Антон Николаевич Геля
Америка. Моё знакомство с новой страной
На этих условиях образовалась небольшая очередь волонтёров, но по 200 баксов срубили двое самых расторопных.
Посадка начиналась минут через 15. Мимо прошла семья мормонов в одежде и чепчиках 18-го века.
Пока было время, мы заглянули в буфет. По дороге к терминалу мы заметили всего 1 бар, что нехарактерно для американских аэропортов. Очередь в нём была минут на тридцать, но где-то в середине неё стоял Николай. Мы вручили ему по десятке, сообщили, чего бы хотели перекусить. Простояли минут 10, очередь почти не шевелилась. Объявили нашу посадку, и мы разочаровано забрали свои десятки, а Николай, извиняясь, стал проходить мимо очереди… А лететь предстояло больше четырёх часов.
Начали заходить в небольшой, тесный, но вместительный самолёт. Проходя мимо пилотской кабины, я увидел женский затылок с хвостиком у пилота в правом кресле.
– Ты гляди, нас девушка-шофёр повезёт! – поделился я наблюдением. Но как-то скептично восприняли этот факт члены группы. Предположили, что это не наш пилот, а кто-то просто сел посидеть. Ага, перед вылетом.
Устроившись, несмотря на сложности с получением талона, опять-таки у окошка, рядом с Андреем, я приготовил камеру для фиксирования полёта. И тут увидел, как из терминала вышла та самая девушка-пилот и прошла под наш самолёт. Когда она возвращалась, я успел её снять. За все перелёты это была единственная женщина-пилот. И полёт с ней, кстати говоря, был самым мягким.
Показал Андрею фото. Он в этот момент уже получил СМС из Питера, что «Зенит» выиграл кубок чемпионов, и весь Питер выходит на улицы. В ответ он написал про необычного пилота и отключил телефон, поскольку началась рулёжка.
Мы довольно долго катались на самолёте по аэродрому мимо военных самолётов, поворачивая то влево, то вправо, и как-то без предупреждения мягко взлетели. Почти сразу же весь обзор затянуло тучами. По телевизору утром мы видели, что вся средина Америки затянута тучами, но всё равно было жалко. Эти небольшие самолёты летали невысоко, и сверху обычно открывался отличный вид.
В полёте довольно скромно кормили. Но насытиться этим было невозможно.
Когда через четыре с лишним часа мы уже в тёмном небе, потому что здесь было на три часа больше, чем в Рино, подлетали к Новому Орлеану, под нами бушевала отличная гроза. С молниями на полнеба. Наблюдать грозу сверху мне ещё не приходилось, и я не мог оторваться. В какой-то момент мне даже удалось сфотографировать близкую молнию.
Несмотря на грозу, сквозь тучи девушка-пилот провела нас почти без болтанки. Хотя заранее извинилась за возможную турбулентность ввиду сложных погодных условий. И очень аккуратно, без привычного удара колёсами, посадила самолёт на полосу. Когда мы уже выходили, она очень аккуратно объявила, что в связи с… как бы это сказать… достаточно высокой влажностью на улице просит нас быть осторожнее.
Эта её дипломатичность рассмешила всех: в иллюминатор мы наблюдали потоки воды с неба, как если бы океан стоя поставили. Вот примерно такой шёл ливень.
Вышли в коридор, и первое ощущение – влажное тепло. Даже влажный жар. Градусов 30 тепла по Цельсию.
Наши чемоданы были мокрые и грязные, но долетели все. На моём чемодане появилась пара дополнительных вмятин, а на сумке появилась трещина в пластиковом креплении колёс.
Нас встречал очень высокий толстый чёрный парень в белой форменной рубашке и чёрных брюках. За ним следом мы подошли к большому туристскому автобусу.
В аэропорту, как и везде, работали кондиционеры, поэтому выход в тёплый влажный воздух был очень заметен. Но в автобусе опять был кондиционер, и вход в него в быстро намокшей одежде был ещё заметнее. Кондиционер мы попросили выключить.
