Анна Поршнева
Приключение длиною в день
31. Снова дома
Очень непредусмотрительно они поступили! Кто знает, куда бы их вывел волшебный проход? Может, очутились бы они прямо посередине Павловского парка по пояс в снегу? Но маг вне категорий сделал им напоследок подарок – отправил их в место, из которого удобнее всего добраться до родного дома. А что это за место в Санкт-Петербурге? Конечно, метро!
Вывалились они прямо в вестибюль станции «Маяковская», налетев с размаху на группу китайских туристов, которых в нашем городе сейчас пруд-пруди, а летом еще больше будет. Вывалились, и сразу подошел поезд. В куртки да сапоги одевались уже в вагоне, ловя на себе неодобрительные взгляды старушек и заинтересованные взгляды девушек. И девушки, кстати, как с удивлением заметил подросток, смотрели не только на статного красивого Хэма. На Василия они тоже посматривали, и посматривали с удовольствием. И, конечно, у него снова налилось краской лицо и запылали уши!
Вот и «Елизаровская». А солнце-то уже скрылось за крышами, уже посылает оттуда прощальные красные лучи! Бегом, бегом! Хэм на бегу передал переноску другу, крикнув:
– Звони туда! Пусть окно открывают! – и припустился совсем уж скоро, не догонишь.
Василий остановился, подумал и набрал потными пальцами номер.
– Да, внучок? – раздался в трубке голос доброй старушки.
– Открывайте окно в комнате, Хэм через окно войдет! – а Хэм уже подлетел к дому и стал карабкаться прямо по стене, впиваясь руками в выступы кирпичей.
Кондратьевна недолго думала. Она вообще была шустрая старушка.
– Тут они, сейчас будут, – сказала она Марье Михайловне, сидевшей у дивана и Оомии, которая читала что-то в своем планшете, и подошла к окну. Окно было старое, скрипучее, деревянное, и, конечно, открывалось туго. Кондратьевна глубоко вздохнула и рванула раму – первая створка открыта. Но за ней – другая, и к ней уже прижимается взволнованное лицо Хэму. Еще один глубокий вздох, скрип, треск – и оборотень, перемахнув через подоконник, оказывается в комнате. Достает из кармана два желудя на одной веточке, бросается к дивану и подносит плод дерева жизни к ноздрям ослабевшего пса.
В это время солнце покидает Санкт-Петербург. День закончился.
32. Все хорошо, что хорошо
Василий тоже бежал со всех ног, но, конечно, не мог догнать оборотня. Так что он видел, как тот карабкался по стене, словно заправский скалолаз (а впрочем, учитывая его профессию промышленного альпиниста, так ведь оно и было?). Впечатляющее зрелище!
Все еще впечатленный, он взлетел по лестнице на пятый этаж, где его уже ждала в дверях Кондратьевна, и, не снимая обувь, влетел в комнату. На диване сидела несколько сонная Даша, а радостный (и вполне здоровый!) Хэм носился по комнате, яростно виляя хвостом и тыкаясь в колени то Оомии, то Марье Михайловне. А учуяв Василия, набросился и на него и в прыжке лизнул в самый нос.
– Я ничего не понимаю, – озабоченно сказала Даша, – проснулась от того, что пес мне в лицо мокрым носом тычется. Прямо в губы, негодяй такой! Расскажи хоть ты, почему он не человек?
И Василий рассказал всю историю, особенно упирая на то, что псу-Хэму тоже надо давать иногда волю, чтобы опять не случилось несчастья.
Потом, конечно, позвонили домой. Трубку взяла мадам Петухова и, понизив голос, рассказала, что все в порядке и отсутствия Василия все еще никто не замечает, и из школы никто не звонил, и что она сейчас за ним заедет. И за Семеном Семеновичем тоже, кстати сказать.
А потом случилось чудо! Оомия посмотрела на Василия своими чистыми добрыми глазами и сказала:
– Ты стал совсем взрослым. Так приятно было быть твоим другом, но, наверное, уже пора менять школу. Знаешь, конспирация и все такое… Все-таки я не человек, а вочеловеченное заклинание. Надо быть осторожной.
И Василию одновременно стало весело и грустно.
– Но я буду звонить. Иногда, – улыбнулась японка, покачала головой, словно фарфоровая статуэтка и исчезла.
Ну, никто ведь не знал, что она так умеет делать! Какая скрытная оказалась девочка!
В общем, тут мы их всех и оставим. Усталых (да-да, даже проспавшая весь день Даша устала, потому что это нелегкий труд – хранить жизнь своего любимого), взъерошенных (в зеркало некогда было посмотреть), голодных (впрочем, Кондратьевна, кажется, испекла для них большой пирог с курицей и грибами) и счастливых (надеюсь, тут ничего пояснять не надо).
Послесловие
Вы уже привыкли, что в послесловии я рассказываю о будущей жизни моих героев? Придется вас разочаровать. Дело в том, что эта история закончилась вот только что. Вот буквально прошлым вечером закончилась она, когда Василий закутался в одеяло, вздохнул, и подумал: «какой это был длинный день!» – и тут же уснул глубоким крепким сном человека, у которого нет долгов.
