Аннетт Мари
Трилогия алой зимы
Паника вышибла из головы все мысли. Исчезло и ощущение времени. Все, на что была способна Эми, – это держаться. Мимо проносились деревья, тропа уходила все выше и выше. Мерин, казалось, прекрасно знал дорогу, ни разу не замедлился на развилках и лишь изредка слегка снижал скорость. Слева вздымалась гора, справа был крутой спуск.
Очередной поворот… и вдруг путь преградило поваленное дерево.
Конь испуганно заржал и остановился как вкопанный – а наездница, не удержавшись, перелетела через его голову.
Эми упала за лежащим стволом и забарахталась в снегу, ослепленная болью… а потом земля вдруг оборвалась. Съезжая вниз ногами вперед, Эми чудом не врезалась в деревья, которые проносились мимо темными пятнами среди листвы и снега.
Склон постепенно выровнялся, и безумный спуск подошел к концу. Эми лежала на спине, впиваясь пальцами в отсыревшие опавшие листья. Голова кружилась, на волосах таяли снежинки. Тело болело от макушки до пят.
Тяжело дыша, Эми осторожно села и поморгала. Деревья. Ее окружали зеленые сосны, разлапистые ели, спутанные ветви кленов и дубов, украшенные разноцветной листвой. В воздухе плясали снежинки, глубокие ночные тени неспешно отступали перед едва зарождающейся зарей. Земля здесь была почти ровной. Эми глянула вверх, на след, который сама же оставила в снегу, и содрогнулась – каким же крутым был склон! Она не видела ни верха обрыва, ни коня, ни тропы.
По венам растекся набирающий силу страх.
Эми очутилась в лесу, совсем одна. В северных горах. Тех самых, о которых предупреждал Катсуо. Тех, что кишат ёкаями. И никто не знал, что она покинула спальню.
Глава 7
Паниковать было нельзя. Эми понимала: паника ни к чему хорошему не приведет, а только лишит ее способности думать – крайне необходимой сейчас.
Эми сидела в снегу, не желая шевелиться, – словно верила, что, если сойти с места, все станет хуже. Она одна в лесу… Но не могла ведь она оказаться совсем уж далеко от храма?.. Жуткая, бесконтрольная скачка продлилась всего несколько минут – значит, до него не больше пары миль, верно?
Пара миль до храма. Не так уж плохо. Она дойдет за час или даже меньше, так? Может, даже никто еще не успеет проснуться. Небо посветлело, но рассвет еще не коснулся горизонта на востоке. Эми огляделась. А где вообще восток? Как найти дорогу к храму? Тропа вроде уходила на север, но затем начала изгибаться, следуя рельефу горы, поэтому вполне могла увести в другую сторону.
Внутри вновь поднялась волна паники, которую едва удалось сдержать. Эми скатилась по склону. Храм располагался у подножья горы, с юга. Значит, надо просто идти вдоль утеса.
С трудом встав, Эми отряхнулась от снега. Тело все так же болело, а мышцы вспыхивали огнем от малейшего движения, однако ничего не было сломано. Не обращая внимания на боль, Эми принялась сосредоточенно поправлять одежду и вытаскивать из волос листья. Тоненький внутренний голосок посмеялся над подобной глупостью – ишь, переживает за свой внешний вид в такое время, – однако привычные действия помогли ей успокоиться. Она взяла себя в руки.
Оглянувшись на крутой склон еще раз, Эми направилась в противоположную сторону. Надо просто идти вперед, у нее все получится. Опомниться не успеет, как вернется в храм. Под ногами хрустели листья, нарушая безмолвие леса. Эми щурилась, стараясь разглядеть дорогу среди темноты и снегопада, и крепко обхватывала себя руками.
В лесу было так тихо, что собственное дыхание казалось Эми слишком громким. Она металась взглядом по снегу – от ветки к ветке, ища в тенях движение. А потом вдруг замерла на полушаге, завидев странные следы. Всмотревшись в них, она решила, что крошечные отпечатки копыт оставил кабан. В этих горах водились дикие кабаны. Эми заставила себя отвести взгляд и зашагала дальше. Лесные животные волновали ее куда меньше, чем местные обитатели-ёкаи, но следы последних она вряд ли бы обнаружила – по крайней мере, пока не стало бы слишком поздно.
