Андрей Валуев
Вот так вот, Сэм
– Так вы утверждаете, что вас похитили?!
– Конечно, похитили! При помощи угроз увезли меня из моего номера и отвезли в другую гостиницу, как раз в ту, около которой вы меня забрали в участок. Как ещё это называть, если не похищением? – на эмоциях сказала девушка, затем, задумавшись, прибавила, – пожалуйста, не сажайте Сэма… он спас меня…
– Суд вынесет приговор строго в рамках закона. Вы вообще знаете, сколько незаконных дел совершил ваш друг? Вы вообще его знаете? Да за такие дела его ждёт смертная казнь!
После этих слов сознание Розалины померкло.
Полиция, после расспроса о произошедшем, решила, что теперь за похищение ответить некому, хотя Майкл и Джордж где-то, всё-таки, должны были бы быть, но полицию это не волновало. «Справедливые» представители закона сочли не нужным искать «шестёрок», лишь выполняющих грязную работу. Розалину отпустили и, выйдя из участка, девушка поняла, что теперь она одна и ей остаётся просто жить, как получится.
***
Спустя три месяца.
Розалина пришла на свидание к Сэму, ей наконец-то позволили его посетить.
– Я так рада тебя видеть! – со слезами радости на щеках и улыбкой до ушей проговорила девушка.
– Я тоже рад, любимая. Спасибо, что пришла. Твои письма… это правда?! Ты беременна?
– Да. Взгляни, какой животик уже, – она встала со стула и повернулась боком, чтобы Сэм смог оценить свою работу.
– Ты не представляешь, как я счастлив. Конечно, я был бы в разы счастливее, если бы мог быть рядом или хотя бы смог прикоснуться к тебе, но и эта новость очень мотивирует.
– Частичка тебя теперь всегда со мной, – улыбаясь, сказала Розалина, – я всегда буду помнить о тебе, любимый.
– И я о тебе тоже.
Свидание было коротким, но хотя бы было, что не могло не радовать обоих.
Сэма отвели обратно в камеру.
Мысли заключённого, как и любого другого, находящегося в таком положении, не обещали быть какими-нибудь весёлыми и приятными, хотя, хорошая новость, всё-таки, согревала душу и сердце.
После суда, случившегося два месяца назад, время длилось медленнее обычного, а приговор был велик – двадцать пять лет. Эта мысль сводила Сэма с ума и он хотел, чтобы Розалина жила дальше своей жизнью. Его истинным желанием было наличие отца у будущего малыша. С каждым днём ему на ум приходила идея омертвить себя, но не хватало решительности. Однажды вечером, перед сном, Андерсен решил, что не обязательно умирать на самом деле – можно просто притвориться мёртвым, сделать так, чтобы любовь всей его жизни продолжала жить по-настоящему, а не в ожидании его выхода на свободу. И также он понял, что, чем раньше она узнает о его смерти, тем лучше – тем быстрее она отпустит его и быстрее найдёт себе мужчину, который сможет о ней заботиться. О ней и о ребёнке. Благо, это дело провернуть оказалось довольно несложно, так как за время пребывания в тюрьме Сэм сумел поставить себя в выгодном для себя ключе, обрести достойный авторитет и завести нужные связи и знакомства.
Спустя месяц после первого (и последнего) свидания с возлюбленным, Розалина получила уведомление из тюрьмы с вестью о гибели любимого при пожаре, случившегося во время исправительных работ.
На следующий день она поехала в место лишения свободы погибшего Сэма, но внутрь её не пустили. Только она начала уходить, как её остановил один из надзирателей.
– Стойте, Розалина, подождите!
Девушка обернулась и увидела невысокого мужчину крепкого телосложения, идущего к ней. Она пошла к нему навстречу. Столкнувшись нос к носу, мужчина рассказал Розе придуманную Сэмом легенду:
– Вас не впустили, так как начальство запретило впускать кого-либо на свидание с заключенными после одной сегодняшней «посетительницы», которая взбудоражила всех и подняла огромный шум. Меня зовут Люк, я надзиратель. Мы с Сэмом в хороших отношениях… были, – прибавил он, – вот, возьмите… – надзиратель достал из внутреннего кармана небольшую металлическую коробочку, – здесь останки Сэма.
