Андрей Арсланович Мансуров
Восемнадцатое Царство
– А мозг – вы тоже взяли от человека? – сержант спросил нарочито спокойно. Колян понял, что быть беде – так же сержант говорил перед тем, как они с ним сцепились!
– Нет, мозг – «родной». То есть – от норной осы. Насекомое оказалось весьма умным и так. Здесь «подправлять» ничего не пришлось.
Сержант сделал шаг к Григорию:
– Ах, не пришлось?! Ах, «весьма умным»?! Ну ещё не хватало, чтоб вы и правда – дали этим мозги человека – вот тогда мы, так называемые «Хомо сапиенс», полностью сдали бы «жалкую планетенку под названием Земля» тем, кто для этого куда больше подходит! А сами… Вымерли! Как динозавры! Или… Кто там ещё вымер?!
– Трилобиты. – подсказал Толик, нахмурившись.
– Вот-вот! Трилобиты, будь они неладны! Да чтоб чёрт побрал всю эту вашу биологию! Что же вы за сволочи – учёные?! Почему нужно так издеваться над Природой?! Почему потом из-за вас должно гибнуть СТОЛЬКО ХОРОШИХ ПАРНЕЙ?!
Колян быстро подошёл, и придержал руку сержанта, уже почти вынувшую из кобуры пистолет:
– Владислав! Да Владислав же, чтоб тебя!.. Очнись! Этот – обычный завхоз! А такие Решения, сам знаешь, принимают только… Там! – он поднял палец кверху.
Сержант повернул побелевшее лицо к подростку. Колян вдруг понял, насколько на самом деле глубоко переживает этот взрослый мужчина потерю друзей, боевых товарищей… И верно: такие взаимоотношения складываются годами: ты знаешь, что тебе в случае чего прикроют спину. А, если нужно будет, – то и ценой своей жизни…
Из глаз сержанта вдруг исчез лихорадочный блеск. Коляна проняло до самого сердца: в глазах Владислава он увидал слёзы.
Коляну стало так стыдно, словно это он лично послал этих несчастных почти на верную смерть… Теперь он первым опустил взгляд. Уши горели.
Сержант опустил руку:
– Прости, Колян… И – спасибо. Вот теперь я понимаю, почему вы до сих пор живы: ты… И твой друг. Вы мыслите… Трезво. Реалисты…
– Прости и ты, Влад. Мы… Понимаем, каково это – терять близких. Говорю же: у нас в деревне других и нет. Восемнадцать…
– …старух, инвалид, и три пацана… – докончил сержант. – Спасибо ещё раз. А то я чуть было… – он протянул ладонь.
Колян пожал её. Подошёл и Толик – и тоже пожал. Григорий предпочёл не вмешиваться, и помолчать. Но то, что только подросток сейчас фактически спас его жизнь, он наверняка отлично понимал – лоб и виски покрылись крохотными бисеринками пота.
Сержант вдохнул поглубже, и выдохнул. Снова повернулся к учёному:
– Значит так, Григорий-как-тебя-там-по-батюшке. Прямо сейчас выкладывай всё. Что знаешь об этих… Тварях. Всё, что может нам пригодиться: уязвимые места, повадки, время сна, приёма пищи… Ну и так далее. Приступай!
– Сержант! Мне кажется, вы превышаете свои полномочия… Да я и не имею права раскрывать вам, простому (уж простите!) солдафону – стратегические секреты Министерства Обороны и сверхсекретных Почтовых Ящиков!
– Да? – тон сержанта снова стал нарочито спокойным, – Ну хорошо. Толик. Я разрешаю тебе прострелить ему ногу. Только – давай уж картечью. Чтоб ощутимей… А не поможет – и вторую. Чтоб эта… Этот выродок уж точно не спасся.
Толик на всякий случай переломил ствол:
– Ага. Оба как раз такие, значит. Сейчас, сержант. – он шагнул вперёд.
– Погодите! Я… Я передумал! Я… – завхоз сглотнул, подняв ладонь, – Готов поделиться: всё-таки, мы же теперь вместе, в одной, как говорится, упряжке, и мы – люди! Мы должны держаться вместе! Ведь тогда у нас больше шансов выбраться отсюда! – было очень даже заметно, что учёный ни на миг не усомнился, что ему прострелят. И одну и другую. И, конечно, ему ну очень хотелось выжить. И выбраться.
Колян дёрнул щекой. В интиллигентное, продвинуто-учёное ничтожество, сидящее перед ним, хотелось плюнуть! Толик оказался самым несдержанным из них троих:
– Гриша, друг. Если попробуешь соврать, и мы это позже выясним, последняя пуля из моего любимого пистолетика, – он похлопал по торчащему за поясом ГШ, – тебе.
Сержант кивнул:
– О,кей, Толик. Я, если что, подстрахую! – и, к учёному, – Ну, давай. Рассказывай, мил-друг Гриша!
Григорий уже не порывался, как минуту назад, встать. Покачал головой:
– Я… Как мне кажется, вполне понимаю ваши чувства. Ну правильно: у нас в России два основных вопроса: «Что делать?», и «Кто виноват?». А здесь так легко найти крайнего – это, разумеется, единственный выживший «яйцеголовый». То есть, я. – желчи и горечи в его голосе позавидовала бы и гюрза, – Ладно, – он поднял руку, предваряя фразу, готовую сорваться с губ сержанта, – я не в претензии. «Кончаю демагогию. И перехожу к фактам».