Эми огибала деревья и низкие кусты, а ее самообладание, словно стая волков, терзали безумные мысли. Да что с ней такое? Что за детские выходки? Разве то, что она сбежала из комнаты посреди ночи, а потом взлезла на спину незнакомому коню, могло что-то исправить? Стоило калечиться ради пары минут адреналина?
Что будет, если остальные заметят ее исчезновение? В комнате бардак, по полу разбросаны памятные для нее безделушки. На виду лежит как личный дневник, так и руководство каннуши. Нужно вернуться раньше, чем все это обнаружат. Если Эми успеет вовремя, никто даже не узнает, что она ходила к конюшне. А пропажу лошади спишут на порыв ветра, который распахнул калитку. Все будет хорошо.
Цепочка мыслей прервалась, стоило Эми увидеть впереди разворошенный снег. Она замерла. На земле как будто повалялся кто-то немалого размера – причем совсем недавно, судя по едва притрусившему это место свежему снегу. Неужели ёкай? Насколько он близко? Эми осмотрелась, силясь разглядеть что-нибудь. След вел вверх по крутому склону и скрывался в темноте.
А потом она увидела еще одни следы, уходящие в лес. Ее собственные. То есть это не чудовище забралось на склон, а она сама с него свалилась. Эми вышла туда, откуда начала путь.
Паника прорвалась наружу, чуть не захлестнув последние трезвые мысли. Прошла по кругу? Как же так? Она ведь была уверена, что идет прямо!
Где-то минуту Эми заламывала руки и задыхалась, но затем справилась с собой. Она встала лицом к склону, развернулась на сто восемьдесят градусов и, выбрав дерево вдали – на границе своего поля зрения в темноте, – направилась к нему. Достигнув цели, Эми повторила то же самое с другим деревом. А потом еще и еще.
Лес казался безмолвным, неподвижным, в нем царила сонная атмосфера. Сколько прошло времени? Двадцать минут? Тридцать? Размеренное дыхание Эми повисало перед ее лицом облачками пара. Не было видно ни храма, ни поляны, ни даже тропы. Землю укутывал снег, так что Эми могла наткнуться хоть на дюжину троп, сама того не ведая. Она даже не знала, по-прежнему ли спускается. Небольшие холмики и овражки мешали сориентироваться, пока Эми не запуталась окончательно. Она в отчаянии стремилась к очередному дереву и надеялась, что до сих пор идет на юг – если вообще изначально не ошиблась с направлением.
– Кар!
Эми отпрянула от неожиданности и, потеряв равновесие, чуть не упала. Она запрокинула голову, подставляя лицо холодным снежинкам. На ветке дуба сидела черная ворона. Птица наклонила клюв и снова хрипло каркнула, раскалывая лесную тишину.
– Тш-ш-ш! – зашипела Эми, но без толку.
– Кар!
Разозлившись на ворону, Эми снова опустила голову и вдруг поняла, что потеряла выбранное дерево. Она стояла посреди покрытой нетронутым снегом полянки… и не представляла, куда дальше двигаться.
– Кар, кар, кар!
– Да тише ты! – прорычала Эми, ссутулив плечи.
Какое же дерево?.. Эми была почти уверена, что никуда не поворачивала, но ведь подпрыгнула же она на два фута от испуга. Оглянувшись на свои следы, Эми попыталась понять, шли они по прямой или чуть заворачивали влево.
– Кар, кар, кар!
Эми стиснула зубы. Птица вдруг умолкла.
Не сдержавшись, Эми вновь посмотрела вверх. Ворона, застыв, словно статуя, уставилась на деревья справа. Тишина давила. Сердце колотилось в груди, по венам растекался страх – новый, не такой, как прежде. Страх, что змеей скользил по земле, обвивал кольцами лодыжки, тянулся холодом к сердцу.
Однажды Эми его уже ощущала – в день, когда погибла Хана.
Отшатнувшись, она сунула правую руку в левый рукав кимоно и вытащила из крошечного кармашка свои офуда. Эми дрожащими пальцами развернула их веером и вгляделась в темные надписи.
Между деревьями, на которые смотрела ворона, треснула ветка. И послышались тихие, едва слышные шаги – кто-то бежал.
Причем бежал в сторону Эми.
