Анна Алекс
Второй шанс. Начало новой жизни
– Старший офицер, капитан первого ранга, Киллиан Форд, – процедил он сквозь зубы. – Корабль Liberty в его подчинении.
– Капитан, значит, – улыбка на лице его величества стала ещё шире. – Алексашка, присмотрись к нему, такие нам будут нужны!
В глазах Меншикова блеснула ревность, расположение императора с первых секунд к незнакомцу кольнуло по его самолюбию.
***
К сожалению, шторм не утихал всю неделю. Каждый день море было неспокойно и большие волны периодически накрывали судно.
Управление кораблём я полностью взял в свои руки. Штурман Ройс был категорически против такой позиции, потому что считал, что отдых нужен каждому, и тут он, несомненно, был прав. Семь суток без сна я вряд ли бы простоял за штурвалом, так ещё при этом параллельно контролируя стихийную ситуацию и свой экипаж.
Мы менялись с ним по определённому графику. Двое суток подряд стоял я, одни сутки – он, потом опять двое – я. Также существовала договорённость, что в случае нештатной ситуации Ройс непременно будит меня и управление полностью в моих руках.
Тем временем шторм каким-то чудесным образом ускорил наше прибытие в Россию. В Финском заливе мы оказались на пару дней раньше поставленной даты. Сама погода в этот замечательный день решила порадовать каждого и подарить тепло солнечных лучей.
Ощущения, на самом деле, были очень странными. Почти каждый из нас был как мокрый пёс, кто-то сонный, а кто-то и вовсе простуженный.
Возможность эффектного появления за штурвалом корабля я предоставил штурману Ройсу, а сам поспешил поднять настроение команде и показать столице, что приехали отнюдь не простые парнишки!
Когда перед глазами возник Гребной порт, я, ни минуты не думая, запрыгнул на линь.
– Что носы повесили? – крикнул экипажу. – А ну, улыбку до ушей натянули! Быстро! Все до единого!
Матросы засмеялись, такая обстановка им явно пришлась по душе. Офицеры и лейтенанты также поддержали затею.
– Господин старший лейтенант Невилл, не вижу ваших белоснежных зубов!
Люцион скорчил недовольную гримасу, но всё же натянул на лицо подобие улыбки.
– Так-то лучше!
Я оценивающе прошёлся по палубе и задержал взгляд на мичмане.
– Энфилд, музыкальное сопровождение, пожалуйста!
Он растерялся, – видимо, сразу не понял о чём речь, но затем подошёл к бочке и начал ладонями настукивать биты.
– Е! Супер! Гораций! – теперь всё внимание было к слуге.
– Но господин Форд!
– И слышать не хочу!
Гоша тяжко выдохнул и осмотрелся в поиске подобия музыкального инструмента. Увы, судно столь большим ассортиментом не располагало, и он воспользовался подручным средством. Слуга подстроился под биты Винсента и между его паузами делал хлопок руками. Получилась барабанная акустика.
В тот момент я вдохнул в лёгкие больше воздуха и громко запел:
My song is a simple a water,
But the message in it is stronger than the flow
The sea waves lead nowhere
Sea waves lead to Russia.
What awaits me, tell me, the sky?
Will the sun overtake Russia?
Will I see Peter’s smile?
Or will I give mу heart for Russia?
Мы уже стали подплывать к причалу, и вот перед моим взором предстаёт его императорское величество. В те секунды абсолютно все слова вылетают из головы, возникает непередаваемое ощущение, которое сложно объяснить.
– Отдать паруса! – крикнул я, собравшись, а вслед летела уже новая команда. – Отдать якорь!
Корабль Liberty благодаря боцману останавливается перед ногами самого императора Российской империи.
Я стараюсь не столь прожигающе смотреть на Петра I, пока команда покидает судно, но это не очень-то выходит, взгляд постоянно цепляется за его высокий силуэт.
И вот очередь доходит до меня, как истинный капитан я спускаюсь на берег последним.
Пётр Алексеевич внимательно наблюдает за моими действиями и перешёптывается с рядом стоящим мужчиной. Судя по всему, это Меншиков.
