Анна Панкратова
Соларис. Осколки душ
– Не нужна интуиция, чтобы понять, как близко ты от меня, – едва проговорила Аврора, а потом ощутила, как Элайджа коснулся ее щеки. Осторожно, словно боялся спугнуть.
– Могу прекратить, если хочешь, – сказал Элайджа, но Аврора помотала головой. – Время не только пожирает, но и лечит, Аврора. А Августу уже все равно.
Аврора закусила губу, сдерживая всхлипы, кивнула.
– Не жалей мертвых, жалей живых. Его жизнь закончилась, он готовится к переходу в следующую. Он больше не испытывает эмоций. Ему… никак. Отпусти его.
– Не хочу отпускать… Но постараюсь, – прошептала Аврора, схватив Элайджу за руку. – Спасибо.
3
15 мая
– Мертвые угодники! – ругалась Дени, вдавливая педаль газа. Тревога росла в груди, пальцы едва слушались, но она знала, куда направлялась сестра, а значит, успеет ее перехватить. Джейкоб недовольно вздыхал рядом, ведь сам порывался сесть за руль, но Дени не пустила. – Мойрова тень!
– Дени, мы найдем ее. Она пешком идет в дождь. У нас преимущество!
Дени вырулила на дорогу со стоянки мотеля и поехала в сторону города. Сердце стучало, а ладошки вспотели.
– Она могла взять такси. Поймать попутку!
– Тогда мы перехватим ее у Врат! Все будет хорошо. Послушай меня! – Джейкоб положил руку на ее плечо, сжал, пытаясь ободрить, а его ласковый тон немного успокаивал пожар, будущий внутри. – Я обещаю тебе, что с твоей сестрой все будет хорошо.
Дени кивнула, вглядываясь вдаль. Приходилось напрягать зрение, голова уже начинала болеть, а дворники мельтешили, мешая видеть, стараясь успеть избавить стекло от дождя, что лил словно из душа. Джейкоб тяжело вздыхал, стучал ногой по полу, выглядывая Эйрин, надеясь, что она пошла пешком.
– Я проверил: свободных машин нет. В такой дождь вызвать такси не так просто.
– Все еще можно поймать попутку…
– Стой!
Дени вгляделась, куда указывал Джейкоб, заметила две светлые косы, что скрылись за деревьями.
– Заметила нас и убежала в лес, – сказал Джейкоб, вскакивая.
Дени остановилась на обочине, схватила кофту Эйрин и дала ее понюхать Локи.
– Скажи мне, что ты поисковый пес! Пожалуйста! Ищи Эйрин! Ищи!
Она распахнула дверь, и Локи вылетел в ночь. Дени бежала следом, слыша тяжелые шаги Джейкоба позади. Дождь хлестал по лицу, холод пронизывал до самой души, а ноги чавкали в грязи. В груди начало колоть, дыхание сбилось, но Дени продолжала бежать вслед за Локи, который, казалось, знал, что делал. Страх пытался парализовать ее, но она не позволяла, разжигая огонь внутри, что отгонял панику.
Дени запнулась о ветку, едва не упала, но ее подхватил Джейкоб, схватив за локоть. А впереди залаял Локи. В глазах начало темнеть, мышцы ныли, а мокрые волосы облепили лицо. Они пошли на шум, а Дени лишь радовалась, что Джейкоб крепко сжимал ладонь – без него она бы просто упала от усталости и страха.
Эйрин стояла за деревьями, испугано глядя на Локи, который лаял на нее и не позволял сделать и шага.
– Локи, ко мне, мальчик, – прохрипела Дени, а потом погладила пса, едва тот подошел к ней, и перевела взгляд на Эйрин. – С ума сошла?! Пешком?! В такой дождь?
Эйрин опустила глаза, трясясь от холода и страха.
– Я должна попасть домой, понимаешь? Я не понимаю, кто я. Не понимаю, что делать и как жить! Я помню… помню огонь, страх, но больше ничего. А я… должна узнать, что произошло! Я должна увидеть тот мир, в котором родилась.
Дени выпустила Джейкоба, подошла к Эйрин и схватила за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
– Я понимаю тебя. Но там опасно.
– А здесь не опасно? Можно умереть и по дороге в школу, между прочим! Но я должна узнать, откуда я. Я просыпаюсь по ночам в слезах, потому что мне снится тот день.