Она рухнула на колени и очертила себя по снегу кругом. Топ-топ-топ – доносились шаги зверя, который даже не пытался притаиться. Тьма вдруг стала непроглядной. Каждая тень, казалось, таила угрозу. Эми стиснула офуда, невольно их сминая, неспособная в приступе паники вспомнить, который из них создает барьер. Подобные чары применялись в крайних случаях, ведь они были сложными и требовали много ки. Топ-топ-топ. Все ближе и ближе… слишком близко!
Кусты неподалеку взорвались снегом – сквозь них кто-то пронесся на огромной скорости, и к Эми бросилось белое пятно. Она даже не успела поднять офуда – что-то врезалось ей в грудь и опрокинуло на спину. Офуда вылетели из руки.
Охнув, Эми перекатилась, чтобы оказаться к противнику лицом. Крик застрял в горле.
Существо распростерлось на земле, его грудь тяжело вздымалась, а тело с головы до лап было в снегу. Вскочив, оно встряхнулось – во все стороны полетели комья снега вперемешку с листвой. Эми моргнула, силясь собраться с мыслями.
Это была лиса. Не чудовище, а белая лиса. Она повернула к Эми голову, насторожив большие пушистые уши.
А потом Эми увидела ее глаза – рубиновые, пронзительные, умные.
Сердце пропустило удар. Эти глаза… Нет, никакая это не лиса, это наверняка кицунэ! Ёкай.
– Кар! – вдруг нервно окликнула ворона.
Кицунэ тут же развернулась, обнажая клыки. Кровь застыла в жилах, но затем Эми вдруг поняла: кицунэ смотрит не на нее, а на что-то позади – туда, откуда девушка появилась.
В душу вновь закрался страх, на этот раз более сильный. Эми повернулась к кустам, спиной к кицунэ. Инстинкты заходились криком, воем, предупреждая, что стоит бояться отнюдь не маленькой белой лисички.
Среди деревьев показалась тень, которая в зловещей тишине становилась все ближе. Кусты содрогнулись, а потом их вырвало из земли и отбросило в сторону.
Сквозь свежую брешь шагнуло чудище – громадина восемь футов высотой, напоминающая человека с буграми мышц. Тело его покрывала темно-красная кожа, на спину падали похожие на гриву спутанные черные волосы. Из головы торчали рога, как у быка, а из широкого рта – клыки. Набедренную повязку чудища, сделанную из оленьих шкур, украшали черепа животных – и один человеческий, который висел посередине, словно знак отличия. В пустых глазницах черепа как будто навеки застыл ужас.
Чудище уставилось на Эми желтыми глазами из-под низкого, выпирающего вперед лба и вдруг удивленно замерло. Голова пошла кругом, дыхание перехватило, и Эми оцепенела от ужаса так, словно ее сковало льдом.
Мешкало чудище недолго, и уже через мгновение оно развязно ухмыльнулось. А потом в два шага преодолело расстояние и, нависнув над Эми, протянуло огромную руку с грязными острыми когтями. Эми не могла ни пошевелиться, ни даже вдохнуть. Чудовищная рука зависла перед ее лицом, закрывая обзор.
Мелькнуло что-то белое. Лиса прыгнула вперед и впилась клыками в ладонь чудища.
Гигант взревел и отшатнулся. Его громкий вопль ударил Эми, словно разряд тока, разбивая оковы оцепенения. Кицунэ припала к земле и, скалясь, визгливо зарычала – правда, этот звук оказался не более угрожающим, чем мяуканье котенка. Чудище выпрямилось, зло всхрапнуло и занесло руку для удара.
Эми подхватила упавший неподалеку офуда и с силой опустила его на линию, которую нарисовала в снегу. Чудище растопырило когти, готовые вот-вот вонзиться в плоть.
– Сэкишо-но-сэйшин! – крикнула Эми.
Как только заклинание сорвалось с губ, офуда под ладонью потеплел, а воздух заискрил – и удар гиганта врезался в его радужное мерцание. Вспыхнул голубой свет, и чудище в ярости завыло.
Над нарисованным кругом, который кицунэ чудом не нарушила, завис сияющий купол. Лиса-ёкай тоже съежилась внутри барьера, не сводя алых глаз с чудища – вернее, с о́ни, как запоздало вспомнила Эми. Горный ёкай, жуткий и жестокий, единственной надеждой на спасение от которого было обойти его стороной или каким-то образом задобрить.
