Андрей Максимов
Универсальный многослов. Книга для тех, кому интересно жить осмысленно
V. Желание
Психофилософия не только утверждает, но и настаивает на том, что
Ваша жизнь может быть гармоничной только при условии понимания Вами, что главной движущей силой Вашего существования должно быть желание.
Когда ко мне, как к психологическому консультанту, приходят люди со своими проблемами, я первым делом пытаюсь понять, осознают ли они собственные желания и получается ли у них жить сообразно своим, а не чужим хотениям.
Я не раз убеждался, что подобный взгляд на жизнь всегда вызывает удивление, а часто – и возражения.
Как правило, эти несогласия связаны не с тем, что люди не хотят жить сообразно своим желаниям, а с тем, что нас пугает реакция других на наши стремления.
Понятно, что мы говорим не о желании человека искупаться в жаркий день или прогуляться в лесу, но о тех желаниях, которые формируют нашу жизнь.
Эти стремления дает нам Бог, и наша задача – постараться их понять и не испугаться собственных желаний.
И все-таки что же делать с тем, что наши желания часто упираются в нежелания других людей?
Нас может волновать реакция на наши устремления только двух групп людей, абсолютно между собой не связанных.
Первая – это люди из ближнего круга. Но если они не понимают и не принимают наших желаний, значит, они не являются близкими. Стоит ли обращать внимание на их осуждение?
Вторая группа – это начальники разного ранга, чьи действия иногда влияют на нас решающим образом именно потому, что их желания иногда идут вразрез с нашими устремлениями. Чужие желания можно выполнять до той поры, пока мы не начинаем понимать, что теряем себя, свою сущность. Понятно, что в этих ситуациях необходимы кардинальные жизненные изменения, которые приведут к появлению новых начальников.
Вообще человек должен понимать:
либо он живет сообразно собственным желаниям, либо – чужим. Третьего, как говорится, не дано.
Если человек живет, выполняя чужие устремления, у него есть все шансы прожить чужую жизнь.
Очень важно отличать желание от прихоти.
Как это делать?
Прихоть – это «неплохо бы».
Неплохо бы быть миллионером. Неплохо бы встретить такую любовь, с которой можно прожить всю жизнь. Неплохо бы, чтобы наша сборная по футболу стала чемпионом мира…
В прихоти нет ничего плохого – по сути, это мечта. Мечтать, как говорится, не вредно.
Однако прихоть не подразумевает никакого действия.
Желание – это то, без осуществления чего жизнь невозможна.
Такое желание двигало, скажем, Людмилой Гурченко, когда она хотела стать актрисой. Или Лениным, когда он задумал революцию. Или Фрейдом, когда он хотел понять подспудные желания и страхи человека.
Все великие люди, без исключения, которые создали наш мир: написали великие книги, совершили великие научные открытия, сняли великие фильмы, создали великие философские теории, возглавили великие революции, одержали победы в великих сражениях, – все они были движимы по жизни своими желаниями.
Они подали нам очень зримый и важный пример.
Тут неплохо бы вспомнить знаменитые слова Александра Блока: «Все, что человек хочет, непременно сбудется. А если не сбудется, то и желания не было; а если сбудется не то – разочарование только кажущееся: сбылось именно то».
Желание – это начало действия.
Если у Вас есть желание, а не прихоть, то Вы знаете первый шаг к его осуществлению.
Если человек живет, исполняя свои желания – прочувствованные и понятые, – это порождает в нем огромную энергию преодоления.
Это не метафора и не образ. Это действительно мощная энергия, которую ничто иное, кроме желания, породить не может.
Очень часто, когда нам кажется, будто не удалось осуществить желание, на самом деле у нас не получилось его сформулировать, понять.
Казалось бы, очевидно: если Вы не можете сформулировать, какова Ваша желанная цель, Вы ее никогда не достигнете. Отчего же столь часто мы забываем об этом?..
Если Вы хотите быть хозяином положения, Вам необходимо понять, чего именно Вы хотите, и делать шаги в направлении осуществления этого понятного и сформулированного желания.
Большинство из нас хочет, чтобы его жизнь стала лучше. Но отдаете ли Вы себе отчет в том, что это значит: «лучше»? Думали ли Вы над тем, что именно Вы хотите улучшить в жизни? Каково в данном случае Ваше желание?
Понимание и формулирование собственных желаний в любых жизненных ситуациях и в жизни вообще – необходимый шаг в создании гармоничной жизни.
