимофей протянул стакан с самогоном, чтобы звякнуться.
– Ну, к делу, так к делу, – предприниматель звякнулся
своим стаканом. – Мои боссы, знают, что вы человек умный и уважаемый. И никому другому, наша компания не делала такого щедрого предложения за каких-то пятьдесят гектар леса. Естественно, это еще не всё, вы становитесь нашим человеком и в дальнейшем, если всё будет хорошо, мы выдвинем вашу кандидатуру на какой-нибудь желанный для вас пост. Не буду говорить лишнего, сами понимаете, пока что это перспектива. Да, кстати, еще служебная машина положена. Ну, и можете еще что-нибудь попросить, – Марк подал корпус немного вперёд. – Итак, что думаете Тимофей Андреевич?
Лесник выпил содержимое стакана одним глотком. Марк сделал тоже самое.
– А что будет, если я откажусь? – сказал старик. В этот момент Мурмашина запрыгнула ему на колени и начала тереться об бороду, громко мурлыча.
– Как сказать-то получше… От таких предложений не отказываются, – Марк указал пальцем на потолок.
Тимофей рассмеялся.
– Извините, похоже у кого-то приплод? – хохоча спросил лесник.
– Изволите шутить, Тимофей Андреевич? – недовольны беседы ходом, спросил Марк.
– Знаете что, дорогой мой Марк. На пятидесяти гектарах леса, столько гужуется живья… И любая из оных тварей природы, даже самая маленькая букашка, мне роднее, чем вы и ваши треклятые человеческие выползни. Храни вас Господь, если я увижу ваши нахальные морды в пяти километрах от моего леса. Завалю и прикопаю. И никто вас никогда не найдёт, уж поверьте, – Тимофей посмотрел в напуганные чёрные глазёнки маленького вспотевшего человечка. – Вы меня услышали Марк?
– Глупый, отставший от времени старик. Скоро вы поймёте, что такое гнев больших людей, – нервничая сказал предприниматель.
– А теперь, дом мой покиньте, уважаемый.
Марк достал свой телефон желая позвонить своим хозяевам, но потому как он тряс его, стало ясно, что отсутствие сети не позволит это сделать. Не произнеся ни слова, предприниматель встал и ушёл, расстроенный и обиженный. Тимофей посмотрел на ружьё ИЖ-18, висящее на стене, и вслух произнёс.
– Эх кисуля, что-то у меня нехорошее предчувствие.
Наступила ночь. Звёзды рассыпались по небу аки цыплятки по траве. Свежий воздух заходил в гости сквозь открытое оконце и свежестью лесистой ластился вокруг мирно дремлющих Тимофея и Мурмашины. А негодяи временем тем, уже подкрадывались к дому, вынашивая в планах коварных, злодеяние черносердечное.
Прорезал тишину ночи звук, нещадно громкий. Стеклянная бутыль врезалась в стену дома. Тимофей проснулся в тот же миг. Хотел было в окно выйти, потому что сразу понял, что пришли гости незваные хозяина убивать. Но не смог он махнуть в окошко с кошкой любимой, потому стоял прямо за ним падлюка в маске чёрной. Крикнул этот негодяй анонимный:
– Стой, убивать буду! – и выстрели ни секунды ни выждав. Голос то Тимофей сразу узнал, то был Денис Морда. Мстить пришел, да дружков с собой прихватил.
Со стены лесник ружьё снял. Из тумбочки прикроватной патроны взял, да зарядил. К окну он сбоку подошёл. Тем временем дом уж полыхал огнём открытым. Пожар дело мгновенное. Делать было нечего. Старик высунулся с окна, а там уж пятеро злодеев стоит, кто с пистолетом, кто с обрезом. Дал Тимофей залп и в рот попал одному из них, да сразу спрятался. Трусливые койоты эти вдарили по тапкам, да быстро так, что уж секунды через три не было их. Обрадовался было лесник, да быстро сознание пришло, что в пылу битвы о главном забыл он. Мурмашины нигде не видно. Всюду, где мог смотрел он свою кошечку любимую, пока не почуял, как сознание мутится, сон накатывает, а жар такой, как в бане не бывало.