– Эйрин…
– И ты бросила меня! Никто ничего мне не говорит, считая ребенком! А бабуля… только командует, пытаясь слепить из меня себя. Сама-то сбежала от нее! А меня оставила!
– Эйрин…
– Не могу я больше так жить. Готовиться к поступлению на юриста, как хочет бабушка, готовиться к поступлению на художника, потому что так я хочу… но больше всего я хочу понять, почему ты ушла. И почему мы здесь!
Дени взяла сестру за руки, вдруг понимая ее.
– Мы здесь, потому что так безопасно.
– Я хочу знать, кто я и откуда я. И я хочу остаться с тобой! Прошу! Не возвращай меня бабушке… Дени!
– Ты права. Я испугалась ответственности за тебя, а потому ушла. Я… Фейт душит своей заботой, словно вампир энергию высасывает… – Дени закрыла глаза, дождь намочил ее лицо, словно слезы. – Я должна была вернуться за тобой. Но ты же видишь, как я живу! У меня вместо дома автодом, работы нет, деньги скоро кончатся. Что я могу тебе дать? Я – недоразумение.
– Так давай вернемся домой. И начнем все сначала.
Джейкоб положил руку на плечо Дени, а потом обнял сзади, прижимая к себе.
– Я обещаю быть рядом в этот раз. Что бы ты не решила.
Дени закрыла глаза, дрожа от холода, живот скрутило от волнения – вот оно, то решение, от которого зависит ее судьба. Свернешь налево – проживешь короткую жизнь в безопасности в мире, где нет магии. Найдешь нелюбимую работу, будешь зарабатывать на жизнь, которую не любишь. Свернешь направо – вернешься домой, вспомнишь про пламя и сможешь вновь летать… а может, станешь королевой и будешь восстанавливать целую страну. Но можно пойти прямо – вернуться домой, но никогда не вспоминать про крылья и прошлое. И начать все сначала. Она, сестра и… Джейкоб.
– Хорошо. Я отведу тебя домой. Но мы сделаем это вместе.
– Спасибо! – Эйрин не выдержала и зарыдала, а Дени обняла ее. – Спасибо…
– Но ты обещаешь меня слушаться, поняла? И больше никаких побегов под дождем!
– Обещаю.
Они возвращались к автодому под проливным дождем. Дени крепко сжимала руку сестры, боясь отпустить, хоть и знала, что она больше не уйдет. Локи бежал впереди, указывая путь. А Джейкоб шел рядом.
Первым делом они сменили мокрую одежду, Дени отмыла Локи от грязи, а Джейкоб налил всем чаю. По крыше продолжал барабанить дождь, но внутри автодома было тепло и уютно от тусклого света. Они оставили следы из грязи, но никто не спешил мыть пол. Из кружек шел дым, пахло мелиссой.
– Я уже согрелась, – улыбнулась Дени, едва Джейкоб укрыл ее, но плед не скинула.
– Ребят… сегодня же, да? – Эйрин грела руки о чашку, с мокрых кос капала вода, а в глазах зияла пустота. Она наблюдала, как Дени бережно обтирала Локи полотенцем, как она нежно поглядывала на Джейкоба, не понимая, почему так боялась возвращаться домой. Так хотела этого, так стремилась, но теперь вдруг не могла пошевелиться.
Джейкоб кивнул, а Дени резко обернулась, взяла сестру за руку.
– Двенадцать лет назад мир сошел с ума. Да, ты права.
Эйрин опустила глаза в чашку, словно горячий чай мог согреть не только тело, но и душу.
– Я помню… Обрывки. Бабушка плакала. Дени пыталась вобрать в себя огонь, но не могла. Кричала. Потом… звон стекла. А потом… пустота. Ничего.
– Джейкоб выбил стекло и вытащил нас на улицу. А потом помог дойти до Врат.
Эйрин посмотрела на Джейкоба, в ее глазах замерцали слезы.
– От нашего дома что-то осталось?
Дени взглянула на Джейкоба, тот пожал плечами.
– Я не был в Лостхилле, когда вернулся год назад. Обошел города да деревни недалеко от Врат. Поэтому… я не знаю. Слышал лишь, что город пуст и разрушен.
Эйрин кивнула, допила чай и устало откинулась на спинку дивана. Дождь продолжал бить по крыше, словно решил затопить мир.
– Давайте спать, – сказала Дени, а потом посмотрела на Джейкоба. – Не будешь приставать – пущу к себе в кровать.
