полная версия

Анна Панкратова
Потерянные судьбы

Элайджа резко выдохнул, но качнул головой, понимая, что не может ничего сделать. Пока не может.

– Я убью тебя.

– Я бессмертна. Неуязвима. И все идет по моему новому плану. Жаль, ты так далеко от озера и Врат подземки… наслала бы на тебя пустот давно. Но увы. Они даже мне почти не подчиняются. И зеркала! Сладкий, меня раздражает, что ты прячешься от меня!

– Ты же понимаешь, что даешь мне козыри?

– Козыри? Какие козыри, Элайджа? Меня невозможно убить! Весь мир – моя пьеса! А вы все – мои актеры. И сейчас вы портите мою лучшую пьесу! Богоподобную! Шедевральную… Элайджа!

Элайджа уже бежал по ступенькам, желая как можно скорее выбраться на улицу, а потом – вернуться к Авроре. Кинжал лежал в кармане, а на губах расплылась довольная улыбка. Увидев впереди женщину, он зачесал волосы вперед, пряча глаза и шрам.

– Простите, – шепелявя сказал Элайджа и схватил девицу за рукав. – Услыхал я крики в доме губернатора. Мож, случилося что? Мож, помощь ему нужна?

Женщина кивнула и побежала к дому Ленга, а Элайджа свернул за угол и скоро оказался в лесу.

У дома его ждала Кора. Богиня леса сидела на лавке справа от входной двери, нервно теребила короткие волосы, а ее тату мерцали зеленым, выдавая тревогу. Услышав Элайджу, она подняла глаза, заметила шкатулку и тяжело вздохнула.

– Ты свободна. Спасибо, Кора.

Кора поднялась, оглядела Элайджу, словно пыталась найти что-то, потом сощурила глаза.

– Чем ты заменишь перья?

– Не твое дело. Иди.

Кора метнула взгляд к браслету, но Элайджа его не касался. Пока. Она подошла к нему и взглянула в холодные глаза.

– В перьях крылатых – магия самого хаоса. Где ты найдешь замену самой сильной магии?

Элайджа молчал.

– Как только они догадаются, что ты здесь, я предупрежу. Если разрешишь прийти к дому.

Элайджа кивнул, сжал плечо Коры, поцеловал в щеку.

– Скорее всего, нас здесь уже не будет. Спасибо, что была другом эти годы.

Кора дернула носом и пошла в сторону чащи. Элайджа дождался, пока она скроется за деревьями, и зашел в дом.

Аврора все еще спала под действием магии, но так было даже лучше. Он не хотел объяснять, где был и почему бросил. Он погладил ее по щеке и улыбнулся.

– Осталось только перо… – пробормотал Элайджа.

8

1

18 мая

Телега медленно ехала по лесу, уставший Джек едва держал глаза открытыми, но продолжал водить рукой, насылая воздух, что толкал их вперед. Березы, тополя и ивы шелестели, убаюкивая, нашептывая что-то. Холодный ветер обдувал щеки, Эйрин и Локи укутались в плед, а Джейкоб прижимал Даниэллу к себе. Локи уже привык к столь странному способу передвижения, а потому водил ушами, слушая беседы, с любопытством осматривался, не выпуская любимый мяч из зубов.

Даниэлла махнула рукой, заставляя огненный шар разгореться сильнее. Он согревал их, отражался в глазах, освещая уставшие лица. Солнце клонилось к горизонту, а они ехали с раннего утра.

– И что ты сделал? – спросила Эйрин, восхищенно слушая историю Сойера.

– Убил их всех, любовь моя.

Сойер сверкнул глазами, а Эйрин резко выдохнула.

– И ты справился один?

– Конечно! Что мне пустоты?

Даниэлла закатила глаза, подозревая, что Сойер слегка преувеличивал, рассказывая, как смог победить три пустоты в Лостхилле несколько недель назад. Невольно она взглянула на его запястье, перевязанное черным платком – он может вызвать крылья в любой момент, ведь метка при нем. Может, и правда сумел победить пустот? Когда ты летишь, сделать это проще.

– Сойер, твои люди знают о твоем прошлом? – Даниэлла многозначительно вскинула брови и взглядом указала на повязку.

– Знают ли, что я почти женился на такой красноволосой красотке? – Сойер вскинул руку с меткой, зачесал волосы, чарующе улыбаясь. – Нет. Предпочитаю не вспоминать о прошлом. Все уже позади, и как раньше быть не может.