Однако нередко бывает так: даже сформулировав свое желание, мы не можем двинуться по пути его воплощения только потому, что нам… неловко. Мы не умеем. Нас не научили жить, подчиняясь желаниям. Мы свои желания не любим и даже боимся их.
Мы построили такую удивительную жизнь, которой командует генерал со звонким именем Я ДОЛЖЕН, а рядовой Я ХОЧУ используется нами лишь для того, чтобы купить конфет, пива или, в лучшем случае, выбрать место для отдыха.
Мы забываем:
люди так устроены, что для них естественно и нормально жить сообразно своим желаниям.
Еще раз подчеркну: человек устроен определенным образом: для него естественно дышать носом, слушать ушами, думать головой и жить, подчиняясь своим желаниям.
Жизнь в России на протяжении многих, многих веков определяется простым законом: не государство для человека, а человек для государства. Государство всегда обязывало человека что-либо делать только по той причине, что ему, государству, это казалось необходимым.
Во многом именно поэтому жители России привыкли к тому, что их желания никого не волнуют. Потому мы к собственным желаниям не прислушиваемся и уж тем более их не анализируем.
Мы воспитаны и живем в такой среде, в которой желать неловко. На протяжении веков философия жизни российского человека строится на том, что долг гораздо важнее желания.
Большинство из нас никогда не учили самостоятельности выбора. Более того, многие из нас даже не подозревают, что Господь – Штучный Мастер, а значит, любой выбор должен быть самостоятельным, потому что путь к счастью у каждого индивидуален…
Чаще всего
мы не любим собственные желания, не понимаем их важности для нашей жизни просто потому, что не задумываемся над тем, что их надо любить.
В основе нашего пренебрежения собственными желаниями лежит не только неумение их сформулировать и стыд им следовать, но и страх.
Мы говорили с Вами о том, что желание подразумевает действие.
Решиться на желание – это поступок.
Что значит пожелать чего-либо? Это значит поверить самому себе. То есть взять на себя ответственность за собственное желание и в конечном счете – за свою жизнь.
Я хочу работать по такой-то профессии.
Я хочу любить этого человека.
Я хочу дружить с этим человеком, а с этим – не же лаю.
Я хочу в отпуск ехать только туда-то, чтобы заниматься только тем-то.
Страшно?
Конечно!
Желание – это решение, за которое потом придется отвечать перед самым суровым судьей – перед самим собой.
По сути, борьба со своими желаниями – это борьба с самим собой, то есть с Создателем.
Вы созданы для одной жизни (и Ваши желания указывали Вам на нее), а проживаете другую.
Нет ни одного желания, которое невозможно было бы выполнить.
Проблема не в обстоятельствах, которые, как нам кажется, мешают наши желания выполнять, а в нас самих: в неумении формулировать свои устремления; в страхе перед ними; в том, что жить, ориентируясь на чужие желания, – проще и безответственнее…
Впрочем, есть одно желание, которое нам не удастся выполнить никогда: жить вечно.
Говоря о взаимоотношениях человека и Бога, нельзя, конечно, не поговорить о смерти.
Ну что ж, в следующей главе о ней и поговорим.
VI. Смерть
Понятно, что смерть – одна из самых серьезных и важных философских категорий, споры о которой обожают философы.
Но, с другой стороны, отношение к смерти сильно влияет на жизнь всех, даже нефилософов.
В отличие от многих психологов и философов я не исхожу из того, что страх смерти – основной в жизни человека. Большинство из нас не так уж часто думает о смерти. Но периодически о ней задумываются все, и эти размышления оказывают большое влияние на наше проживание на Земле.
Отношение к смерти зависит только и сугубо от веры человека в Бога.
Напомню еще раз: насколько мне известно, в мире нет ни одной религии, в которой отсутствовал бы основополагающий тезис о бессмертии души.
В сущности, все размышления о смерти сводятся к одному вопросу: есть ли бессмертие (в каком именно виде – это детали) или нет?
Справедливости ради стоит отметить: подавляющее большинство великих писателей и философов (если не все) не ставили под сомнение бессмертие человеческой души. А гении литературы и философии потому и гении, что могут почувствовать нечто такое, что обычному человеку почувствовать не дано.