– Это значит, что ты меня простила?
– Это значит, что я слишком добрая. Кровать большая. Нам вполне хватит места. Разделим пополам. Нет! 70/30. Еще Локи же.
– Понял. Ютиться с краю буду… спасибо и на том.
Отогревшись под душем, Дени нырнула под одеяло и довольно вздохнула. Локи тут же свернулся у нее в ногах, все еще мокрый, но хотя бы не трясся от холода. Джейкоб осторожно прилег рядом, старался не касаться ее, чтобы не злить, но в душе Дени хотела оказаться в его объятиях.
Она пыталась уснуть, но мешал шум дождя. А хуже всего были мысли в голове. Она все вспоминала слова Эйрин, понимая, что не честно скрывать правду.
Вконец устав, Дени повернулась к Джейкобу, а потом не выдержала и пододвинулась. Она несмело положила голову ему на грудь, а потом ощутила, как он ее обнял.
– Но я еще не простила тебя, – прошептала Дени.
– Уже почти, – ответил Джейкоб, улыбаясь. – Спи, принцесса, я посторожу твой сон.
Дени хотела ответить, но провалилась в сон, утопая в тепле, что дарили ей объятья Джейкоба.
4
31 декабря
Элайджа Блэк всегда знал, когда на его территорию забредали чужаки. Каждого он отпугивал, не желая вдаваться в подробности. Кто, зачем, почему – все это не интересовало бывшего короля Подземного царства, который устроил себе пенсию и жил в доме на болоте.
Скрываться ему помогала богиня этого леса Кора. Особа вспыльчивая, слегка озабоченная, но его она любила, а потому исправно сообщала, едва кто-то подходил слишком близко. Элайджа не сильно ее жаловал, но держал при себе – охрана, да и просто собеседник, ему была нужна.
Но отгонял незваных гостей Элайджа всегда сам, наслаждаясь эффектом, который производил на людей. Он знал, что его называли монстром. Знал, что эту чащу называли проклятой. Из-за него.
Так было бы и в этот раз, если бы он не поддался искушению.
Когда он нашел чужаков, два паренька рьяно спорили, кто убьет девушку.
– Нам заплатили, чтобы мы ее убили и спрятали тело! Давай! – кипел высокий худой паренек.
– Мойрова тень! Почему я? Сам давай! Я тащил ее досюда! – парировал второй, коренастый и рыжий.
– Не хочу я руки марать… Слушай, мож, так оставим? Неужто слепая девка сама не подохнет в лесу?
– Ну, не знаю… Нам заплатили…
Элайджа покачал головой – к нему забрели алчные дураки. Злость разгоралась, он едва сдерживал порыв убить на месте – но нельзя. Он поклялся себе, что не будет вмешиваться в людские судьбы, чтобы не привлекать внимание. По Соларису и так ходили слухи, что изгнанный король поселился на болотах, но Кора держала слово и не пускала чужаков на эти земли. Даже хранители душ не могли пройти мимо богини этого леса.
Спор затих, едва Элайджа вышел из-за дерева и сложил руки на груди. Пареньки обернулись к нему. Один, что повыше, пискнул. Элайджа уловил запах перегара и скривился.
– Обижаем слабых? Как же низко вы пали.
Парни переглянулись, второй вытащил нож и направил его на Элайджу. Но тот лишь тряхнул темными волосами, что доставали до плеч, и рассмеялся. Карие глаза пылали, казалось, в его зрачках зажегся огонь, что хотел спалить все вокруг; а шрам от улыбки стал еще заметнее – он начинался на веке над правым глазом и безобразной полосой уходил на щеку. Элайджа выглядел лет на сорок, морщинки начали появляться вокруг глаз и на лбу.
– Ну, ребята, на страшного монстра пошли с одной зубочисткой?
– Я умею им пользоваться! – пискнул парень, а пьянчуга икнул от страха.
– А я умею выжигать души, – холодно сказал Элайджа, заставляя парней покрыться потом от ужаса. Его хриплый голос эхом разносился по лесу. В глазах – огонь. Но в словах лишь лед, который замораживал их души и кровь.
– Даю три секунды, потом – убью.
Повторять не было нужды. Ледяной тон, казалось, уже начал их убивать. Медленно. Но со вкусом. Словно от их сердец отрывали по крупице, заставляя кровоточить. Нож полетел в траву, а парень кинулся за деревья. Трава шуршала под его ногами, он спотыкался о коряги, но удерживался. Пьянчуга же взглянул на девушку, задумался, перевел взгляд на Элайджу.