Розалина взяла её и, с горькими слезами на глазах, ушла, ничего не сказав в ответ, а лишь выдавив из себя еле заметный одобрительный кивок.
***
– Всё сделано. Зря ты так, конечно. Жестоко это. Очень, – укорительно проговорил Люк Сэму.
– Жестоко? А ждать меня двадцать пять лет не жестоко? Растить одной ребёнка не жестоко? Весь мир жесток, а я лишь выбрал то, что, по моему мнению, сможет сделать жизнь моей любимой лучше!
– Но ведь потом ты выйдешь! И что тогда?
– До потом ещё дожить надо! Не думать же мне о том, что может даже не случится! Двадцать пять лет меня ждать? Ты с ума сошёл?
– Ладно, ладно. Возможно ты и прав. Ты, наверняка, прав… – в конце концов, согласился Люк.
– Ну вот, спасибо. Спасибо, что помог. Я твой должник, актёр, – после этих слов в камере Андерсена повисла тишина, затем раздался громкий и искренний смех обоих собеседников.
***
Прошло шесть лет. За это время Сэм проявил себя как адекватный и примерный заключённый. Весь просиженный им срок, за исключением первого месяца пребывания, к нему относились хорошо, как другие заключённые, так и сотрудники исправительного учреждения. Сколько было написано стихов, рассказов и романов – их количества уже не счесть. В колонии с его творчеством ознакомился практически каждый и каждый, кто читал, выразил положительное мнение ксательно таланта Сэма. «Удивительно», – думал он, – «столько лет я находился в творческом кризисе, всё время скитался из стороны в сторону, пытаясь найти вдохновение, и нашёл его, в итоге, там, где искать бы даже не подумал. Ну, хоть какая-то польза от этого всего есть. Хоть что-то после себя оставлю хорошее», – нередко успокаивал себя такими и подобными этим словами заключённый творец.
И ведь верно. Жизнь несостоявшегося писателя и поэта, именно в качестве писателя и поэта, стала ярче и насыщеннее тогда, когда он попал туда, где, кроме как писать, делать было нечего. «Теперь я понимаю, почему многие известные творческие люди, которым «посчастливилось» отсидеть срок, были очень продуктивными. Да и я туда же, хоть и неизвестен», – твердил сам себе талантливый заключённый, временами даже с некой саркастичной ухмылкой.
О Розалине Сэм писал стихи. Вот один из них:
Давно тебя не видел, но глаза, улыбку, взгляд и голос
Всегда я вижу, слышу перед сном.
Ты не мерещишься, я вижу тебя полностью.
Как тот закат, что наблюдали мы с тобой.
Во снах же вижу я как рядом, рядом я и ты,
Как не даём друг другу падать, как воплощаем в жизнь мечты.
Как под солнцем в поднебесье мы с тобой обручены,
Как поём друг другу песни и как их мы сочиним.
Всё реально так, ты знаешь, я теперь живу во снах.
И во время бодрости я ожидаю, когда снова лягу спать.
Ведь во время бодрости нет отражения в глазах:
Твоих – в моих, моих – в твоих. Во сне же – прочь идёт тоска.
Подобных стихотворений было множество. Ощущение, будто чувства Сэма усилились вдвое или втрое, с момента, как он угодил в тюрьму. «Это и есть любовь», – неоднократно повторял он про себя.
Однажды днём, во время прогулки, один новенький заключённый, которого посадили за убийство семьи известного чиновника, которое тот не совершал (мало того, он даже не знал тех людей, а жил и работал совсем в другом городе), начал поднимать бунт, взъерошивший не только «жителей колонии», но и её управленцев – тюремщиков.