Вот, например, что писал великий Сенека: «Кто сказал, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: в этой жизни мы все время болеем – то этой болезнью, то другой. То нас донимает желудок, то болит нога. Со всех сторон в этом мире нас преследует дыхание болезней, ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет НЕ У СЕБЯ. Почему же тебе так страшно возвращаться из гостей домой?»
Впрочем, есть немало людей, которые не поймут великого философа: эти люди по-настоящему любят жизнь и не хотят с ней расставаться. Но даже те, кто готов подписаться под словами Сенеки, для кого жизнь – повод для печали, все равно привыкают жить.
Не потому ли мы так боимся смерти, что жизнь – наша самая главная привычка?
Испокон веку человечество считало, что жить – хорошо, умирать – плохо. Жизнь всегда изображали светлыми, яркими красками, смерть – мрачными. Символы жизни всегда прекрасны – например, ангелы. Символы смерти ужасны – скелеты, черепа.
Жизнь принадлежит Богу и дается как Дар. Смерть этот Дар отнимает.
В таком подходе есть величайшая мудрость. Если бы мы были убеждены, что смерть – это дар, что она как минимум столь же прекрасна, как жизнь, а может быть, и лучше, человечество уже давно погибло бы.
Почему самоубийц всегда хоронили за церковной оградой и без отпевания? Потому что они позволили себе распорядиться тем, что им не принадлежало. Они отшвырнули Божий дар.
Почему Церковь всего мира выступает против эвтаназии? Потому что, как бы страшно это ни звучало, муки – тоже от Бога и, может быть, в другой жизни, которая наступит за порогом смерти, за эти муки человеку воздастся.
Если мы вообразим Бога как некую непознаваемую, но все-таки – Реальность, то легко представим, как трудно было Ему заставить людей полюбить жизнь, если душа бессмертна. Такая задача под силу только Создателю.
Одна моя знакомая, человек очень умный и образованный, как-то сказала мне: «Я не могу поверить в Бога лишь по одной причине. Если Он существует, то почему допускает смерть детей?»
Такой вопрос может возникнуть лишь в том случае, если человек убежден, что жить – хорошо, а умирать – плохо. Но мы не знаем, так ли это. Нам не дано до конца постичь замысел Божий, иначе бы мы все стали Богами.
Жизнь любого человека в значительной степени зависит от того, верит ли он в конечность ее или нет.
Если, как учили людей моего поколения, «жизнь дается человеку один раз», тогда действительно надо «прожить ее… так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Если ничего нет впереди, тогда надо жить безоглядно, без тормозов, забирая от жизни все, что можно забрать. Чего стесняться-то?!
Достоевскому принадлежит знаменитая мысль о том, что коли Бога нет – тогда все позволено. По сути, это еще и вывод о том, что раз уж бессмертия нет – тогда делай что угодно.
Однако подобное отношение к смерти вызывает и невероятный страх. Если твоя жизнь ограничена земным существованием, а впереди – ничто, жить очень страшно.
Если же человек воспринимает жизнь как дорогу из дома – домой, это накладывает на него огромное количество ограничений. Более того, некоторые считают, что жизнь – это подаренная Богом возможность улучшить свою душу.
Как говорит герой замечательного фильма «Остров»:
умирать не страшно, страшно встретиться с Богом.
Думая о смерти, необходимо отделять собственно переход в другой мир от всего того, что ему предшествует. Часто человек боится не смерти как таковой, а болезней, немощи, беспомощности. Однако все это принадлежит жизни, а не смерти. Смерть как раз ото всего этого избавляет.
Смерть пугает неизвестностью.
Причем пугает даже тех людей, которые в жизни эту неизвестность ищут.
Тонино Гуэрра, многолетний соавтор и ближайший друг великого Федерико Феллини, рассказывал мне, что перед смертью гениальный режиссер спросил у него: «Почему вы все так горюете? Может быть, впереди меня ожидает самое интересное мое путешествие?»
Сам же Гуэрра перед смертью обратился к своей жене Лоре: «Что вы все тут суетитесь? Дайте мне спокойно перейти в соседнюю комнату».
Перед уходом в иной мир человек не лжет и не красуется. Слова и Феллини, и Гуэрры – это слова истинно верующих людей.
Увы, немногие знают, что по православному обычаю панихиду в церквах священники проводят в белых, праздничных одеждах. Как правило, День святых в Русской православной церкви отмечается в дни их смерти, а не рождения.