– Не люблю руки пачкать, – заметил Элайджа, но начал закатывать рукава рубашки, открывая тату на правой руке. Губы изогнулись в усмешке, а зрачки в глазах окрасились в красный, они светились – даже горели! – в полумраке леса. И было в них столько холодной ярости, что начинали трястись коленки.
Пьянчуга выругался, запнулся о корень, упал, но потом пополз. Элайджа смеялся ему вслед.
– Вернешься – будешь умирать долго. В муках!
Едва парень скрылся, Элайджа подошел к девушке, присел и тяжело вздохнул. Вот и что ему с ней делать? Он ненавидел, когда обижали тех, кто этого не заслужил, особенно слабых, тех, кто не мог дать сдачу. Но и помогать никому не желал. Ему нравилась его тихая жизнь на «пенсии», и впускать в нее кого-либо он не планировал. Как не планировал и тратить дни на помощь невинным.
Элайджа аккуратно убрал прядку с лица девушки и резко выдохнул. Провел пальцем по алым шрамам, что покрывали ее веки и часть щек. Он знал эту магию. Темная, страшная, жестокая. Кто мог сотворить с ней такое?
– Надо бы помочь тебе… – пробормотал Элайджа и нашел нож в траве, задумчиво глянул на сталь. – Избавить от мучений…
Элайджа уже занес нож, но начал колебаться. Он обещал себе не вмешиваться. Но какая судьба ждет эту слепую? Долгая смерть в лесу. Парни правы – путь домой ей не найти. Да и если он ее проводит, какое будущее ей уготовано? Слепую и молодую девушку? Уж лучше скорее дать ей возможность перейти в следующую жизнь.
И едва Элайджа решился и почти опустил нож, ее ресницы задрожали, а изо рта вырвался стон. Он бесшумно отошел, наблюдая, как девушка зашевелилась, открыла белые и безжизненные глаза, а потом дотронулась до затылка, стоная от боли.
Девушка ощупала землю и траву, часто дыша. Позволила себе запаниковать, но потом сделала глубокий вздох и встала. Выставив руки, она медленно пошла вперед. Плащ цеплялся за корни и палки, ветки хлестали по щекам, но она шла. Врезалась в деревья, спотыкалась, падала, но каждый раз поднималась и шла дальше.
Элайджа бесшумно ступал следом, наблюдая за ней. Откуда в юной слепой девушке взялось столько воли к жизни? Она стянула с белых волос капюшон, и он разглядел ее уставшее и испуганное личико. Пушистые ресницы, но безжизненные глаза, красные шрамы, словно паутинки оплетали ее веки и щеки. Но она все равно была прекрасна. Губы, дрожащие от сдерживаемых слез, заостренное личико, пухлые щечки, несмотря на худобу тела.
Ну и что с ней теперь делать? Не оставлять же погибать в лесу… Он, может, и был тысячу лет королем хранителей душ, что честью никогда не обременяли себя, но сам старался быть справедливым.
Хотя, может, не так она и невинна, как кажется? Может, ее желтенькое платье, что выделялось на фоне серого и безжизненного леса, лишь отвлекало его внимание. Может, и ослепили ее за дело?
За тысячу лет Элайджа привык не верить внешности. Женщины, даже столь хрупкие и нежные создания, могут творить такое зло, что и не снилось хранителям душ.
И есть только один способ узнать – вмешаться в ее судьбу. Подойти к ней. Коснуться.
Не желая слишком пугать девушку, Элайджа наступил на ветку. Она вздрогнула, прислушиваясь. Он сделал к ней шаг, снова хрустнул, чтобы она знала, что он приближался.
«Смелая… или глупая», – подумал Элайджа, видя, как она выпрямляла спину, ожидая неизбежного.
– Я не наврежу тебе, – сказал он, опуская руки на ее хрупкие плечи.
Элайджа нахмурился – она готова к смерти, ведь слишком разочаровалась в жизни. Печально…
Аврора. Ее зовут Аврора, понял он.
Нежно, не желая пугать Аврору, он коснулся ее груди, чтобы считать душу и улыбнулся краешком губ. Провидица. Теперь-то ясно, за что ее ослепили столь темной магией.