Как позже оказалось, среди сотрудников тюрьмы работал человек по имени Отто Гарсье, который негативно относился ко всей системе государства и, будучи совершенно один, проводил различного рода независимые расследования. В ходе них, в частности благодаря бунту «убийцы» семьи чиновника, Отто обнаружил, что все заключенные (в их числе и Сэм Андерсен), которые были преданы суду некого Нэвилла Вэлли, находятся в этой тюрьме, а также, почти каждый говорит, что его посадили либо по ошибке, либо на несправедливо большой срок. Воспользовавшись своими полезными знакомствами, к чему пришлось приложить достаточно серьёзные усилия, Гарсье добился увольнения судьи. Новый же блюститель закона, Норман Поккет, вопреки всем правилам, имея за своей спиной вполне авторитетный набор личностей, значительно расширяющий его полномочия, подал запрос на пересмотр всех дел судьи Вэлли. И, к довольно сильному удивлению для всех, его запрос был одобрен. В среднем, каждый месяц разбиралось по одному делу, которых, в общей сложности, было больше двадцати. Дело Сэма по списку оказалось восьмым по счёту и, соответственно, спустя восемь месяцев Поккет добрался и до прославленного, среди заключённых, писателя и поэта. В этом же деле суд решил, что отсиженных семи лет более чем достаточно, даже, как Норман потом выразился: «ещё немного и он бы отсидел намного больше положенного». Сэма из зала суда направили обратно в камеру уже без наручников и из неё он вышел в тот же самый день, когда было крайнее разбирательство по его делу.
– Свобода… наконец-то, – вдохнув полной грудью, сказал Сэм.
ГЛАВА 15
Спустя полгода после известия о смерти Сэма, Розалина родила девочку, которую назвала Мелиссой. Дочка стала для неё всем на свете, её двигателем и стимулом к обеспечению достойной жизни для себя и своего чада, её радостью и смыслом жизни, а также самой настоящей отдушиной.
Весть о гибели возлюбленного очень сильно поразила сердце Санни, от чего девушка перестала даже смотреть на других мужчин, а лишь вечерами, изредка, со слезами на глазах вспоминала своего любимого Сэма, того, кто был для неё, так же как и Мелисса, всем на этом свете.
После его потери, помимо траура, она некоторое время находилась в депрессии, но, как-то прочтя одну психологическую книгу, её жизнь, а точнее отношение к ней, немного изменилось. Розалина приняла ситуацию и смирилась с тем, что ничего исправить нельзя и следует двигаться дальше. Она продолжила жить, оставив прошлое в прошлом.
До родов, как раз после задержания отца Мелиссы, девушка сперва жила в хостеле того же города, в котором было прервано их с Сэмом путешествие – в городе Бэйлистаун. Там она устроилась на работу в государственное учреждение, где занималась паспортами граждан.
Затем Роза ушла в декрет и в тот момент её, вдруг, внезапно осенило, что у неё где-то могут быть родители, которые, вполне вероятно, уже «похоронили» свою дочь. Воспользовавшись социальными сетями, Розалина, к величайшему удивлению, смогла без особых усилий найти свою мать, Джоузи. Во время первой их переписки, мама сперва даже не поверила, что на связи с ней действительно её Роза.
Затем, всё же, радостные улыбки двух участниц чата достигли своих конечных целей и зародились по обе стороны экранов на лицах давно потерянных друг для друга родственников. Как оказалось, девушка ушла из семьи ещё в восемнадцать лет и с тех пор не общалась со своими родными. Джоузи вместе с мужем, а соответственно и отцом, Карлом, узнав, что их повзрослевшая дочь потеряла память, что она беременна и все-все детали её жизни за последние несколько месяцев, которые можно ассоциировать с новой жизнью Розалины, приехали за своей блудной дочерью и забрали её домой, в город Бэттихайс. Там девушка и осталась.
Когда родители узнали о судьбе отца ещё неродившегося ребёнка, понимая при этом, как Сэм важен для их дорогой Розы, они предложили упокоить его прах (который девушка свято хранила) на кладбище, «чтобы соблюсти традиции», – как выразилась мама. Так и сделали. С того времени каждую неделю Розалина посещала могилу своего любимого, сделав перерыв лишь незадолго до родов и ещё некоторое время после них.
