Анна Князева
Убийство в декорациях Чехова
Глава 6
О таком вслух не говорят
У репетиционной комнаты Лионелле встретилась Петрушанская.
– А вы, смотрю, молодцом, – проговорила она.
– Я в полном порядке, – ответила Лионелла.
– Он спрашивал про конфликт на вчерашней читке?
– Следователь задал мне такой вопрос.
– Хотелось бы знать, что себе вообразил этот солдафон? В чем нас подозревает?
– Наверное, в том, что, повздорив с Кропоткиной, мы сколотили банду и организовали ее убийство.
– Вы шутите, дорогая, но уверяю, что в вашей шутке есть доля истины. Идете на читку?
– Да, конечно.
– А я, пожалуй, домой. Что-то голова разболелась. Завтра увидимся.
Стараясь не шуметь, Лионелла проскользнула в репетиционную комнату и села на прежнее место.
– Все в порядке? – спросил у нее Магит.
– Да, вполне. – Лионелла полистала свою роль: – На каком месте читаем?
– Астров! Дайте свою реплику.
– И понимать тут нечего, просто неинтересно, – прочитал Мезенцев.
– Ага, вижу. – Лионелла провела пальцем по строчке: «Откровенно говоря, мысли мои не тем заняты. Простите. Мне нужно сделать вам маленький допрос, и я смущена, не знаю, как начать».
– Допрос? – прочитал Мезенцев.
– Да, допрос, но… довольно невинный. Сядем! – продолжила читать Лионелла.
Переведя взгляд с нее на Мезенцева, Магит вдруг пошутил:
– Ну вот, Лионелла Павловна. Вас уже допросили, теперь вы допросите Астрова.
Читку пьесы «Дядя Ваня» закончили в семь часов вечера. Перед тем как отпустить актеров, Виктор Харитонович поделился с ними своими мыслями:
– Вчера и сегодня мы сделали первый шаг в понимании пьесы. Послушали ее текст в голосе, услышали, как говорят чеховские герои. Вам может показаться, что текст очень простой, но это только на первый взгляд. С завтрашнего дня начнется серьезная работа: будем разбираться со смыслами. Интерпретации ролей будут потом. Наша задача – услышать текст и дать его услышать другим. – Магит собрал разрозненные листки пьесы и положил их в портфель. – На этом пока все. Завтра собираемся ровно в одиннадцать, прошу не опаздывать.
Лионелла встала и протянула руку, чтобы забрать со спинки стула свой плащ, но вдруг услышала:
– Позвольте… – Мезенцев подхватил ее плащ и предупредительно расправил его: – Я помогу.
– Благодарю вас. – Лионелла вдела руки в рукава, и, пока застегивала пуговицы, Мезенцев предложил:
– Хотите поужинать?
– Где? – без капризов поинтересовалась она.
– Здесь недалеко есть прелестное заведеньице.
– Приглашаете?
– Да.
– Тогда идемте.
Место, куда они пришли, оказалось тем самым караоке-баром, о котором рассказывал ей Кирилл. Они заняли столик, сделали заказ и попросили принести аперитив.
– Часто здесь бываете? – спросила Лионелла.
– Частенько. Здесь хорошо кормят.
– А как насчет караоке?
– Что?
– Как насчет того, чтобы спеть?
– Сначала выпьем. Петь будем потом. – Мезенцев осушил бокал и подозвал к себе официантку: – Повторите! – Потом обратился к Лионелле: – Вам тоже?
– Мне – хватит. Я много не пью.
– Я тоже. – Он усмехнулся. – А вы, смотрю, загрустили.
– Сами понимаете, веселого мало.
– Жалеете, что приехали?
Лионелла повторила кусок из своей роли:
– «Откровенно говоря, мысли мои не тем заняты. Простите. Мне нужно сделать вам маленький допрос, и я смущена, не знаю, как начать».
– У вас хорошая память. Быстро учите текст?
– Практически моментально. Вы хорошо знали Кропоткину? – спросила Лионелла.
– Как резко сменили тему.
– А чего тянуть?
– Да, вы – женщина-радикал.
– Сколько Кропоткина проработала в театре?
– Лет семь или больше. До этого, кажется, работала в Волгограде.
– Она была замужем?
– К чему этот допрос?
– Вульгарное любопытство.