Они вновь заревел и треснул кулаком по барьеру. И тут же вспыхнул голубой свет. Эми сжалась и едва не отдернула ладонь с офуда. Рука гиганта отлетела от светящейся преграды, как от кирпичной стены, и он, зарычав, врезал снова. Эми вздрогнула. Даже кицунэ подпрыгнула.
Они ударил еще несколько раз – безуспешно, что только сильнее его злило. Гигант бушевал и топал вокруг барьера, пытаясь найти слабое место. Эми следила за ним, дрожа всем телом, но не смела отпустить офуда. Вряд ли было нужно держать его все время, однако они мог смахнуть бумажный талисман с линии на снегу и нарушить барьер.
Разъяренный они описал вокруг них еще один круг, и Эми наконец отвела взгляд, не в силах больше смотреть. Она знала, что, если продолжит наблюдать за они, если и дальше будет представлять, как его огромные руки разобьют ей череп, словно яичную скорлупу, паника возьмет над ней верх. Вместо этого Эми взглянула на кицунэ. Лиса улеглась рядом и, тяжело дыша, следила за передвижениями они. Стоило опасаться, что внутри барьера ёкай, однако бедняжка выглядела не менее испуганной, чем сама Эми.
– Чем же ты так взбесила они? – прошептала девушка.
Лиса подняла на нее взгляд и, открыв пасть, вывалила розовый язык в подобии усмешки, в которой явно читалась любовь к проказам. Ладно, может, не так уж она и испугана.
– Ох, ясно, – пробормотала Эми. – Ну и зачем было меня втягивать?
Лиса склонила голову, как бы спрашивая: «То есть ты обвиняешь… меня?»
Они врезал кулаком по вершине купола. Эми подпрыгнула и ссутулилась, стараясь держаться от барьера подальше.
– И что теперь делать? – едва слышно спросила она.
Кицунэ тихонько заскулила и прижала уши. Она тоже не знала. Эми, в отчаянии уставившись на лису, вдруг заметила вокруг нее красные следы.
– У тебя кровь?
Лиса прижала уши еще сильнее. Она ранена. Сильно ли? Эми протянула свободную руку, сама не понимая зачем. Кицунэ мигом взвилась и отскочила, предусмотрительно держась в пределах барьера. Эми застыла, увидев, что там, где лежал ёкай, снег стал темно-красным. Мех на правой передней лапе и боку лисы был выпачкан свежей кровью.
Они жадно зарычал.
– Я чую твою кровь, отродье Инари! – пророкотал гигант столь низким голосом, что он, казалось, издавал не звук, а вибрацию. Бусинки глаз обратились к Эми. – Откушаю поутру лисятину и человечинку. Храмовая дева… ох, так и веет непорочностью.
– Долго ждать придется, – храбро ответила Эми неожиданно для самой себя.
Они расхохотался, зло, отрывисто, чем заставил ее содрогнуться, и указал на землю.
– Недолго, мико. Вовсе не долго.
Эми опустила взгляд. Офуда под ее пальцами сиял тусклым голубым светом, но края бумажного листочка уже почернели, словно их пожирал невидимый огонь. Кровь отхлынула от щек Эми. Офуда выгорал. Когда он почернеет полностью, чары рассеются.
Они ухмыльнулся, увидев ее страх, и склонился к барьеру.
– Ну что, мико, ждешь спасения от ками?
Еще пара минут, не больше, и чарам придет конец. Что же делать?.. Остальные офуда упали за пределами круга.
– М-моя ками меня защищает, – пролепетала Эми. – Она всегда меня защищает. Она всегда со мной.
Они жестоко рассмеялся.
Внутри Эми вдруг поднялась волна тепла, сосредотачиваясь в груди. Местечко ровно над сердцем обожгло, и барьер вспыхнул, озаряя лес. Они отпрянул и вскинул руки, прикрывая морду. Барьер разгорался все ярче, пока от него не потянулись призрачные ленты света, заплясавшие на беззвучном ветру.
К они ринулось голубое пламя. Гигант завыл и попятился; его руку зацепил свет, и она покрылась волдырями, истекая чем-то зеленым. Они вперил взгляд в Эми и прорычал проклятие. А потом ринулся в лес, с треском ломая кусты. Вскоре воцарилась тишина.