– Как грубо, – прошептал Элайджа ей на ухо, ощущая, как напряглось ее тело, как быстро забилось сердце. – Бросить слепую невинную девушку в лесу…
– Может, я заслужила.
Элайджа лишь улыбнулся. Не заслужила. Он коснулся щеки, ощущая ее страх. Боится его. Надо бы отпустить ее, но он не мог. Ему нравилось чувствовать ее, трогать нежную кожу, играть эмоциями, ощущать смятение, переплетенное со страхом, наблюдать, как краснели щеки под его пальцами.
– Идем, дитя. Я защищу тебя.
– Я знаю, кто ты!
Аврора вырвалась, а Элайджа лишь сильнее заулыбался. Если до этого он хотел вывести ее из леса и оставить на волю судьбы, то теперь всерьез задумался, а не привести ли ее домой, чтобы получше узнать? Он давно не видел провидиц, так еще и душа девушки немало интересовала. Смелая, упертая, добрая, но сейчас хотела лишь мести. Хоть и не решится. Она не приторно чистая, она не из тех, кто подставит вторую щеку, едва ее ударят по первой. Нет, она даст сдачи. Найдет обидчика и не пожалеет ладошку, чтобы дать пощечину.
Но едва чуть позже она спросила, убьет ли он ее, Элайджа понял, что не сможет. Ее душа еще не готова перейти в Подземное царство, а он не готов отпустить ее, пока не получит ответы на вопросы, что появились, едва он коснулся ее. Она провидица, но есть в ней что-то еще. И это незнание будоражило аппетит. Так долго он прятался от мира, общался лишь со смертными, в мире, где не мог читать души, что не мог ее отпустить. Ее желтенькое платье напоминало о детстве, когда он еще мог выходить на поверхность и подолгу грелся на солнце. Аврора словно возвращала его в те времена, когда на душе было так тихо и спокойно.
– Ш-ш, идем со мной, – сказал Элайджа и взял ее на руки, коснулся вены на шее, чтобы Аврора уснула.
– Я тоже люблю корицу, – прошептала Аврора, крепко цепляясь за него, но потом ослабла и заснула, повинуясь магии.
А Элайджа покрепче прижал Аврору к себе, обещая, что не даст ее теперь в обиду. И обязательно поймет, на что она способна и почему вызывает в нем столь теплые чувства. Казалось бы, его сердце давно огрубело, разучилось привязываться к людям, но вот он несет Аврору к себе, а в душе просыпается надежда. Может, его пенсия будет не такой плохой, как он ожидал…
– Но я отпущу тебя, если захочешь, – пробормотал Элайджа, разглядывая шрамы на ее лице.
И вот, десять дней спустя, он снова шел по лесу, оставив Аврору одну в доме. Переживал, что она поранится, удумает бежать и потеряется в лесу или еще хуже – что кто-нибудь отыщет его убежище. Но Элайджа знал, что та, кто и правда могла навредить, сейчас шла на встречу с ним.
– Кора! – воскликнул Элайджа, наблюдая, как от одного из деревьев отделялась девушка с темно-зелеными волосами почти до земли и коричневой, как кора, кожей.
– Элайджа, мой король. – Кора склонила голову, но на ее губах виднелась усмешка, а в глазах пылали смешинки. – Не ожидала, что ты явишься на нашу встречу. Думала, ты слишком занят своей новой игрушкой.
Кора подошла к Элайдже, игриво закусила губу. Ее тату – символы солнца и луны, ветра и воды, завитушки и линии, что покрывали лицо и уходили по шее вниз под зеленое платье, которое обтягивало ее худенькое тельце и выделяло упругую грудь, – замерцали пуще прежнего, считывая ее возбуждение. Элайджа лишь нахмурился, холодно глядя на нее в ответ. Казалось, Кору не смущала его прохлада.
– Это не твое дело, Кора. Ты знаешь, зачем я здесь.
– Неужто наш король влюбился? – елейно пробормотала Кора, взмахнув зелеными волосами. Личико исказилось от злости, но она протянула ему льняную сумку, наполненную вещами. – Зачем тебе слепая?
– Разве не ты привела меня к ней? – скучающе спросил Элайджа, оглядывая мельком содержимое и вешая сумку на плечо.
– Просто сообщила, что у твоего дома чужаки, – томно проговорила Кора, подходя к Элайдже. Она провела длинными, острыми, словно щепки, ногтями по его щеке. – Даже представить не могла, что ты ее потащишь к себе в дом.