– А я думаю, ты просто трусишь, – заявил Джейкоб. – Мог бы и сам все вернуть.

– Боюсь, мне это неподвластно. Я – один. Хранителей душ – много.

Сойер подмигнул Даниэлле и размял шею, ведь устал после долгой поездки. Эйрин непонимающе крутила головой, ощущая скрытый смысл диалога. Она уже почти спросила, что происходило, как Джек сообщил, что они подъехали к городу-призраку Лаксу.

Деревья начали редеть. А солнце уже скрылось за горизонт, когда они пересекли черту и оказались в пустынном городе. Многоэтажные здания нависали над ними, серые, пустые, с темными окнами, из которых дышал мрак. Они медленно ехали по асфальту, покрытому трещинами, и объезжали расщелины.

– Пустоты постарались, – дернул плечами Сойер.

Даниэлла вытянула шею, вглядываясь вдаль, помня, что на центральной площади была главная библиотека Солариса, где она иногда занималась, а потом сдавала экзамены перед комиссией. Вдох разочарования вырвался из груди, едва она заметила разрушенный фонтан: раньше в центре были светлые крылья, теперь жалкие огрызки. Вишни и яблони превратились в коряги, а газон почти исчез, превращая некогда зеленую лужайку в пустыню.

– Грустно, да? – спросил Сойер, хлопая Джека по плечу. – Можно в библиотеке заночевать.

Джек кивнул и подъехал к главной дороге, ведущей ко входу в двухэтажное полукруглое здание.

– Завтра будем в Лостхилле, да? – спросила Эйрин сестру, теребя кофту.

– Да, любовь моя, – ответил Сойер и подал руку, чтобы помочь спуститься с телеги. – Завтра будешь дома.

Даниэлла покрылась мурашками, понимая, что уже завтра признается сестре, что они немножечко хранители жизни. Ну и так… вроде как сбежавшие принцессы. И она даже представить не могла, как Эйрин на это отреагирует, а неизвестность была гораздо хуже и страшнее, чем любая реакция сестренки.

– Идите. Я прогуляюсь с Локи и приду, – сказала Даниэлла.

– Я с тобой, – улыбнулся Джейкоб, а Даниэлла взяла его за руку.

Довольный пес спрыгнул с телеги и помчался по пустынной улице, наслаждаясь свободой и возможностью двигаться. За день пути он устал еще сильнее спутников, ведь не привык так долго сидеть.

– Будьте осторожны. Город небезопасен.

Сойер схватил сумки и пошел вслед за Джеком к библиотеке. Эйрин замешкалась, но Даниэлла кивнула, веля идти.

– Волнуешься? – спросил Джейкоб.

– Еще как. Не хочу видеть то, что осталось от дома.

– Может, дом цел.

– А может, там вообще ничего не осталось.

Локи увидел воробья и рванул за ним, Даниэлла устало вздохнула, радуясь, что поблизости не было водоемов. Теплая ладонь Джейкоба согревала, придавала уверенности. Она знала, что он поможет пережить возвращение домой.

– Ты уверена, что нужно найти Элайджу?

Даниэлла обернулась, чтобы убедиться, что никого не было рядом, заметила огоньки на первом этаже библиотеки и расслабилась.

– Не знаю. Но хочу узнать, за что его изгнали. Что-то тут не сходится.

– Тоже так думаю. Говорят, он слишком жесток, но ведь принц хочет уничтожить Врата подземки и выпустить пустот. Может, Элайджа, напротив, хотел восстановить страну?

– Знать бы, как его найти… не знаешь способов задобрить богинь леса? Помнишь, что сказала Акиша, – Кора чужих в свои владения не пускает.

– Думаю, ты плохо понимаешь, как твое имя действует на всех богов и богинь. Они все в твоей власти, ведь ты их королева.

– Я не королева.

– В тебе течет королевская магия, Дени.

Локи смирился, что ему не достать воробья, который сидел на подоконнике второго этажа, и побежал дальше. Даниэлла остановила Джейкоба, притянула к себе и поцеловала. Он прижал ее к себе, боясь выпустить, боясь, что она снова исчезнет из его жизни.

– Это значит, что ты меня простила? – прошептал Джейкоб. Их лица были так близко, что они ощущали дыхание друг друга.