Жили они вместе большой, дружной семьёй: Джоузи, Карл, Розалина (которая, вопреки всем отчаянным надеждам Сэма, не нашла себе мужчину, ставшего бы для неё мужем, а для дочери отцом) и, соответственно, Мелисса. Родители во всём помогали своей дочке с внучкой и поддерживали их. Розалина не знала досконально, что было между ней и предками до её ухода из дома в восемнадцать лет. Из-за этого у девушки нередко складывалось впечатление, что мама и папа пытаются возместить в своё время недостаточно выраженную к ней любовь любовью к Мелиссе. Однако она на этом никак не концентрировала своё внимание, ведь ей было комфортно, а благодарности в отношении Джоузи и Карла не было предела. Когда самая маленькая из семейства подросла, её направили в школу для одарённых детей, ведь её ум, мимика, харизма и таланты сразу в нескольких направлениях до восторга удивляли всех и каждого, кто хотя бы раз сталкивался с ними воочию.
***
Середина сентября. Прошла неделя с тех пор, как Сэм покинул злосчастно-счастливое место (так он сам любил называть своё бывшее место лишения свободы по причине того, что оно разлучило его с любовью всей жизни, Розалиной, но в то же время объединило с творческой, до заключения давно спящей в писателе, поэте и художнике, сущностью). Идти туда, куда сам не знаешь – не очень уж и хорошая идея. Но не для романтиков, кем, собственно, Сэм всегда являлся. Помимо прочего, необходимость найти свою любовь и своё чадо, которые, по его мнению, вероятнее всего, уже живут с каким-нибудь другим дядей, преобладала над всем здравомыслием Сэма. Нет, он не впадал в ярость и не беспредельничал, как могло случаться ранее. Андерсен, как ему самому казалось, не держался своего ранее принятого решения и намерения – сделать всё возможное ради счастья возлюбленной и их общего чада. По логике вещей, так как Сэм для Розалины был мёртв, то и оживать больше не стоило. Однако о какой логике может идти речь, когда обстоятельства так круто изменились?! Человек сам себе сценарист и режиссёр. К тому же, на его долю попался вполне качественный редактор, довольно сильно и нежданно переписавший исходную часть сюжета. Теперь сценарист-Сэм решил, что он в праве переписать и переиграть ранее задуманный им сценарий.
Естественно, самый простой и доступный способ найти любимую, да и найти, в принципе, кого угодно, в эпоху интернета, – это социальные сети. Но для входа в них нужно иметь хотя бы смартфон, чем бывший заключённый в тот момент не располагал.
Буквально в день освобождения Сэм устроился на первую попавшуюся работу, разнорабочим на стройке. И, упорно проработав неделю, заработал на дешёвенький смартфон, купив который, он, сразу же, с огромным нетерпением, приступил к поискам.
Пришлось потрудиться, но ему удалось узнать, что Розалина теперь живёт в их родном городе, Бэттихайсе. Листая фотографии на странице Розалины Андерсен, Сэм обратил внимание, что нет ни одного фото с мужчиной. Он обратил внимание лишь на это, а на то, что рядом с именем возлюбленной гордо красовалась его фамилия, даже не глянул. Увидев, но не придав этому никакого значения. Будто бы и не заметил.
Также Сэм пролистал фотографии дальше, изучил остальную информацию профиля и выяснил, что Розалина семь лет назад родила дочь и назвала её Мелиссой. «Прекрасное имя», – подумал он, узнав имя своей дочери. По его щеке в этот момент даже прокатилась скупая слеза.
Каждый вечер мужчина посещал страницу Розалины и просматривал её, наблюдая за возможными изменениями на ней. Только на третий день он, наконец, заметил, что Розалина – Андерсен, а не Санни или как-нибудь иначе. В сию же секунду он понял, что, вероятнее всего, его любимая никого не нашла и она всё ещё любит его. Это пробудило в Сэме энтузиазм, зарядило энергией и мужчина, дабы ускорить момент возвращения, решил попробовать сделать что-нибудь с единственной рукописью, которая осталась у него при себе. Он вспомнил об издательстве, которое было им посещено как раз в тот самый день, когда его задержала полиция. Убедившись в интернете, что оно ещё дееспособно, и узнав о графике, Андерсен взял своё творение с собой на работу, а вечером занёс её главному редактору.
– По-моему, мы с вами уже встречались? – заметил знатно поседевший, после их крайней встречи, мужчина средних лет.
– Было дело. Семь лет назад.