Мои зрачки начинают медленно бегать по его телу, стараясь запомнить каждую деталь. Ведь мне, как историку, довольно-таки необычно видеть вживую того, чью биографию знаешь назубок.
Он был невероятно высокого роста, больше двух метров. По сравнению с моим метром восемьдесят пять император выглядел намного эффектнее. Правда, размер стопы составлял около тридцати девяти сантиметров, из-за чего Петру было дискомфортно ходить. Под рукой всегда была трость, и даже сейчас она была при нём. Говорят, что у его величества их количество достигало больше четырёхсот, и каждая имела своё значение. Одет он был не в парадный мундир, а в рабочую форму, но надо признать, что и та ему очень шла. На пальце красовался знаменитый перстень с надписью «Азъ бо есмь в чину учимыхъ и учащихъ мя требую»17.
Но взгляд зацепился за совершенно другое. За лицо. Его черты походили на мать Наталью Нарышкину, а усы, которые являлись визитной карточкой, были идеально расчёсаны. Хотя вряд ли что-то так же сильно цепляет, как глаза человека. У Петра они были невероятно чарующими. Тёмные, как ночь, радужки почти закрывали зрачок. Взгляд живой, умный и проницательный, а сам вид императора величественный и спокойный.
– Приветствую вас в России, – его величество говорит с нами на английском, владея им в совершенстве. – Особенно рад познакомиться с вами, капитан Киллиан Форд.
Он протягивает мне руку и улыбается с хитрым прищуром глаз.
– И я несказанно рад познакомиться с вами, ваше императорское величество!
Выражение лица Петра моментально меняется, когда вместо ожидаемой иностранной речи я отвечаю ему на чистом русском и пожимаю руку.
– Откуда вы знаете русский язык и говорите на нём так легко, без акцента?
– Годы практики и путешествий, ваше величество, – первое, что приходит мне в голову.
Меншиков, который всё это время стоял рядом и наблюдал за нашим диалогом, недовольно фыркает, когда видит полное расположение императора ко мне.
– Это же прекрасно, капитан Форд, ой как прекрасно! – с большим энтузиазмом отвечает Пётр Алексеевич. – Алексашка, поселить Киллиана как можно ближе к моему дому.
– Но, mein Herz!
– Поселить капитана Форда рядом со мной! – грозно повторяет он, продолжая смотреть в мои стеклянные глаза.
– Слушаюсь.
Глава IX. Война с Персией
– Значит, так, примерный план действий: сначала пойдём берегом Каспия, затем захватим Дербент и Баку, после чего дойдём до реки Куры и обоснуем там крепость. Потом пройдём до Тифлиса, поскольку надо оказать грузинам помощь в борьбе с Османской империей, и уже оттуда вернёмся на Родину, – Пётр Алексеевич, одетый в зелёный шлафрок18, мерил летний домик шагами.
С момента прибытия нашего корабля прошёл месяц. Всё это время мы готовились к Персидскому походу, сутками обсуждая всевозможные пути в данном деле. Командование морской армией Пётр I почти полностью предоставил мне, чему я был удивлён, но в то же время несказанно рад. Ведь это могло неплохо сказаться в нашу пользу, поскольку капитан Форд, то есть я, прекрасно знал каждую деталь похода благодаря глубоко изученному материалу за все учебные годы. В течение этого месяца я активно готовил команду, да и сам занимался вместе с ними. Рано вставал, разминался, тренировался, изучал карты и проверял ружья, ходил на причал и не раз работал на верфях. Но, наверное, самым положительным во всём этом было сближение с его величеством. На протяжении всех этих недель каждый день мы встречались с императором и беседовали не только на тему походов, но и на лёгкие, повседневные ситуации. Мы сблизились настолько сильно, насколько это было возможно. Видимо, интерес в английском офицере, который прекрасно говорил по-русски, сыграл важную роль в наших отношениях.
На данный момент мы находились в Астрахани, и именно отсюда Пётр Алексеевич выстраивал свои стратегии. За горизонт только недавно село солнце, а в домике на берегу Кутумы, в Заманском саду, кипели оживлённые споры.