– Лет пять назад развелась.
– У нее был любовник?
– В театре? О таком вслух не говорят.
– Об этом, как правило, сплетничают, – заметила Лионелла и повторила вопрос: – Был у нее любовник?
– И не один. Для актрисы – рядовая история. – Спохватившись, Мезенцев взглянул на Лионеллу: – Ах, простите! Я не имел в виду вас.
– Можете назвать имена?
– Да что вы так вцепились в эту Кропоткину? Она умерла. Ее уже нет, а мы с вами живы, здоровы и можем получать от жизни удовольствие.
– Хороший текст. Из какой это пьесы?
– Не помню. – Мезенцев привстал и помахал кому-то рукой: – Идите к нам! За нашим столиком есть одно место!
Лионелла обернулась и увидела Кирилла. Он тоже заметил ее, сдержанно улыбнулся и двинулся к барной стойке.
– Не хочет… – сказал Мезенцев. – Впрочем, так даже лучше. По-крайней мере, мы сможем побыть наедине.
– Тогда зачем вы его звали? – поинтересовалась она.
– Ради вас.
– Не поняла.
– В театре говорят, что вы с ним любовники.
– А вы побольше слушайте.
– Театральный мир слишком мал, чтобы не доверять слухам и сплетням.
– Это теория? – улыбнулась Лионелла.
– Аксиома. И не я ее вывел… Ну, вот! – Мезенцев повел взглядом поверх ее головы: – Ваш Кирилл испарился. Мне кажется, он ревнует.
– Вы обещали спеть…
– Что?
Лионелла перевела взгляд на экран караоке:
– Принимаете заявки?
Мезенцев встрепенулся:
– Давайте.
– Спойте «Владимирский централ».
– Вот уж не думал, что увлекаетесь тюремной лирикой. Такая изысканная, рафинированная леди…
– Мне нравится удивлять.
– Ну, что же… – Мезенцев встал и направился к площадке для пения.
Ему подали микрофон, он выбрал песню и, дождавшись музыкального вступления, начал петь:
– Весна опять пришла, и лучики тепла доверчиво глядят в мое окно…
Пел Мезенцев хорошо, в его баритоне чувствовалась основательная певческая подготовка. Да и внешне он был хорош: высокий, подтянутый, с зачесанными назад темными волосами, и было в нем сходство с известным американским актером, имя которого Лионелла не помнила. Все качества в совокупности притягивали к Мезенцеву женские взгляды.
Вернувшись за стол, он посетовал:
– Мне кажется, вы не слушали. Я пел для вас, а вы были где-то далеко.
– Я была с вами, – улыбнулась она. – А вы не так давно здесь были с Кропоткиной.
– Вздор! Это был коллективный выход по случаю юбилея Веры Петровны, жены нашего худрука.
– И в тот вечер здесь была драка.
– Лично мне скрывать нечего. Дрался не я.
– Из-за чего Кропоткина устроила драку?
– Не знаю. Она вообще с полуоборота заводилась. Был случай, когда Кропоткина ударила своего партнера на сцене во время спектакля.
– В тот вечер из-за чего была драка?
– По-моему, из-за очередности к микрофону. К слову сказать, пела Кропоткина плохо.
– Меня интересует, с кем она подралась?
– А вы думаете, я запомнил? Когда разнимали, дрались уже несколько человек. Как говорится, праздник удался настолько, что даже юбилярше досталось.
– Ей-то за что?
– В таких случаях говорят: было бы за что, ее бы убили.
– Мрачная шутка… – обронила Лионелла.
– Согласен. Но это коррелируется с тем, что случилось позже.
Лионелла раскрыла сумочку и достала длинный мундштук. Изящным жестом вставила в него сигаретку и закурила.
– Здесь не курят… – оповестил ее Мезенцев.
– Пока заметят, успею.
Однако покурить ей не удалось. Официантка попросила затушить сигарету или отправиться в курительную комнату. Из двух предложенных вариантов Лионелла выбрала второй.
Курительная комната ресторана ничем не отличалась от тысяч других, Лионелла вошла туда первой и устроилась в уголке.
Вскоре в комнату вошли две крепко выпившие дамы и сели напротив. Сигаретный дым от трех сигарет струями улетал в мощную вытяжку.
