Андрей Арсланович Мансуров
Восемнадцатое Царство
Толик, шедший чуть впереди, ничего не заметил. Тогда Колян оторвал и выбросил в кусты вторую сверху пуговицу рубахи. После чего догнал друга:
– Пожрать бы чего… К нашему-то… «пайку»… Даже не притронулись!
– Точно. Да не до него было. – Толик с тоской наблюдал, как Уазик с намалёванным на белом борту красным крестом отъезжает, подпрыгивая на кочках и проламывая кусты, – Увезли… А я даже не попрощался!
– Толик! Ба-а!.. Что я скажу бабе Моте? Что ты втюрился в учёный синий чулок, да ещё годящийся тебе в бабушки?! – Колян приобнял друга за плечи.
– Ничего смешного! Вот хочешь верь – хочешь – не верь, а когда я её впервые услышал… А потом – и увидел… Вот точно – что-то такое есть: «с первого взгляда!»
– Да, твоя правда… Смотрелась она в том баке отпадно! Кстати, ты не спросил, почему она разделать?
– Гриша спросил. Она объяснила, что намокшая одежда слишком сильно тянула её на дно! А она ослабла… Бедняжка.
– Ну, так уж и бедняжка… – Колян не переставал удивляться Толику, – Но вот тебе крест: зрелище было… Незабываемым!
– Точно. Вот хочешь – смейся, но у меня, как только я увидел… Всё встало!
– Ха! Смеяться не собираюсь. Потому что у меня – тоже!
Толик сердито взглянул на друга:
– Ты всё прикалываешься?!
– И не думаю! Вот уж реально – возбуждающая старушка!.. Повезло тебе, балбесу, можно сказать… И помни – между, скажем, Бабкиной и еёнским хахалем – тридцать лет разницы! А ничего! Им не мешает! – за разговором почти дошли.
Из палатки госпиталя выскочила Надюха – выскочила и врезалась в Коляна:
– Колька, Господи! Скотина ты вонючая: если б ты погиб там – я б тебе этого никогда б не простила! А я тут сижу, как на иголках вся – слышу – ваши голоса! Привет, Толик! – голова со всё ещё торчащими косичками повернулась и к Толику.
– Привет, Надюха! Молодец! Справилась с Заданием!
– Да, я-то справилась… А вы – скоты подлые! Вот я тогда что подумала – хитро же вы от меня отделались! – нижняя губа сердито отклячилась, показывая, что её обладательница действительно обижалась.
Колян с Толиком переглянулись. Снова заржали.
– Хватит ржать, придурки! Я… Я, знаете, как потом волновалась?! Особенно, когда прилетело пять вертушек, и «Мрия» сбросила на парашютах с хлопушками два танка и БТР: вон они – «охраняют»!
Хотя чего тут охранять, если сейчас пустят газ… А ещё скажите спасибо: это я вылезла из кустов вовремя, и не дала идиоту-полковнику начать пускать газ сразу же!..
– Ух ты… Ну-ка расскажи подробней! – к этому моменту они зашли в палатку, и попали… Прямиком к плотоядно потиравшему руки огромному врачу в белом халате.
Чем-то он напоминал одновременно и тираннозавра (возможно, крупными, явно своими, крупными зубами, хищно поблёскивающими сквозь растянутый в ухмылочке рот), а чем-то – Германа Ишаевича из передачи «Здорово жить»:
– Ага! Больные пожаловали! Ну-ка, ну-ка… Сейчас мы попробуем вам доказать, как сильно вы пострадали, и как ужасно на вас сказались стресс и недоедание!..
Спустя час, когда придирчивое обследование не выявило никаких патологий и заразы, подросткам разрешили сходить в столовую – поесть:
– Скажите, майор Размыслович приказал положить двойную мяса!
– Спасибо, товарищ майор! Обязательно скажем! – Колян, которого циничные шуточки майора вовсе не приводили в восторг, заставляя поминутно смеяться, как было с Толиком и Надюхой, поспешил увести своё маленькое воинство.
В столовой пришлось пройти сквозь пустую палатку, где уже стояли столы и лавки – бригада из трёх кашеваров деловито что-то мешала позади неё в двух котлах и одном баке:
– Здравствуйте, товарищ старшина! Майор Размыслович приказал накормить нас… И положить мяса – двойную порцию!
