Анна Маэкса
Ангелок
– А если я наш разговор прямо сейчас записываю?
– А если я тоже? – усмехнулся Максим. Нашёл, чем пугать, де Сад на минималках. – Это будет ещё одно доказательство вашей вины. Но и статьи хватит, чтобы обеспечить вам весёлую жизнь. Говорю это на случай, если вы вдруг захотите до Воронова потренироваться в убийствах на мне. – Он видел, что достучался до здравого смысла Игната. – Я вам уже рассказал, что он каждый вечер, примерно в одно и то же время, бегает в парке недалеко от дома. Туда и приходите.
– Мужик, – подала голос кудрявая подруга, – а если он тебе так мешает, чё ты сам его не кхр!? – Она провела большим пальцем по горлу.
– Соня, ты чего. – Игнат, наконец, отцепив взгляд от Макса, погладил её по голове и сразу шлёпнул по… ну, не по голове. – Он боится – вдруг менты повяжут? Да и не может он сам, он же честный и благородный. Он в сторонке постоит, посмотрит, да? – И Игнат опять поглядел на Максима.
Тот не стал отпираться:
– Я буду там. Проконтролирую, чтоб вы не увлекались.
***
Петляющая по парку асфальтовая дорожка добротно освещалась фонарями, так что даже со стороны хорошо было видно, что там происходит. В стороне Максим и стоял. Не там, где Воронова поджидали Игнат и компания, находиться подле этих ребят Максиму было решительно противно. Но от них можно отойти, а вот куда отойдёшь от себя? Он уже почти хотел, чтоб Воронов не появился, или чтоб вместе с ним бежал кто-нибудь ещё, или чтоб вдруг отовсюду набежали свидетели.
Но бежал по дорожке только Воронов, один. Он затормозил, когда из кустов выскочил игнатовский амбал, а следом сам Игнат. Соня и безымянная для Максима девица (которую так-то звали Викой) тоже показались, но в бой не рвались.
– Добрый вечер, – настороженно поприветствовал Воронов, сильно сомневаясь, что намерения у незнакомцев благие.
– Кому добрый, кому не очень, – отсутствие эмоций в словах, произнесённых Игнатом, напрягало сильнее самих слов. – Сашка, – он кивнул приятелю, и тот, что называется, кинулся в бой.
Но Воронов оказался не промах. Это было ожидаемо – убийства требовали необычайной физической силы, однако ребята, видимо, посчитали, что вдвоём справятся с любым силачом. По той же причине отказались от огнестрельного оружия – слишком быстро и неинтересно. Наверное, сейчас они изменили мнение.
Под визг девчонок Воронов уложил сначала Сашку, следом Игната. Сам тоже огрёб и по физиономии, и по рёбрам, и под дых, и подсечку ему пытались сделать. Но Воронов устоял, а Сашка с Игнатом – нет. Девицы дали дёру.
Максим видел, как залитое кровью лицо Игната перекосило от ярости. Непроницаемое презрение ко всему окружающему как рукой сняло, теперь это был обычный побитый парень. Который вырубился, за компанию с другом Александром.
– А хотели-то чего? – спросил Воронов, вытирая манжетой кровь с губ и подбородка. Отступил на шаг назад. – Хоть бы… хоть бы закурить попросили. – Он сказал это без издёвки и торжества, вид у него был растерянный и ничуть не ликующий.
Воронов обошёл Игната и Сашу, снова побежал, но через три шага замедлился, а ещё через четыре остановился, согнулся. Не до конца выпрямившись, он подошёл к дереву, а заодно приблизился к Максиму, притаившемуся за другим деревом, неподалёку. Воронов потянулся к поясной сумке, нервными рваными движениями расстегнул молнию и вытащил что-то маленькое и светлое. Макс разглядел – ингалятор. Астматик? По внешнему виду ни за что не подумаешь, да и бегает вон неплохо, а уж дерётся на высшем уровне.
Воронов попытался поднести ингалятор ко рту. Выронил. Наклоняться ему было тяжело, но он наклонился. И тут в дело вступил Максим. Вступил, потому что, как бы ни радовался поражению Игната и Саши, вспомнил рыдающую маму подростка, вспомнил других родителей и близких, шокированных и беспомощных, вспомнил, что убийцы не останавливаются и безнаказанность для них хуже (или лучше?) наркотика.
Подскочив к Воронову, Максим ногой выбил ингалятор из-под протянутой руки Владимира. Тот распрямился, похрипывая, и уставился на Макса. Узнал.
– Ты… ты что… – скрипуче выдавил Воронов и шагнул в сторону ингалятора.
