Андрей Петрович Черных
SOSнание-1
#8
Движение было быстрым, поэтому уже через двадцать минут контуры шестиэтажного серого здания, возведенного в чрезвычайно строгом стиле советского конструктивизма начала 1930-х, заполнили собой проспект. Над большой деревянной дверью красовалась крупная позолоченная надпись: «СЛЕДСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ УМВД ПО ГОРОДУ местный», выше которой с большой детализацией был помещен герб. Слева от двери развевался по ветру флаг страны, справа – флаг города.
Женя удачно заметила свободное парковочное место в трех кварталах от здания. Умело припарковавшись, она кивнула остальным, чтобы они выходили. По идее, предполагаемое процессуальное действие не должно занять много времени и вызвать непонятные проблемы. Конечно, они не знают, кто домогается сейчас до них, поэтому описание преступника как «неизвестное лицо мужского пола, судя по голосу 25-50 лет, в прошлом, вероятно, имевшего судимость за «наркотические» статьи» – это мало. Но это уже что-то, какое-то начало. Нельзя, чтобы кощунственная мразь позволяла себе и дальше жиреть, используя для мгновенного богатства инвестиции в виде чужих честно заработанных финансов.
Открыв массивные деревянные двери, ненадолго придержав их для других, и зайдя в здание, Женя практически уперлась в турникет, отчего была вынуждена остановиться. Подобное действие никем не предполагалось, поэтому в ее спину сначала влетел Илья, потом Надежда Константиновна. Алине же удалось вовремя остановиться. Это ДТП привлекло внимание охранника, который с подозрением посмотрел на вошедших из-под старых, без одной дужки, очков. Продолжая разглядывать каждого в отдельности, он медленно сложил газету (с отвратительным качеством печати, отчего кончики его пальцев приобрели черный цвет) и приподнялся со стула, направляясь ко входу.
– День добрый, вам кого? – поздоровался охранник.
– Здравствуйте, нам вот заявление о совершении преступлении подать. Как мы можем это сделать? – начала Женя.
– Заявление? – повторил он.
– Ну да, мы его уже написали, просто передать, чтобы уголовное дело возбудили, – смотря в упор на охранника, объяснила Женя.
– Да нам их обычно не приносят. Всегда сначала в отдел полиции несут. А там, если оно по правилам должно быть у нас, уже передают, – принимая расслабленную позу, но продолжая кропотливо рассматривать вошедших, заявил охранник.
– Да, но… – Женя рефлекторно обернулась на Алину.
– Вам лучше в отдел полиции, а при рассмотрении нам уже передадут, – с интонацией победившего, проговорил охранник, поправляя спадающие на нос очки.
– Извините, но ведь вы по Инструкции, что утверждена Председателем Следственного Комитета, обязаны принимать и проверять сообщения о преступлениях, не так ли? – спокойно заметила Алина, подходя ближе к растерявшейся подруге.
– Да, про обязанность я не спорю, но насколько это…
– Ну вот у вас даже, кстати, есть форма заявления, правила написания и оформления, а также выдержки из Уголовно-процессуального Кодекса. Совершенное в отношении нас деяние по подследственности относится именно к вам. Смысл нам обращаться в какие-то отделения, чтобы по пути все потерялось? – улыбаясь, указала Алина на прибитые к стене и озаглавленные «Вниманию граждан» многочисленные бумаги, фотороботы, выдержки из законов и иных нормативно-правовых актов.
– Почему ж сразу потерялось? Никогда ничего не теряется, девушка! – заинтересовавшись Алиной, изменился в лице охранник. – Я же советую, потому что по опыту знаю, как будет лучше для всех.
– А я знаю по нормам права, как должно быть. Подскажите дежурного следователя, – настаивала на своем Алина.
– Ну если говорят, что знают, как лучше, может быть, стоит прислушаться? – аккуратно вставила Надежда Константиновна, испуганно осмотрев всех и мгновенно напоровшись на дикий взгляд Жени.
– Конечно, я вас пропущу, раз уж так настаиваете. А кто заявитель?