– На прошлой неделе захожу в женский туалет, а там две бабы делят мужика, – сказала одна курильщица, продолжая начатый разговор.
– Он тоже был в туалете? – удивилась подруга.
– Разумеется, нет.
– И чем все закончилось?
– Они подрались в зале из-за микрофона. Одна вцепилась другой в волосы.
– Прошу прощения, – сказала Лионелла и подсела поближе. – Как выглядела та, вторая женщина, в которую вцепилась первая?
– Девушка лет двадцати – двадцати пяти, похожая на балерину.
Лионелла вскинула брови:
– Это как же?
– Худая, плоская, с длинной шеей. Не женщина, а цыпленок.
– Волосы длинные?
– Я же говорю: волосы, как у балерины, в пучок собраны.
– Но сначала они поругались в туалете?
– Так орали, что я подумала, подерутся. Так и вышло.
Вернувшись за столик, Лионелла засобиралась:
– Уже поздно, и мне далеко ехать.
– А вы разве не в гостинице проживаете? – полюбопытствовал Мезенцев.
– Я поселилась за городом.
– Одна?
– Мне так удобнее.
– Позвольте вас проводить?
– Я на такси.
– Где же ваш «Бентли»? – ехидно справился Мезенцев.
Она ответила ему с такой же издевкой:
– Он перебрался в Москву.
– А знаете, – Мезенцев поднялся из-за стола и сделал знак официантке, – с вами бывает весело. Я вызову такси.
Конечно, Мезенцев навязался ей в провожатые. По приезде в коттеджный поселок он долго уговаривал Лионеллу впустить его в дом и угостить чашечкой чая. Но Лионелла впихнула его в такси и отправила обратно в город.
Глава 7
Бездеятельная, праздная эгоистка
Проснуться утром одной в чужом загородном доме – последнее из того, чего хотелось бы Лионелле.
Отопление работало плохо, всю ночь она куталась в пуховое одеяло. И как бы ни не хотелось вылезать из постели, ей пришлось идти в душ.
Как только Лионелла вошла в ванную, зазвонил телефон, и она вернулась в спальню.
– Доброе утро, – это был ее муж.
– Холодное утро добрым не бывает, – ответила Лионелла.
– В гостинице не топят?
– Я не в гостинице.
– А где ты? – обескураженно спросил Лев Ефимович.
– Переехала в особняк.
– Почему?
– Здесь удобнее.
– И холоднее… – Помолчав, Лев Ефимович обронил: – Тебе нужен автомобиль и охранник.
– Нет.
– Я настаиваю. Тебе нельзя жить одной в чужом доме.
– Прошу тебя, не настаивай.
– Что случилось?
– А почему должно что-то случиться? – фальшивым голосом спросила она.
– Я слишком хорошо тебя знаю. Все дело в том инциденте?
Притихнув, Лионелла осведомилась:
– Ты уже знаешь?..
– Я знаю все. Осведомленность – моя сильнейшая сторона. Артистка вашего театра упала с высоты и разбилась насмерть. В изобретательности вашему режиссеру не откажешь. Смотри, как бы и тебя не сунули в гроб.
– Это иносказание?
– Прости, сказал глупость. Тревожусь за тебя, в этом все дело. Следствие выяснило, в чем было дело? – спросил Лев Ефимович.
– От гроба оторвались тросы.
– Все разом? – Он помолчал. – Так не бывает. Сдается мне, что это было убийство.
– Сдается мне, что ты знаешь больше, чем я.
– Осведомленность – мой жизненный принцип.
– Ну, говори… – произнесла Лионелла.
– Есть сведения, что часть крепежа была скручена.
– Это точно?
– Абсолютно.
– И что теперь делать?
– Следствие найдет того, кто это сделал, но ты будь осмотрительнее. И вот еще что… – Лев Ефимович помолчал. – Я бы предпочел, чтобы ты вернулась в гостиницу. Сегодня пришлю к тебе горничную, она перевезет все вещи из особняка в гостиницу.
– Я остаюсь здесь.
– Это не обсуждается. Ты знаешь, я готов на любые уступки, если вопрос не касается твоей безопасности.
– Ты что-то знаешь и не хочешь мне говорить?
– Если бы знал – сказал, – возразил Лев Ефимович.
– Ну хорошо. – Лионелла влезла под одеяло, чтобы согреться. – Но только горничную не присылай, она мне не нужна.