Но Максим опередил – подбежал первым, схватил ингалятор, сунул к себе в карман. Нужно будет потом стереть отпечатки и вернуть в сумку Воронова.
Почему-то Макс не сомневался, что теперь всё пойдёт по его новому, наскоро разработанному плану. Хотя это даже не план, а подвернувшаяся возможность, за которую он ухватился. Как бы там ни было, Воронов сейчас умрёт, Максим и не помышлял, что будет иначе – что могут, например, показаться другие бегуны, или что сам Воронов, собравшись с силами, отберёт ингалятор. Да мало ли что могло сорваться.
Но не сорвалось.
– Чего ты… – Воронов, ещё сильнее пошатываясь, ринулся на Максима, да промахнулся. Максим просто отошёл в сторону. – Отдай. От… отдай!
– Извини. – Максим правда сожалел, но не колебался: прямо сейчас он единственный, кто способен остановить серийного убийцу, маньяка, и не исключено, что такая возможность не подвернётся больше никому и никогда. Если не покончить с Вороновым, в гибели его следующих жертв частично виновен будет и Максим.
Воронов опять попробовал добраться до него, но на сей раз упал. Не на дорожку, а на землю рядом. Кое-как поднялся на руках, перевернулся, привалился спиной к дереву. Прежде Макс не слышал, как хрипит астматик, тем более умирающий. Он и не подозревал, что звуки бывает настолько жуткими. Рука, сжимающая ингалятор в кармане, чесалась. Ведь ещё не поздно отдать Воронову лекарство или самому впрыснуть ему в рот, потом что-нибудь соврать, объясняя свою выходку, или попросту уехать и не возвращаться. Максим до боли в ушах хотел поступить именно так, да не мог.
– Я же… я же… – Воронов попытался протянуть руку.
Он умирал. Но продолжал смотреть Максиму в глаза. До последнего, пока его собственные глаза не закатились.
Максим подождал какое-то время, постоянно оглядываясь (Игнат и Саша уже исчезли, и чёрт с ними). Проверил пульс, убедился, что Воронов мёртв. Вытер и положил в поясную сумку ингалятор. Решил, что вызывать скорую самому – идея не из лучших. Рано или поздно Воронова найдут, кого надо вызовут. Это уже неважно. Важно, что зверских убийств больше не будет.
При мысли о зверствах Максима передёрнуло. Он подумал: почему Игнат и Саша слиняли (точней, почему слинял Игнат, Саша-то ведомый)? Почему упустили шикарную возможность побить лежачего, поиздеваться над обидчиком, который внезапно стал беззащитным? На ум пришёл лишь один ответ: потому что придумали развлечение получше. Понимали, что поглумиться над Вороновым вдоволь Макс им не даст. А отыграться на ком-то надо позарез. Домашнего адреса Вороновых Максим этим уродам не говорил, но узнать – невелика сложность.
Настя!
***
Зря она так легкомысленно открыла дверь. Надо было спросить, кто там, но Настя подумала, что вернулся Володя – ключи потерял или ещё что случилось.
Вместо Володи в квартиру ввалились два здоровенных, пускай и помятых парня, да две девицы без единого внешнего признака социальной ответственности.
– Вы кто? – опешила Настя.
– Свои, – ухмыльнулся Игнат.
– По-моему, вы квартирой ошиблись, свои.
– А по-моему, не ошиблись. Ты же Воронова?
– Да. – Наверно, стоило сказать: «Нет».
– Чаем гостей угости, – холодно велел Игнат.
– Уходите, – пискнула Настя.
– С козинаками, – добавил Игнат, улыбнувшись так, что у неё по спине пробежал холодок.
Что она могла делать? Поплелась на кухню, четвёрка малоприятных гостей – следом.
– Уютненько у вас, – Игнат без приглашения плюхнулся на табуретку.
Соня и Вика последовали невежливому примеру, больше табуреток не было, поэтому Саша остался стоять в углу, делая вид, что садиться и не собирался.
– Вы чего?! – возмутилась Настя, когда Игнат спихнул со стола сахарницу и та с приглушённым звоном разбилась о пол. Сердито поставила чайник обратно на плиту и упёрла руки в бока. – Уходите отсюда!
– Уже бежим, зайка, – промурлыкал Игнат, – уже бежим.
Девицы захихикали, Саша изобразил подобие крутой усмешки.
Игнат намеренно уронил с подоконника горшок с белыми фиалками. Настя смолчала.
– Зая, – Игнат вальяжно закинул ногу на ногу, – а может, ты нас чем-нибудь погорячее чая угостишь? – Не дожидаясь ответа, он вскочил, схватил Настю и усадил на край стола.