Да и сами мы на похоронах плачем не столько по ушедшему, сколько по самим себе, которые остались в страданиях этого мира, без поддержки дорогого и близкого нам человека.
Есть такая замечательная притча, одна из моих любимых.
Два зародыша сидят в животе матери. «Как ты думаешь, – спрашивает один. – Есть ли жизнь после рождения?» – «Не знаю, – отвечает его собрат. – Ведь оттуда еще никто не возвращался».
В том, что смерти нет, многих убеждает их собственный опыт. Мне довелось говорить с теми, кто пережил клиническую смерть, и они практически в один голос утверждают, что теперь не просто верят, а знают, что смерти не существует. Мало найдется тех, кто не ощущал бы хотя бы иногда присутствия ушедших близких людей – родителей или друзей.
Чем более верит человек в бессмертие души, тем больше он должен любить жизнь и стараться достойнее пройти свое земное существование.
Смерть – это то, что не стоит приближать, но и бояться ее не стоит: все, что нам дает Бог, для чего-то необходимо, даже страдания; так стоит ли бояться встречи со своим Отцом?
Смерть требует к себе уважительного отношения.
Этот вывод, на мой взгляд, касается и каждого человека, и государств, и всего человечества.
Смерть – это событие, рядом с которым можно поставить только любовь и жизнь. Поэтому смерть может примирить заклятых врагов. Умирающему можно простить то, чего не прощали ему при жизни.
Смерть настолько значительна, что она примиряет.
С другой стороны, когда смерть постоянно показывают по телевизору – и в новостях, и в художественных фильмах, – наступает привычка к смерти, что не может не повлиять негативно и на отношение людей к жизни, и на их взаимоотношения.
Уважение к смерти – это не страх перед нею, а понимание ее исключительности, соответственно, и мы должны относиться к ней не так, как к другим событиям.
Смерть – это серьезно.
Суетливое, несерьезное, тем более пренебрежительное отношение к смерти самоубийственно для человеческой жизни.
Закончить эту главу мне хочется потрясающим стихотворением Арсения Тарковского. Все-таки о смерти – как и о жизни – лучше всего говорят великие поэты.
Предчувствиям не верю и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет.
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
VII. Дети
Говорит ли Вам о чем-нибудь слово «педология»?
Думаю, что вряд ли. А если оно и вызывает ассоциации, то, подозреваю, не самые приятные.
А между тем еще в конце XIX и в начале XX века была такая наука, которая, объединяя разные подходы к детям, пыталась их понять. Наука о том, как детей изучать.
Ей на смену пришли детские психология и педагогика – наука о том, как детей правильно воспитывать.
Эта история мне представляется весьма символичной:
увы, большинству из нас неинтересно изучать детей. Куда увлекательнее и важнее – нам представляется – их воспитывать.
О воспитании мы еще поговорим, разумеется, в свой черед. В этой главе попробуем подумать о том, о чем, к сожалению, задумываемся крайне редко: о сути самого этого понятия – дети.
Психофилософия исходит из того, что младенец – это нравственный идеал человека.
Все реакции младенца абсолютны естественны. Он не умеет никем манипулировать. Он плачет потому, что хочет есть или у него что-то болит. Младенец никогда не требует к себе внимания просто так. Он никогда не вредничает.
Человек рождается абсолютно свободным, потом к нему приходят родители. Чем старше становится человек, тем меньше в нем божественного и больше социального.
Поскольку наш мир развивается по законам социальным, а не божественным, мы относимся к ребенку как к гостю, который пришел в наш взрослый мир, где мы – хозяева.
Это не так?
Это совсем не так.
Если наша жизнь не ограничивается рамками земного существования (о чем мы только что говорили), значит, ребенок приходит из того мира, в который мы все рано или поздно уйдем. Поэтому нелепо считать ребенка существом, которое ничего не знает – он ведает иное.
Этому иному – скажем, общению с природой, естественности и парадоксальности в восприятии мира, предельному любопытству и заинтересованности и еще много чему – они могут научить нас, взрослых.
Как любое истинное произведение искусства художнику диктует Бог, так и рождение ребенка есть результат Божественной воли, проводниками которой служат родители.
Бог дает матери девять месяцев, чтобы она могла отрешиться от мирских проблем и привыкнуть к дыханию Бога, которое ощущается у нее под сердцем.
И когда младенец рождается, то для матери он – житель ее мира, а для отца – житель мира чужого и неясного.