– Я, – тихо откликнулась Надежда Константиновна.
– Ну вот Вы и проходите. Остальные для чего, листок бумаги помогать нести? – смотря на Алину, ехидно улыбнулся охранник.
– Есть какие-то ограничения по количеству лиц? Ваше дело охранять – вот и охраняйте! – вспылила Женя.
– Ох, какая бойкая у вас подруга, хе-хе. Но это сути дела не меняет, для чего толпой идти? – продолжал глумиться охранник.
– Скажите, у вас есть основания нас не пропускать? – посмотрев прямо в глаза охраннику, вздохнула Алина.
– Не знаю, девушка, не знаю. Все может быть.
– То, что вы делаете, называется самоуправство. В курсе? – улыбнулась Алина. – Это административное правонарушение. Потом жалоба на ваши действия сюда. Хотите профессию потерять?
– Милая моя, давайте не будем хамить. Я же не препятствую подаче – пусть заявитель подает. Зачем вам толпа людей?
– Слушайте, Вас, многоуважаемый, это никак не касается. Будьте добры пропустить нас. Все будет хорошо, – громко вздохнула Алина, пытаясь дипломатично все разрулить.
– Да кто вас знает, а? – поправив вновь спадающие очки, сказал охранник. – Пусть проходит кто-то один, всем незачем тут таскаться.
– Мама, я хочу домой! – застонал Илья.
– А ну тихо! Терпи! – прошептала Надежда Константиновна.
– Да почему нет? Что такого произойдет-то? – практически переходя на крик, недоумевала Женя.
– Девушка, Вы…
– А что тут происходит? – спросил звонкий мужской голос с лестницы, ведущей на второй этаж.
Голос этот принадлежал молодому человеку возраста двадцати семи лет со светлыми волосами, спокойным бледным лицом и флегматичным взглядом. Он был одет в форму следователя и медленно спускался вниз, к выходу, аккуратной мягкой походкой наступая на порожки, при этом внимательно изучая всех разговаривающих.
– Мы бы хотели заявление о совершении преступления подать, – ловя зрительный контакт с этим человеком, ответила Алина.
Девушка отметила, что у него были глаза темно-зеленого цвета, с градиентом, который ближе к зрачкам переходил к оранжевому. Как будто бы два пламя, смотрящих прямо на тебя.
– Дежурный следователь Мартынов к Вашим услугам, – безэмоционально сказал следователь, смотря Алине в глаза.
– Так они тут всеми хотят пройти! – не унимался охранник.
– Пусть проходят, – разворачиваясь, бросил через плечо Мартынов. – Будьте добры за мной.
Охранник с видимым неудовлетворением пропустил через турникет всех зашедших.
– Ну ребенка-то куда с собой тащат, – возвращаясь на свое прежнее место, прошептал он.
– А не Ваше это дело! – поднимаясь по лестнице вслед за всеми, ответила Женя, услышавшая риторическую претензию.
– Не обращай внимание! – показала ей жестом Надежда Константиновна.
– Что за случай у вас? – не смотря назад, спросил Мартынов.
– Вымогательство в особо крупном размере, – спокойно ответила Алина.
– По телефону мне звонят несколько десятков раз в день и угрожают, что, если не отдам три миллиона, убьют моих детей и меня, – пожаловалась Надежда Константиновна.
– Есть информация о предполагаемых личностях звонящих? – продолжал спрашивать Мартынов, по-прежнему не оборачиваясь в сторону тех, кому направлен его вопрос.
– Ну, это кто-то из тех, кого мой муж посадил за наркотики. Может быть, помните, «Дело Берегова» или «Мефедроновые берега».
– Конечно, помню. Раскрытие самой масштабной преступной группы, специализирующейся на сбыте наркотических средств, – заметил следователь, подходя к кабинету №37, – там столько томов уголовного дела было, «Война и Мир», наверное, и то меньше.