– Это значит, что ты мне очень нужен.

Они соприкоснулись лбами, так и стоя в обнимку посреди заброшенного города. Два человека, которые потеряли дом и семьи, судьбы которых сломал Великий пожар. Две потерянные души, что вернулись домой, чтобы найти себя и вернуть то, что было отнято.

– Джейкоб, – заговорила Даниэлла и остановилась. – Я… прощаю тебя.

Джейкоб резко выдохнул, глядя в ее обеспокоенные глаза.

– Ты был прав, когда ушел.

Джейкоб покачал головой, но Даниэлла выставила руку, прося тишины.

– И я тоже была права, когда злилась на тебя. Просто мы – разные люди, понимаешь? У нас разная правда, разный выбор. Мы не единое целое и не можем всегда хотеть одного.

– Дени…

– Послушай! – Она обхватила его лицо руками и посмотрела в темно-карие глаза. – Мне было очень больно, когда ты ушел, я все пыталась понять почему… а теперь поняла. Любовь – это не когда ты перекраиваешь человека под себя, а когда ты принимаешь его и его выбор. Ты выбрал бороться за нашу страну. А я выбрала быть трусихой.

– Ты не трусиха, Дени. – Джейкоб взял ее руки, поцеловал пальцы. – И прости меня за все. Я никогда не хотел причинять тебе столько боли.

– Теперь я поняла, о чем ты говорил, – прошептала Дени. – Наше место здесь. Там мы… лишние. Потерянные. Если природа дала тебе крылья – летай, а не стирай ноги в кровь, бегая, правда?

Джейкоб ласково взял ее за шею и притянул к себе. Она провела носом по его щеке. Он улыбнулся и лукаво вздернул брови:

– Просто я старше, вот раньше все и понял!

– Джейк!..

Она не успела договорить, ведь он страстно поцеловал ее. Она растворялась в его тепле, на секунду забыв обо всем, вновь став той маленькой девчонкой, что влюбилась в некроманта.

– Так вы вместе или нет? – скучающе спросил Сойер, подходя к ним.

Даниэлла вздрогнула и уткнулась носом в плечо Джейкоба, еще ощущая вкус поцелуя, а потому не загоралась от злости. Ей было плевать, что Сойер думал или не думал про ее личную жизнь, но не было плевать, что он не позволил насладиться поцелуем.

– Что случилось? – холодно спросил Джейкоб.

– Просто хотел поинтересоваться, когда вы собираетесь присоединиться к ужину. Джек нажарил картошку, а Эйрин вовсю закидывает меня вопросами про хранителей жизни. Словно… – Сойер лукаво улыбнулся, вздернув брови, – знает что-то. Ну знаешь, чувствует.

– Я сама ей все расскажу завтра. Покажу дом и расскажу. – Даниэлла отдалилась от Джейкоба и зашагала к библиотеке. – Локи! За мной.

Пес понесся вперед, будто знал, куда нужно идти, весело виляя хвостом. Они шагали по пустой улице, а за каждым окном скрывался призрак, что нашептывал о прежней жизни.

– Полагаю, кто-то захочет сегодня уединиться в одном из читальных залов? Какое варварство, ваше величество.

Даниэлла нахмурилась, слыша сарказм в голосе Сойера. Она решила, что едва они переступят границу Лостхилла, обязательно найдет способ избавиться от несостоявшегося жениха. Что бы он себе ни думал – дальше она хочет идти с Джейкобом.

– Сойер, знаешь, что я вспомнил? – заговорил Джейкоб. – Помню, как в день рождения королевы Руби ты все выискивал взглядом Даниэллу, ведь считал, что она твоя невеста, но Дени в это время…

– Джейк!.. – шикнула Даниэлла, вспоминая тот день.

– … пряталась со мной в кладовой, – невозмутимо продолжал Джейкоб. – Помню, как сладок был тот поцелуй…

– Джейк, умолкни!

Даниэлла толкнула Джейкоба в плечо, но он прижал ее к себе, довольно улыбаясь. Сойер нахмурился и тяжело вздохнул.

– Думаешь, я не знал, что ты притворялась моей невестой для родителей и бабушки? Так же, как я притворялся, что люблю тебя, лишь бы занять трон.