Она попыталась отстраниться, но Игнат продолжал крепко держать её.
– Уходите! У меня… У меня скоро муж придёт!
– Это вряд ли, – Игнат грубо взял собиравшуюся отвернуться Настю за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. – Твой муж уже никуда не придёт.
Настя вздрогнула. Закрыла глаза. Глубоко вдохнула через нос, раздувая ноздри. Открыла глаза.
– Что с ним?
– Ты бы лучше о себе беспокоилась, – убийственно ласково посоветовал Игнат под взглядами уже не хихикающих, а завороженных сопровождающих. Начиналось самое интересное.
– Что с Володей?! – прикрикнула Настя.
Крик, показавшийся слишком противным, вывел Игната из равновесия, он отпустил Настю, но лишь затем, чтобы ударить по лицу наотмашь.
Второй раз за вечер Игнат неприятно удивился. Настя не ахнула, не захныкала, не отпрянула, даже не двинулась от удара ни на миллиметр, только её задетые волосы всколыхнулись. А вот кисть Игната от встречи с Настиным лицом вспыхнула болью. Но ему было уже не до кисти. Не слезая со стола, Настя одной рукой схватила Игната за горло и приподняла, а вторую руку выбросила в направлении Саши, рванувшего Игнату на помощь.
– Я спросила: что с моим мужем? – очёнь отчётливо проговорила Настя, неотрывно глядя на Игната. А не на Сашу, из груди которого только что вырвала сердце.
Соня с Викой истошно заголосили.
***
Никаких звуков из квартиры не доносилось, но входная дверь – нараспашку. У Макса ёкнуло сердце. Опоздал! Они добрались до Насти! Забегая внутрь, он ожидал, что в лучшем случае найдёт избитую и изнасилованную до полусмерти Настю, в худшем – её изувеченное бездыханное тело.
Изувеченное бездыханное тело впрямь было, и не одно – целых три. Четвёртое, Викино, более-менее дышало, но его Макс не сразу заметил. Первым делом в глаза бросился валяющийся прямо на столе Игнат. Буквально согнутый пополам в пояснице. Возле стола валялся Саша с натуральной дырой в груди, рядом, в кучке сахарного песка и осколков, лежало человеческое сердце. Недалеко от Саши – Соня с неестественно вывернутой головой. Вика крючилась возле раковины и беззвучно скулила, прижимая ладонь к шее, из которой хлестала кровь.
– Что случилось? – Само вырвалось, Макс понимал, что ответить она вряд ли сумеет. Он опустился на колени и, секунду помедлив, тоже положил одну руку на рану, чтоб зажать хорошенько, а второй полез в карман за смартфоном, чтобы вызвать скорую.
***
– Она умерла до приезда скорой. – Максим покачал головой, облизнул губы. – Но Воронов не мог этого сделать. Не мог! Он к тому времени был… – Максим не договорил, хотя в убийстве Воронова Оле уже признался. Он не стал дожидаться ни скорой, ни полиции, прибрёл к Оле, огорошенный и потерянный, рассказал всё.
Бледная Оля сидела в любимом кресле, схватившись руками за голову.
– Ой, придурок, ой, придурок, – тихо выдохнула она. Максиму было бы легче, если б она на него орала. – Говорили же тебе: не суйся к Вороновым! – Она потёрла пальцами крылья носа. – Но нет, ты же самый умный. Макс, реально, я всегда считала тебя очень умным. Как ты так лопухнулся? Или потому и лопухнулся, что привык быть умным и стал верить, что никогда не ошибаешься? – Она сцепила ладони на затылке. – Ты человека убил!
– А он скольких… – Максим замолчал. Он уже сообразил, но ещё не отваживался произнести даже мысленно, не то что вслух. – Это ведь не он, да? Это она?
– Конечно, не он! – Оля опустила руки на колени. – Да добрее Володьки Воронова человека на свете не было! Я его знаю… знала.
– Друзьями были?
– Скорее хорошими знакомыми.
– Не понимаю. – Максим тоже сел, на диван. – Ничего не понимаю! Как Настя могла четырёх человек разом… Да и другие убийства… Владимира ещё можно как-то представить таким убийцей – он парень высокий и крепкий… Но Настя-то! У неё ж сил не хватит!
– О-о-о, мой дорогой, сил у неё хватит и не на такое. Я бы сказала, что её сил хватит на что угодно.
– Кто она?.. Что она?
– Зачем же средний род? – хмыкнула Оля. – Если ты себе уже настроил теорий про киборгов, инопланетян или шедевры генной инженерии, я тебя разочарую. Настя – человек. Просто этому человеку достался необычный груз.
– Груз?..
Оля дёрнула плечом.