Открыв кабинет, Мартынов пропустил всех в него, затем зашел сам. Помещение по планировке очень напоминало типичные кабинеты врачей, но скорее было более вытянутым и узким. В самом конце, напротив окна, стоял большой стол из темного дерева, на котором были аккуратно разложены многочисленные бумаги, документы, законы. В целом, кабинет был выполнен под минимализм, только большой календарь на правой стене, квадратные часы и гербом страны на левой стене и глобус на столе. Почему именно глобус? Может быть, какой-нибудь географ глобус пропил?
Сев за стол, следователь выдвинул ящик (который было совершенно не видно спереди) и достал оттуда белый лист и ручку. Подняв свои красивые глаза, Мартынов замер, ожидая.
– Да у нас письменное заявление, – сказала Алина, забирая у Надежды Константиновны бумагу и передавая ее Мартынову.
– А, так даже лучше, – поднял брови он и достал из того же ящика какую-то тетрадь с форматами листа А4 и твердой обложкой. В тетради было несколько столбцов и полей, которые были аккуратно заполнены ручкой.
Внимательно прочитав содержание заявления, Мартынов слегка прищурился. Ручка в его руках быстро перекатывалась от одного пальца к другому.
– Я внесу данные о вашем обращении в эту книгу, – следователь медленно провел по ней своей небольшой ладностью, – мы сюда отмечаем дату, краткое описание события преступления, кто принял и так далее; Вы пока можете в устной форме рассказать подробнее о произошедшем.
– Да в целом я же говорила: мой муж, Логиков Михаил Федерович, царство ему небесное, будучи военным, был осведомлен о том, что в нашем городе орудует шайка этих наркоманов. Ну и он активно содействовал в возбуждении и продвижении дела против этих мерзавцев. Справедливость восторжествовала, но на срок. Сейчас они выходят на свободу и начинают мстить.
– Ваш муж – процессуальная фигура дела? – не отрывая взгляд от заявления, спросил Мартынов.
– Он свидетелем был. Если вы в этом плане.
– И все? Только свидетель?
– Ну да. Он никогда не был каким-нибудь должностным лицом правоохранительных органов. У него военная должность, но связанная исключительно с обороной.
– А как он тогда был осведомлен о стольких участников группировки, если был всего лишь свидетелем? – резко взглянув в глаза Надежде Константиновне, продолжал следователь.
– Ну я уж этого точно не знаю. Но да, он их серьезно раскрыл. Поэтому сейчас все эти преступники считают, что мы виноваты. И да, муж умер год назад. Каким образом я и мои дети – совершенно посторонние люди – могут теперь отвечать за это.
На небольшой период в кабинете воцарилось молчание.
– Знаете, изучив заявление, я понимаю, что особых перспектив продвижения у дела нет, – закончив читать и посмотрев сначала на Надежду Константиновну, а затем на Алину, заключил Мартынов. – Анонимные номера, измененный голос, невнятные угрозы. Может вообще по мелкому хулиганству пойдет, кто знает. Наверное, я так говорить вам не должен, но прежде всего ценю искренность.
– И что, совсем никак? – оживилась Женя.
– Ну, я его зарегистрирую, конечно. Плюс, – перекинув взгляд вновь на Надежду Константиновну, продолжил, – нужен будет Ваш телефон для осмотра. Я зафиксирую эти звонки, номера телефонов. Попробую с оперативниками связаться, они, быть может, какую-нибудь связь найдут, хотя обычно такие преступники не пользуются нормальными симками.
– Да, конечно, берите, – передала Надежда Константиновна свой разблокированный телефон.
– Просто видите ли, – прищурился Мартынов, изучая номера многочисленных номеров телефонов, что заполнили собой журнал вызовов, – никто не исключает, что это обычные шутники, которым вы просто где-то, грубо говоря, дорогу перешли. У них и цели, может, нет на вымогательство, а просто запугивают. Так, я сейчас оформлю осмотр. Ну то есть зафиксирую факт многочисленных звонков, и к заявлению о возбуждении уголовного дела, соответственно, приложу.
– Как скажете, – покорно ответила Надежда Константиновна.