Офуда полыхнул и угас. Эми уставилась на свои перепачканные сажей пальцы. Бумага сгорела, чары развеялись. Эми опустила дрожащую ладонь и огляделась.
Кицунэ успела отбежать в сторону и настороженно наблюдала. С ее живота на снег капала кровь.
– Погоди, – начала было Эми, протягивая руку, – не…
Завидев движение, кицунэ тут же бросилась бежать. И через миг исчезла, слившись со снегом и темнотой.
– …уходи, – закончила Эми, запнувшись.
Совершенно обессиленная, она огляделась. Алая кровь кицунэ, зеленая слизь они, разворошенный снег превращали поляну в миниатюрное поле боя. Чудище ушло, однако ничто не мешало ему вернуться. Может, кицунэ поступила вполне разумно.
Глубоко вздохнув, Эми наконец встала и пошатнулась. Собрала промокшие офуда, беспомощно покрутила головой, совершенно не представляя, в какую сторону идти. Пришлось выбирать направление наугад.
– Кар! – выдала ворона, наблюдавшая за происходящим с безопасного насеста на дереве.
– Заткнись ты, – буркнула Эми и побрела по бесконечному лесу.
Глава 8
Эми склонила голову, стараясь слушать голос Фуджимото. Как только Катсуо привел ее, мокрую и дрожащую, к нему, гнев превратил до неловкости милого старичка в нечто похожее на краснокожего демона они. Фуджимото сидел за низким столиком в своем кабинете, и каждое едкое слово, отражаясь от стен этой скудно обставленной комнаты, впивалось в свою жертву повторно. Уничижительная лекция продолжалась уже полных полчаса и охватывала все, о чем подозревала Эми: вопиющую безответственность, неуважение к тем, кто переживал и ее разыскивал, пренебрежение к роли камигакари, а также некоторое количество намеков на безмозглость.
Спустя минут десять после нападения они Эми наткнулась на тропу с отпечатками копыт – по чистой случайности, ведь, как ни досадно, шла она все-таки не на юг, а на северо-запад. Затем, уже на полпути к пастбищу, она увидела несущихся верхом по следу сбежавшего коня Катсуо и Минору. Оба сохэя были в ярости: если бы Эми погибла, их службе пришел бы конец.
Фуджимото все продолжал, и Эми, закусив губу, опустила голову еще ниже. Решив посидеть на спине у лошади, она даже не задумалась, что будет с Катсуо и Минору, если с ней что-то случится. Впрочем, она же не собиралась никуда скакать.
Фуджимото недовольно кашлянул и откинулся назад.
– Ну, камигакари Кимура? – вопросил он, назвав ее по фамилии. – Что скажете в свое оправдание? Пока вы никак не объяснили свое недостойное поведение.
Эми не смотрела ему в глаза. Стыд в ней боролся с тихим, но неиссякаемым гневом, который зародился после прочтения руководства каннуши. Горло терзали горькие слова, стремясь прорваться наружу. Однако Эми не могла раскрыть то, что узнала правду о своем будущем: ее судьбу это никак не изменит, лишь сделает оставшиеся месяцы тяжелее.
– Мне приснился кошмар, – пробормотала она. – Я прогулялась к конюшне, чтобы прийти в себя и…
– И решили покататься в одиночку по ночным горам? – ядовито перебил ее Фуджимото.
– Конь выскочил за ограду…
Каннуши презрительно фыркнул; от лепечущего старичка не осталось и следа.
– Отныне приближаться к конюшне вам запрещено. Не знаю, что подвигло вас на столь безответственный поступок, но пока я не переговорю с гуджи Ишидой, вам не разрешается выходить за пределы дома и сада. Стоит ли мне приставить к вам надсмотрщика, дабы у вас не было соблазна нарушить указания, камигакари Кимура?
– Нет, каннуши Фуджимото.
– Можете идти. – Он глянул на дверь. – Катсуо, отведи ее в комнату. И сообщи мико Нанако, что госпоже требуется горячая ванна, еда и травяной чай, чтобы уменьшить риск болезни после ночи на холоде.
Дверь кабинета скользнула в сторону. Эми поднялась и вышла за порог, не глядя на Катсуо. А ей самой в спину уперся его злой взгляд, который давил своей тяжестью всю дорогу мимо подмостков и главного святилища. Катсуо молча шагал до самой комнаты, но хлопнул по двери ладонью, как только Эми попыталась ее открыть.