– Ах, да! Вы так и не объявлялись после того. Что же так? Вы могли за это время стать известнейшим поэтом! А теперь вы принесли… – быстро пролистав рукопись, сказал Мистер Роверс – … роман. Хм. Я помню те прекрасные стихи. Сегодня вечером я постараюсь ознакомиться с этим, – сказал он, указав на блокнот, который только что положил на стол.
– Спасибо большое. Я завтра зайду? В это же время.
– Да. Но постойте. Скажите же, где вы пропадали?
– В тюрьме, – будто с какой-то ненавистью к себе ответил писатель.
В кабинете редактора повисла тишина. Роверс встал из-за стола, подошёл к окну, о чём-то подумал, затем приблизился к Сэму и спросил:
– А роман написан там же?
– Да.
Встрепенувшись, сотрудник издательства вернулся к столу и начал рыться внутри ящиков, говоря:
– Вы же ещё что-нибудь писали? Там.
– Ну да. Но все остальные рукописи я раздарил друзьям.
– И вы их дарили, небось, тем, кто освобождался?
– Верно! Дарил им в честь их освобождения.
Редактор, копавшись, наконец, наткнулся на какую-то книгу.
– Как, вы говорите, вас зовут? – загадочно спросил он.
– Сэм Андерсен… – удивился писатель.
Роверс достал из ящика книгу, повернул её и подвинул к Сэму.
– Вот, смотрите! – с улыбкой сказал он.
– Что это?
– Посмотрите, – снова улыбнулся седой мужчина.
– Сэм Андерсен? – прочёл он своё имя, – «Оковы впечатляют». Это мой роман. Но как? И уже в переплёте?
– Да. Уже в переплёте. И уже в топах продаж! – засмеялся редактор.
– Шутите?
– Какие тут шутки? Ваши романы пользуются бешеной популярностью!
– Но откуда они у вас?
– Представьте себе, ваши друзья, – действительно, друзья! Насколько я могу вспомнить, мне приносили пять ваших романов пятеро абсолютно разных людей и в совершенно разные дни и годы! Самый первый был…
Сэм прервал его, вспомнив хронологию, – … «Добрая кобра»…
– Именно!
– Но как? Как вы взяли от них рукописи? Они ведь им не принадлежали…
– Каждый из них называл ваше имя. Никто не просил себе доли. Все хотели, чтобы именно имя «Сэм Андерсен» обрело заслуженную известность. Мы понимали, что можем заняться рукописями самостоятельно и беспрепятственно управлять их тиражом, их правками и прочими мелочами. Однако…
– Однако?
– Однако я прочёл «Добрую кобру» и она меня поглотила. Роман распечатан в абсолютном оригинале без малейшей правки! Вы – гений, Сэм Андерсен. Я очень рад, наконец-то, встретить вас! – сказал редактор, протянув писателю ладонь для рукопожатия.
Сэм пожал руку в ответ, спросив, – и вы ничего не дали моим друзьям?
– Первому не дал… ну. Если бы он объявился снова, то дал бы. Но он больше не появлялся. Остальные четверо получили от меня по знатному гонорару! – улыбаясь, сказал он.
– Спасибо. Вы добры.
– Это Вам спасибо. И, да. Эту рукопись мы по-любому напечатаем, – сказал Роверс, указав на лежавший на столе блокнот. – А также, думаю, вам стоит получить заслуженную прибыль с дохода ваших предыдущих романов!
– Это было бы просто превосходно!
– Это и есть превосходно! – загоревшиеся глаза редактора не потухали ни на секунду. Он радовался, словно ребёнок, получивший, наконец, долгожданный подарок, – значит так, действуем несколько иначе: жду вас завтра утром здесь. Было бы неплохо, если у вас есть банковская карта.
– Нет, карты, пока, нет.
– Вы ещё успеваете в банк. Идите же! – энергично сказал Мистер Роверс, – до завтра!
Попрощавшись, Сэм вышел из издательства и пошёл в банк. До закрытия оставалось ещё два часа, что позволило успеть сделать карту прямо здесь и сейчас. Во время оформления Андерсен сообщил своему начальству, что увольняется. Он мог так поступить, так как оплата на той работе была ежедневная. Получив банковский продукт на руки, мужчина вернулся в хостел и, пребывая в очень ярком предвкушающем состоянии, попытался уснуть. Всю ночь сна, как такового, не было. Время длилось очень долго.