– Если что, – следователь достал шаблон протокола осмотра и вновь перевел молниеносный взгляд на Алину, – все мои действия заявитель вправе обжаловать по порядку, что содержится в Уголовно-процессуальном Кодексе. Обязан об этом всегда информировать.
– Знаем. Обжаловать не собираемся, – улыбнулась Алина.
– Это хорошо…
– Да, а с охранником какую-нибудь беседу проведите, – заметила Женя.
– К сожалению, применить к нему дисциплинарные взыскания я не уполномочен, но просто сообщить всегда могу. А что за марка телефона?
– Nokia.
– Это я вижу, а конкретная модель? – с явным раздражением уточнил следователь.
– Да я сама не знаю, – спохватилась Надежда Константиновна.
– Nokia G21, – вспомнила Женя, потому что сама же его дарила.
– Отлично.
Далее составление протокола осмотра заняло еще минут пятнадцать, готовый документ был быстро прочитан вслух следователем и подписан им же и Надеждой Константиновной. Так же Мартыновым был выдан талон-уведомление о принятии заявления к производству.
– Кстати, а свидетелей у вас много будет? – закрывая дверь кабинета, осведомился следователь.
– Как я понимаю, я и Евгения, – задумалась Алина, посмотрев на маму Жени. – Так ведь?
– Ну да, только вы об этом знаете, – удовлетворительно кивнула Надежда Константиновна.
– Негусто. Учитывая еще и то, что один из свидетелей – дочь. Ну ладно, это уже потом будет. Я отправлю информацию о номерах оперативникам. Но даже если они что-то и узнают, надо будет это еще правильно оформить, чтобы оно силу доказательства имело. В общем, я свяжусь с вами, если что. Хорошего дня! – попрощался Мартынов.
Все так же попрощались с ним и стали медленно спускаться по лестнице. У Жени на душе было сильное облегчение, потому что теперь шанс того, что государство позаботится о них, действительно высок. Образовалась надежда на справедливость, а вместе с этим образовалось хорошее настроение. Захотелось посидеть где-нибудь в кафе и перевести дух.
Алина обнаружила множество сообщений от Артема, который извинялся за то, что уснул. А говорят, что матриархата не существует. Объяснения собственной усталости вкупе с описанием вкуса прокисшего молока добавляли ко всему забавную милость. Девушке захотелось прямо сейчас оказаться в объятиях своего парня и ни о чем больше не думать. Она устала за сегодня, да и вообще как-то от всего устала по жизни. «Еще отчет с этими пабликами делать!» – пронеслась неприятная мысль. «Нет, прямо сейчас попрошу Женю, чтобы довезла меня до Артема, а там уже что-нибудь придумаю!» – решение пришло, как обычно, мгновенно.
Надежда Константиновна испытывала одновременно радость от того, что ее страхи теперь, возможно, окажутся в прошлом; но одновременно с этим в душе затаилась непонятная тревожность – Женя катастрофически грубо разговаривала с этими людьми, а они, что даже из опыта следует, злопамятные. Не нужно сразу конфликтовать, лучше потихоньку уйти. Но прошлого, как говорится, не воротить, поэтому остается наслаждаться тем, что имеем.
Илья очень беспокоился из-за двух вещей. Первая – человека-паука может не оказаться дома. Что тогда делать? Вторая – Алины тоже может вскоре не оказаться дома. Нужно понимать в том смысле, что у мальчика было сильное предчувствие, что больше он подругу своей сестры совсем не увидит. Она собирается уходить – было видно по изменившемуся лицу, бегающему взгляду, более резким движениям, постоянным отвлечениям в телефон. «Это все из-за того, что в начале я злился на нее!» – решил он. Золотое правило морали: относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Вот он в начале ее убить хотел, а сейчас из-за нее убить готов. Но первичный негатив останется пятном, которое не вывести никакой чисткой души и сакральной медиацией.