– Ты что творишь?! – Несмотря на шепот, каждое слово дрожало от ярости, которую Катсуо едва сдерживал. – Приснился кошмар? Я ни на секунду не поверил.
Рассказать ли ему правду?.. Нет, она лишь причинит ему боль. Он и так печалился о лишениях Эми. А если узнает, что она потеряет абсолютно все и ее судьбу не изменить…
Катсуо склонился ближе.
– Неужели ты ничему не научилась после истории с Ханой? Как ты можешь оскорблять ее память и подвергать себя такой опасности, что…
Эми рывком повернулась к нему лицом, не успев с собой совладать.
– Научилась вообще-то! – прошипела она, еле сдерживая крик. – Все вышло случайно! Я забыла закрыть калитку, и конь сорвался с места. А я всего лишь хотела на нем посидеть минутку!
– Ну и зачем тебе понадобилось на нем сидеть? – прорычал Катсуо.
– Потому что я люблю лошадей! Потому что мне никогда не разрешали на них кататься, хотелось попробовать хоть раз!
Он дернулся как от удара, и его гнев растворился в изумлении. Поникнув, Катсуо прикрыл глаза ладонью.
– Прости меня, Эми, – пробормотал он. – Это я виноват. Не стоило лезть к тебе со своей жалостью о том, что ты упускаешь. Какой же я дурак!
– Нет, ты не дурак. – Злость Эми иссякла, уступив место давящему на плечи стыду. – И ты не виноват. Мне не стоило уходить одной. Глупо с моей стороны. Я и не думала, что конь сбежит вместе со мной.
Катсуо глянул на нее поверх пальцев.
– То есть его имя тебе ни о чем не намекнуло?
– Его имя?
– Мерина зовут Торнадо.
– Я… не знала.
– Все три кобылы очень спокойные. Ни одна бы не сбежала.
Эми скорчила гримасу. Н-да, повезло же ей выбрать самого норовистого! Катсуо наконец отпустил дверь, и Эми ее открыла.
В комнате кто-то навел порядок. Футон и постельное белье были убраны в шкаф, чемоданы аккуратно стояли в углу. Ни шкатулки, ни ее содержимого, ни дневника с руководством каннуши не было видно.
Запаниковать Эми не успела. Катсуо достал из-под хаори обе книжицы и, улыбаясь, протянул ей.
– Прихватил их, пока никто не видел. Поднялась такая паника, что вряд ли на них вообще обратили внимание. Сперва мы думали, что кто-то напал на тебя и похитил.
Подавив очередной укол вины, Эми забрала книги и прижала их к груди. Она чуть было не спросила, читал ли он их, но сообразила: а когда бы? Едва ли Катсуо стал бы рассиживаться с ее дневником, пока она где-то пропадает и явно в опасности. Она наверняка ужасно всех перепугала.
– Спасибо, – шепнула Эми.
– Не за что. – Катсуо замешкался. – Послушай, если тебе вдруг захочется испытать что-нибудь еще, просто позови меня, ладно? Новые впечатления – это здо́рово и все такое, но когда тебе не грозит вред… или хуже.
К глазам Эми подступили слезы. После всего, что Катсуо пережил по ее вине, он по-прежнему был к ней слишком добр.
Катсуо отступил на шаг.
– Тебе нужно переодеться и принять ванну.
Эми кивнула и вошла в комнату, чувствуя, как неприятно хлюпают мокрые носки. Катсуо закрыл дверь, и Эми прислушалась к его шагам, зная, что он ушел передавать указания Нанако. Она поморщилась. Ее неизбежно ждала еще одна лекция.
Оставшись в одиночестве безупречно чистой спальни, Эми изумилась, какое же безумие заставило ее броситься в ночь и залезть на коня. Долг и отчаяние так боролись со стремлением взбунтоваться против предательства, что затмили ей разум, но в утреннем свете она поняла – несколько минут на лошадиной спине совершенно не стоили беспокойства и тревоги, которые она всем причинила.
Подняв руку, Эми уставилась на испачканные пеплом пальцы. Зато она сама нашла дорогу в горах, использовала офуда, выстояла против они. Даже, наверное, спасла жизнь кицунэ – если, конечно, та позже не умерла от ран.