Повисла тишина. Джейкоб и Сойер буравили друг друга взглядами, а Даниэлла тяжело вздохнула. Она всегда догадывалась, зачем Сойер играл по правилам их родителей, что так хотели объединить две семьи хранителей жизни. Но узнай она это тогда, жутко бы разозлилась. Сейчас же ее волновало лишь то, как бы потерять Сойера по дороге до Лостхилла. Может, стоит среди ночи схватить Эйрин и улететь с ней домой, пока все спят? Но потом она вспомнила, что Джейкоб лететь не мог.

– Что ж, теперь трон никто не занимает, – устало сказала Даниэлла. – И это все уже давно не важно.

– Каков твой план? Зачем ты вернулась? – спросил Сойер, а Даниэлла с удивлением отметила, как серьезно он говорил. Игра закончилась.

– У меня нет плана. Сестра захотела увидеть дом. На этом все. Идем уже.

Она вошла в библиотеку, невольно хмурясь. Даниэлла вспомнила красный ковролин, что покрывал широкую мраморную лестницу с перилами с вензелями. Как много растений в горшках было в холле и залах. Тяжелые и плотные шторы с балдахинами у панорамных окон с деревянными рамами. Но сейчас она видела разруху: карнизы покосились, а шторы в некоторых местах порвались так сильно, что стали напоминать паутинки; горшки перевернуты, а цветы давно засохли; ковролин потускнел, утратив насыщенный цвет. Ламинат вздулся, а краска на стенах потрескалась. Кружила пыль, поднимаемая их шагами, что щекотала в носу и заставляла глаза слезиться.

Локи первым учуял запах еды и рванул в один из залов. Даниэлла взглянула наверх и поняла, что должна ночью зайти в место, что доступно хранителям жизни. Но позже, когда Эйрин будет спать.

– Слышал, тут где-то черный рынок организовали? – спросил Джейкоб.

– Другой конец города, бывшее здание музея хранителей. Лучше туда не соваться.

– Здесь кто-то живет?

– У рынка. Но в основном тут все проездом. Хранители душ гоняют отсюда жителей, да и рынок им этот не нравится.

Сойер провел рукой по статуе в виде льва, грустно вздохнул и пошел дальше. А Даниэлла вспомнила, что, когда их познакомили, Сойер как раз учился в университете, и часто бывал в этой библиотеке. Неужели ему тоже грустно, что все кануло в бездну?

Они нашли Эйрин и Джека в зале с мягкими диванами и письменными столами. Джек растопил камин, который слабо освещал их лица, а Эйрин уже подкармливала Локи пойманным в лесу кроликом. Даниэлла махнула рукой, разжигая свечи, что стояли на столах, возвращая жизнь в небольшое помещение. Где-то стопками валялись книги, почти все выцветшие от солнца, что проникало сквозь окна, голые из-за отсутствия штор.

Джек вытащил сковороду из камина и разложил жареную картошку по тарелкам. Даниэлла жевала, почти не ощущая вкус, все думая о том, как лучше признаться Эйрин, но на ум ничего не шло. Как ни скажи – сестренка будет в ярости. Надо было сразу ей во всем признаться.

– Выезжаем завтра на рассвете, – сказал Сойер, разваливаясь на диване рядом с Эйрин. – Лучше свалить отсюда пораньше: тут полно бродяг, воров и еще кого похуже, что стекаются к черному рынку. Гиблое место.

Все согласились.

Они легли спать на диванах, поближе друг к другу. Локи умостился рядом с Эйрин, чувствуя, как сильно ей нужна поддержка. Даниэлла дождалась, когда все стихнут, и тряхнула Джейкоба за плечо.

– Что?..

Даниэлла приложила палец к его губам и кивнула, веля следовать за ней. Они вышли к главному входу, а потом поднялись по ступенькам на второй этаж. Джейкоб молча следовал за Даниэллой. Она дошла до поворота и замерла, силясь вспомнить, в какую сторону идти. Путь освещал огонь, что она разожгла на ладони, а пустые коридоры дышали затхлостью и пустотой.

– Кажется… сюда.

– Дени, мы идем туда, куда я думаю?

Она кивнула и вновь повела его за собой. Джейкоб никогда не был в скрытом зале, ведь был некромантом. Даниэлла протащила бы его с собой, но не могла нарушить правила: стража никогда бы не позволила попасть туда тому, у кого не было крыльев. Но не сейчас. А потому она улыбнулась, заметив книжный стеллаж, над которым висела картина. Она оглядела лица родителей, покрываясь мурашками, но потом помотала головой – не время для соплей.