Прошлое нельзя отредактировать, даже если спустя пару мгновений понял очевидные ошибки. Но всегда есть возможность, учитывая опыт, совершенствоваться. Правда, сколько ни старайся, вагончик и маленькая тележка воспоминаний о том, как эффектно судьба дала тебе десять лет назад подзатыльник, будет преследовать до конца жизни. Кто знает, насколько это положительно влияет на будущее; ведь из-за того, чтоб на те же грабли не наступить, ты меняешь линию поведения и комплекс действий полностью, поворачиваешь под другим углом, да даже дышать пытаешься в ином ритме и… попадаешь в еще более глупую оказию, но с противоположного берега. Алиса в зазеркалье и с зазеркальными проблемами.
Так что паранойя по поводу неудач может привести к такой абракадабре, что потом теряется хоть малейшая мотивация что-либо делать.
Будь у меня возможность сказать что-нибудь каждому человеку в мире, я бы непременно выразил следующее: не бойся заходить в одну и ту же лужу, если понимаешь, что ее необходимо перейти. Каждый из нас обладает перспективой, а насколько она станет реальностью – вопрос желания, стараний и удачи. Если удача – это мадам ветреная, то остальное зависит только от тебя! Я верю в каждого, у кого от любимого дела горят глаза и учащается сердцебиение, я верю в каждого, у кого хватило смелости, чтобы найти свой путь, я верю в каждого, у кого есть силы не сдаваться даже тогда, когда это труднее всего, я верю в каждого, кто, несмотря ни на что, продолжает верить в себя.
Конечно же, мысль Ильи не зашла так далеко. Он просто продолжал считать себя виноватым.
Проходя мимо охранника, Алина, смотря на него с легким пренебрежением, самодовольно улыбнулась. Тот сразу же заметил это и отреагировал:
– О, а вот и коллективные заявители возвращаются. Как блудные дети.
– Будьте добры Ваше ФИО, – ласково попросила она.
– Для чего? – сделав серьезное лицо, не понял охранник.
– А, вижу. Ловкий Олег Харитонович. Ловкий О.Х. Или Л.О.Х., – прочитала девушка с бейджика. – А будьте добры Ваше удостоверение?
– Девушка, это мои персональные данные…
– Вы сотрудник охраны, на которого распространяются определенные обязанности. Обязанность предоставлять удостоверение по требованию гражданина – одна из первых, – продолжала полемику Алина. – Вы отказываетесь?
– Я не понимаю, для чего этот цирк устраивать? – доставая затертое удостоверение, вздохнул охранник.
– А что это у вас? – девушка заметила банковскую карту, пятьсот рублей и социальную карту, вложенными в удостоверение. Охранник попытался скрыть эти вещи и незаметно убрать, но не получилось. – Еще и не должным образом документы храните. В общем, я поняла.
– Каким не должным образом, на, смотри, – охранник распахнул удостоверение прямо перед лицом Алины.
– Угу, номер я запомнила. Сегодня обойдем без жалоб, Ловкий Олег Харитонович, так уж и быть!
– Да хоть десять жалоб. Меня вот запугивать ничем не надо.
– Пошли отсюда, – сказала Алина остальным, кивнув на дверь, через которую как раз входили сотрудники.
–… а то придумали тут себе свобод и прав… вам ли удобно это игнорировать?.. – доносилось негодование из-за закрытых дверей.
– Ну и урод! – выдавила Женя, сморщив от омерзения лицо.
– Да везде полно таких людей. Тут уже ничего не сделаешь, – вздохнула Надежда Константиновна.
– Да, плохо, что так, – посмотрев на мать, заключила Женя.
– Полно – не знаю точно, но ничего не сделаешь – это неправда. Я уверена, он уже испугался, хотя я только предупредила. Систему своими обращениями и жалобами, если знаете куда именно обращаться и жаловаться, можно неплохо так пинать, – самодовольно рассуждала Алина.
– Ну, звучит все равно фантастически. А ты правда на него потом пожалуешься? – спросила Женя.
– Не знаю. Пока что у меня свои дела, а чуть позже – допускаю, – смотря в телефон, ответила Алина. – Кстати, ты меня до Артема довезешь? Я ночью пообещала с ним сегодняшний день провести. Как раз сейчас мне по пути будет, чтоб потом по автобусам не шастать.
