Apple Rotten
Утро на Чертовой горе
В воздухе витало напряжение. Несколько минут ничего не происходило. Затем прозвучал командный тон: ворота с жалобным скрипом отъехали в сторону, и из города вышел человек. На вид ему было далеко за сорок, он носил рваную меховую куртку, покрытую масляными пятнами, а под шапкой прятал засаленные рыжие патлы. Когда он говорил, его губы едва заметно шевелились, спрятанные в густой кучерявой бороде, – и все же голос его был громок и как нельзя лучше подходил для выкрикивания распоряжений или произнесения ободряющих речей. Еще у этого человека были какие-то странно искренние глаза – выходец из капсулы не мог точно сказать, что в них было особенного, но, быть может, именно эта черта внешности незнакомца позволяла ему располагать к себе собеседников и завоевывать их доверие еще до того, как начнется сам разговор.
Выходец из капсулы с досадой подумал, что такие глаза – совершенно точно, вне всяких сомнений – могут принадлежать только человеку. Настоящему человеку.
Рыжеволосый мужчина представился Оплотом и поприветствовал нашего железного скитальца. Затем он спросил, что выходец из капсулы делает здесь, – первый и самый очевидный вопрос. Тот объяснил цель своего визита, сказал, что ему нужно лишь уточнить маршрут своего путешествия, а затем он уйдет и больше их не побеспокоит. В ответ на это Оплот справедливо поинтересовался, почему их железный гость покрыт кровью; он дополнил, что все это выглядит очень подозрительно и, соответственно, не прибавляет выходцу из капсулы шансов разжиться их помощью. Механический скиталец отвечал, что кровь принадлежит озверевшим каннибалам, напавшим на него по дороге, и он не причинит вреда никому, кроме тех, кто сам попытается навредить ему.
Однако подтвердить свои слова он никак не мог, и поэтому разговор стал быстро заходить в тупик. Жителей Паллазы можно было понять – к их воротам заявилось непонятное создание, с виду целиком автоматизированное, запачканное чьей-то кровью и настоятельно требующее содействия. Не удивительно, что вскоре Оплот посоветовал человеку (или роботу?) поскорее убраться восвояси, ибо вблизи Паллазы он, на правах лидера этих людей, подозрительного гостя не потерпит, а также не станет удерживать своих подчиненных от решительных действий.
И тогда выходец из капсулы сказал. В последней попытке безнадежной аргументации он окликнул Оплота, который уже собирался уйти, и назвал ему Имя. Мужчина обернулся и переспросил его. Когда он понял, о чем речь, то изменился в лице. Прежде энергичный, он как будто в одно мгновение сделался стариком, чей разум обратился в прошлое. Его взгляд стал пустым. Тень прожитых лет легла на его плечи, он остолбенел, припоминая что-то в глубоких раздумьях.
Как известно, любовь разоружает человека. Она может сделать его уязвимым перед лицом одних испытаний и несгибаемым перед лицом других. В случае с Оплотом, в чьей жизни, несомненно, не обошлось без этого многогранного чувства, произошло первое: слова механического создания открыли дверь в самый потаенный уголок его памяти, который он долгое время прятал глубоко внутри, но с ним же связывал самые счастливые дни своей жизни. И теперь, когда по всем лекалам лидерства Оплот должен был проявить твердость, он вдруг дал слабину, окунувшись в этот целительный котел пьянящих воспоминаний. И распорядился впустить незнакомца в город.
ㅤ
***
Разумеется, слово «город» был слишком уж помпезным для Паллазы и мало соответствовало действительности. Вернее сказать, это была небольшая деревня, состоявшая всего из трех улиц и насчитывавшая, в лучшем случае, пару десятков домов, – если эти сооружения вообще можно было назвать домами. Как бы там ни было, паломник явно судил об образованности местных жителей с высоты собственных убеждений, потому что на вид они были куда цивилизованнее него, а поведение их было более уравновешенным, пусть и не лишено некоторых причуд.
Паллазийцы собирали дождевую воду при помощи брезентов, фильтровали ее и кипятили. Они выращивали картошку в глубоких погребах, а огонь добывали при помощи бензина, который изготавливали посредством перегонки нефти. Их невероятное везение заключалось в местности, которую они избрали своим домом. Выходцу из капсулы рассказали, что далее по руслу высохшей реки, на окраине залива, находятся нефтяные вышки, которые каким-то образом до сих пор работают, выкачивая заветную жидкость из земных недр. У паллазийцев ушел не один год на то, чтобы выдавить с тамошних территорий дикарские племена, обжить вышки и освоить технологию добычи нефти – методом бесчисленных проб и роковых ошибок. Теперь они применяют свое сокровище во всем: от освещения территории и организации обороны до заправки транспорта и торговых нужд; нефть стала их чудодейственным элексиром, который возвысил их над остальными жителями пустошей. Нефть и машины.