– Поверить не могу, что попаду туда!

– Сама не верю уже… вдруг его разворовали?

– Кто? Основные залы вроде целы.

Даниэла подошла к стеллажу, отсчитала пятую книгу в третьем ряду снизу, вытащила и уколола палец об иголку, что пряталась в стенке. Получив ее кровь – кровь хранителя жизни, – стеллаж пришел в движение, открывая проход в небольшой и темный зал. Даниэлла ступила внутрь и запустила огненный шар в люстру, состоящую из множества свечей, заставляя загореться так ярко, что стало больно глазам.

– Что ты хочешь найти? – спросил Джейкоб, оглядываясь.

Они попали в небольшую комнату, книжные стеллажи в которой стояли так близко, что они едва протискивались между ними. Зал почти не изменился, только пыль осела на каждую поверхность, делая темно-синий ковер тусклым, а мебель из красного дерева не такой яркой.

– Одну зачарованную книгу. В ней хранится вся история нашей страны.

Джейкоб изумленно вскинул брови, наблюдая, как Даниэлла проводила рукой по корешкам старых книг в потертых обложках.

– Это не миф?

– Не-а. Говорят, Время зачаровало ее, и теперь история сама в ней записывается.

– Хочешь узнать, за что Элайджу выгнали?

– И как выглядит этот принц. Никогда не слышала, чтобы у Элайджи был сын!

Джейкоб остановился у одного из стеллажей и вытащил с полки книгу с названием «История Солариса: от Любви и Ненависти до наших дней». Книга была такой толстой и тяжелой, что он едва держал ее одной рукой, листая страницы.

– Надо Эйрин дать почитать. Так проще, чем пересказывать то, что ты учил вполсилы, лишь бы поставили зачет и допустили до выпускных экзаменов.

Даниэлла закатила глаза, вспоминая, как и сама зубрила историю, едва не плача, но вот до зачета по истории дело так и не дошло – Великий пожар случился раньше.

– Того гляди, она потом сама нам будет нашу историю рассказывать, – улыбнулась она и прошла вперед.

Они вышли к балкону с ажурными перилами, по двум сторонам от которого вниз уходила закругленная лестница. Даниэлла вгляделась в темный зал, до которого почти не доходил свет.

– Джейкоб, сейчас ты попадешь туда, где ходили только короли и королевы. – Даниэлла схватила его за руку и потащила по крутым мраморным ступенькам. Огонь обвивал ее руки, но не грел, лишь освещал дорогу. Ноги скользили, а дыхание сперло от предвкушения. Королевская кровь кипела от счастья, что Дени вернулась в знакомый мир. – Незадолго до пожара здесь была встреча моих родителей и Элайджи Блэка. Понятия не имею, что они обсуждали – меня никто не позвал, – но родители были не очень счастливы, когда вернулись домой.

– Элайджа Блэк бывал тут? Думал, это место только для хранителей жизни.

– Максимально скрытое и защищенное место. Где еще, как не тут, проводить секретные совещания?

Даниэлла пожала плечами и резко выдохнула, зажигая свечи. Небольшой зал осветился, показывая длинный стол с резными стульями, готовыми к новым совещаниям. Вместо окна на стене висели картины, иллюстрирующие прежних правителей Солариса. Даниэлла заметила свою семью – родителей, себя и совсем маленькую Эйрин, которую держал на руках отец, и слабо улыбнулась, вспоминая тот день. Но потом она тряхнула головой и выдвинула кирпич у камина.

– Однажды пробралась сюда тайком за родителями, – поясняла Даниэлла, уколов палец о появившуюся иглу в месте, где был кирпич. – Они всегда стерегли эту книгу, ведь она знает все наши секреты, то, что следует скрыть от народа.

– И мне не рассказала! – воскликнул Джейкоб, но в его глазах не было и тени обиды: они мерцали от тусклых свечей, горя от возбуждения.

– Ты никогда не умел хранить тайны, а если бы родители узнали, что я выяснила, что книга Жизни – не миф… летать я бы пару месяцев не смогла точно.

Игла, получив королевскую кровь, заискрилась, а в месте, где лежали дрова, открылся тайник. Даниэлла несмело сунула туда руку, а потом улыбнулась и достала на свет тонкую книгу в деревянной обложке с огромной печатью спереди.