По дороге к отелю Леонид рассказывал нам ужастики про местную жизнь: про суровых и безжалостных хулиганов, которые за 10 долларов могут прибить прямо на оживлённой улице; про местных аллигаторов, которые выползают из реки прямо в город; про идущий сейчас сезон дождей, во время которого река может затопить город; про местных южных насекомых, которые прокусывают кожу и откладывают в человека личинки. Потом эти личинки под кожей покрываются твёрдым панцирем, а через некоторое время выходят наружу. Панцирь же ещё долго рассасывается. Причём говорил Леонид в хитро-шутливом тоне, и было не всегда понятно, где шутка, а где страшная правда. Не поняли мы этого, но напугались многие.
Новый Орлеан – красивейший южный город. Ночью сквозь запотевшее окно автобуса это было не очень заметно. Но то тут, то там на несколько секунд, пока мы ехали мимо, вдруг вырастало очень красивое здание в южном стиле. С ночной подсветкой они выглядели просто завораживающе. Здесь, кстати, тоже немало светофоров с солнечными батареями.
– Вы будете жить во французском квартале. Большая просьба: даже днём не покидать его пределы по одному. А лучше вообще вне пределов французского квартала из автобуса не выходить. Но если кто-то соберётся – большая просьба, ради вашей безопасности, ходите только группами. Ночью вообще отель не покидайте! – вполне серьёзно объяснял Александр.
– Если вы почувствуете опасность – просто убегайте. Тут действительно были случаи убийства иностранных туристов из-за весьма незначительных сумм – подтвердила Надежда.
– Если всё так опасно, то зачем нас сюда направили? – несколько удивлённо поинтересовались мы.
– Государство таким образом по мере своих возможностей поддерживает экономику разрушенного Катриной города – был нам ответ.
Первые впечатления о городе, полученные таким образом в тёмном холодном автобусе в первые минуты пребывания в городе после голодного перелёта были весьма негативными…
Приехали к отелю. Большое старинное здание. По-южному красивое. Внутри – холод кондиционера. Зарегистрировались. Договорились через 30 минут встретиться у рецепшена, пойти поискать ужин.
Номера на нашем этаже были достаточно странные: окна выходили в коридор. Очевидно, что когда-то эти окна выходили на улицу, а стену пристроили позже, но всё-таки это было слишком радикально: низкие большие окна – в коридор. Через стену от нас поселились Людмила и Елена. Мы с Евгением посмеялись, что будем отгонять тех, кто под их окошками будет поджидать момента отхода ко сну. Сами мы своё окно первым делом задёрнули плотным клеёнчатым ставнем.
Стали быстренько разбирать чемоданы и сумки. В этот раз в них не копались. Евгений извлёк свёрток с битым стеклом и ссыпал всё в урну.
– Каламазинская чашка и риновская сувенирная тарелочка… – с грустью произнёс он.
Переоделись в сухое. Спустились вниз. Дождь уже перестал. Большой толпой под предводительством Александра мы вышли на улицу, прошли 100 метров и оказались на широкой улице с пальмами и трамвайными рельсами.
– Канал! – объявил Александр название этой улицы. – Когда-то эта улица была границей между миром европейцев-колонизаторов и индейцев.
Названия прочих улиц завораживали не меньше. Что-то было в этом городе волшебное, что очаровало меня сразу.
Со времён Рикко Медины, значимого в этих краях бандита, благополучно убитого в семидесятых, в городе нет одного какого-то криминального хозяина, и городом владеют мелкие группировки, вышедшие, главным образом, из квартала Ченел-айриш, откуда в девятнадцатом веке алкоголики и прочие люмпены выжили даже крайне толерантных к пьянству индейцев. В России нет аналога кварталу Ченел-айриш в чистом виде, но, как нас просветили, здешние люмпены похлеще российских будут. А после Катрины уровень криминала вырос невероятно. Каждый немытый и неграмотный оборванец, коих теперь поприбавилось, имеет возможность напасть и ограбить. Защититься от этого можно только в нескольких богатых белых кварталах.