– Ах, он, значит, приказал? А это ничего, что второпях нас укомплектовали двойным пайком по гарниру, а мяса не положили совсем?! Я ему что – рожу это мясо? – старшинские усы задрожали в притворном гневе. И, уже куда веселей, – Ладно. Сейчас попробуем вам, ребята, что-нибудь найти…
Алюминиевые миски оказалось трудно держать, настолько горяча оказалась гречневая каша. В центре каждой миски высилась горка из настоящей армейской (а не какой-то там китайской, из всяческого сбоя и субпродуктов!) тушёнки.
Колян наворачивал так, что ронял крупинки на стол вокруг себя, не стесняясь подбирать их хлебом. Толик ел прямо над миской: у него если и сыпалось что, то – только обратно в миску. Надюха ела как настоящая леди: ложку набирала неполную, и несла ко рту чинно и аккуратно. Чаем, когда проглотить не могла, сразу не запивала.
В конце трапезы, когда Колян думал, что больше в него не влезет, пришёл Владислав со своей дымящейся миской:
– Приятного аппетита, молодёжь!
– Приятного аппетита, товарищ сержант! Ну, как там? Совсем эти гады вас затаскали? Небось, отчёт писать заставили?
Сержант помрачнел:
– Точно. Правда, хорошо хоть – не письменно… А то бы до завтра валандался… Сунули микрофон, включили лаптоп на запись… Ну, я и рассказал. Всё. – желваки на скулах снова заходили.
– А что там с Григорием, другом нашим одноботиночным? – Толик поспешил увести беседу в другое русло.
– А, завхоз… Ему пришлось ещё хуже меня: его до сих пор гоняют «наводящими вопросами» три придурка из контрразведки, или ещё какой шпиенской Конторы: перекрёстный допрос! Ну, я думаю, Гриша справится! Раз уж прошёл через такое…
Все невольно примолкли. Затем Надюха решилась спросить:
– А много там было… Женщин?
– Насколько я знаю, к счастью, нет. Не больше тридцати. Ну, вы понимаете – специфика таких Объектов: жить без семьи, соблюдать режим, секретность, и тэдэ и тэпэ…
– Значит, с нашей… Попытки… Хотя бы немного толка получилось?
– Да, Колян. Не знаю, смог бы я там один… Вот и хотел сказать то, что как-то не успел, – сержант сглотнул:
– Спасибо! Ты немного вправил мне мозги, а то у меня совсем уж… Паранойя, похоже, начиналась. – сержант снова протянул руку, Колян и Толик пожали её:
– Да ладно… Чего уж там…
– И вам спасибо, сержант. Без вас и мы… Вряд ли выжили бы!
Некоторое время все ели молча.
Неловкую паузу нарушил возникший в проёме доктор Размыслович:
– Ага! Вот он у нас где! Здравствуйте, уважаемый Владислав Фёдорович! А мне ребята сказали, что вы пошли ко мне… А по дороге, значит, завернули в столовую… Ну, ладно-ладно, я же не садист какой! Поешьте, конечно… Ну а потом – милости просим!
Так-с… А вы, трое, как покушаете, можете смело спать – палатка с походными постелями – за радиолокаторной. И… э-э… Временный туалет – сразу за спальной палаткой!
– Не верьте ему, сержант! – заговорческим шёпотом, склонившись к столешнице, сообщил Колян, когда плотоядно потиравший ручки врач вышел, – самый он что ни на есть настоящий садист! За…бет вопросами и тестами! А уж электрических машинок у него – не считано – не меряно! И вас всего электродами облепит!
– А, ладно. Я, правда, раньше сам-то к нему в лапы не попадал… А насчёт садиста… Точно! Ещё бы: он у наших вояк – непререкаемый авторитет! Хоть и не всегда использует методы, скажем так, официальной науки. Но ребята, кто возвращался с заданий… скажем так: не совсем в порядке в смысле головы…
Рассказывали про то, как он «работает» – страшные вещи!
Как будто у него есть настоящий шаманский бубен, и кожа гремучей змеи. А ещё – чтобы выбить из человека правду, он заставляет голым танцевать при луне…
Если бы все трое не смотрели исподтишка на разинувшую рот Надюху, розыгрыш удался бы вполне. А так, через секунд пять, она треснула парням ложкой по лбу. А на сержанта только сердито посмотрела:
– Ну ладно – эти двое: они всю жизнь такие… Идиота куски… Но вы – товарищ сержант!.. Фу! Это, это… Нечестно! Я чуть было не купилась!
Поржав так, что слышно было, наверное, по всему лагерю, они как-то успокоились.