– Только вы нас сначала довезите, – попросила Надежда Константиновна.
– А я думала, вместе сейчас пообедать. Время уже, – Женя взглянула на часы, – как раз два.
– Я бы с радостью, но уж обещала. Можем завтра вместе время провести.
– Ладно, я всех довезу. Садитесь.
В скором времени Лада Приора на большой скорости мчалась по дорогам города местный. Женя ловко поворачивала на перекрестках, в нужных местах притормаживала, в нужных, наоборот, ускорялась, при этом ее лицо не выражало ничего. Как пела Леди Гага: «Poher face». Алина же это заметила и пыталась всеми силами затянуть подругу в разговор, потому что чувствовала свою вину в плохом настроении другого человека. После пары попыток и очевидных неудач Алина задумалась: «А почему это я вообще считаю себя виноватой? Никто ведь не обязует меня полностью проводить день с одним человеком. Я и так с ней таскаюсь с утра исключительно по своему желанию, хотя надо и работу делать, и еще какие-нибудь задания в универе посмотреть. Но, в конце концов, у меня есть личная жизнь, на которую я тоже хочу тратить время. Извините уж, если чьи-то планы (которые даже не озвучивались) нарушила, но таким образом можно сто лет взаимодействия со мной расписать, а при малейшей не состыковке надуть губки и обижаться на весь белый свет». Но все эти блестящие рассуждения не вышли за пределы головы. Высказывание недовольства неминуемо приведет к спору, на который сейчас нет ни желания, ни эмоциональных ресурсов, ни времени, потому что Алине уже надоело ездить по государственным органам с заявлениями. Для полноты картины не хватает еще обманутых дольщиков, десятков филиалов и максимально неудобные часы работы, но, благо, не каждую картину нужно дорисовывать до конца. Того, что уже произошло, вполне хватило девушке, чтобы остаток дня посвятить исключительно себе и своему любимому человеку. Задумываясь над этим, Алина безучастно смотрела на потоки проезжающих машин, среди которых были абсолютно разные типы, марки и модели. По цене и престижу транспортного средства сразу можно понять статус человека, потому что на этом, как правило, не экономят. Наоборот, многие склонны брать кредиты или в течение многих лет чудовищно недоедать, откладывая весь свой заработок, чтобы в итоге сесть в дорогой мерседес люкс класса. И плевать, что при этом ты еле-еле сводишь концы с концами и имеешь многомесячные долги по коммунальным платежам. Зато в глазах случайных прохожих выглядишь как успешный бизнесмен со швейцарскими счетами, английской недвижимостью, итальянским вином и русской душой. Хотя последнее вовсе не обязательно.
Как правило, по-настоящему богатые люди не слишком много финансов тратят на внешний облик. Они ведь свой престиж доказывают сами себе состоянием на банковских вкладах и растущими активами, а брендовый look – это вливание денег на то, чтобы другие относили тебя к успешным. Думается, когда ты возглавляешь списки Forbes, уже одно твое лицо – эталон богатства. И к чему тогда дорогущее Gucci, которое зачастую выглядит весьма аляповато, нелепо. Лучше ведь купить обычную вещь, а сэкономленные десятки и сотни тысяч рублей пустить в оборот, чтобы они принесли еще больше в будущем.
– Жень, как думаешь, а кто покупает дорогие шмотки? – спросила Алина, по-прежнему смотря в окно.
– Дол… – Женя, посмотрела на свою маму во внутреннее зеркало заднего вида, – дебилы, очевидно!
– Без исключений?
– Думаю, да. А смысл тратить больше, если можно тратить меньше, при этом не проигрывая в качестве. Закон сохранения энергии или же денежного потенциала.
– Если я стану богатым, спасу всех бедных! – встроился в разговор Илья.
– Трудно быть богом, брат. Со временем среди людей, которым ты дал деньги, образуются новые бедные и новые богатые, потому что тратят люди по-разному. Ну и копят, соответственно, тоже. В общем, не работает это, – продолжая внимательно смотреть на дорогу, ответила Женя.