Как объяснил выходцу из капсулы Оплот, транспорт обладал в жизненном укладе паллазийцев особенным статусом. Будучи до обнаружения залива такими же скитальцами, как он, они познали на себе все тяготы кочевой жизни, и потому возможность путешествовать налегке является для жителей Паллазы настоящим чудом, которым они дорожат, – как дорожат и средствами этих передвижений. С трепетом в голосе Оплот рассказывал историю о том, как его отец пришел в залив в числе первых скваттеров, как они обнаружили под землей масштабную автомастерскую и как пытались разобраться в устройстве нескольких автомобилей, найденных там же. Собственно, имя «Паллаза» город получил благодаря надписи, нанесенной на корпус одного из тех самых автомобилей. К сожалению, тот не пережил бурного изучения скваттерами механизма его работы, но они увековечили память о нем, выставив его движок на высокую подставку в центре города в качестве своеобразного памятника первым поселенцам и их настойчивому труду.
Оплот провел выходца из капсулы вдоль узкой улочки, где женщины нянчились с детьми и возились в погребах, а мужчины собирали массивные двигатели и работали на громоздких станках. В стенах их несуразных лачуг, собранных из железных брусьев и пластин, кипела жизнь: оттуда веяло теплом, доносились бурные разговоры, звонкий смех. Но громче остальных звуков Паллазу оглашали шум ввинчиваемых гаек, рев моторов, треск сварочных аппаратов и бой молотков. Казалось, ни минуты здесь не могло пройти, чтобы под гаечными ключами и плоскогубцами паллазийцев не родилось какого-то устройства, какой-то незатейливой конструкции, которая так или иначе пойдет на пользу поселению.
На выходца из капсулы большинство горожан смотрели с загадочным любопытством. Были и те, кто сохраняли опасливый настрой, однако основная масса жителей все же видела в нем скорее занимательную диковинку, нежели угрозу, – как-никак здесь они были в большинстве и во всеоружии.
Проследовав за Оплотом в двухэтажное сооружение с плоской крышей, служившее некоторым подобием ратуши, выходец из капсулы оказался в тускло освещенной прихожей с низким потолком. Внутренние помещения этой импровизированной палаты были убраны самодельной мебелью, обогревались несколькими чугунными печками и за лучшим удержанием температур не имели окон. По шаткой железной лестнице они взошли на второй этаж, где у Оплота был своеобразный чиновничий кабинет с наспех сколоченным столом и металлическими полками на стенах. Там они долго беседовали об истории Паллазы, обо всем, что повидал за прошедшие сутки выходец из капсулы, об обстановке в регионе и прочих вещах, уместных в контексте ситуации.
Оплот в деталях выслушал историю о людоедах и нашел ее правдоподобной – его люди тоже подвергались нападениям, когда возили с трассы автомобильные каркасы для починки укреплений Паллазы. Пока железный скиталец рассказывал о паломнике из Прахграда, Оплот неодобрительно фыркал; он весьма нелестно отзывался о тамошних жителях и, в частности, о пастве так называемого Пророка. Его сильно обеспокоили новости о возросшей активности беспилотников в черте Мегаполиса – так паллазийцы называли город, – хоть он и добавил, что склонен прохладно воспринимать слова прахградца о цели этих рейдов, ибо тот мог выдумать все свои доводы в типичном для его породы религиозном бреде. Пока они говорили, вокруг них все время суетилась чумазая девчушка с маленькими любопытными глазками – это была дочь Оплота по имени Дверка, которую он с отцовской гордостью представил выходцу из капсулы. Не было похоже, чтобы ее смущали пятна высохшей крови на обшивке чужака, как и сам его вид.
Выходец из капсулы посудил, что за свою коротенькую жизнь она наверняка уже навидалась крови, и не стал задавать вопросов о том, что стало с ее матерью.
Когда человек (или робот?) попытался при помощи Оплота идентифицировать себя, тот хмуро ответил:
«По большому счету мне вообще плевать, кто ты и откуда пришел. Когда ты заявился, у меня не было ни единой причины впускать тебя в свой дом. Я благодарен тебе за принесенные вести, но, честно говоря, в свете сказанного тобой у меня не прибавилось поводов доверять тебе. Машины в городе убивают людей, – он смерил выходца из капсулы настороженным взглядом. – Но ведь и сам ты выглядишь в точности как машина. Не исключаю, что внутри тебя этому может найтись опровержение – и все же говорю откровенно: с виду в тебе мало человеческого.
Я тут вроде как стараюсь держать своих в узде, с чем могут возникнуть проблемы, пока ты здесь. Они не боятся тебя, нет, но многие из них уже мечтают вскрыть тебя, на манер наших авто, чтобы поглядеть, как ты работаешь. А я прекрасно знаю, что будет, если они попытаются, и поэтому прошу тебя уйти.»