– А я считаю несуразным все наши двести кораблей поручать капитану Форду! – высказал своё мнение Меншиков, смотря прямо в мои очи.
Я хотел было оспорить его мнение, но уважение к старшим по возрасту и званию не позволяло это сделать, а так хотелось. Тем не менее нашёлся заступник.
– Ну почему же вы, Александр Данилович, так негативно относитесь к капитану Форду, – отозвался князь Дмитрий Кантемир, который ведал походной канцелярий и отлично владел восточными языками. – Он молод, амбициозен, отважен и смекалист. Я уверен, каждое судно преобразуется в его руках, а матросам так тем более станут завидовать, что они подчинялись самому Киллиану Форду! Тем более, не он стоит во главе, а лишь является правой рукой Фёдора Матвеевича.
Князь, сидевший с другого края стола, высокомерно посмотрел на Меншикова, а затем слегка наклонил голову и подмигнул в сторону стены, на которую, собственно говоря, облокачивался я.
– Полностью поддерживаю мнение Дмитрия Константиновича, тем более сам Пётр Алексеевич выдвинул его кандидатуру, а я с удовольствием его поддержал, такой товарищ в море никогда не помешает, – оживился и сам адмирал Апраксин, чьё имя было упомянуто ранее, показывая рукой на императора.
Генерал-губернатор зло оскалился в их сторону, но подавил свои эмоции и с высоко вздёрнутым подбородком приготовился высказать тысячу и один аргумент против данной ситуации, а тем временем неожиданно для всех его перебил Пётр.
– Алексашка, довольно! – возразил он. – Я хочу, нет, я требую, чтобы Киллиан командовал флотилией вместе с Фёдором Матвеевичем. В течение всего этого месяца Казанское адмиралтейство строило суда, чтобы он своими руками и моими кораблями принёс нам победу! Одна голова хорошо, а две лучше! Всё. Это моё последнее императорское слово.
Сейчас я впервые застал негодующие эмоции Петра Алексеевича по отношению к Меншикову.
– Ваше право, Mein Herz, – он встал из-за стола и направился в сторону двери. – Я в этом участвовать не буду!
И дверь летнего домика звонко хлопнула.
Император приложил руки к лицу, а после устало провёл по нему.
– Простите, господа, нервы сдают у всех в последнее время, – с хрипотцой в голосе произнёс Пётр Алексеевич.
– Всё в порядке, ваше императорское величество, не стоит извиняться за этот инцидент, – первым поспешил ответить капитан Верден.
– Кхм, что ж, предлагаю решить ещё один вопрос и разойтись, всё-таки первая звезда уже зажглась на небе, – Пётр пожевал губами, поправил шлафрок и вновь начал ходить по комнате. – Кто из соседних государств с точностью будет следовать нашему плану похода на Персию?
Князь Кантемир достал подобие записной книги и огласил всех союзников:
– Картлийский царь Вахтанг VI, Армянский Католикс Аствацатур I и, конечно же, калмыцкий хан Аюки и кабардинские князья.
Пётр Алексеевич останавливается в центре стола, прикидывает что-то в голове и положительно кивает.
– Отлично, уверен, с такими силами ворота в Азию будут открыты для нашего торгового пути, – он делает паузу и с характерным причмокиванием завершает встречу: – Благодарю вас, господа, что пожаловали на это собрание, на сегодня всё. Думаю, нам всем не помешает хорошенько отоспаться.
Все присутствующие поочерёдно покинули летний домик Петра, и я направился за ними, но меня окликнули.
– Киллиан, останься, пожалуйста, – крепкая рука легла на плечо.
Я развернулся на пятах и подарил императору лёгкую ухмылку в знак согласия.
– Кофе? – с усталой, но добродушной улыбкой на лице поинтересовался он.
– Почему бы и нет!
О страсти его величества к этому напитку я, конечно же, знал, поэтому не мог не поддержать столь заманчивое предложение.
Спустя пару минут мы уселись за стол и, словно старые знакомые, чокнулись кружками, после чего весело рассмеялись.