– Тонковата будет… – пробормотал Джейкоб, присаживаясь рядом.

– Она же зачарована. – Даниэлла положила книгу Жизни на коленки и раскрыла ее в середине, зашептала себе под нос, а потом улыбнулась, заметив, как появлялись буквы и изображения. – Смотри!

– Это… наш первый поцелуй? Серьезно?

Джейкоб уставился на страницу с иллюстрацией обнимающейся пары, стоящей на балконе и купающейся в свете заката.

– Я подумала об этом, а она мне показала.

– Она покажет все?

– Нет. Лишь то, что имеет отношение к истории Солариса.

– И наш поцелуй… важен?

Даниэлла улыбнулась и повернулась к Джейкобу, взглянула в его лукавые глаза.

– В этот день я поняла, что никогда не выйду замуж за хранителя жизни, ведь люблю тебя. От этого… решилась моя судьба. Судьба будущей королевы.

Джейкоб изумленно вздернул брови, тряхнул головой, осознав вдруг, с кем связался. Он-то думал, что его жизнь не имела никакого значения, он так – всего лишь пешка в чьей-то игре, а оказалось, что и он причастен к великой истории.

– Так, ладно, Эйрин может проснуться… – пробормотала Даниэлла и перевернула страницу. – Хочу… узнать, о чем они тогда говорили…

Даниэлла провела пальцем по странице, закрыв глаза, чтобы книга поняла запрос, и от ее касаний стали появляться буквы и изображения, словно их писал кто-то невидимой рукой.

Элайджа Блэк глядел на них со страниц книги: широкие плечи, скрытые черным плащом, небольшие темные глаза, что блестели в свете свечей, волосы по плечи обрамляли лицо с четкими скулами, а ухмылка пряталась за короткой бородой. Даниэлла пыталась понять, что это за человек, запомнить, чтобы признать, когда увидит в жизни. Она много слышала о нем от родителей – мол, он холоден и жесток. Но его горящие глаза никак не вязались с образом злодея.

В тот день инициатором встречи стал именно король Подземного царства. Он пришел, ведь знал, что Врата слабели, что пустоты вырывались на свободу все чаще, и хотел заручиться поддержкой Уайтов. Он предлагал объединить королевства, обещал помочь хранителям жизни вернуть утраченную магию, но Руби и Лиам отказались, сочтя его безумцем, не желая выпускать хранителей душ в их мир.

Лицо Даниэллы вытянулось, когда она осознала, что ее родители могли выбрать другую дорогу и не проклинать дитя. Элайджа Блэк – тот, кем ее пугали с детства, – мог помочь найти другое решение. Он хотел найти другое решение. Она захлопнула книгу Жизни, а Джейкоб отнял ее, видя, как на ее ладошках разгорался огонь.

– Дени, – прошептал Джейкоб, проводя по ее щеке, пытаясь успокоить.

– Мойровы дети… – пробурчала она, смахивая слезы с щек. – Словно я не знала, что они сделали…

– Дени…

– Забыли. Дай сюда.

Даниэлла отняла книгу и вновь открыла, мокрым от слез пальцем провела по странице, вызывая новые записи, желая узнать, почему изгнали Элайджу, хоть уже и догадывалась, что могло послужить причиной – его желание объединить королевства и помочь хранителям жизни. Но новые записи не появлялись, Даниэлла напрягалась все сильнее, но страница все так же была пуста. Злясь, едва сдерживая огонь, она бурчала под нос то, что желала узнать.

– Глупая книга! Что последнее ты записала?

В ответ бумага зашелестела, открыла последнюю страницу и вывела одно предложение: «Лостхилл поглотил огонь».

– Кажется, книга сломалась вместе с нашей страной, – пробормотал Джейкоб.

– Ладно… ну а сын? Кто он хоть? – Даниэлла вновь провела рукой по странице, и получила жалкое изображение с одной подписью: «Джошуа Блэк – тот, кто хочет уничтожить Врата Подземного царства и выпустить пустот в мир». Она вглядывалась в черные глаза без тени улыбки, в которых словно разлилась лава, понимая, почему никогда о нем не слышала: Элайджа, который стремился победить пустот, явно не был счастлив иметь такого сына.

Книгу Жизни забрать с собой не вышло: ее магия действовала только в скрытом зале хранителей жизни, и как это изменить Даниэлла не знала. Да и поняла, что книга не покажет то, что ей нужно – все, что случилось после ее бегства из страны.