Кроме этого, здесь сильны южные вольные нравы. Это единственный город США, где разрешено на улицах открыто пить любое спиртное, а женщинам – открывать грудь. У кого своей не хватает – можно свободно купить накладную. Об этом было известно заранее. Теперь нам предстояло это увидеть.
Пройдя несколько улиц с волшебными названиями, заглянув в пару магазинов, где можно было прикупить еду, мы вышли на знаменитую во всём мире и даже в Вологде Бурбон-стрит.
– Есть я вам здесь не рекомендую – посоветовал Александр. – Люди сюда за другим ходят. Если захотите поесть и не отравиться – пройдите пару кварталов в любую сторону, там еда безопаснее.
И мы влились в пёструю толпу, фланирующую по Бурбону…
Бурбон – это улица легализованной проституции во всех её видах. Жилых домов здесь нет. Как максимум – отели с почасовой оплатой. Почти за каждой дверью – круглосуточный стриптиз-клуб. Или сувенирный магазин. Реже – питейное заведение. И везде с балконов свисают бусы, символ фестиваля Марди-гра, который, как мне показалось, проходит здесь с января по декабрь включительно.
И посреди всего этого – радостная толпа. Молодые, старые, дети, женщины, мужчины. Причём, возраст от нескольких недель до сотни лет. Лично я видел совсем дряхлых бабуль в инвалидных креслах, которые всё равно перед сном появлялись на Бурбоне.
И грохот южной музыки!!. Сколько же здесь было децибел, подсчитать я не брался. Но нужно было орать на ухо, чтобы тебя услышал ближний. Причём и негритянские духовые оркестры на улице, и группы в барах с распахнутыми окнами и дверями на улицу, и ревущая из динамиков попса – всё здесь есть.
И выглядит всё прилично и органично. Я не знаю, как это происходит, но стоящая в дверях стриптиз-бара живая голая женщина, которая радостно улыбается и манит изящной рукой, не выглядит вульгарной. Зато плотная толпа немолодых мужиков так жадно глядела на официантку старинного французского кафе, затянутую в узкую чёрную юбку до пят и белую блузку с высоким воротником, которая закрывала ставни кафе, как могут впервые смотреть школьники на голую женщину, а не взрослые дядьки на одетую. На одном из перекрёстков возле бара толпились два десятка байкеров с очень красивыми мотоциклами. Через три квартала, ближе к концу Бурбона, начинались гей-кварталы. Над барами висели флаги цветов радуги. И эти крутые байкеры спокойно наблюдали геев и слова им не говорили! Всё здесь было как-то иначе. Бурбон нас сразу очаровал и запутал. То, что мы знали о жизни раньше – не имело здесь практической ценности. Чего-то же важного для здешней, параллельной остальным, реальности мы как раз ещё и не постигли…
И везде цветные китайские бусы!.. А ещё – тысячи сушёных голов крокодилов и аллигаторов, которых растят на фермах на мясо и кожу. А головы сушат и за 3-10 долларов, в зависимости от размера, продают туристам.
Ошалевшие и повеселевшие, мы как-то растерялись и растянулись по улице. Часть наших товарищей куда-то уже растворились. Я наблюдал в прямой видимости не более 4-5 наших товарищей во главе с Александром. Мы устали за день, поэтому уже к 11-ти вечера почти все вернулись в отель. Попутно зашли в продуктовые магазины за замороженными сандвичами и водой. Доступные кафе и столовые были уже закрыты, а идти в рестораны во французский квартал, в их шум и веселье уже не было сил.
– О Новом Орлеане домой сообщим две новости: хорошую и очень хорошую, – шутили мы по дороге домой в манере Александра. – Хорошая новость будет в том, что тут много классных девчонок. А очень хорошая – они все плохие!!!! – и мы смеялись собственному остроумию, будто это было главное, зачем мы здесь оказались. И пусть Бурбон-стрит не была целью нашего здесь пребывания, но эта улица дарила нам радость.