Он подтолкнул Дверку к выходу из комнаты, и та, бросив последний взгляд на стального чужака, убежала куда-то вниз. Какое-то время Оплот молчал, уставившись в пол, затем вдруг продолжил:
«И все же ты несешь внутри себя то, чему я могу довериться. Это чувство… благословенное чувство, которое я тоже испытал когда-то и которым дорожу до сих пор. Важно сохранить его, что бы ни случилось, и тогда не важно, чем ты начинен – проводами или требухой, – все равно ты останешься человеком. Я не могу позволить тебе быть здесь – да тебе оно и не нужно, как погляжу. Но могу помочь тебе добраться до цели. Надеюсь, ты найдешь там то, что ищешь, и сумеешь уберечь ее от опасностей, которые уготовил для вас этот мир.»
Они опять вышли на улицу, к тому самому деревянному постаменту, на котором зиждился двигатель первого автомобиля, препарированного паллазийцами. Там Оплот отыскал одного из лучших водителей Паллазы и распорядился, чтобы тот отвез выходца из капсулы так близко к месту назначения, как это возможно. Тот кивнул и без особого энтузиазма отправился подготавливать к поездке автомобиль, а Оплот вместе с роботом (или человеком?) стали ждать его у ворот.
Оплот рассказывал, что координаты, отмеченные в памяти скитальца, почти наверняка приходятся на место под названием Чертова Гора. Большую часть пути к ней можно преодолеть по руслам высохших рек, но на предгорья выходцу из капсулы придется подниматься самому. В тех местах живет множество диких племен, поэтому необходимо заранее знать, с кем можно вести дела, а кого лучше избегать. Оплот посоветовал навестить племя Каменного Города – они живут прямо на Чертовой Горе и охотнее других сообществ идут на контакт; паллазийцы даже продавали им нефть для ритуальных нужд. Кроме того, побеседовав с их разведчиками, выходец из капсулы сможет получше разузнать о тех краях и, возможно, выведать, что именно лежит в точке заветных координат. Главное, добавил он, с ними не дергаться – тогда помогут.
Водитель, которому было поручено доставить скитальца к Чертовой Горе, наконец выкатил свой автомобиль за ворота. Пришло время прощаться. Оплот еще раз пожелал удачи гостю из капсулы, тот взобрался в кузов машины, и молчаливый извозчик вдавил педаль газа в пол.
Когда они уезжали, Оплот еще долго смотрел им вслед своими искренними бледно-зелеными глазами.
ㅤ
***
Несколько лет спустя рыжеволосый мужчина утратит свои лидерские позиции, и Паллазу подомнут под себя те самые радикальные элементы, которые больше привыкли копаться в моторах, нежели руководить. Очевидно, при таком раскладе быстро канут в лету дипломатические связи, налаженные предыдущим руководством; Паллаза утратит статус мирного поселения и быстро скатится в воинственную диктатуру. Долгие годы в речных долинах будет ходить молва о паллазийских демонах, которые раскатывают на своих железных монстрах и терроризируют окрестные племена, отбирая у них еду и убивая тех, кто посмеет оказать сопротивление.
Но это будет потом, и выходцу из капсулы, конечно, не суждено было об этом знать.
Они ехали уже четверть часа. Потоки ветра врезались в обшивку человека (или робота?), сдувая с нее запекшуюся кровь. Это был своего рода обряд очищения – очищения скоростью. Машина, имевшая, к слову, вполне узнаваемый довоенный вид, оставляла длинный след в сухом песке и временами подпрыгивала, наезжая на высокие кочки. В такие моменты выходца из капсулы встряхивало в кузове, и его металл лязгал о металл машины, свинцово-серое покрытие которого было испещрено вмятинами.
Он снова видел лес. Первое время тот сползал угольными коврами прямо к береговой линии и представлял из себя все те же понурые насаждения обожженных кольев. Затем берега стали переходить в высокие скальные утесы цвета грязного мела, а лес переместился выше. Лишенные своих зачахших корней, стволы елей и сосен постепенно теряли равновесие и кучами валились вниз, к каменным подножьям, где оставались лежать днями, годами, десятилетиями. Казалось, вместе с деревьями сама безжизненная почва постепенно отслаивалась и осыпалась в пересохшее речное русло, утягивая с собой десятки тонн известняка и гравия.
Выходец из капсулы крутил головой, сидя в кузове, и всматривался в обнаженное речное дно. Ему было интересно, какие таинства открыла для глаз ушедшая река, какие секреты она скрывала с тех самых пор, когда люди впустили сюда ее могучие воды. К своему разочарованию, большую часть поездки он замечал только мусор: пластиковые бутылки и пакеты, гнилой топляк и полые пни, рваные башмаки и резиновые сапоги, утонувший лом и тому подобный безынтересный хлам. Пару раз ему встречались скелеты лосей (видимо, убитых на охоте местными дикарями), две утонувшие еще до войны яхты и один катер, а как-то у самого берега он заметил слегка зарытую в песок легковую машину и долго еще раздумывал над тем, кто и с какой целью столкнул ее в реку.