– Справишься сама?
– Все мои вещи остались в гостинице. Здесь только косметика.
– Позвоню тебе вечером.
– Целую. – Закончив разговор, Лионелла укуталась в одеяло и закрыла глаза.
На протяжении всего разговора она ожидала, что Лев спросит про Кирилла, он проявил деликатность. Ее чувство к мужу было собирательным и складывалось из благодарности, привязанности и нежелания что-то менять. Лев Ефимович все знал, но ему и этого было достаточно.
Согревшись, Лионелла все же нашла в себе мужество влезть под холодный душ. Потом быстро оделась, закинула в сумку косметику и вызвала такси.
В театр она приехала раньше обычного, из чего сделала вывод, что холод дисциплинирует.
Побродив немного по кулуарам, Лионелла пошла в репетиционный класс. Поднялась по лестнице, приблизилась к закрытой двери и услышала из-за нее голос Магита:
– Ты не понимаешь, на кого замахнулась!
Магиту ответил голос его жены Веры Петровны:
– Мы двадцать пять лет женаты, но ты ни разу не дал мне приличной роли.
– Неправда!
– Что? – зло поинтересовалась Вера Петровна. – Скажи! Приведи хоть один пример!
– А как же «Коварство и любовь»[5]?
– Побойся бога! Я играла там камеристку Софи!
– Зато в первом составе, – умиротворяюще обронил Магит. – Чего ты хочешь от меня, Вера?
– Чтобы ты перевел меня в первый состав и поставил играть премьеру.
– Да ты совсем ополоумела! Что я скажу Петрушанской?!
– Мне все равно.
– Она и так меня постоянно кусает.
– Если укушу тебя я, будет куда больнее, – пообещала Вера Петровна.
– Угрожаешь? – спросил Виктор Харитонович, и голос его изменился.
– Ты знаешь, о чем я говорю…
– Одумайся, Вера. Стоит это сделать, и обратной дороги уже не будет.
– Если бы не ты, я стала бы примадонной! Но я всю жизнь посвятила тебе, дала возможность работать и развиваться. И как же бездарно ты распорядился своей судьбой!
– Я – художественный руководитель театра! Я – главный режиссер! – крикнул Магит.
– Короче, или переводишь меня в первый состав и даешь сыграть премьеру, или…
– Ты ставишь меня в безвыходное положение! – Голос Магита стал приближаться к двери.
Лионелла отскочила в сторону и встала за угол. Она услышала, как отворилась и захлопнулась дверь, однако шагов не услышала.
Немного выждав, Лионелла постучалась и вошла в репетиционную комнату.
– Доброе утро, Лионелла Павловна, – приветствовал ее Магит. – Вы сегодня – первая, если не считать Веры Петровны.
Следом в комнату вошла завтруппой Терхина.
Заметив Лионеллу, она удивилась:
– Что-то вы нынче рано…
– Привыкли к моим опозданиям?
– К этому невозможно привыкнуть. Вы подрываете дисциплину. В ответственный репетиционный период это недопустимо.
– Я не театральный человек, и мне бы хотелось знать…
– Что именно?
– Каков порядок действий в случае болезни артиста?
– Уже собрались болеть? – Терехина уставилась на Лионеллу. – Не рано?
– Болезнь не спрашивает нас, когда ей прийти. Не правда ли? – Лионелла призвала на помощь всю свою обходительность. – Спрашиваю наперед, чтобы потом не попасть в сложное положение.
– Когда заболеете, сразу звоните мне. Мой телефон записан на стенде у кабинета директора.
– А если не смогу прийти на спектакль? – спросила Лионелла.
– Тогда сообщите за день. Мне будет нужно успеть вызвать замену.
– Значит, актеров на замену вызываете вы?
– Конечно.
– И Кропоткину?
– Не поняла…
– Вы вызвали Кропоткину заменять Костюкову?
– Я не обязана перед вами отчитываться, – возмутилась Терехина. – Достаточно того, что со мной говорил следователь.
Услышав перепалку, к ним подошел Магит:
– Вообще-то, Елена Васильевна, я тоже хотел узнать: почему вы пригласили Кропоткину, а не Петрову из второго состава? Она была занята?
– Я никого не вызывала, – удивилась завтруппой.