– Но тогда я, – мальчик задумался на несколько секунд, – буду контролировать то, как люди тратят и копят деньги, чтобы все были в равенстве. Тогда бедных точно не станет!
– Идея контроля не нова и используется нашей ФНС, однако разве усмотришь за всеми копейками и бытовыми сделками, а именно в них вся суть различия людей и заключается. Во-вторых, если ты пытаешься контролировать многих, даже с благой целью, это однозначно воспримется негативно. Человек так устроен – ему всегда хочется свободы. Не знает, зачем, но хочет. Ну и под конец – а судьи кто? С чего это ты дал себе право контролировать расходы других людей, а твои кто тогда контролировать будет? Над каждым контролирующим нужен свой контролер, что-то типа того, что каждый кукловод – это кукла, но рано или поздно в этой цепи появляется верховный бесконтрольный, кошелек которого никому не ведом, – нахмурилась Женя.
– Ты говоришь слишком сложные вещи, а я просто хочу счастья для всех.
– … даром и пусть никто не уйдет обиженный! – улыбнувшись, прошептала Алина.
– А счастье для всех, Илюш, – это самая сложная вещь. Никто еще не знает, как его достичь. И узнает ли – большой вопрос, – посмотрев на брата через зеркало, заключила Женя.
– Мудро! – лаконично отметила Алина.
– Да это все связано еще с тем, что у каждого есть свое представление о счастье. Правительство, может быть, искренне пытается сделать жизнь каждого лучше, но кому одно – лекарство, второму это же – эшафот, – включилась в рассуждения Надежда Константиновна.
– Спустя время даже для одного человека одна и та же вещь из лекарства превращается в, как Вы сказали, эшафот. Или, наоборот, из эшафота – в лекарство, – кивнула Алина, параллельно переписываясь с Артемом. К слову, она уже сказала о том, что направляется к нему и, судя по всему, в скором времени пребудет, чем приятно удивила молодого человека. От такого сюрприза он даже отменил встречу с другом, потому что в виртуальной игре тебе в любое время суток могут присунуть, а сам ты присунуть можешь только тогда, когда кто-то, готовый отдаться, есть рядом. Желательно, конечно, чтобы этот «кто-то» был еще женского пола.
И тут внезапно сзади зазвучали звуки сирены. Женя попыталась сориентироваться по дорожному движению, однако ничего не было видно. Машины ехали так, как ехали до этого. Илья, Надежда Константиновна и Алина судорожно рассматривали дорогу через стекла окон, но там так же ничего необычного. Просто громкий звук, который давил на уши. Женя замедлила скорость, перекидывала взгляд с зеркала заднего вида на дорогу и в обратном порядке. Но складывалось впечатление, как будто звучащая сирена – коллективная галлюцинация, возникшая лишь у тех, кто сейчас был в конкретной Приоре, стремительно разъезжающей по дорогам города местный.
– Что это такое? – вскричала, закрывая уши руками, Надежда Константиновна.
– Я не пойму, где находится источник. Ничего необычного не вижу! – пыталась разобраться Женя.
Около тридцати секунд машина продолжала двигаться по дороге до ближайшего перекрестка, на котором будто нарочно загорелся красный свет светофора. Сирена за это время стала только громче, но по-прежнему было непонятно, откуда она исходит. Пешеходы стали быстро переходить по зебре, однако на уровне встречной полосы все остановились и отошли назад. При этом все смотрели будто бы на Ладу Приору. Этот непонятный жест сначала удивил, но вскоре разозлил Женю – ну чего это они глазеют и стоят?
– Да что такое, почему они смотрят на нас? – раздраженно говорила Женя.
– Нет, Жень, – схватила ее за руку Алина, – не на нас, выруливай вправо.
Девушка без задней мысли стала быстро выруливать в правую сторону и через три секунды мимо них, едва ли не зацепив, пролетела на огромной скорости пожарная машина. Если бы не Алина, неминуемо случилась бы авария. Спустя секунд десять на такой же большой скорости проехала вторая пожарная машина. Теперь звук сирен слышался впереди, а пешеходы, предварительно осмотревшись по всем сторонам, быстро перешли, успевая в последние секунды выйти на тротуар.