– Про то, как люди веками, если не тысячелетиями, истребляли животных, тебе рассказывать, надеюсь, не надо, наверняка сам знаешь. И ведь это далеко не всегда происходило по необходимости – ради пропитания или самозащиты. Всё чаще это делалось из интереса, для садистского удовольствия. Про то, как некоторые изверги терзают животных, ты опять же не хуже меня знаешь. Столько крови, столько бессловесных слёз, столько мучений, столько боли и бессильного отчаяния, бессильной злобы. Всё это копилось в неведомом мировом загашнике, пока он не переполнился. Его содержимое должно было на кого-то свалиться, и свалилось на Настю Воронову, в девичестве Тимофееву – хорошую добрую девочку, которая всегда очень любила животных.
– И что за содержимое?
– Настя не докладывала, но, насколько я могу судить, прежде всего это сила. Сила, выносливость, скорость всех когда-либо убитых животных и остатки их не дожитых жизней. Прикинь, какой нехилый общаг накопился. Мне кажется, обоняние, слух и зрение у неё тоже о-го-го, но это она может включать и выключать по желанию. Если постоянно видеть, слышать, чуять с остротой миллиардов существ, рехнёшься. Стоит Насте посмотреть на человека, и она знает, обижал ли он когда-нибудь животных, и если обижал, то как. Иногда на неё накатывает что-то вроде видений… Она чувствует то, что чувствует животное, которое убивают прямо сейчас. Или убивали недавно. Перефразирую: Настя видит, слышит и ощущает то, что видело, слышало и ощущало оно, поэтому она безошибочно определяёт мучителя. Усёк, Макс? Она не ошибается, никогда. В отличие от некоторых. Иногда она уже не может сдерживаться и разбирается с живодёрами.
– А вся городская верхушка её покрывает.
– Городская? Максимушка, очнись! Это не уровень города и даже не уровень страны, это уровень всего мира! Весь мир очень, ну очень заинтересован, чтобы Настя Воронова жила себе относительно тихо и спокойно. Да, время от времени срывалась, но держалась в рамках, никого глобально не трогала. Поэтому и её никто не трогал. Её оберегали всеми средствами, не по доброте душевной, а потому, что если она выйдёт из себя, писать пропало можно будет в каждом уголке мира.
– Если у страны есть такое чудо как Настя Воронова, почему её не выставить на всеобщее обозрение? Ею же можно другие страны запугивать, отправлять одну против целых армий. – Максим еле сдерживал нервный смешок. Он не верил словам Оли. О слишком неправдоподобных, невозможных вещах она говорила.
– А если у врага дома кошечка или собачка, которую он холит и лелеет? Настя такого ни за какие коврижки не тронет. А если среди своих есть кто-то, кто, допустим, своего котика пинает? Настя этого кадра вперёд врагов порвёт на ленточки для бескозырок. Нет, о том, чтобы как-то использовать Настю, нечего и мечтать. Радоваться надо было тому, что она согласилась не лезть ни во что масштабное.
– Неужели её не пытались… изолировать, что ли.
– Может, пытались, но, как видишь, безрезультатно. Повторяю: в ней сила и жизни миллиардов существ. Даже если на неё атомную бомбу скинуть, Настя только отряхнётся да дальше пойдёт – по выжженной радиоактивной пустоши.
– Но должен же быть способ её остановить! У неё должно быть слабое место!
– Ага. Было. Одно. – Оля сузила глаза. – И ты его уничтожил. Я бы тебе посоветовала отравиться или как-нибудь ещё безболезненно покончить с собой. Ты видел, на что способна Настя. Представь, что она сотворит с тем, кто убил человека, которого она любила больше жизни. Да так тебе и надо. Гнида ты, Комаров, такого парня загубил. Короче, выметайся отсюда. – Оля посмотрела на большой шкаф. – Да и я, пожалуй, уеду. В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов. Подальше отсюда. За тем, что здесь начнётся и не здесь продолжится, лучше наблюдать издалека. – Её взгляд переметнулся обратно на Максима. – Вряд ли у тебя много времени. Рискну предположить, что пока Настя в больнице или куда там увезли Володьку. Игнат и его приятели, думаю, рассказали ей, что ты сделал. Молись, чтобы ты ошибся и Володя оказался жив. Если его спасут, ты сам ещё можешь выжить. Но если он правда мёртв – едва Настя очухается, начнёт искать тебя. И много времени у неё это не займёт, поверь. А теперь проваливай. – «И самой мне надо бы провалить отсюда поскорее. Если Настя придёт сюда, не факт, что она станет разбираться, виновата я или нет. Прихлопнет в порыве горя».