Кора почти коснулась губами его щеки, но Элайджа лишь усмехнулся, гневно сверкая глазами. Кора лизнула его шрам и рассмеялась, едва Элайджа оттолкнул ее от себя.
– Напоминаю, что ты в моей власти. – Элайджа указал на браслет, что туго сидел на запястье. – Тронешь ее – убью.
– Убьешь меня, – прошелестела Кора, словно трава на ветру, – и этот лес погибнет вместе со мной.
– Плевать. Вырастет новый. Вы, божки, легко заменяетесь.
Кора прыснула, но отошла от Элайджи подальше, обиженно надула губки.
– Убьешь целый лес ради девки, что знаешь пять минут?
– Это не твое дело.
– Я думала, тебе просто стало жаль калеку.
Элайджа коснулся браслета на запястье, а Кора кашлянула, испуганно сверкнула глазами, а ее тату мигнули бордовым.
– Первое и последнее предупреждение, Кора. И я должен узнать, если кто-то будет ее искать.
– Деревня уверена, она умерла. Я проверила. Она в твоей власти. Что ты хочешь с ней сделать? – Уверенность возвращалась к Коре. Она подошла к Элайдже почти вплотную, поднялась на носочки, чтобы их лица оказались на одном уровне. Их дыхание смешалось, а губы почти соприкасались. – Что тебе может дать невинная и слепая девица? Тебе нужна я, не она.
– Мы обсуждали это. У нас взаимовыгодные отношения. Ты говоришь о чужаках, я не позволяю деревенским изгонять тебя. А сейчас ты найдешь мне нити судьбы.
Кора мотнула головой, отступила от Элайджи.
– И где же я их возьму? Мне ход в ваше царство закрыт.
– Предполагаю, кто может владеть подобным. Он живет на опушке леса, даже не запачкаешься. Справишься?
Кора усмехнулась, кивнула, потом махнула зелеными волосами и, не оглядываясь, побрела в чащу. Она ступала бесшумно, словно парила над землей.
– Найду. И я не трону ее. Пока точно. – Кора обернулась. – Но ты зря тратишь на нее время. Еще увидимся, ваше величество.
Не дожидаясь, когда Кора скроется из вида, Элайджа развернулся и пошел к дому. Но тут его остановил елейный голосок богини леса.
– Я, кстати, знаю ее отца. Противный такой тип… Мы как-то заключали с ним сделку.
Элайджа остановился, выдохнул, заставляя гнев, что разгорался внутри, погаснуть.
– Говори.
Элайджа развернулся и едва не коснулся носом Кору. Она схватила его за руку.
– Отдашь браслетик… – Кора подняла его руку, провела пальцами вокруг браслета, который не могла тронуть. – Расскажу. Там… много интересного. Тот еще мойров сын, по правде.
Элайджа усмехнулся и, не успела Кора сообразить, что происходило, прижал к себе. Спина богини казалась холодной, как и лес вокруг. Он схватил ее за горло и зашептал на ухо:
– Жаль, у тебя нет души. – От его ледяного тона затих лес, Кора замерла в его руках, не смея шевелиться. – Выжгу дыру в твоей жалкой груди, если еще раз посмеешь мне указывать.
Кора сжалась в его руках, перестала дышать, лишь ее тату почернели, а волосы поникли.
– Я убила ее мамашу по указу Ленга. Он… убил божка соседней чащи, чтобы я могла расширить свои владения, а я позаботилась о ее мамаше. Ленг узнал, что она провидица, только после рождения Авроры. Расстроился жутко… В гневе был. Он ненавидит этих чудиков.
– Аврора? Твоих рук дело? – прошипел Элайджа ей на ухо.
Кора молчала, лишь сжалась в комок. В лесу стало так тихо, словно вся живность вымерла.
– Не я. – Кора почувствовала, как горячие пальцы сжимаются на ее горле. – Клянусь! Ну же! Прочитай меня!
Элайджа, не выпуская горла Коры, дотронулся другой рукой до ее виска, часто дыша, подавляя в себе гнев. Еще немного – и от леса не останется и щепки, ведь он убьет его богиню, не сдержавшись.
– Допустим. Но ты знаешь, кто это сделал.
– Ленг заплатил местным пьянчугам, – прошептала Кора. – Раздобыл где-то зелье – не знаю где! – дал им, велел ослепить. Выгнал из дома… Думал, умрет где сама. Смелости не хватило, чтобы убить собственное дитя. Но ее мельник приютил.