Утром Сэм встал с кровати, не спеша сделал утренние дела, чуть посидел, собрался и вышел из хостела.
На улице в этот день удивительно прекрасная погода. Сэм вдохновился, присел на лавку в парке, достал блокнот с ручкой и написал:
Солнечный осенний день, безветренный и тёплый —
Он дарит людям радость и улыбки!
Доволен очень сильно тем, довольный я и гордый
Тем фактом, что я человек, и все мы солнца блики.
Дописав очень необычное стихотворение, поэт улыбнулся, вдохнул широкой грудью приятный тёплый (а главное, свободный) воздух, перевернул страницу и написал ещё один стих:
О, чудо моё, диво!
Я скучал, а ты просила?
Знаю, нет, похоронила
Ты меня. Без слёз? – Не в силах.
Я виновен пред тобою,
До тебя и пред собою.
Я жалею? Нет. Доволен?
Нет! Я расстроен лишь, порою.
Мне, красавица, не просто
Было взять на ум ту мысль,
Я, прости уж, солнце,
Счастья шанс хотел повысить.
Сложно, правда, было, верно?
Я пойму, коль, не простишь ты.
Не рассчитывал на это —
Дочь с тобой хотел увидеть.
Написав крайнее стихотворение, Сэм решил переписать его на чистый лист бумаги более аккуратно и красивым почерком. Так, на всякий случай, если Розалина совсем не захочет с ним разговаривать – что, как ему казалось, могло быть вполне возможным.
Переписав объяснительное творение, Андерсен встал с лавки, наслаждаясь каждой нынешней секундой, и пошёл дальше. Так сказать, минутка слабости перед этим знаменательным для него событием одолела его – наконец, Сэм больше не неудавшийся писатель, а вполне себе состоявшийся. Это радовало больше всего. Хоть и были ещё не подтвердившиеся причины для того, чтобы погрустить, он, всё-таки, решился сейчас сконцентрировать своё внимание лишь на представших перед ним положительных событиях.
Андерсен дошёл до издательства, вошёл в него и, поднявшись по лестнице, увидел, что около кабинета главного редактора собралась толпа людей. В это время секретарша старалась всех успокоить и требовала, что нужно всего лишь дождаться и что «он скоро придёт». Только она увидела Сэма, как, будто груз свалился с её плеч, она лишь сказала: «вот он – Сэм Андерсен!» и скрылась за толпой, решительно быстро приблизившейся к писателю.
Камеры и микрофоны заполонили пространство. Из кабинета вышел Мистер Роверс, громко прокомандовал: «Дорогу!», и, благодаря расступившейся толпе журналистов, приблизился к никому, до сего дня, неизвестной личности, которая оказалась всем известной, своим именем, знаменитостью.
– Так долго мы его ждали и вот, наконец-то, нашумевший своими романами Сэм Андерсен здесь! Он открыл своё лицо миру! И мы так рады…
Только прозвучали эти слова, как шум толпы перекричал главного редактора, на что тот, лишь посмеявшись и приобняв писателя, увёл его за собой, войдя в кабинет и оставив секретаршу наедине с прессой, чему она не очень-то обрадовалась.
– Зачем же вы…?
– Простите, Сэм. Во-первых, миру давно было пора узнать вас в лицо. Во-вторых, ваше появление вызовет ажиотаж: старые книги будут гораздо лучше продаваться, а новая… я даже не могу предугадать, каким тиражом её выпускать. Да-а. Типография, кажется, будет работать сейчас только для вашего романа, – засмеялся Роверс.
– Ладно.
– Так. Ближе к сути. Не хочу вас задерживать.
– Боюсь, теперь меня задержите не вы, а та толпа за дверью.
– Не беспокойтесь. У меня здесь есть другой выход. Вы ведь оформили карту?
– Есть карта. Сделал вчера.
– Замечательно! – сказал он, подойдя к сейфу.
Мистер Роверс достал кейс, положил его на стол, открыл и повернул к писателю, демонстрируя содержимое. Сэм увидел перед собой набитый долларовыми купюрами дипломат. Редактор сказал:
– Пока только это мы вам можем дать.