Эми хотела лишь немного впечатлений о жизни вне строгих правил камигакари, а получила куда больше, чем могла представить. Страх, измождение, боль – она чувствовала каждый синяк, – но приключение того стоило. Защитилась от они, действовала сообща со странным маленьким ёкаем, бродила по дикому лесу в одиночку. Каждое воспоминание было ярким, пульсировало жизнью и вдыхало ее в Эми – чего не случалось уже много лет. Приключение было необыкновенным, головокружительным – и ее личным, поэтому, несмотря на стыд и вину, Эми ни капли не жалела.
Если бы Фуджимото узнал ее истинные чувства, его бы хватил удар.
После ванны, завтрака, чашки чая и сна Эми поймала себя на том, что сидит в комнате и просто смотрит в окно на заснеженный сад. Больше делать ей было нечего. Дневник и руководство каннуши временно перекочевали в шкаф. Шкатулки и ее содержимого не стало – Нанако все выбросила, назвав мусором. Пусть ночью безделушки, связанные с ролью камигакари, казались Эми ненавистными, потеря памятных вещиц ранила ее куда больше, чем она хотела признать.
Эми устроила локоть на подоконнике и подперла ладонью щеку, держа во второй руке длинное черное перо. Оно поблескивало на свету, когда Эми прокручивала его между указательным и большим пальцами. Она принесла его из леса, намереваясь спрятать в шкатулку – как первое воспоминание, уже не связанное напрямую с долгом камигакари. Увы, шкатулки у нее больше не было.
Положив перо на подоконник, она сбросила волосы с плеч на спину – они ниспадали ниже талии, а сейчас, когда Эми сидела, едва не касались кончиками пола. Она пропустила прядь сквозь пальцы, глядя на кружащий за окном снег. Волосы тоже были отличительной чертой камигакари: ей на протяжении десяти лет запрещали их стричь – только время от времени подравнивать кончики, чтобы сохранить опрятный вид. Сама Эми совсем не хотела носить волосы такой длины, однако считалось, что они имеют духовное значение.
В мысли закралась тоска, пытаясь утянуть разум во тьму. Неизбежный исход с каждым днем приближался. Если бы только у нее был выбор!.. Может, тогда смириться с судьбой оказалось бы не так сложно. Если бы ей не солгали… Если бы она знала все с самого начала, возжелала бы встать на этот путь с детства? Восьмилетний ребенок не способен осознать, что такое смертность. Может, она все равно бы согласилась.
В любом случае теперь уже слишком поздно. От судьбы не уйти. Если Эми и утратит жизнь, то уж лучше ей стать идеальным сосудом для Аматэрасу – ради мира, ради оммё. Нужно просто перестать об этом думать и притвориться, что все по-прежнему.
Эми глубоко вздохнула, стараясь не обращать внимания на тревогу, норовившую обвить ее скользкими кольцами, и на странное, покалывающее ощущение, от которого хотелось вскочить с места и расхаживать туда-сюда. Рассеянный взгляд Эми вдруг привлекло ярко-красное пятно среди белизны сада – алую осеннюю листву. Издали она напоминала кровь на снегу – кровь кицунэ.
Лиса была, наверное, самой удивительной частью ее приключения. Незлой ёкай… одна мысль об этом казалась Эми нелепой. Впрочем, из всех ёкаев, о которых она слышала, кицунэ считались самыми терпимыми. Да, они были известными плутами, способными доставить множество хлопот, но слыли не такими жестокими, как остальные ёкаи. Другое дело, если бы у кицунэ был не один хвост – это, согласно легендам, указывало на ее возраст и могущество, – однако малышке в лесу не хватало сил даже на побег от они.
Тем не менее кицунэ были посланниками Инари, куницуками огня; демон-они даже назвал лису отродьем Инари. Наверное, побеспокоиться все же стоило. Инари точно захочет смерти камигакари Аматэрасу и может приказать ёкаям на нее охотиться. Была бы Эми поумнее, она не стала бы выручать кицунэ – да и не то чтобы это вообще входило в ее планы изначально.
Эми закусила губу. А ведь лиса-то спасла ее первой – когда к ней, оцепеневшей от страха, ринулся они. Кицунэ прыгнула наперерез и укусила великана. Она спасла Эми, а камигакари бросила ее умирать!