Во дворе нашего отеля был бассейн. И перед сном мы небольшой группкой в него полезли. Вода тёплая, воздух тёплый… Хорошо!.. Почти сразу появился охранник, и предложил нам уйти, поскольку бассейн уже не работает. Ну и ладно. Свои 10 минут мы порадовались. Теперь в горячий душ, и спать. Спать в Новом Орлеане из-за постоянной облачности хочется постоянно.
Утром я с трудом открыл глаза… Спать хотелось так, как не хотелось, наверное, ещё никогда. Но уже 9 утра. Через час – первая встреча. Завтрак у нас был в ресторане отеля. Весьма условный, но жареные колбаски с кофе вполне могли насытить желающего. Кофе здесь, кстати, был покрепче, но всё равно жидкий.
К завтраку наш народ спускался грустный и сонный. За дверями отеля лил хороший такой дождь. Не такой хороший, как с вечера, но очень сильный. Пешком отправились на первую встречу в здание за триста метров от отеля. Зонт не спасал, и мы все были в заметно влажной одежде. А в здании – централизованный кондиционер!.. Мы его все почувствовали. Но хуже оказалось другое. Когда мы, хоть и мёрзнущие, но уже подсыхающие, поднялись на нужный этаж, оказалось, что нужная нам дирекция по восстановлению города переехала за два квартала. То есть опять под дождь… К счастью, дождь почти перестал, и воздух был влажным и тёплым. Мы перешли в другое высотное здание.
С 1974 года дирекция по восстановлению города управляет историческим центром Нового Орлеана. Город расположен в низине, ниже уровня Мексиканского залива, и его регулярно подтапливает. Кроме того, место здесь туристическое, и инвесторы норовят снести старые исторические кварталы, чтобы построить высотные современные отели. А после Катрины работы у дирекции более чем достаточно.
Николай очень тактично спросил про личный опыт переживания Катрины докладчиками. Докладчик рассказал, что заранее покинул город, а по возвращении получил большую страховку за повреждённое жильё и имущество. Но холодильник с пропавшими продуктами замотал скотчем и выкинул. В целом лично он пострадал несильно, но многие его знакомые до сих пор оправляются.
Из окна, с 35-го, кажется, этажа, город был как на ладони. Хорошо просматривался «большой дом», где люди спасались после урагана.
Следующей был встреча с организацией «Женщины Бури». Проходила она там, откуда нам пришлось уйти в первый раз, только на другом этаже. У дверей нас ждал автобус, и те, кто плохо переносил жару, поехали в автобусе. Мы с Надеждой пошли пешком. Пришли намного раньше, поскольку улицы в Новом Орлеане узкие, и почти везде одностороннее движение. Поэтому, чтобы проехать к зданию в 100 метрах сзади, требуется объехать несколько кварталов.
«Женщины Бури» поведали нам, как после Катрины, когда городу обещали много помощи, но почти ничего не выделяли, возникла их общественная организация. Две дамы-докладчицы были из высшего луизианского света. Белые, богатые. Их дома стояли высоко и почти не пострадали. Только холодильники пришлось выкинуть. Тем не менее, видя, что город не получает обещанной помощи, а получает, главным образом, полиэтиленовую плёнку синего цвета, чтобы закрыть от идущих дождей проломленные крыши домов, эти дамы полетели в Вашингтон и под синими зонтами стали протестовать. После этого в город пошла минимальная помощь, приехал Джордж Буш. Сейчас помощь худо-бедно идёт, но работы у организации много. И во многом при их нажиме идут ремонты домов и насосов.
После встреч было свободное время и обед. На первом этаже здания располагалось почтовое отделение. Сергей подумал, что в связи с некоторым перегрузом его чемоданов имеет смысл часть вещей отправить почтой. Так, наверное, дешевле будет. А то платить по 25 долларов за каждый фунт перевеса дорого выходит. Сергей по-английски очень неплохо и правильно сказать может. А вот понимает ответ с большим трудом. Поэтому попросил меня перевести ответ.