Сэм молчал, не зная, что сказать. В его горле пересохло. Роверс продолжил:
– Советую вам отвезти деньги в банк, а себе на «карманные расходы» взять лишь часть отсюда. Хотя, конечно же, дело это лично ваше. И, вот… – редактор придвинул к писателю какие-то бумаги, – это наше соглашение. Подпишите, пожалуйста. Прочтите и подпишите. Во-о-от… – он начал искать по перевёрнутому вверх ногами тексту и нашёл место для подписи, – … здесь
– Хорошо, – Сэм не глядя подписал документ, – а сколько здесь?
Редактор достал ручку и написал на листке бумаги сумму. Андерсен посмотрел на него и, увидев число из шести нулей, снова ничего не сказал.
– Что ж. Признаюсь, вчерашняя рукопись произвела на меня уже привычное впечатление. Не могу вас в этом винить, но было бы лучше, если в дальнейшем вы примените что-нибудь «эдакое».
– Например? – удивился Сэм.
– Не буду вмешиваться в вашего гения. Я уверен, что вы и сами всё поймёте. Вернее, я считаю, что лучше вас никто ничего не придумает… в этом плане.
– Хорошо.
Мистер Роверс вручил мистеру Андерсену свою визитку и указал на дверь, ведущую к чёрному выходу. Они пожали друг другу руки и попрощались.
Сэм с кейсом в руке направился, по совету редактора, в банк. С трудом убедив его сотрудников в законном владении столь внушительной суммой, Андерсен внёс значительную часть денег на накопительный счёт. Выйдя из банка, он поймал такси и сказал водителю, что хочет поехать в Бэттихайс, на что в ответ получил отказ. Но Сэм, вальяжно достав из кармана увесистую долларовую пачку, без лишних слов переубедил таксиста и они незамедлительно выехали.
За время поездки мужчины разобщались. Оказалось, что таксист знаком с одним из заключённых, с которым они отсиживали свой срок в одной тюрьме. Правда, тот ещё не вышел.
– Земля круглая, как говорится.
– В который раз я в этом убеждаюсь, – с искренним смехом проговорил Сэм, ударив себя ладонями по коленям.
Оказавшись в родном городе прославившегося писателя всего за пять с лишним часов, они подъехали к дому, в котором жил Андерсен до начала своего путешествия – Сэм решил сперва зайти домой, искупаться, солиднее одеться и тогда уже направиться к своей возлюбленной.
Приблизилось время сумерек. Писатель вошёл в подъезд и начал подниматься на четвертый этаж по лестнице – он решил растянуть удовольствие, которое можно испытать от долгожданного возвращения домой.
Идя по парадной, ступень за ступенью, его окутывала ностальгия. Поднявшись до квартиры и остановившись у двери, Сэм неожиданно вспомнил, что для того, чтобы войти, ему нужны ключи, которые, судя по всему, были оставлены им в гостинице, в Бэйлистауне, ещё семь лет назад. Он посмеялся над возникшей неловкостью, махнул рукой и выбежал на улицу.
Двор ничуть не изменился, дом, по сути, тоже. Лишь магазинчик появился – «Продуктовый для прохожих».
Сэм решил в него зайти.
По небольшому телевизору на новостном канале сейчас транслируется как раз тот самый момент в издательстве, когда мистер Роверс презентовал до сегодняшнего момента безликого гениального писателя всей стране. Андерсен медленно прошёлся вдоль кондитерских прилавков, выбирая, что купить.
– Простите, – обратился Сэм к продавцу.
– А? Добрый вечер. О! Это вы? – ошеломлённая девушка с приоткрытым от удивления ртом, направила свой взгляд на телевизор, затем на Сэма, на телевизор – на Сэма, – Сэм Андерсен? Вы же? Вы?!
– Да, я, – засмущавшись, ответил писатель, прислонив руку к лицу от незнания, куда её деть.
– Большая честь… эм.. Что вы хотели? – опомнилась продавец.
– Вот это, это и вот это, – показал пальцем на товары в холодильнике Сэм, – и давайте ещё это, – указал он на большую коробку конфет.