За окном небо уже было полностью окутано ночной пеленой, а садик Петра с яблонями и только посаженными дубками легко раскачивался на слабом ветерке. Сверчки стрекотали, создавая природную акустику, и к их концерту присоединялись мыши, шуршащие в траве. Было непривычно спокойно и беззаботно. Именно такой атмосферы хотелось перед предстоящим походом, и она случилась.
– Киллиан, ты прости за Алексашку, не думаю, что он хотел нахамить тебе, – начал диалог император.
Я сделал небольшой глоток чёрного кофе, тщательно изучая вкусовые ощущения, и, недолго думая, ответил ему:
– Пётр Алексеевич, не стоит извиняться за господина Меншикова, – последовала горькая усмешка, – тем более Александр Данилович с самого первого дня нашего прибытия, мягко говоря, невзлюбил меня. Я не цепляюсь за это, не в моей привычке быть обожаемым всеми.
Он повернулся корпусом ко мне, и я обомлел. Глаза его величества были настолько темны и бездонны в те минуты, что на них невозможно было не засмотреться. Чёрный зрачок растворялся во всём этом коричневом, да даже в горько-шоколадном омуте.
Взгляд был пустой и смотрел куда-то мимо моего силуэта, мышцы лица были расслаблены, из-за чего слегка дёргались в области глаза, а сам император был спокойным, но в то же время чем-то озабоченным. Тёмные, как ночь, глаза, спрятались за прикрытыми веками. Головные боли мучили его чуть ли не каждый божий день. Мигрени убивали яркую личность Петра.
Моя рука мягко легла на его плечо в качестве немого послания: «Всё будет хорошо».
Взгляд сфокусировался на моём лице, и он легонько улыбнулся уголком губ, а затем и вовсе тихо засмеялся, словно вспомнил что-то.
– Почему-то в голову сейчас пришёл момент очередной нашей ссоры с Алексашкой, – начал рассказывать он. – Я страшно разозлился на него и пообещал отправить снова торговать пирогами. А он выскочил тотчас на улицу и демонстративно пришёл ко мне с кузовком пирожков в своих руках. Помню, смеялся тогда так звонко, что вся улица слышала меня.
Я улыбнулся и подхватил его смешок. Никогда не видел и не слышал эту историю, а сейчас впервые узнал её прямиком из уст самого Петра.
– Эх, Киллиан, уж заболтались мы с тобой, пора и честь знать!
Плавно встав с дивана, я посмотрел на императора и протянул ему руку.
– Спасибо за вечер, Пётр Алексеевич, мне приятно ваше доверие и желание нашего общения.
Он в удивлении склонил голову, явно не ожидая такой искренности в этот момент. Растерявшись, его величество протянул ладонь в ответ и одними губами произнёс: «Тебе спасибо…»
Мои глаза пробежались по всей обстановке летнего домика, стараясь запечатлеть каждую деталь, чтобы она ещё очень долгое время хранилась в памяти, как приятное, душевное воспоминание.
– Отоспись как следует, завтра отправляемся! – прохрипел Пётр.
– Обещаю, Пётр Алексеевич, утром буду как огурчик.
И, развернувшись к императору спиной, я вышел за дверь под чарующим флёром азарта в связи с завтрашним днём.
***
Рано утром по синему, хотя, наверное, правильнее сказать, нежно-бирюзовому морю флотилия Петра I двинулась в устье Сулака.
Впереди по тихим волнам плыл корабль «Ингерманланд», на борту которого находился сам император, но капитаном был Верден. Следом, не отставая, шло судно адмирала Апраксина. А замыкал эту тройку первых советников Петра наш корабль Liberty, за штурвалом которого по-прежнему стоял я. За нами следовали все остальные.
Впереди уже виднелся берег, и люди, стоящие там, засуетились. Всё дело в том, что возле суши было слишком мелко и судна такого размера вряд ли смогли бы дойти.
Сначала причалил корабль его величества, и Пётр Алексеевич первый сошёл на берег, а точнее, его вынесли четверо лодочников.
Когда пришла наша очередь, я краем уха услышал внизу возмущения и негодование императора, из-за чего моментально напрягся.
– Энфилд, ты не знаешь, в чём дело? – поинтересовался у Винсента, который стоял по правую руку от меня.