– Полагаю, Ленг решил завершить начатое?
– Мельника он убил лично. А вот дочь… велел другим. Тем, кого ты видел.
– Откуда знаешь? – Элайджа еще сильнее прижал к себе Кору, держа ее горло с такой силой, что она едва дышала.
– Я сплю с ним, – прохрипела Кора. – Нравлюсь я ему… А мне выгодно, что он охраняет мой лес, а то давно бы деревню тут устроили да всех животных сожрали.
Кора закашлялась, схватившись за горло, едва Элайджа ее выпустил. Он же отряхнул руки, словно испачкался о богиню леса.
– Ну? – гневно крикнула Кора, хрипя. – Что теперь? Убьешь меня?
– Не сейчас, – холодно ответил Элайджа и зашагал прочь.
– И это все? А спасибо за информацию?
– Скажи спасибо, что не убил. И я жду нити судьбы, – бросил Элайджа и скрылся за поворотом, оставив Кору в одиночестве.
Элайджа приоткрыл дверь, держа охапку бревен, но, заметив плачущую Аврору, замер. Черствое сердце неприятно кольнуло: и что ему делать с девичьими слезами? Подойти и успокоить? Дать ей проплакаться и не мешать?
Аврора сидела на полу, прижавшись к дивану, белые волосы разметались по плечам и лицу, пряча шрамы. Она вздрагивала и всхлипывала, плача без слез и растирая покрасневший нос. А Элайджа тяжело вздохнул, понимая вдруг, как хотел, чтобы Аврора смогла найти счастье. Сулит ли ей это, если она останется с ним? Он думал, что нет. Но вместе с этим не был готов ее отпустить, ведь понимал, что идти ей некуда.
Элайджа уже было вышел за дверь, чтобы дать Авроре время поплакать, как она заговорила:
– Я слышу, что ты уже пришел.
Элайджа понял, что нет смысла скрываться, усмехнулся, качнув головой, и пошел к ней.
– У тебя хороший слух.
– Как иначе выжить… – пробормотала Аврора и хлюпнула носом. – Прости, что плачу.
Элайджа бросил дрова у камина, присел рядом с Авророй на полу.
– Любые эмоции важны, Аврора, – сказал Элайджа, вглядываясь в ее пустые и безжизненные глаза. – Хочешь плакать – готов подставить плечо. Хочешь кого-нибудь побить – вперед.
Аврора слабо улыбнулась, заправила волосы за уши. А Элайджа продолжал разглядывать ее. Да, шрамы страшные, но его они не пугали, а лицо все равно виделось прекрасным, как и ее душа. Он отвернулся, нахмурился. Слишком привязывается. Так нельзя.
– Никто не любит нытиков.
– Это не нытье. Ты имеешь право.
– Просто… – Аврора нашла его руку, несмело коснулась, но Элайджа переплел пальцы, ощущая ее боль и смятение, а еще наслаждение от его касаний. – Я так устала от жизни во тьме… Потеряла маму, отец выгнал, Августа убили. Все, кого я люблю, бросают меня. Люди сторонятся, боясь моих шрамов.
– Я считаю, что ты прекрасна, Аврора.
Она повернулась на его голос, от удивления даже перестала дышать.
– Так хочу увидеть тебя, – прошептала Аврора. – Но этот мрак… вечный мрак…
Элайджа провел по ее щеке, коснулся пальцем ее губ, но потом отдернул руку. Аврора резко выдохнула, тряхнула головой.
– Слышал, слепые люди видят… ничто, пустоту.
Аврора покачала головой.
– Я словно в темной пещере, в вечной темноте. И этот мрак душит… Так холодно и одиноко…
– Иди сюда, согрею.
Элайджа обхватил Аврору за плечи, а она прижалась к его груди. Он провел пальцем по нежной шее, считывая боль утраты, страх и смятение, а еще – наслаждение от объятий. Ну вот. Теперь и она слишком привязывается к нему.
«Зря привел ее сюда, – думал Элайджа. – Надо было отвести в деревню да забыть…»
И он знал, что надо бы закончить это все, пока еще не поздно. Но ощущал тепло Авроры, что уткнулась ему в грудь, и понимал, что уже поздно. Пути назад нет.
– Я приготовила праздничный ужин, кстати.