Девушка озвучила сумму, мужчина достал наличные, расплатился и отдал конфеты сотруднице магазина, сказав, – а это вам! – после чего улыбнулся и ушёл.
– Спасибо! – ответила девушка отдаляющемуся силуэту.
Выйдя из продуктового, Андерсен понял, что ему следует поторопиться и прибыть к Розалине до того, как она посмотрит телевизор и увидит в нём него. Он очень надеялся, что этого ещё не случилось.
Сэм точно не знал, куда теперь ехать, ведь адрес возлюбленной ему известен не был. Ещё раз открыв страницу Розалины Санни, он начал листать фотографии, пытаясь найти чаще всего встречающиеся в них места.
– Стоп, – дошло до писателя, – САННИ?! Нет… она увидела…
Понимая, что теперь сюрприза и эффекта неожиданности не будет, Сэм поспешил написать ей сообщение.
Он прождал почти час, после чего его возлюбленная ответила, написав адрес и уточнив, что хочет только «посмотреть в его бесстыжие глаза», после чего проститься с ним навсегда.
Андерсен был рад и этому. Сев в такси, он назвал направление и, спустя две минуты, водитель, проехав ниже по двору, повернув направо, налево и проехав ещё несколько метров вниз, сказал:
– Мы приехали.
– Серьёзно?
– Ага, – засмеялся таксист.
– Спасибо, – Сэм отблагодарил весельчака гораздо большей, нежели было нужно, таксой, – до свидания. Данный жест пробудил в шофёре совесть и тот извинился, на что клиент лишь улыбнулся в ответ.
«Я на месте», – Андерсен написал сообщение Санни.
«Жди», – ответила она.
Ожидавший, спустя минут пять, понял, что даже не купил цветов. Одни лишь неуместные торты и беспощадно режущая разбитое сердце улыбка встретили вышедшую сейчас Розалину.
Сэм встал пред ней, при виде всё такой же красавицы, какой он её помнил, не зная при этом, как встать, и испытывая сильную неловкость и стыд. Она медленно подходила к нему, когда еле колышущий листву ветерок обдувал её лёгкое длинное платье и волосы. Андерсен ждал и любовался. Неловкость уходила. Санни же, только что старавшаяся держаться изо всех сил и не поддаться эмоциям, с каждым шагом вздрагивает и будто бы начинает парить.
Море? Нет. Буря? Нет. Ураган? Да!
Именно ураган эмоций и чувств объединил сейчас обоих крепким и страстным объятием. Пленяющий взгляд в глаза друг друга стал одобрением предшествующего, испепеляющего.
Никаких слов не потребовалось Сэму, чтобы растопить лёд в груди Розалины. Хватило только факта, что он, всё-таки, жив и он здесь. Он рядом.
Девушка не спрашивала ни о чём, а мужчина ничего не говорил. В этот момент они оба воплотили любовь. Именно так она выглядит. Без выяснений и объяснений. Без недоверия и лжи. Любовь прозрачна.
– Я и ты, – сказал лишь Сэм, – мы будем вместе?
– Конечно, будем, дурачок, – с тихим, добрым, милым и счастливым смешком ответила Розалина, – всегда…
ЭПИЛОГ
Пока парочка нежилась в объятиях друг друга, во двор вышли Джоузи и Карл. Вслед за ними появилась и Мелисса.
Розалина, услышав шаги, повернулась, а Сэм посмотрел на троицу с небольшим страхом и сильным чувством восторга.
– Вот она, – прошептала Роза, – Мелисса.
Андерсен опустился на колени и, как бы приглашая дочь к объятиям, раскинул руки в стороны…
– Мелисса, подойди сюда, – позвала её мама. Девочка подошла с испуганным видом, очень пристально вглядываясь в лицо Сэма.
– Здравствуй, доченька… – сказал он.
– Па-па?! – бедная дочурка смогла сказать только эти два важных слога, после чего она заплакала и подошла ближе к отцу, с трудом поверив, что всё происходит наяву.
Сэм встал к ней чуть ближе и, с искренне выраженной любовью, обнял своё чадо.
– Я так давно этого хотел! – сказал он, не пряча хлынувших слёз, – прости меня, родная. Теперь всё будет по-другому…