2

1 мая

Аврора резко дернулась и попыталась открыть глаза. Часто дыша, она дотронулась до повязки, а потом закусила губу, понимая, что ушла привычная тьма. Ладошки вспотели, а живот свело от страха, но вместе с тем душу обволокла надежда. Противная, такая светлая, что хотелось спрятаться во мраке. Нет ничего хуже этой дрянной надежды.

– Эй, не трогай пока.

Аврора вздрогнула, услышав голос Элайджи. Она продолжала трепать повязку. Что-то было не так. Все было… по-другому.

– Это невозможно, – прошептала Аврора. Элайджа взял ее за запястья, заставляя опустить руки.

Тьма, в которой Аврора жила больше трех лет, рассеялась, вокруг пылали едва заметные краски, подавляемые повязкой. Глаза немного болели, ныли, словно тоже не верили, что теперь они – ее.

– Возможно, если найдется донор глаз и… хранитель жизни, что пожертвует…

– Перо с крыльев, – выдавила Аврора, хватаясь за руки Элайджи, как за спасательный трос. – Но их больше нет.

Элайджа не ответил, а Аврора почувствовала, как прогнулась кровать и скрипнула пружина, едва он сел рядом. Он был так близко, что она едва могла дышать. Подавшись порыву, она крепко обняла его, боясь так сильно, что начинало тошнить. Глупая надежда заполоняла разум.

– Будет больно. Я приглушил весь свет в доме. Старайся пока не выходить на улицу днем и не открывать шторы, хорошо?

Аврора кивнула, а Элайджа потянул повязку. Она вновь схватила его руки, не позволяя вернуть себя к свету.

– Чьи?

Элайджа тяжело вздохнул, а потом тихо ответил:

– Ты знаешь.

Аврора кивнула, покрываясь мурашками. Она вспомнила, что произошло до того, как Элайджа погрузил ее в сон. Ненависть, что захватила с головой, сдавила, словно путы; злость и разочарование.

– Готова?

Разве к такому можно быть готовой? Как она может быть готова, что теперь снова будет видеть мир глазами своего отца?

Отца, что убил ее мать. Что велел ее ослепить. А потом заплатил, чтобы ее убили…

«А еще он убил Августа», – напомнила память.

Аврора отпустила Элайджу. Кивнула.

– Он жив?

– Жив. Твое решение, не мое.

Повязка спала, а Аврора зажмурилась. Глаза словно резали ножом, выковыривали из глазниц, свет давил, а страх заставлял сердце колотиться так быстро, что заболело в груди, а ладони вспотели.

– Все хорошо, – сказал Элайджа, нежно проводя по ее щеке. – Шрамы уйдут за пару недель.

Аврора резко выдохнула. Разве же такое бывает? Ей говорили, что эти шрамы невозможно убрать, что они останутся навсегда…

– Попробуй открыть глаза. Осторожно, будет больно.

Аврора облизала губы, постаралась ровно дышать. Медленно разжала веки, сощурилась. Мир был размытым, все сливалось в тусклые пятна. Голова заболела, а глаза начало жечь. Но постепенно боль уходила, а глаза привыкали к свету.

– Видишь?

Аврора повернулась и взглянула на Элайджу. Коснулась его щек, пока лицо приобретало четкость. Небольшие, взволнованные глаза, темно-карие, почти черные; пухлые губы, четко-выраженные скулы, подстриженная короткая борода над губой и на остром подбородке, части щек. Шрам, что шел от века до середины щеки, но не страшный. Она убрала темно-каштановые, слегка вьющиеся, волосы с его лба, заметила капельки пота.

– Тебе больно? – спросила Аврора, отстранившись. Заметила, как Элайджа поджал губы, встала и оглядела его, замерла, увидев алые пятна на футболке сзади. – Покажи!

– Все в порядке, – тихо ответил Элайджа. – Ты видишь, а это главное.

– Покажи! – Аврора задрала футболку, обнажив спину Элайджи, стерла кровь, но заметила лишь гладкую кожу. Ничего не понимая, она закусила губу, а потом резко выдохнула. «Перо с крыльев хранителя жизни». И у него не черные волосы. Темно-каштановые! – Покажи… Пожалуйста, покажи.