Вошли в отделение, спрашиваем, сколько будет стоить отправить посылку в Россию. Какого размера и веса? За её спиной стояли образцы ящиков с размерами. Ну, вот примерно вон тот бокс размером 14х14х20 дюймов, и весом примерно фунтов 20. Служащая открыла в компьютере калькулятор и выдала ответ: посылка такого размера в Россию даже пустая будет стоить 400 долларов, а если весит больше 9-ти фунтов, то за каждый лишний фунт доплата 35 долларов. В итоге что-то около шестисот баксов выходит. Сергей решил не тратить деньги настолько бездарно.
Нам очень рекомендовали попробовать местных раков и вообще обратить внимание на местную морскую кухню. После обеда предполагался объезд города с экскурсией, так что просили не опаздывать.
Мы с Еленой и Андреем пошли во французский квартал, где вчера заметили морской ресторанчик. По дороге Андрей сказал, что пойдёт в отель, вместо обеда и прогулок с часок поспит.
Проходив с полчаса под серым небом и впитав в себя непередаваемый дух квартала, мы нашли нужный ресторанчик.
Раки действительно были потрясающими. Но не сытными. За 18.20 я надеялся получить больше. Оставил двадцатку. Официант явно расстроился от таких чаевых. Оказывается, здесь принято проявлять купеческую щедрость и чаевые давать по настроению, а не в процентах от заказа. И приличный минимум здесь даже за чашку полуторадолларового кофе – три бакса. А за обед так и все пять можно оставить. Мне это показалось слишком, и я не соблюдал эту традицию: за 6 долларов «Макдоналдс» на углу без чаевых продавал очень неплохой большой гамбургер, картошку и литр кока-колы почти безо льда.
В автобусе около отеля ждали только нас, и мы сразу поехали на осмотр города. Сначала – благополучная, красивая часть города. Экскурсию хриплым голосом вела наша водительница, немолодая чёрная женщина большого размера. Она рассказывала о городе в целом и о ситуации во время Катрины в частности. Когда вода залила город, её, как государственного водителя, мобилизовали, и она несколько суток возила то пострадавших, то раненых, то спасателей. Бензин получала по специальному документу. В городе оставался её сын, о котором она всё это время ничего не знала. Когда вернулась, узнала, что он спас несколько человек. И что его чуть не застрелил полицейский, когда он взломал аптеку и уже нёс лекарства брошенным в доме престарелых пожилым одиноким людям. Когда вода залила беднейшие чёрные кварталы, и толпы беженцев хлынули в белые районы, белые их не пускали с оружием в руках. По этому поводу до сих пор идут судебные разбирательства.
Тем временем мы уже проехали французский рынок, статую Жанны Д’Арк, копию из Франции, подаренную Де Голлем, и за какие-то 3-5 минут неторопливой езды выехали в жилые районы, носившие следы воды. Большинство домов были новенькими. Это богатые белые владельцы отстроили их на полученную страховку. Рядом же встречались сильно пострадавшие дома. Во многих дворах стояли большие белые трейлеры. Их давали только тем, кто имел кусок земли, где бы этот трейлер мог разместиться. Многие жители девятого, наиболее бедного и наиболее пострадавшего квартала, таких трейлеров не получили, поскольку, когда трейлеры раздавали, на их земле ещё стояла вода, и им некуда было ставить эти дома на колёсах, а когда вода ушла – трейлеры уже не давали.
Дальше, в седьмом квартале, повреждённых домов было уже очень много. Сюда жители не возвращались, поскольку от правительства им выплатили всего по 2 тысячи долларов, вместо минимально положенных трёхсот…
На всех неотремонтированных домах были нарисованы кресты в круге, и в образованных полях стояли цифры и буквы, означавшие число найденных в доме мёртвых людей и животных. Было очень много нулей, но было и немало трупов, особенно животных…
Это мы ехали не по самому разбитому району. Вон, видите зеленоватую полосу в двух метрах от земли? Это максимальный уровень воды в этой части город. Туда дальше идёт значительное понижение уровня земли. Там вода достигала шести метров. А вот проезжаем мимо причины такой трагедии: каналы, отводящие воду из города. Они и сейчас значительно выше жилых зданий, а в Катрину была нагонная волна, большая часть насосов, откачивающих воду из города, засорились, и стенки каналов не выдержали. Вон те белые плиты, метров по 100 в длину – это как раз места проломов, ныне отремонтированных.