– Надо внимательнее быть! – сделала укор Надежда Константиновна.
– Почему я их вообще не видела? Отлично слышала, но не видела! – вскричала Женя, переводя дух.
– Видимо, перебирались через колонну машин. Пока все разъедутся в стороны, тысяча лет пройдет, а слышимость-то отличная! – прокомментировала Алина.
– Ужас, это просто ужас! – не унималась Женя, вновь начиная движение, но с еще большей осторожностью. – Если бы не твое предупреждение, они бы врезались в нас.
– А я в самый последний момент заметила что-то большое, красное и расплывчатое от невероятной скорости, – вздохнула Алина. – Совсем, видимо, недалеко горит.
– Да, учитывая, что мы уже почти подъехали… Может быть, сараи? – предположила Надежда Константиновна.
– Да плевать! Что бы там ни горело, просто хочу уже домой, – сказала Женя.
– Ну и денек сегодня, однако, – улыбнулась Алина. – Эмоциональный, продуктивный, экстремальный.
– Поменьше бы экстрима в моем возрасте! – вздохнула Надежда Константиновна.
– А мне понравилось! – восторженно вскрикнул Илья. Впервые за несколько часов он забыл об утрате игрушки.
– Понравилось, что ты мог умереть? Сын, не городи чепуху! – отмахнулась Надежда Константиновна.
– Это было веселее всего за сегодня!
– Опасность веселит тебя? – обернувшись к мальчику, приподняла бровь Алина.
– Да не обращай внимания, Алин, на этот бред. Он просто еще ничего не понимает, – продолжала настаивать на своем мама Жени.
– Нет, я понимал, что может быть плохо и больно, но в этот миг у меня внутри была радость почему-то! – внимательно смотря в глаза Алина, пытался передать свои ощущения мальчик.
Женя не присоединялась к разговору, но слова брата вызвали у нее неприятные воспоминания, связанные с Данилом. Он ведь примерно такие же эмоции испытывал, когда его жизни или здоровью угрожала серьезная опасность. Более того, зачастую он добровольно шел на такой выброс адреналина, рискуя всем. Когда, например, достигал передозировки веществами или разгонялся до очень быстрой скорости на машине. Интонации в его голосе в эти моменты звучали по-детски радостно, что даже наводило некоторую жуть. Как может человек искренне радоваться, когда его каждую секунду может поглотить небытие? Кажется, у некоторых людей процесс хождения по кромке допустимого, по тонким веревкам, как у акробатов, вызывает чудовищно сильные эмоции. И, к сожалению, Илья один из таких.
– Просто ты дурак! – кивнула Надежда Константиновна.
– Лучше держать нужду остроты ощущений в узде, иначе пойдет все по… плохому сценарию, – посоветовала Алина.
– Глядите, из нашего дома черный дым идет! – вскричал Илья.
– И правда, – прищурилась Надежда Константиновна, – с нашей стороны, которая во двор выходит.
– Твою мать! – сильнее нажала на газ Женя.
– Я надеюсь, нас не заденет, – заволновалась Надежда Константиновна.
– Заворачиваю уже, сейчас посмотрим, – повернув руль, сказала Женя.
– Это дым из нашей квартиры! – выворачиваясь на сиденье так, чтобы лучше было видно улицу, сказал Илья. – Наша квартира горит.
– Что? – не поверила ушам Алина. – Где?
– Женя, блядь, наша квартира горит, быстрее подъезжай! – закричала Надежда Константиновна.
– Я… я вижу. Тут пожарными машинами заставлено, ближе подъехать не могу! – трясущимися руками девушка попыталась вырулить, но никак не получалось.
– Это же все теперь сгорит нахуй, полный пиздец, просто полный пиздец, блядь! – Надежда Константиновна, забрав с собой Илью, который плакал из-за того, что его любимый человек-паук теперь, видимо, станет дэдпулом, выбежала из машины.