Элайджа нахмурился, но встал. Он стянул с себя футболку, пропитанную кровью, покачал головой, но все же свел лопатки. Аврора зажмурилась, едва за спиной Элайджи появились светло-желтые крылья. Глаза снова ныли от мерцания пушистых перьев.

Аврора, не сдержавшись, ахнула, а когда глаза привыкли к свету, закусив губу, чтобы не заплакать, протянула руку к месту, с которого капала кровь. В середине левого крыла у кости зияла рана, на вид не хватало пары маховых перьев. Алые пятна расползались, словно паутинки.

– А ты полон сюрпризов, – прошептала Аврора и, сама не осознавая, что делала, провела рукой над крылом. На кончиках пальцев загорелись искорки, а рана вдруг начала затягиваться. Кровь зашипела, заискрилась, а Элайджа стиснул зубы, чтобы не крикнуть. – Потерпи.

Элайджа сжал кулаки, но потом его лицо резко разгладилось. Перья Аврора не смогла вернуть, но больше не текла кровь. Несмело она провела пальцами по нежно-розовой коже.

– Больно?

– Нет. – Элайджа резко повернулся и прижал Аврору к себе. Крылья синхронно с его движениями закрыли их, спрятав от мира. – А ты полна сюрпризов.

– Понятия не имею, что сделала, – призналась Аврора. Отстранилась, чтобы еще раз рассмотреть лицо Элайджи. Картинка стала совсем четкой, она видела уже каждую мелочь, все детали, словно исцелила и себя. – Как я это делаю?

– Видимо, еще кто-то остался… – пробормотал Элайджа задумчиво. – Потомки Времени владели даром исцеления. Странно… у тебя метки нет. Хотя… крылья феникса?

Аврора посмотрела на свою метку, проводя пальцем по крыльям. Она и забыла про нее.

– Элайджа, – мягко начала Аврора, боясь реакции. – А перья… вырастут новые?

– Никогда.

Аврора распахнула глаза, слыша спокойный голос Элайджи, видя тепло в его глазах, совсем сбитая с толку.

– И я не могу…

– Никто не может их вернуть. Даже Время. Ты исцеляешь то, что может зажить само со временем.

– Зачем ты это сделал? Пожертвовал…

– Почему нет?

Элайджа пожал плечами, а Аврора вздрогнула, поняв, как просто ему далось это решение. Боль, потеря перьев с крыла. И он так легко пошел на это. Ради нее. Чтобы она опять видела.

– Ты знаешь, почему я это сделал. Я не мог по-другому. Аврора, – Элайджа коснулся ее щеки, – нам нужно уходить отсюда. Я… меня могут найти теперь.

– Бросишь свой дом ради меня?

– Ты – мой дом теперь, Аврора. Подождем немного, глаза приживутся, а потом уйдем.

– Куда?

– Куда хочешь.

– Хочу… – Аврора замялась, резко выговорила: – Хочу его увидеть.

Элайджа подумал, кивнул.

– Это опасно. Нас могут поймать. Но ты увидишь его. А потом мы уйдем.

Аврора оглянулась, разглядывая крылья, что все еще прятали их от мира. Она с восхищением смотрела на огромные маховые перья, которые тепло мерцали, словно солнечные лучи.

– Не расскажешь, откуда у короля Подземного царства взялись крылья? – прошептала Аврора.

– Ты, кстати, второй человек, кто видел их, – улыбнулся Элайджа. – А первый – моя мать. Хочешь чаю?

Аврора кивнула, а Элайджа свел лопатки, пряча крылья. Она тряхнула головой, пытаясь осознать, что происходило. Элайджа взял футболку из шкафа. Она успела разглядеть тату в виде крыльев на его спине; ветку, покрытую шипами, на позвоночнике. А когда он оделся, засмотрелась на руку, вспоминая, что уже смотрела на тату дракона в день любви. Перевела взгляд на метку, которую, казалось бы, тоже видела в тот день.

Элайджа, словно прочитав ее мысли, подошел и показал запястье.

– Метка была скрыта некромантом, а потому я не мог вызвать крылья, – пояснил Элайджа. Аврора ахнула, увидев, как знаки хранителей душ и хранителей жизни переплетались в один: черные символы подземного царства, дым, обвивающий светлые крылья. – Мама придумала. Только некроманты могут метки прятать, так что… придется придумать что-то другое теперь. У матери был амулет, у меня нет.