Вообще сами наводнения не так страшны, к ним привыкли ещё со времён основания города. Да, расположение города здесь – это месть индейцев. Они указали белым в период засухи красивейшее место на берегу залива и сказали, что здесь не топит. Но на самом деле это самое затапливаемое место на всём побережье. Так вот, к наводнениям привыкли, но пролом стенок канала город повредил: когда с высоты в 8-10 метров по зданиям ударили потоки воды, здания и сломались.
Сейчас белые богатые правители не торопятся восстанавливать бедные чёрные кварталы, хотя технологии есть. Они хотят по дешёвке скупить все развалины и только потом проводить необходимую ирригацию.
Мост в девятый квартал был разведён. Под ним проходил большой корабль. Пробка скопилась довольно длинная. Поэтому мы повернули обратно. Общая картина была понятна.
После Катрины законом штата всех домовладельцев обязали поднять дома на сваи минимум на 1 метр. В помощь городу идёт большой поток благотворительных денег от частных жертвователей. А правительство делает чуть!.. Почти вся национальная гвардия, чьими силами можно было бы делать намного больше, находится в Ираке. В общем, много плохого мы выслушали про нынешнее американское правительство. И очень много хорошего про людей со всей страны, которые бросают все дела и за свой счёт приезжают на несколько месяцев, помогают восстанавливать город. Когда у них заканчивается деньги, они возвращаются в свои штаты, опять работают, зарабатывают деньги, и на следующий год опять приезжают.
Для нас это было поразительно… Обычные люди не спрашивали, что страна может сделать для пострадавшего прекрасного города, а ехали и работали. Мы уже привыкли к американской доброжелательности и отзывчивости, но это было всё равно удивительно.
Мимо повреждённых домов с крестами и сухими водорослями на проломленных крышах, на которых ещё болтались обрывки синего полиэтилена, под неторопливый, негромкий, почти будничный рассказ о большой трагедии, мы ехали к заливу.
Мексиканский залив с мутной коричневой водой был намного выше уровня города. Мы остановились около смотровой площадки. На ступеньках следы отлива. То есть ещё не так давно уровень воды был на полметра выше. Со смотровой площадки в фотокамеру просматривался в дымке силуэт самых высоких зданий. Мы на уровне воды были выше города…
Рядом – одна из многих насосных станций. Сейчас все механизмы были новенькими и яркими. А до Катрины, по словам нашей провожатой, большинство из насосов просто рассыпалось от дряхлости. Может быть, это было преувеличением, но мы так и не увидели ни одного старого насоса. То есть заменены были все. А для экономичных американцев это означает, что старые насосы действительно больше не могли работать. Американская техника очень надёжна. Автомобили без ремонтов ездят по 20-30 лет, пока в какой-то момент просто не разваливаются на ходу. Я видел такие. И если дорогому механизму положено, например, работать 10 лет, никто не будет без нужды менять его раньше. А здесь – все насосы новые. Так что мы были склонны верить сказанному.
Проехались мы по сказочно красивым белым жилым кварталам. Одноэтажные дома в южном стиле утопали в диковинных цветах.
В отель мы вернулись около четырёх. Спать хотелось просто страшно. И как ни жалко было времени на сон, но без него жизнь была не в радость. Два часа глубокого сна – и жизнь наладилась. Около восьми большой группой пошли поужинать. В ближайший «Макдональдс». Потом – на Бурбон!
Проходя по Бурбону, зашли в совершенно пустую пивную. На стуле у стойки бара сидел одинокий посетитель, за стойкой скучала симпатичная барменша, на дальнем конце стойки пел под гитару и в сопровождении синтезатора немолодой певец в грязной майке и старой шляпе.