Мичман после вопроса убедился, что не ему одному послышались эмоциональные речи Петра, и, посмотрев на меня, отрицательно покачал головой.
Тогда я поспешил скорее покинуть корабль и спуститься на берег.
Там вовсю велись переговоры, в которых император нервно стучал тростью о камни, Меншиков пытался спокойно вычислить у посла подробности, князь Кантемир что-то чёркал в записной книге, а остальные приближённые старались не лезть.
Мы с Винсентом осторожно подошли со спины, Петр, не оборачиваясь, почувствовал наше присутствие и тихо произнёс:
– Без сюрпризов не обошлось!..
Я аккуратно положил руку на его плечо и попытался вникнуть в ситуацию:
– Пётр Алексеевич, проблемы?
Александр Данилович тут же отвлёкся от посла и переместил своё внимание на нас.
– Капитан Форд, думаю, вам не стоит…
– А я думаю, стоит! – перебил я Меншикова, ни на секунду не задумываясь, его скандал меня интересовал в данный момент меньше всего.
Император развернулся и, взяв меня под локоть, предложил отойти в сторонку.
– Что случилось?
Он поджал губы и зациклил взгляд своих тёмных глаз на линии горизонта.
– Часть кавалерии была разбита кумыками и чеченцами при Эндирее, – недовольно произнёс Пётр после небольшой паузы.
Приплыли…
Глава X. На грани
Пару недель спустя император и пехота двинулись в сторону Дербента, а флотилия тем временем оставалась в Порт-Петровске, который был сложен из камней в виде большого холма.
Также было принято решение, что корабль Петра «Ингерманланд» вернётся назад, на берег Астрахани, и не поплывёт с остальными судами за его величеством. Это была вынужденная мера, чтобы император в случае чего мог вернуться в Петербург.
Теперь во главе флотилии находился адмирал Апраксин, а я, несомненно, оставался его правой рукой.
Что касается новости о потери кавалерии, Пётр Алексеевич так просто не оставил сие событие. На Эндирей под командованием бригадира Ветерани двинулся корпус, в состав которого вошло более двух тысяч драгун и ещё около четырёхсот казаков. Их целью было занять Андреевскую деревню и обеспечить высадку десанта в Аграханском заливе. В том числе к корпусу присоединились владельцы Большой и Малой Кабарды, и шансы на успех заметно увеличились.
Но радость императора была недолгой, потому что через пару дней дошла весть о нападении на нашу армию прямо на подступах к Эндирею. Конница Ветерани понесла большие потери и приняла решение отступить.
Его величество был озадачен и в характерной ему манере нервно мерил шагами берег. Он посоветовался с Меншиковым и принял решение отправить полковника Наумова теперь уже с бо́льшим войском. Тот, в свою очередь, был решительно настроен и сжёг Эндирей.
Сейчас же наша флотилия оставалась в небольшом лагере и ждала команды Петра I о возможности отплытия. Почти каждый день мы обменивались письмами через посла, благодаря которым знали примерный ход событий армии.
Совсем недавно пришло известие, что на реке Инчхе состоялась битва между нашими русскими войсками и армией утамышского султана Магмуда, а также отрядом уцмия кайтагского Ахмет-хана.
Вся флотилия сидела в напряжении, а я сразу заявил, что победа будет за нами. Конечно, возникли вопросы, но было принято решение списать на случайность.
Честно говоря, я смутно помнил само сражение, в курсе истории оно рассматривается фоном, без основного смысла, но какие-то сюжетные линии у меня остались, и самой чёткой была победа армии Петра.
Ясно помнился тот факт, что войска противника расположились не в самой выгодной позиции для нашего строя, поскольку мы не могли использовать артиллерию. Тем не менее его императорское величество не растерялся и повёл восьмой драгунский полк в атаку. Бок о бок сражались и казаки. Вроде как сражение продолжилось в горных ущельях, но и то информация не точная, мнение историков здесь расходится по сей день. Зато известно, что Пётр в письме к Сенату докладывал об огненном шоу, то есть столица Утамыш сгорела в красном пламени победы.
Из раздумий меня вытянул крик адмирала Апраксина:
– Капитан Форд, у нас письмо!