Когда сержант почти закончил, и довольно отдувался, Толик всё же решился:
– А что там с…
– А, с твоей зазнобой-докторшей?! – сержант подмигнул, – Не бойся, я никому не скажу, что видел, как ты у ширинки там что-то этакое поправлял, увидав её в баке… Ладно, – он посерьёзнел, – Ничего страшного с ней не произошло. Доктор Рабинович сказал, что только сильное переохлаждение, шок, (ну, куда ж без него!) и набухшая от долгого пребывания в воде кожа…
Словом, её присыпали каким-то порошком (тальком, что ли?) и сразу отправили в стационар. И с ней трёх серьёзных таких агентов в штатском – чтобы обеспечить… Всё, что положено обеспечить. Ну а ходить она сможет уже через два-три дня. Думаю, обязательно приедет сюда, навестить мужественного спасителя…
Толик мило покраснел. Надюха, переводившая взгляд то на сержанта, то на Толика, не выдержала:
– Это что ещё за романтическая история?! Толик! Ты нашёл себе «зазнобу»? А как же тётя Соня? Кто ей будет помогать в лавке?! Ну-ка, колись – кто это там у тебя?
На помощь пришёл сержант:
– Купилась-таки на этот раз! Да шутка это, Надюха… Но ваш Толик молодец: если б он не догадался хотя бы сделать попытку отыскать выживших, доктор Татьяна реально… Утонула бы. Или спятила.
– А я вот всё равно не верю, что шутка! Толик у нас парень видный и крепкий – семьдесят кило всё-таки, и метр семьдесят девять… Правда, выбирать-то у нас в Большой Горловке особо не из кого. Восемнадцать старушек – многим за семьдесят… Мог, гад такой, и запасть на докторшу, если та моложе. А она как – симпатичная хоть?
Толик опять не придумал ничего лучше, как покраснеть. Надюха присвистнула:
– Точно. Готов, донжуан хренов! Ладно, не бойся: я тёте Соне не скажу. Захочешь расстаться с бедной старушкой – сам скажешь!
– Толик! Так тебе невпервой – старушек охмурять? – сержант прыснул.
– Отстаньте! И никого я не охмурял! И с тётей Соней – вот можете не верить! – ничего у меня не было!.. А Татьяна – вообще очень серьёзная девушка. Может, она ещё не захочет… Связать свою судьбу со мной?
– Это чего это она не захочет?! Да против тебя ни одна женщина старше сорока не устоит! Это потому, что ты – ну вылитый Стас Михайлов в молодости… Вот уж повезло. – Колян говорил без улыбки, – И если надумаешь – только скажи. Говорю же: если сержант не сможет – сам буду у вас свидетелем!
– Да ну вас, честное слово! – Толик встал, – Ладно, пойду воспользуюсь… Удобствами. И – спать! А то я что-то устал…
Пройдя за занавес, Толик крикнул поварам: «Спасибо! Очень вкусно!» Те что-то проворчали в ответ – слов не было слышно, но явно что-то напутственно-довольное.
– А он прав. – сержант откинулся от стола, – Глаза слипаются. Насчёт спать – не знаю, но я бы с удовольствием прилёг. Так сказать, придавил бы на массу…
Да доктор ждёт!
Разбудил Коляна доктор Размыслович:
– Колян! Идём-ка. Есть дело.
Однако прошли они не в Госпиталь, а в палатку полковника.
Тут уже были пятеро бойцов с оружием, сам полковник, и сержант. Коляна кольнуло нехорошее предчувствие: все смотрели на него.
Доктор буркнул:
– Ладно, дальше – сами разбирайтесь! – после чего вышел.
Подойдя к столу, за которым сидел полковник, Колян понял, что худшие опасения подтвердились: на чистом и пустом пространстве лежала только коробочка, которую он так удачно, вроде, втоптал в грязь, и пуговица. И…
Его мобильный телефон, который он, вообще-то, оставлял дома!
Колян вздрогнул, но промолчал. Паузу нарушил полковник:
– Час назад, когда над нами проходил их спутник, эта хреновина сработала. Накопитель, то есть. Передала импульс. По нему мы её и запеленговали. А видеокамеру твою нашли в кустах с помощью детектора. И, наконец, двадцать минут назад на твой мобильник пришло СМС: «Деньги согласно договорённости переведены на счёт номер…».
Ты его сам знаешь. Потому что открывал на имя своей матери. По её паспорту. Наши сотрудники уже пробили.
Миллион в долларах. Твои «деловые партнёры» не поскупились, и не обманули.
Колян сглотнул, но опять ничего не ответил.
Полковник молчал, но смотрел на него так, словно хотел прожечь дырки во лбу.
Сержант спросил:
– Может, скажешь хотя бы – зачем?!..