Почему Бог придумал, что ребенок непременно рождается у двоих людей, и именно у мужчины и женщины? Физиологическая необходимость этого – не более чем следствие некоей высокой Божьей задачи.
Осмелюсь предложить Вам свою версию ответа на вопрос: какой именно задачи?
Итак.
Конечно, семьи бывают разные. Бывают матери пьяницы и проститутки. Бывают сумасшедшие «кормящие отцы».
Но задумка, мне кажется, состоит в том, что мать – носительница божественного начала, а отец – земного.
Почему так придумано, что ребенок должен питаться именно материнским молоком, и даже в нашем XXI веке не могут придумать ему адекватного, столь же полезного заменителя?
Младенец – человек, наполненный единственно Божьей энергией и никакой другой, – попадает в наш реальный мир. Столь тесная связь с матерью необходима ему, чтобы ощущать хоть какое-то подобие безопасности.
Увы, мы не до конца понимаем образы, которыми нас одарил Бог. Мы знаем, что Иисус Христос, Спаситель, был послан на Землю, чтобы, «смертию смерть поправ», спасти людей. Но мы, как мне кажется, не понимаем:
каждый младенец есть образ Христа.
Если ребенок рожден Богом, значит, он наполовину человек и наполовину Бог, пришедший на Землю для мук, потому что любая земная жизнь в сравнении с Божественной мучительна.
Ребенок приходит из Божьего мира, чтобы, живя в земном, исполнить какую-то свою, уникальную задачу. Его защитницей на жизненном пути выступает мать. Проводником – отец.
Первый настоящий контакт происходит у отца с чадом, когда чадо начинает разговаривать. Речь – наиболее универсальный и, если угодно, действенный способ познания мира. Как только ребенок приступает к активному познанию мира, отец начинает ощущать все большее взаимопонимание с ним.
Место Божественной энергии постепенно занимает мирской опыт.
Взросление – это процесс, во время которого человек все дальше отходит от божественного в себе, приближаясь ко всему тому, что поможет ему выжить в социуме.
В этом нет, разумеется, ничего трагического и ужасного. Без этой замены человек не мог бы жить.
Однако ни в коем случае нельзя относиться к детям как к «недолюдям». Они – другие люди. Они с разной степенью успешности учатся у нас, взрослых, жить в нашем мире. Мы же почему-то не хотим учиться у них.
Одна из главных ошибок человечества состоит в том, что взрослые люди воспринимают детей как некое пустое, белое полотно, на котором можно нарисовать что угодно. Между тем ребенок – это мозаика, и если мы чем-то и можем помочь ему, так это сложить из уже имеющихся, данных ему Богом частей красивый и уникальный узор.
Великий Песталоцци, которого я уже упоминал, не просто придумал, но и применил на практике свою педагогическую систему «природосоответствия», суть которой состоит в следующем.
Мы привыкли исходить из того, что обучение и воспитание – это запихивание в голову человека всего того, что взрослые педагоги и воспитатели считают необходимым запихнуть. Песталоцци считал: задача взрослых – родителей и педагогов – состоит в том, чтобы понять, чем ребенок хочет заниматься – опять желание! – и это развивать[5].
Степень влияния детей на взрослых изучена очень мало. Но мне кажется, что, если люди, например, начнут размножаться путем клонирования и детей не будет вовсе, человечество очень быстро погибнет.
Если к нам регулярно не будет поступать Божественная энергия, мы не выживем.
И последнее.
Ребенок – это экзамен, который каждый человек сдает Создателю.
Если ты, родитель, переломал всю заложенную Господом мозаику и лет через пятнадцать после рождения на тебя смотрит похожий на тебя гад и сволочь, значит, экзамен на свою человеческую состоятельность ты завалил. Даже если у тебя получилось стать олигархом или знаменитостью.
Мы не знаем, куда уходит человек из этого мира. Но если предположить, что ТАМ мы все встретимся, то очевидно: ТАМ состоится встреча не олигарха с наследником, а отца с сыном. И тогда с отца спросится.
Ребенок – не просто наше продолжение. Он – такое наше продолжение, какое мы заслужили. И тут уж пенять не на кого.
Все началось с того, что мы держали на руках Подобие Бога.
За то, что мы потом с ним сделали, отвечаем только мы.
Детей мы все хотим воспитывать по совести.
А что такое совесть?
Об этом и поговорим в следующей главе.