Я сразу же подскочил на месте и поспешил к нему.
Фёдор Матвеевич протянул мне бумагу, чтобы самостоятельно ознакомится с текстом. В письме говорилась приятная весть: армия вошла в Дербент.
Если учитывать тот факт, что город был стратегически важен и необходим, то новость приятна вдвойне. Ведь Дербент прикрывал береговой путь вдоль Каспия, а он отлично сыграет нам на руку в дальнейшем.
Но на этом весть не заканчивалась, Пётр Алексеевич приказал отчаливать от берега и выдвигаться к ним. Также был указан чёткий порядок флотилии, ведь суда с продовольствием, всё должно было быть под контролем. Открывает строй – корабль адмирала Апраксина, замыкает строй – корабль Liberty.
– Ну что ж, капитан Форд, команда дана, пора действовать! – улыбнулся Фёдор Матвеевич. – Хей, матросы! Готовьте суда, мы отчаливаем!
Винсент, стоящий рядом, поспешил ко мне.
– А мы, господин Форд?
Но ни первого, ни второго я не слышал. Виски пронзила адская боль, которая заглушила абсолютно все происходящие звуки вокруг меня. Это было не что иное, как осознание.
Двадцать восьмого августа тысяча семьсот двадцать второго года вся флотилия потонула во время сильного шторма, из-за чего Пётр Алексеевич был вынужден прекратить первую кампанию Персидского похода.
В глазах мелькнул страх.
– Чёрт-чёрт-чёрт! – я схватился за голову и начал ошарашенно смотреть по сторонам.
– Киллиан, что такое? – забеспокоился Фёдор Матвеевич и положил руки на плечи.
– Мы не можем плыть, нет, не сейчас! Адмирал Апраксин, миленький, прошу, мне нужно написать его величеству! – я тараторил изо всех сил, и дикция наверняка сейчас хромала, но в стрессовой ситуации редко здраво мыслить получается.
Он взглянул на меня с тревогой в глазах, но попытался собраться и подозвал к себе посла со всем необходимым.
– Спасибо… – прошептал я уже более спокойно, но тремор рук всё наглядно показал.
Винсент всё это время находился в ступоре и не очень-то понимал, в чём дело, да, впрочем, никто не понимал. Моё поведение со стороны выглядело чем-то странным, учитывая абсолютно дружелюбную атмосферу на берегу.
В связи с этим Фёдор Матвеевич аккуратно поинтересовался:
– Капитан Форд, простите, но почему такая категоричность отправления?
Оторвавшись от бумаги и подняв взор своих стеклянных очей, я посмотрел прямо в его глаза.
Как объяснить ему то, что фактически невозможно.
Я бы мог сослаться на погодные условия, но, как назло, сегодня было ясно, солнце пекло с такой силой, что загореть можно было сквозь мундир. И он вряд ли бы поверил, что такая прекрасная погода сменится стихийным бедствием, которое потопит нас всех.
– Адмирал Апраксин, знаю, вы посчитаете меня невменяемым, но у меня не самое лучше предчувствие, и я считаю, что прежде будет необходимо обсудить его с императором.
Фёдор Матвеевич молча кивнул и сделал шаг назад. Спорить он не собирался точно.
Дорогой Пётр Алексеевич,
Мне кажется, будет несуразным отправляться к Дербенту в данные сроки, поскольку засушливая погода держится уже несколько дней. Зачастую после жары начинается гроза, и, если флотилия попадёт в шторм, есть вероятность потерять все припасы.
Лично я рисковать не готов.
Ваш капитан Киллиан Форд.
Вручив бумагу послу, я впал в достаточно напряжённый режим ожидания.
***
Киллиан, друг мой,
Я прекрасно понимаю твои терзания, но и ты услышь меня. Осталась пара шагов, и мы у цели, а без флотилии этого не видать. Сдвинуть сроки вашего отплытия станет большой ошибкой и задержит весь ход действий.
Как только получите письмо, сразу же отправляйтесь. Любая минута на счету.
Всё будет хорошо, даю императорское слово.
Твой Пётр Алексеевич.