– Тогда почему?
Терехина опасливо покосилась на Лионеллу, но все же ответила:
– Кропоткина позвонила мне сама и сказала, что вы ее вызвали.
– Я?! – Виктор Харитонович воскликнул чересчур эмоционально, чем привлек внимание жены.
– В чем дело? – поинтересовалась она.
– Представь себе, Вера, Кропоткина сказала Елене Васильевне, что это я вызвал ее на подмену Костюковой!
– А разве нет?
– Да я узнал об этом от нее же самой! Вспомни, это было на читке!
– Тогда кто же ее вызвал? – спросила Лионелла.
Однако на этот вопрос никто не ответил. В комнату вошли сразу несколько человек, и продолжать разговор было бессмысленно.
Вскоре все расселись за столом, и Магит объявил о начале второй читки.
– При выборе пьесы «Дядя Ваня» я составил свое первое впечатление, однако наша работа будет коллективной. Сегодня мы определим главную тему пьесы, раскроем основную идею и ее сверхзадачу.
– А я бы предпочла, чтобы задачу передо мной поставили вы, – сказала Петрушанская. – Ваше дело режиссировать спектакль и определять сверхзадачи. Наше дело – играть.
– Рассуждаете так, словно вы – актриса из массовки сельского клуба! – вскинулся Магит. – Спектакль – дело коллективное. Извольте же и вы потрудиться.
– Изволим… изволим… – отходчиво проворчала примадонна.
С этой неприятной ноты и началась вторая читка, которая предполагала глубокое проникновение в заложенные смыслы и характеры пьесы.
Первые страницы пробежали вкратце, как говорят танцоры – «в полноги». Однако на диалоге Войницкого и Елены Андреевны задержались.
Все началось с фразы, которую прочитала Лионелла:
– А вы, Иван Петрович, опять вели себя невозможно. И сегодня за завтраком вы опять спорили с Александром. Как это мелко!
Строков прочитал свою фразу:
– Но если я его ненавижу!
– Ненавидеть Александра не за что, – прочитала Лионелла. – Он такой же, как все. Не хуже вас.
– Если бы вы могли видеть свое лицо, свои движения… Какая вам лень жить! Ах, какая лень!
– Ах, и лень, и скучно! Все бранят моего мужа, все смотрят на меня с сожалением: несчастная, у нее старый муж!
После этих слов Магит торжествующе прокричал:
– Во-о-от! Вот она, истина! Елена Андреевна – прекрасная скучающая женщина. Но это еще не характер! Ее красота – искусственная, праздная, ненастоящая, относится только к внешности, а не к духовности. Елена Андреевна опустошает сердца мужчин, которые встречаются на ее пути. Она, как и ее муж, бездеятельная, праздная эгоистка!
На этих словах Магита в комнату вошла директор театра Валентина Ивановна. Она села у двери, и внимание всех участников читки переключилось на нее.
Директриса уверила, что просто посидит и послушает, но с этого момента читка проходила нервно и скомкано. Апогеем этой сумятицы явился пожилой артист Кондрюков, назначенный на роль профессора Серебрякова. Сначала он пропускал свои реплики, а потом и вовсе заснул.
Окончательно расстроила читку актриса, пришедшая спустя полчаса. Она была худенькой, безжизненно-бледной, с убранными в пучок волосами.
– Кто это? – шепотом спросила Лионелла.
– Костюкова, – так же шепотом ответила Петрушанская. – В том роковом спектакле Кропоткина замещала ее.
Лионелла вгляделась в Костюкову и вдруг поняла, что та похожа на балерину – такая же худая и легкая.
– А Костюкова была в караоке на юбилее Веры Петровны?
– Кажется, была… – припоминая, примадонна потерла пальцем висок. – Да-да! Точно была!
Глава 8
Любить не за что
После читки к Лионелле подошла завтруппой Терехина и спросила:
– Вас уже обмеряли?
– Кто? – не поняла Лионелла.
– Костюмеры снимали с вас мерки?
– Нет.
– Почему? – У Терехиной был такой вид, что, казалось, еще немного, и она, как обещал Магит, вцепится зубами в филейную часть Лионеллы.
– А мне никто не сказал, – ответила Лионелла.
– Идите в костюмерную, иначе к премьере останетесь без костюмов.
