A. D.
Отпуск
Между тем отчаяние обретало феерический размах. Перемена кончилась, а ответ в последней задаче у всех получился разный. Все пересчитывали уже в третий раз, а Люба сидела и тихонько посмеивалась над тщетными попытками выведать у неё правильный. Наконец два ответа совпали: у Алисы и Славы получилось 1,8.
–Саш, ты скоро?
–Ща, два ответа осталось посчитать.
–Я тебя тогда снаружи подожду.
Алиса почувствовала лёгкий укол карандашом в спину. «Чёрт, ни за что». Торопливо собрав свой хлам в рюкзак, она выскользнула из-за парты, сдала листочек, попрощалась и вышла. «Фу, пронесло».
Привлечь её внимание пыталась Алина, человек, способный одним своим видом вывести из себя кого угодно. Она, разумеется, считала себя звездой, красавицей и умницей, хотя её тонкие белёсые волосы и грузная фигура с тяжёлой кормой могли привлечь разве что извращенца, умом никогда не блистала и не раздражала разве что тех, кто её не знал. Алиса всегда была уверена, что неприязнь в девяноста восьми процентах случаев была вызвана завистью. И этот случай был один из тех двух процентов. Потому что ну никак не могли пятьдесят человек завидовать ей (хотя она, похоже, в этом была абсолютно уверена). Она всё время пыталась всеми руководить и, когда её никто не слушал (то есть всегда), разражалась оглушительными воплями и впадала в истерику. Перекрикивать её было бесполезно, так что обычно в этот момент полкласса уходило в другой кабинет и продолжало работать, а остальные расходились по домам. Ей, судя по всему, было невдомёк, что на её мнение всем плевать, так что она продолжала его выражать – громко, плаксиво и требовательно. Они с Алисой учились вместе с первого класса, и за всё это время Алина ничуть не изменилась. Где-то в шестом классе Алисе было уже неинтересно, почему она такая. В этом, конечно, тоже мог быть замешан развод родителей, но тут, наверное, природа изначально сплоховала.
В последнее время Алина всё меньше волновала Алису: проблем было и так достаточно, и желания тратить силы на мелкие и бесполезные конфликты не было совсем. К тому же чувства, которые Алиса в последнее время испытывала по отношению к ней – жалость и равнодушие – были немногим лучше презрения, так что лишний раз сотрясать воздух вокруг своего личного пространства ради такого человека как Алина не стоило и пустой скорлупки из-под тухлого яйца третьей категории.
Алиса наконец выскользнула из класса и плюхнулась на пустой диван. Все, кто уже вышел, разошлись по домам – новость об отмене сегодняшнего допа вдохновила на приключения. Слава помогал соседям сзади, так что поговорить было ну вообще не с кем. Алиса сунула руки в карманы и нащупала мятую бумажку. Это оказалось лаконичное приглашение на литературный вечер, посвящённый Маяковскому. Начало было в семь, а название кафетерия Алиса видела впервые в жизни. Хмыкнув и улыбнувшись про себя, она подумала: «Никуда я не пойду. Вот ещё, пропускать из-за этого новую серию. К тому же мама точно никуда не пустит так поздн…»
–Что за салфетка?
Саша упала рядом и навалилась Алисе на плечо. Та протянула ей листок и стала наблюдать за реакцией. Но вечно распущенные волосы Саши скрывали всю картину, лезли Алисе в рот и глаза, так что всё время, пока одна читала, вторая отплёвывалась и пыталась моргать.
–Тебя ж мама в такое время дальше мусоропровода не пустит. К тому же ты там только и будешь всех ненавидеть и кричать, что они недостойны. Но идея неплоха. Где взяла? И зачем тебя наш новенький оставлял в кабинете? Наказать за наглость?
Сашины брови, густо подведённые коричневым карандашом, в недвусмысленном намёке поползли вверх.
–Фу, нет. А жаль. Да короче, он просто дал мне бумажку и ушёл. Лучше расскажи, как у твоего воробушка дела.
Воробушек этот был немаленьких размеров и не самого покладистого нрава. Фамилия его была Ястребов, и, с тех пор как он пришёл к ним в класс, у них были очень странные отношения. Он ухлёстывал за Алисой и Сашей по очереди и всё никак не мог определиться, моногамен он или нет. Но пару месяцев назад всё как будто бы встало на места: он начал встречаться с Сашей. Но Алисе от этого легче не стало. Она начала жутко ревновать. Причём Саше она не сказала ни слова, хотя всегда считала себя достаточно эгоистичной для того, чтобы разрушить чьи-то отношения. Только вот, похоже, Алиса оказалась добрее, чем думала. По внешним признакам Саше нравилось проводить с ним время, и Алиса старалась ей не мешать. Хотя сейчас Саша нужна была больше всего на свете: нужно было говорить, советоваться, проводить время вместе – ведь скоро, совсем скоро они могли расстаться навсегда, разъехаться по разным городам, и их дружба, такая крепкая и необходимая, как воздух, могла не выдержать расстояния. Но эти два птенчика умудрялись даже на уроках общаться, хотя сидели друг от друга через три парты. Алиса скучала по шуткам и смеху на весь класс, по обсуждению всякой ерунды полушёпотом, по поеданию йогуртов втихомолку из одного стаканчика. Но вот сказать всё это почему-то не выходило: оказалось, что Саша принадлежала не только Алисе, но и самой себе.
–…ели мороженое, гуляли и целовались. А потом он проводил меня до дома, мы расстались, и он ушёл.
Алиса выпала из меланхоличных размышлений и чуть не съехала с дивана.
–ВЫ ЧТО???
–Да.
–Вот прямо совсем?
–Да.
–Совсем-совсем?
–Да.
–Ну и наконец-то.
Алиса улыбнулась, но Саша ей не ответила.
–В смысле?
–Ну, по-моему, он на тебя плохо влиял.
–То есть? Это ты ему тогда написала?
Вопрос прозвучал холодно и резко. Саша встала и отодвинулась на середину дивана. Глаза её сразу приобрели какое-то колючее, застывшее выражение. Руки сложились в узел на груди, а волосы угрожающе растрепались. Алиса видела раньше этот взгляд, когда Саша на кого-то очень сильно злилась или начинала ругаться не в шутку, но на неё он был направлен впервые. Сразу стало неуютно, и между ними пролегло будто бы не полдивана, а стальное корыто, полное жидкого азота. Алиса даже почувствовала страх где-то в животе: он медленно, скользкими, длинными пальцами обнимал желудок и сжимал его до размеров грецкого ореха; сквозь эти холодные пальцы в голову проникала мысль о том, что она сделала что-то по-настоящему мерзкое, хотя что именно, она понять не могла. Вообще в последнее время Саша стала отчуждённее – не только из-за парня, а вообще. Стала жёстче, даже будто грубее: изменилась манера речи, жесты. Не к Алисе, нет; к незнакомцам или к тем, кто не ей нравился. Алиса переживала за неё – не так, как за себя, конечно; у Саши, казалось, всё было схвачено, всё продумано, всё просчитано до мелочей. Она знала, куда поедет, где будет учиться, как жить. Ей не о чем было волноваться. Она должна была помочь Алисе, а её не было рядом.