***
Огромный строй кораблей упёрто шёл по волнам к Дербенту. Как и было приказано его величеством, открывал флотилию адмирал Апраксин.
На борту корабля Liberty, плывущего самым последним, царила убийственная тишина. Команда немного сменилась, кто-то ушёл, кто-то пришёл. Горация не было точно, он остался в Петербурге.
Я встал за штурвал с первых секунд пребывания на палубе и не отходил от него до сих пор. Ответ Петра меня заставил дрогнуть. Бесспорно, надеяться на положительное мнение было напрасно, но маленький огонёк теплился в моей душе, а сейчас он потух окончательно.
Я не спешил вновь разводить панику, все эмоции остались ещё в тот день осознания. И сейчас всё моё тело выглядело как одна большая хладнокровная статуя, не реагирующая ни на что. Одно я знал наверняка: не можешь изменить историю – измени её ход.
Именно эта фраза вертелась в моих мыслях весь морской путь.
– Господин Форд, у нас проблемы… – послышался голос мичмана за спиной.
– В чём дело, Энфилд?
Он тяжко вздохнул и тихо прошептал:
– Посмотрите вверх…
Я оторвал свой взор с корабля впереди и глянул прямиком на небо. Белые облака превратились в чёрные грозовые тучи, которые закрыли собой полностью все просветы. Небосвод, как и нас самих, охватил мрак.
В ту минуту уже море начало показывать свой характер. Волны в сочетании с резкими порывами ветра бились о судно и с каждым разом нарастали и увеличивались в силе удара.
Впереди показался берег Дербента, но никакой радости он не принёс в сложившейся ситуации.
Тогда паника действительно начала охватывать каждую клеточку тела, и подавить её было не так просто.
Глубокий вдох, глубокий выдох…
– Все по местам! Чёткая команда – чёткий ответ. Эта не та буря, что настигла нас в Дании, контролировать ситуацию не получится! – заорал я во всё горло, и экипаж в темпе занял позиции.
Новая волна на большой скорости прямиком влетела в наш корабль и залила палубу.
– Невилл, я надеюсь, водоотливные средства в норме?!
– Так точно, капитан Форд! – послышался громкий голос старшего лейтенанта, и в знак подтверждения моряки побежали к ручным поршневым помпам-качалкам.
– Журавлёв, что насчёт ветровых рефлекторов-раструбов?!
– Развёрнуты по ветру, капитан Форд!
– Энфилд, штормовые портики?!
– Исправны, господин Форд!
Корабль впереди начал заметно качаться на волнах и вот-вот норовил опрокинуться.
– Штурман Ройс, что по регистру?!
– Караул, капитан Форд, мы не доплывём!
– Отставить панику! – крикнул я в ответ. – Следуем через штормовую зону!
Впереди послышались крики и сильный удар о воду.
Одно из суден флотилии полностью опрокинулось.
Волны из-за удара возросли на несколько метров и смело покрывали всю палубу.
Послышалась новая волна криков и удар. Ещё один корабль ушёл под воду…
– Князев, что там впереди?
– Капитан Форд, дело плохо. Двоих судов нет, ещё несколько находятся на грани опрокидывания, – в панике крикнул лоцман. – Хотя… стойте! Корабль адмирала Апраксина пошёл стабильно, он почти доплыл до берега!
В тот момент я выдохнул. Фёдору Матвеевичу удалось выжить, ход истории уже меняется.
Секундная радость прошла так же быстро, как и возникла. Судно впереди уже вот-вот достигнет оверкиля19.
– Капитан Форд, у нас крен! – заорал Ройс.
Я вжался в штурвал с такой силой, что костяшки пальцев побелели и стали отдавать болевыми пороками.
Глаза начали бегать по всему, что видели впереди себя, мысли полностью покидали рассудок.
Вкус смерти оказался на губах, и я отдал финальную команду, когда корабль впереди опрокинулся со всей силы и повлёк за собой огромную волну, в три раза выше предыдущей.
– Готовьте шлюпки! Как только произойдёт столкновение, сразу спрыгивайте!
Сильный порыв ветра окончательно разрушил все надежды на спасение.