Выпрыгнул Тимофей в окно. Кашлял долго, а после над телом склонился. Маску его чёрную снял, а там Морда. Но не жарко не холодно в этот момент от этого не стало Тимофею, ибо сломалось что-то внутри него, это сердце и без того израненное, рассыпалось на тысячи маленьких осколков.
Дом горел зарево поднимая такое, будто полыхает вулкан. Чёрный дым от погибающего места родного, где главным уютом была щупленькая совсем, но любимая кошечка, его Мурмашина. Пожарище увидеть можно было из города даже. Но вот что дико интересно, никто из сельчан из домов своих не выбежал на помощь Тимофею. Так и стоял старик, с ружьём в руках, мгновенье сие в вечность провожая. А потом, развернулся он лицом к деревне, утёр слезу с морщинистой щеки и в лес ушёл.
А там, одинокая прохлада. Лесная тоска перемежалась с картинками из прошлого, желанного и недоступного, как воздух под толщей солёной воды океана.
Брёл по тропинке незнакомой старый лесник, ни жив, ни мёртв. Дорогу не запоминал, ибо смерился почти с тем, что час настал роковой, что время пришло, с жизнью расстаться. Свалился без сил на мягкий мох. Перевернулся на спину, дабы в небо вечное взглянуть и спросить у него крича:
– За что, а? Скажи, за что? Сначала Славка, потом Агата. Теперь Мурмашинка моя. Ну почему меня с ними не забрать? Ответьте мне, чего уж таится перед потерявшим всё, поиздевалось ты надо мной вдоволь. Отвечайте вы, боги, звёзды, всевеликие духи. Забрали последнюю живую душу, что любил я всем сердцем. Моя Мурмашина… – Тимофей руками грязными глаза закрыл, пытаясь остановить поток солёный слёз забытых. – Вы все проходимцы, только и умеете смотреть на человека свысока.
Ни боги, ни звёзды, не ответили старику. Лес замер, звуки стихли.
На ветку дуба рядом растущего, птичка села, и голосом тонким, но жутковатым сказала леснику:
– Тимофей, Тимофей. Мы тебе пропасть не дадим. Нас любишь ты и лечишь. Моему дедушке жизнь даже сохранил.
Тимофей взглянул на маленькую синичку и вспомнился ему случай, как выхаживал птенца, года три тому назад. Тёплое воспоминание. Уютное.
– Друг мой маленький, не хочется мне жить больше. Моя кошечка, Мурмашинка, умерла. Сын мой, жена, все давным-давно ушли из этого мира. Поэтому, ты уж извини, пора и мне честь знать. А ты улетай и живи дальше. Тысячу лет без меня лес стоял и простоит еще столько же, – сказал старик беря в руки ружьё, в коем пуля ждала одна. Ему больше и не надо было.
Туф. Туф. Туф. Шаги тяжелого кого-то раскатывались поодаль.
Едва из грёз вернувшись, лесник увидел легенду, которую в детстве слышал от отца.
Не меньше метров двух с половиной в высоту, широкоплеч, грудь и руки титанически мощны, с плечей листья свисают, предплечья обмотаны плющом, борода длинная, густая, цвета тины, глаза, что два угля горят впрямую из костра. Лик то ли волка, то ли лося, уши вострые, зубы острые, а голову венчают ветвистые рога.
По обе стороны от существа неведомого звуки ломающихся веточек послышались леснику. То была пара волков, пришедшая в компании с вышеописанным духом леса. Незабываемы глаза волчьи, не у кого в природе больше нет такого выразительного взгляда. Уже видывал их раньше Тимофей. Хаживали эти звери к нему в сад, и не раз. Но сейчас молчали они, ожидая, когда заговорит их вожак. Он опустился на колено, тем самым сравнявшись взглядом с лесником.
– Будь, как дома, – голос этого существа звучал непривычно для слуха старика.
– Что это значит?
– Невозможно идти по жизни двумя путями сразу, рано или поздно, придётся выбирать. Чтобы сделать это, надо понять, без чего или кого, можно обойтись, – сказал дух.
– О чем говоришь ты? – спросил его лесник.