Нет. Эми покачала головой, уткнувшись в ладони. Кицунэ убежала сама. Да и что оставалось делать – гнаться следом? Лиса-ёкай не знала, что Эми – камигакари, но что ей помешает догадаться позже? Может, кицунэ и не злобное чудище, но все-таки и это существо по-своему опасно.
Эми прикусила губу сильнее. Каким же разумом светились алые глаза! А эта хитрая лисья усмешка… и столько крови…
Но нет, Эми ничего не могла сделать. Ёкаи опасны. Ей нельзя так рисковать.
Подняв голову, она уронила руки на колени. Нельзя, ведь ее тело нужно Аматэрасу целым и невредимым – а не истерзанным после встречи с ёкаями. Однако Эми была перед кицунэ в долгу, а если все спланировать, то ей удастся помочь маленькому ёкаю без риска – без особого риска, во всяком случае. У Эми оставались считаные недели, и она хотела совершить какой-нибудь значимый поступок – для себя самой, а не для служения Аматэрасу. Например, отплатить добром кицунэ и, возможно, даже спасти при этом жизнь белой лисицы.
С мрачной решимостью Эми встала и быстро заплела волосы в косу, которую затем свернула в тяжелый пучок и скрепила. Надела белое хаори, уже сухое и чистое – за исключением пары пятнышек, напоминающих о падении со склона. И, наконец, положила блестящее черное перо в свой дневник, словно закладку, и спрятала его в углу шкафа. А потом сдвинула дверь комнаты в сторону. Для плана требовалось кое-что еще.
Не успела Эми провести на кухне и пары минут, как на пороге появился хмурый Катсуо.
– А ты разве не должна сейчас спать? Что ты делаешь?
Глянув на него, Эми вытащила из холодильника упаковку свиных котлет и опустила в тряпичную сумку перед собой.
– О, Катсуо, вот ты где. Есть аптечка?
– Ты ранена? – В его голосе прорезалась тревога. – Что…
– Нет, нет, я в порядке. Просто нужна аптечка. У нас есть?
– Да, но…
– Можешь захватить?
Катсуо нахмурился еще сильнее и вышел из кухни. Эми забрала остатки обжаренной рыбы и две бутылки воды, а потом встала с открытой сумкой перед Катсуо, который как раз вернулся с белой пластиковой коробочкой. Он сощурился и медленно положил аптечку к другим предметам.
– Что ты задумала?
– Мы с тобой, – с улыбкой отозвалась Эми, – пойдем на прогулку.
– Прогулку?
– Ага.
– Куда? – Катсуо последовал за ней к выходу из дома. – Каннуши Фуджимото говорил, что ты должна оставаться у себя.
– Они с Нанако весь день просидят в кабинете.
– Эми. – Катсуо скрестил руки, глядя, как она надевает туфли. – Я не стану помогать тебе нарушать его запреты. Не втягивай нас в неприятности.
Эми выпрямилась и вскинула брови.
– Ты, кажется, просил звать тебя с собой, если мне опять захочется «впечатлений».
Катсуо поморщился, видимо, жалея, что дал такое опрометчивое обещание.
– Говорил, но моя работа – тебя защищать, и я не могу тебя никуда отпустить после случившегося.
– Вообще-то, – бодро заметила Эми, – ты не можешь меня остановить. Тебе нельзя меня касаться.
У него отвисла челюсть.
– Поэтому, если ты намерен меня защищать, тебе попросту придется пойти со мной. Каннуши Фуджимото поймет, не переживай.
Катсуо чуть не подавился возмущением. Эми усмехнулась и сбежала по ступенькам на дорожку, оставив его поспешно обуваться. Он догнал ее на углу дома.
– Снова конюшня? – настороженно уточнил Катсуо. – Зачем мы идем к конюшне? Я-то думал, что лошадей тебе на сегодня хватило.
– Мы идем немного дальше.
– Дальше?! Ты хочешь уйти с земли храма? С ума сошла?
– Не сошла! – огрызнулась Эми.
От хорошего настроения не осталось и следа – в основном потому, что девушка и сама гадала, не спятила ли. С каждым шагом от дома к горе уверенность Эми иссякала. О чем она только думала? Кицунэ не станет ждать ее на том же месте, а прочесать тысячу квадратных миль дикого леса в поисках маленькой лисички она попросту не сможет. Да и вообще – так ли она хочет помогать ёкаю? И согласится ли кицунэ принять помощь? В прошлый раз лиса сбежала.