– Капитан Форд, мы почти достигли оверкиля! – снова закричал Ройс.
В этот момент волна вместе с обломками другого судна опрокинула корабль Liberty в воду…
Я оказался в холодном и бездонном Каспийском море, постарался задержать дыхание как можно дольше, но что-то мешало мне это сделать. Адская боль в груди сжала все лёгкие, а на языке оказался солёный привкус крови.
Сознание постепенно начало покидать рассудок, как вдруг меня вытянули из воды.
– Господин Форд! – послышался знакомый радостный голос Винсента, который сменился на панику: – Нет! Нет-нет-нет! Он ранен!
– В смысле?! – кто-то приблизился к моему телу. – Чёрт, прямое ранение лёгкого. Заострённая деревянная щепка пронзила его грудь!
Вот оно что, всё это время я находился в воде с пробитым лёгким.
– Капитан Форд, вы слышите меня?!
Мои веки слегка дрогнули в знак согласия.
– Не теряйте сознание! Прошу!
Но было поздно, последнее, что дошло до меня перед отключением, – это обрывок фразы штурмана Ройса:
– Адмирал Апраксин нас…
И тишина…
***
– Алексашка, прикрой окно, а то ветер усилился!
– Сию минуту, Mein Herz.
Пётр Алексеевич и Александр Даниилович сидели за столом в двухкомнатной земляной хижине, укрытой от летнего зноя, построенной специально для проживания его величества в Дербенте.
Неожиданно в землянку ворвался князь Кантемир с ошарашенными глазами и с сильной одышкой.
– Ваше императорское величество!
– В чём дело? – с напряжением в голосе спросил Пётр.
– Флотилия показалась на горизонте! – протараторил Дмитрий Константинович.
Император переглянулся с Меншиковым и с улыбкой на лице вновь обратился к князю:
– А в чём тогда причина твоей одышки?
Он замолчал и опустил взгляд в пол.
– Все корабли находятся под огромным штормовым облаком, которое длится почти до самого берега… – его твёрдый голос на последнем слове дрогнул.
Зрачки Петра расширились, и он тут же вскочил с места, случайно роняя на пол бумаги.
– Нет! Только не это!
Он двинулся в сторону двери, но Алексашка побежал следом и возник прямо перед императором.
– Mein Herz! Вы в одном халате, а у вас проблемы со здоровьем! Куда в таком виде выходить?!
Пётр Алексеевич взглянул на него со всей яростью, о которой говорили тёмные и бездонные, как ночь, глаза.
– У меня там люди гибнут, а ты мне за внешний вид! Уйди с дороги!
В одном шлафроке его величество покинуло собственные хоромы, а вслед за ним ринулся князь Кантемир и нервный Меншиков.
Через несколько минут все трое стояли на берегу, возле которого уже толпилось кучу народу. Погода из-за шторма в море бушевала и на суше, сильные порывы ветра фактически сбивали с ног. Но Петру было глубоко наплевать на внешние факторы, в его глазах стал читаться страх и паника, как только он увидел флотилию.
Прямо перед ним один за другим под воду уходили корабли.
– Mein Herz, смотрите! Корабль адмирала Апраксина приближается к нам! – стал восторгаться Меншиков.
Но всё внимание императора было приковано только к одному-единственному кораблю под гордым названием Liberty.
– Киллиан… он был прав! Киллиан! – в панике стал шептать Пётр Алексеевич.
Его глаза стали намокать, а мышцы лица всё сильнее дёргались.
Когда судно опрокинулось при оверкиле, его величество схватил припадок.
– НЕТ! НЕТ-НЕТ-НЕТ! КИЛЛИАН! НЕТ! – начал кричать он изо всех сил с огромной болью в глазах.
Князь и генерал-губернатор поспешили успокоить его, но состояние было слишком подавленным.
Тогда Дмитрий Константинович увидел впереди шлюпку, приближавшуюся к кораблю адмирала Апраксина. В ней он разглядел команду капитана Форда.
– Ваше величество! Смотрите!
Взгляд Петра тут же метнулся в указанную сторону, и его тело заметно расслабилось, когда глаза нашли уже родного человека.