Колян, поколебавшись, кивнул:
– С-скажу… Скажу. Хотел выбраться отсюда к такой-то матери… И матери обеспечить… Операцию. А без неё ей оставался – год. А затем и лечение и уход на старости… В Швейцарию, что ли. Или – Израиль. Там, говорят, врачи… Хорошие.
– Но почему – им-то?! Главным врагам?!
Колян тоскливо обвёл глазами защитно-зелёный потолок палатки. Посмотрел на свои ботинки. Покачал головой: – Если честно – сам не знаю. Наверное, потому что больше никто не предложил… А эти… Когда они год назад предложили работать на них, вначале не хотел…
А потом – как чёрт под локоть толкнул. Чего, думаю, мне терять? Живу, причём, добровольно – в дыре, куда Сталин ссылал зэков долбаных и интиллигентов с…аных – чтоб попередохли тут с холоду и голоду, или поубивали друг друга… Хуже, думал, уже не будет… Ведь сейчас расстрела у нас нет?! – он вскинул глаза на окружавших. Ему никто не ответил. Тишина стояла такая, что, казалось, упади иголка – и то будет слышно. Даже надсадная, и выматывающая душу песня чёртова летнего гнуса стихла – очевидно, в палатке распылили инсектициды…
– Я… – Колян попробовал снова, – Хотел доказать. Сам себе. Что самостоятельный. Могу, при случае, распорядиться своей судьбой. Про «секреты» и «честь» страны, уж извините, не задумывался… Здесь, у нас, в Новой Горловке всё это – тупая чистая абстракция…
– Доказал. Что самостоятельный. И можешь. Принимать решения. – полковник дёрнул щекой. – По докладу сержанта – ты вёл себя как настоящий герой. Патриот. Личность с большой буквы. Говорю без иронии. И – что? Неужели это можно купить?!
Колян покачал головой. В голосе появился надрыв:
– Н-нет. Я… Чувствовал – что всё пошло не так… Что ни ради говённых денег… И – не ради того, чтобы проверить свою «крутизну»…
Нет, не могу описать. Сам – дурак!
Нет у меня оправдания. И объяснения тоже нет. И если вы ещё хоть чуть-чуть верите мне, Влад… Простите, сержант – только одна просьба! Вот пуля! – он достал её из кармана, – Дайте мне на минуту мой… ГШ… И… Выйдите. Все.
– Я не имею на такое права! – полковник перегнулся через стол, глаза пылали. – Ты ещё не рассказал ничего о контактах, как на тебя вышли, кто это, как поддерживалась связь, и!..
– Хорошо. Оставьте мне лаптоп с микрофоном… Я расскажу. А ГШ дайте сейчас!
Полковник посопел. Глянул на сержанта. Тот кивнул:
– Жаль его. Хороший парень. Спорол по детству х…ню! Но если останется жить – сам себя съест! Совесть – она хуже гестапо!.. Так что – так, или иначе…
А так – хоть мучиться не будет!
– Если б я тебя не знал так долго, Федорыч, не поверил бы. И не послушался. – полковник встал. Колян не видел, что происходило дальше – всё застилала пелена слёз и…
Гнева на самого себя! А на кого ещё?! Сам баран – обвинять некого!..
Рука сержанта крепко обхватила его предплечье, и усадила на стул:
– Вот микрофон. Вот лаптоп. Вот – ГШ. Прощай.
– Прощайте. Простите, если сможете… Я… Сам знаю! Всё о себе.
Влад, просьба: пусть кто-нибудь… Позаботится о матери. Операцию нужно сделать… побыстрей.
Толика разбудил выстрел.
Сердце ёкнуло: прорвались?! Твари выбрались, и началось?!
Но вокруг оставалось тихо. Только приближались шаги.
Вошёл сержант:
– Толик! Скотина обаятельная – покорил-таки, похоже, сердце девушки! Вот – телетайпограмма! Доктор Татьяна Тунеева спрашивает, как здоровье и настроение у Анатолия Сергеевича, и ещё… Сообщает, что хотела бы увидеться как только он сможет к ней в госпиталь приехать!
Толик… Снова покраснел.
Она его помнит! Она беспокоится о нём и хочет увидеть!!! Неужели она… вычислила его чувства к ней? Ведь не зря говорят, что женщины в этом смысле обладают шестым чувством! Инстинктом!
И никакого значения не имело, что сержант и Надюха похихикивают и дают друг другу и ему тумаков: он ощущал… Что счастлив!
Да, вот так просто, и буднично: счастлив!..