Элайджа улыбнулся – еще по запаху догадался, что его ждет запеченная в духовке картошка с мясом под толстым слоем сыра и майонеза, который так восхитил Аврору. В ее деревне не было супермаркетов и продуктов из Терравила, а потому только у Элайджи она выяснила, что есть такие потрясающие соусы.
– И сколько посуды разбила, пока готовила? – улыбнулся Элайджа. Аврора лишь поцокала.
– Ничего не разбила! – Она несмело провела рукой по его груди, прикусила губу, стараясь скрыть улыбку. – Только соль рассыпала. Слегка… Но я подмела! Идем уже.
Аврора первая вскочила и потянула за собой Элайджу. Он успел схватить ее за локоть, чтобы она не споткнулась о дрова, что он свалил у камина.
– Я, между прочим, с подарками. – Элайджа вложил в ее руку ручку от сумки, придерживая за дно, ведь она была тяжелой. Аврора несмело дотронулась до вещей. – Твоя одежда.
– Моя? – Аврора вытащила серебристое платье с рукавами-фонариками и шелковой юбкой, струящейся до пола. Она провела пальцами по белой вышивке на лифе и корсете и улыбнулась. – Мое любимое платье же! Ты был в Фриге?
– Отправил кое-кого, – отмахнулся Элайджа, вспоминая недовольное лицо Коры, едва та получила указания найти дом убитого мельника, чтобы забрать одежду Авроры. – Наденешь к празднику?
– Только если ты наденешь рубашку!
Полчаса спустя они сидели за столом, ели вкусный ужин и оба не могли поверить, что проводили день Любви в кругу друг друга. Элайджа периодически нежно касался Авроры, чтобы считать эмоции, и удивлялся все сильнее: она искренне наслаждалась вечером в его компании, хоть и начинала иногда грустить по дому. Ее серебряное платье выделяло ее талию и небольшую грудь, мерцало от света свечей, что стояли за праздничным столом, накрытым скатертью по такому случаю.
День Любви считался семейным праздником, что собирал семьи и подталкивал влюбленных к признаниям. Жители Солариса праздновали день, в который Любовь вышла из Хаоса, зародив жизнь на земле, делились теплотой друг с другом, веря, что так весь следующий год смогут прожить в гармонии и любви.
– Расскажи о себе, – попросила Аврора, найдя его руку на столе и трогая манжету рубашки. – Черная, наверно?
Элайджа улыбнулся, ощущая ее осторожные касания, а потом начал закатывать рукав. Ему нравилось ощущать ее смущение, интерес, эти несмелые, но такие теплые касания. Через нее он вспоминал о давно забытых чувствах, которых лишился еще столетия назад, едва занял трон Подземного царства.
– Белая. – Он взял Аврору за руку и провел ее пальцем по черным линиям, что покрывали его правую руку. На плече была морда дракона, а туловище и хвост заостренными завитками обвивали руку, уходя на кисть. – Здесь тату. Вот тут – морда дракона.
– Вся рука? – ахнула Аврора.
– Показать?
Аврора задумалась, кусая губу. Он знал, почему она всегда отказывалась, едва он предлагал показать ей что-то: так сложнее смиряться с тем, что без него она не может видеть. Но в этот раз она кивнула, не справившись с искушением.
– Только мне придется рубашку снять! – поддразнил Элайджа и щелкнул ее по носу. Щеки Авроры покраснели, но она уверенно кивнула, и не думая отступать. Он коснулся ее века и перевел взгляд на руку, чтобы она могла его глазами разглядеть тату. Аврора несмело провела по изогнутым линиям, задержалась на глазу дракона, пытаясь запомнить местоположение, а Элайджа ощутил ее восхищение. Он перевел взгляд на грудь, показывая ей планету, обрамленную сферой, она подняла было руку, но потом смущенно опустила ее, краснея еще сильнее. Элайджа улыбнулся, едва сдерживая порыв обнять ее, а потом отнял палец от века. – Есть еще на спине, но мне ее не показать, так как я и сам ее не вижу.
– Почему у тебя нет зеркал?
Элайджа вновь надел рубашку, но не застегнул, ведь, по правде, в доме для него стало жарко. Он топил камин сильнее, чем обычно, чтобы Аврора, что не была рождена в царстве холода и мрака, не мерзла. Это ему слабый мороз нипочем. Он и в минус пять может ходить в рубашке.
– Как-нибудь расскажу, – ответил он, нахмурившись. – Но не сегодня. Давай праздновать!