В костюмерную Лионелла пошла вместе с актрисой Костюковой.
В комнате, где стояли раскройный стол и три швейные машинки, их встретила костюмерша Тамара – бойкая пятидесятилетняя женщина. Она сняла мерки с Костюковой, и та быстро, словно ощущая свою вину, ушла.
Проводив ее взглядом, костюмерша чуть слышно проронила:
– Теперь нескоро отмоется…
– От чего? – поинтересовалась Лионелла. – Она же ни в чем не виновата.
– Виновата не виновата, Кропоткина погибла из-за нее.
– Если бы не погибла Кропоткина, погибла бы Костюкова. Ей просто не повезло.
– Артисты – люди злые, будут травить. – Тамара сняла с шеи сантиметровую ленту и обхватила ею грудь Лионеллы, потом – талию и бедра. – У вас идеальная фигура.
Лионелла усмехнулась:
– Еще добавьте: для вашего возраста. Кстати, какой у меня объем бедер?
– Девяносто три сантиметра. – Тамара взяла листок и записала в столбик все измерения.
– Слышала, что Костюкова часто болеет, – сказала Лионелла.
– Болеет не она, а ее дети.
– Она замужем?
– За местным бизнесменом.
– Богатый человек?
– Не так чтобы слишком, но, судя по машине, квартире и двум загородным домам, на хлеб с маслом хватает.
– И что же… – Лионелла замялась. – В театре у нее нет любовника?
Тамара отмахнулась:
– Какое там! Спектакль только закончится, Костюкова – сразу домой. Еще другие не переоделись, а она уже несет костюмы на склад.
– А мне сказали, что она и Кропоткина не поделили любовника.
Тамара замерла, словно прислушиваясь, потом переспросила:
– Костюкова и Кропоткина?
– Да.
– Быть такого не может.
– Почему?
– Кропоткина спала со всеми подряд. Но Костюкова… Нет. Я про такое не знаю!
– Вот вы говорите, что Костюкову будут травить… Ее не любят в театре?
– А за что ее любить? Дома, дорогая машина, муж, двое детей. – Тамара оглядела Лионеллу. – Думаете, вас очень любят?
– Я здесь недавно. Меня любить не за что.
– На вас кофточка за двадцать тыщ и туфли – за пятьдесят.
– Кропоткину тоже не любили?
– Ну, это другое дело… – заметила костюмерша.
– Другое – это какое?
– Она же была злая как собака. Да что я говорю… Вы сами с ней поругались.
– Вы обо всем знаете! – воскликнула Лионелла.
– А что вас удивляет, дорогуша? Мы с вами в театре работаем.
– Значит, вы считаете, что у Костюковой и Кропоткиной не было ссор?
– Откуда мне знать?
– Ну вы же сами только что говорили.
– Кропоткина с любым могла поругаться. Однажды ударила на сцене артиста Строкова.
– За что?
– С трех раз догадайтесь.
Лионелла предположила:
– У них была связь?
– Перепихнулись несколько раз, но Строков вернулся к Петрушанской.
– Как интересно. Петрушанская и Строков женаты?
– Ах, Лионелла Павловна, не смешите меня, пожалуйста. У Петрушанской муж-профессор. У Строкова есть жена.
– Я поняла: они просто любовники.
– Приехали вместе после театрального училища и уже тогда крутили любовь.
– Кто бы подумал…
– А я видела ваш фильм про Варвару Воительницу.
– Понравилось?
– Очень! Особенно там, где вы в кольчуге и на коне. Костюмы очень тяжелые?
– В кино много бутафории. – Лионелла подошла к закройному столу и взяла рисунок костюма. – Что это?
– Ваши платье и шляпка.
– Кто рисовал?
– Ольшанский. В театре все говорят, что у вас с ним любовь. Это так?
– От вас ничего не скроешь…
– Простите, что брякнула, не подумав, – извинилась Тамара.
– Прощаю. – Лионелла положила рисунок на место. – Я еще нужна?
– Нет. Мы закончили.
* * *
Лионелла вошла в декораторскую, рассчитывая увидеть Кирилла на галерее под потолком. Но он стоял внизу на гигантском куске ткани и рисовал кистью величиной со швабру.
– Кирилл! Можно?