– Жалкая судьба у кабацкого лабуха – пожалели мы исполнителя,– а ведь он, наверное, талантом себя считает, художник в душе…
Заказали пива, и между громкими песнями подняли тост: «За развесёлую улицу Бурбон!».
– Откуда вы, ребята? – спросил музыкант.
– Издалёка – по-русски произнёс я.
– И откуда издалёка? – вдруг по-русски же спросил одинокий посетитель.
Удивительно! В отличие от Нью Йорка, где русских под миллион, и даже от запада, где нет-нет, да бывают русские, на юге США русские в лучшем случае бывают в Техасе, поскольку там есть высокоточные производства для космоса. В Луизиане русских не бывает вообще. А здесь в пустом баре встретился земляк. Алексей, матрос с украинского корабля, в море третий месяц. Сейчас его корабль на текущем профилактическом ремонте, и у команды до двадцати двух местного свободное время.
Тут же выпила за встречу.
– Так откуда вы, ребята?! – настойчиво переспросил музыкант, которого тоже удивил этот одинокий посетитель.
– Фром Раша!
– Оу… Итс вэри гуд! – и завёл на синтезаторе какую-то знакомую мелодию, и запел что-то залихватское, присвистывая и иногда ударяя ложками о стиральную доску.
Алексей очень ругал Америку, поскольку все они тут грешники, а истинная вера только православная. А здесь всё плохо и только за деньги. Спорить мы с ним не стали. Ему было всего 19 лет, он был уже нетрезв, морально страдал от наступления НАТО на его страну и впервые оказался за границей. Мы были значительно старше, и только просили его не осуждать всё вокруг так огульно, потому что не надо путать людей и правительство. От встречи с нами он несколько оттаял, но настаивал, что истинная вера только православная, а НАТО – её главный враг. Ему уже пора было в порт, а мы пошли дальше, оставив грустного певца в компании симпатичной барменши…
С интересом исследователей мы методично проходили злачные места. Потом у нас появились даже свои любимые капища разврата. Делились они по нашей шуточной классификации на «социальные» и «платные». Социальные стриптизы были на порядок выше. Вход в них бесплатный, покупать выпивку не заставляли, и вокруг шестов танцевали действительно привлекательные танцовщицы. Сходя со сцены с ворохом долларов, такая танцовщица уводила по своему выбору одного желающего из зрителей на приватный танец, который стоит от 40 до 100 долларов. Чем выше цена – тем больше допускается вольностей. Причём расплачиваться можно и чеками всех видов, и даже кредитной карточкой. Последнее обстоятельство нас особенно повеселило.
Платные стриптизы уровнем пониже. Вход от пяти до двадцати баксов (но в такие мы не заходили). Бывает и бесплатный вход, но заставляют купить выпивку минимум на 5 долларов. Здесь танцовщицы были от непривлекательных до страшенных. Стоимость приватного танца – от двадцати долларов. И танцевала такая некрасивая толстенькая стриптизёрша тому, кто её покупал. Выбора у неё нет никакого…
А на улице – праздничная толпа! И все в бусах, все целуются. В общем, нам стало ясно, за что этот город постоянно топит. Было в этом городе что-то настоящее. Вашингтон со всем его аристократизмом и приличием по сравнению с Новым Орлеаном казался искусственным. А здесь все земные пороки были выставлены напоказ, и обаятельные нетрезвые грешники здесь выглядели намного честнее, чем Папа Римский. Здесь всё было настоящим. Природным. От души. И потому – прилично. И что интересно: именно в Новом Орлеане, недалеко от Бурбона, я, наконец-то наблюдал американских котов. Гордые, спокойные, непуганые, они соглашались, чтобы я их гладил, но недолго. Потом эти хорошие коты неторопливо шли по своим кошачьим делам.
Мы старались возвращаться в отель до полуночи, поскольку страшного вида тёмные личности сновали в темноте и создавали ощущение опасности. В этот вечер мы с Андреем ушли с Бурбона около полуночи. Евгений же сказал, что ещё с полчасика побурбонится. Мы звали его, но он самоуверенно сказал, что ещё не поздно.