– Ты верил в доброту. Помогал моим детям всю свою жизнь. Однажды, получил ты дар от леса «общения и понимания». Судьба по обыкновению жестока к таким, как ты. Люди, которых знал всю жизнь, предали тебя, ради наживы. Они отказались от нашего общего дома. Твоя деревня будет стёрта, а алчные зачинщики найдут спокойствие в смерти. Твой сын, твоя жена, твоя… – дух замолчал на мгновение. – Дочь. Я чувствую твою боль. У мня кое-что есть для тебя, мой друг.
Тимофей молчал, взирая на древнее существо усталыми глазами.
– Лесной дух поднялся с колена и выпрямился во весь рост. Из небольшого кожаного мешка на поясе, он достал маленькую коричневую книжечку и передал её, вставшему на ноги подгибающиеся, леснику. Тимофей открыл первую страницу. На ней кривеньким детским почерком написаны были слова, с лёгкой руки сжавшие внутренности старика.
«Славкины записки о животных».
– Папа. Мы так давно хотели сказать тебе, что живы мы и рядом, – Тимофей узнал сынов голос.
– Когда, всё было очень плохо, лесной царь дал нам выбор стать волчьими духами, что живут очень долго или умереть. Мы со Славкой согласились. Он сказал, что нам нужно дождаться тебя, когда судьба тебя вернёт нам. Мы гости приходили, но молчали. Ты кормил нас, желудками да сердечками куриными, – сказала волчица голосом возлюбленной его.
– Агата, Славка, я не могу в это поверить… – Тимофей не мог сдержать эмоций.
– Кого же выберешь ты, нас или их? – спросил дух.
– Конечно… – истерично плача и смеясь, сказал лесник. – Конечно вас. Всех вас.
– Теперь, лес дом твой окаянный, ручьи – сосуды твои кровеносные, грибница сознание твоё, а волки – семья. – прогремел голосом похожим на бурю, Царь Лесной и растворился на месте. Но не пропал он, а отправился далее за лесом своим приглядывать.
Через время, другой, среди чаши густой, дом появился древесный. Красивый, с садом и трубой печной. Построил его Тимофей, чтобы ходили к нему звери в гости. Так и случилось. Потекли года. Лесник стал косматым, бородатым. Лечил он живность, порой от смерти спасал. Но однажды, загнанный страхом, человек, в дверь к леснику постучался, тем самым развеяв гармонию.
– Пустите, я заблудился. Помогите мне, – барабанил незнакомец в дверь.
– Заходи бедняга. Скорее, – запустил внутрь дома, Тимофей гостя своего. – Грейся у камина, а то холодина небось кости проморозила.
– Я думал помру, – ответил незнакомец, поправляя очки без оправы, садясь подле очага.
– Беда стряслась или заблудился просто? – спросил Тимофей, наливая самогон по стаканам.
– Беда отец, ещё какая. По делу сюда примчался я из столицы. В лес пошли, изучить его, подходит ли нам. Я говорил, что хреновая это идея, самим идти, а мне мои товарищи не поверили. Ну и потерялись конечно же. Сеть не берёт. Еда и вода быстро закончились. Но это, в общем-то были еще не беды. На нас совы напали, клевать начали, потом и белки, и крысы, все повылазили. А потом, слышу я громкое что-то, подумал мотоциклы едут, обрадовался уже, а оказалось кабаны. Ну и порвали они на части спутников моих, а я вот ноги кое-как унёс.
– Ну, лес для таких, как вы, дело опасное. На вот, выпей, согреешься сразу, – лесник протянул гостю стакан с самогоном. Тот сразу его и опрокинул в себя.
Секунду подумав, гость подметил в мыслях:
– Вкус какой-то знакомый.
– Вкусный правда? – спросил лесник, почёсывая густую седую бороду, которую брить он перестал, как от людей ушёл.
– Ты… Это ты… – затряслась рука знакомого старого, задрожала губа нижняя.
– Я…
– Тыыыы, – заскулил гость.
– Яяя. – ответил, улыбаясь лесник. – Будь покоен, Марк. Ешь, пей, отдыхай.
За окошком вьюгой окрашенный, волчий вой тишину разрезал.
Старик, ничего не сказав, вышел из дома и запер за собой дверь. Спустя минуту, вернулся обратно с ружьём на перевес.
– Ну что, приятель, когда отдохнёшь и сытым будешь, я познакомлю тебя кое с кем. Семья моя, Сын Славка, жена Агата. Они, кстати, тоже кушать хотят.