Он оглянулся:
– Стой там. Сейчас подойду. – Кирилл сделал несколько мазков и, оставив кисть на ведре с краской, медленно подошел к Лионелле.
– Видела эскиз моего платья, – нерешительно проговорила она.
– И что?
– Очень понравился.
– И ты пришла сюда, чтобы это сказать?
– Не только.
– Что еще?
– Не хочу потерять твою дружбу.
– Нельзя потерять то, чего нет. – Кирилл недовольно огляделся. – Послушай, мне надо работать.
– А я считала тебя другом, – сказала Лионелла.
– Дружба – это не про нашу историю. Я любил тебя, Машка. А теперь давай… – Он махнул рукой в сторону двери. – Уходи!
* * *
На лестнице Лионеллу догнал следователь Митрошников:
– Вы-то мне и нужны!
Словно не расслышав, она продолжала спускаться вниз по ступеням. Митрошников забежал вперед и перекрыл ей дорогу:
– Вы не слышите?
– Нет, не слышу.
– Бросьте ломать комедию! Наличие богатого мужа не дает вам права пренебрегать интересами следствия.
– Здороваться вас не учили? – спросила Лионелла и обошла Митрошникова.
– Здравствуйте! – гаркнул следователь, и Лионелла тут же развернулась к нему:
– Добрый вечер, Геннадий Иванович. Вам что-то нужно?
– Ну наконец-то! Нам надо поговорить. – Он огляделся: – Сядемте возле гардероба.
Они прошли туда и сели на скамью, повернувшись друг к другу.
– Я не нашел женщину, которая говорила с Кропоткиной, – начал Митрошников. – В труппе таких актрис нет. Никто из них не шел с Кропоткиной через сцену за три часа до спектакля. Никто не говорил с ней про зеркало и человека, которому нельзя отказать.
– А мне зачем об этом знать? – спросила Лионелла. – Это ваши проблемы.
– Сознайтесь, вы мне соврали?
– Нет. Я сказала правду.
Митрошников оглядел ее с ног до головы, и его вдруг прорвало:
– Чего вы крутите хвостом?! Чего вы хотите?!
– Не смейте так со мной говорить. – Лионелла встала и направилась к выходу.
Митрошников засеменил рядом с ней:
– Вы словно бельмо на глазу. Все видели, слышали, знаете, со всеми переругались.
Лионелла шла молча с гордо поднятой головой.
– Ну что вы молчите? – спросил следователь.
– Не считаю нужным говорить в таком хамском тоне.
– Я не хам.
– Вы сказали про хвост…
– Ну, хорошо, Лионелла Павловна. Извиняюсь. Поймите, мне необходимо составить картину в целом.
– Терехина и Магит не вызывали Кропоткину на подмену, – проронила Лионелла.
– Я знаю, но вы-то откуда знаете?
– Спросила, и мне ответили.
– У вас, я смотрю, все очень просто.
Они вышли на улицу и, продолжая говорить, зашагали к гостинице.
– Считаете, что все надо усложнять? – спросила Лионелла. – Лучше разузнайте, кто скрутил крепеж тросов.
– Откуда вам это известно?! – Митрошников схватил ее за рукав и заставил остановиться.
– Теперь и дураку ясно, что это было убийство, – проронила она.
– Откуда вы это знаете?! – рассвирепев, крикнул следователь.
– А говорите – не хам. – Лионелла отдернула свой рукав и направилась дальше.
– Откуда у вас эта информация? – Митрошников в третий раз задал свой вопрос и сам на него ответил: – Да-да… Я все понял. Ваш муж думает, что за деньги все можно купить?
– Он не думает. Он покупает.
– Если бы вы не были женщиной… – Митрошников остановился.
Лионелла прошла несколько шагов и с вызовом развернулась:
– То что?
– Вы бы схлопотали по фейсу.
– У вас не хватило духу сказать слово «морда». Думаю, до драки бы тоже не дошло.
Митрошников тихо выругался и, повернувшись, зашагал назад.
Оставшийся квартал до гостиницы Лионелла преодолела в одиночестве. Вернувшись в номер, она вытряхнула из сумки косметику, открыла окно и, постояв возле него, отправилась в душ.
В половине одиннадцатого ей позвонил муж.
Лионелла глядела на вспыхнувший экран до тех пор, пока звонок не утих, потом отключила телефон и сразу заснула.