Хосс создали, насколько я знаю, только год назад. До этого проект «Кухня» приносил только годовые Отчёты о том, на какие исследования сколько денег потрачено, и научно обоснованные пояснения, почему ничего не получилось… И сколько ещё денег надо.
Министерство обороны при Горбатом и Ельцине захирело. Денег выделяли… Только на зарплату. Тут уж не до нового оборудования. Одно время мы даже думали, что Объект закроют. Совсем. Не «заморозят», а именно – закроют.
Но вот, года четыре назад, когда стало ясно, что технологии «врага номер один»… Да и «номер два», ушли далеко вперёд, наши стали чухаться. Персонал увеличили в пять раз. Ассигнования – в двенадцать. А ещё понакупили разного продвинутого оборудования, и не знаю уж как – новые технологии работы… С клеткой. С её геномом, стало быть. Может, промышленный шпионаж. Может… Просто подкуп. Впрочем – не это главное.
Главное – что очень как-то быстро всё завертелось!..
Ну, я-то, как завхоз, всё это отлично видел: потому что всю документацию вёл так, как положено: как говаривал предыдущий завхоз – чтоб комар носа не подточил!
Принимал технику, следил, чтобы правильно расставили, подключили. Все эти автоклавы, барокамеры, электронно-ионные микроскопы и томографы… Всё на балансе, всё оприходовано-запротоколировано. Бухгалтерия-с! Правда, тут-то случаев хищения не замечалось до сих пор. Да и куда потащишь? В тундру? Вот именно. Хм. Но хоссы…
Нет, начну с самого начала.
У нас тут ходила одна байка – откуда у Главного (Царствие ему Небесное! Не дожил до момента триумфа своей Идеи!) появилась эта самая Идея создать их.
Он в детстве прочитал один рассказ. Фантастический. Тот назывался «Восемнадцатое царство». Это по старой классификации – название царства насекомых. Так вот там один учёный, которого во время войны эвакуировали из Питера в Казахстан, овладел методикой управления стадными и отдельными насекомыми. Построил некий излучатель, генерировавший разные команды, и направлял излучение куда угодно. И с его помощью управлял поведением муравьёв, комаров, ос, и так далее. Те могли построить мощённую дорогу в песках, собрать урожай зерна, зажалить насмерть намеченную жертву…
Нет, Главный понимал, конечно, что всё это – чушь. Никакими излучениями ни на каких частотах невозможно перенастроить внутреннюю программу ни одного насекомого… Но сама Идея!..
Вот, когда Лысенко попёрли, и генетика снова стала Наукой, он своё и пробил.
Объект начали строить ещё при Хрущёве. Хоть тот и делал упор на ракеты, но радиоактивное заражение всей планеты и ему не нравилось…
А тут – красота! Выпусти на территории врага одну такую хоссу, (хорошо бы – вначале в пустынной ненаселенной местности!) – и порядок! Они ж – гермафродиты! То есть – сами себя и оплодотворяют, если не найдут пары! И через пару сезонов они так расплодятся, что уничтожить станет невозможно! А жрут они всё – хоть скот, хоть птицу, хоть… Да, людей. Отличные диверсанты в тылу! И уж тут врагу будет не до противника!
Правда, проблемы с методологией и слабое материальное оснащение не позволяли достичь практически ничего тридцать с чем-то лет… Уж каких только дискуссий и скандалов тут на Учёном Совете не было! Я иногда почитывал их Протоколы – ну, так, чисто для себя… Чтобы знать, чего мне положено знать по снабжению. И откуда тут взялся тот или иной очередной громоздкий простаивающий электрический ящик, и можно ли уже его списывать… Да и – интересно.
Увидев, что сержант сделал нетерпеливое движение, Григорий поспешил продолжить:
– Хосса предназначена для поражения живой силы врага и его пищевых ресурсов в глубоком тылу. Так записано в Техническом Задании.
Скелета нет. Ну, то есть – скелет наружный. Кутикула. В процессе роста личинка хоссы линяет – один раз. Второй наружный слой крепче кевлара. Ну, кроме головогруди – там, где расположены лёгкие. Головогрудь усилить никак не удавалось. Иначе не складывалось с этим – дыханием! Вот и брешь, так сказать, в теле. Пардон – туловище. Конечно, ещё места соединения. Между головой и голово-грудью, и грудью и брюшком… Далее – сочленения ножек. Если попасть в любое – членик перестаёт работать. Легко отламывается. Ну как – легко… Как стальной прут с карандаш толщиной.
Ну, и, конечно – глаза. Если выбить оба, хоть дробью – хосса хуже видит. Правда, в каждом глазе примерно по десять тысяч омматидий… Ну, как бы отдельных, работающих независимо друг от друга, глазков. Но даже если и выбить все – на её действия это почти не влияет. Потому что добычу или врага она находит благодаря обонянию. Да, обоняние – лучше, чем у собак! Мы и рассчитывали, что прятаться от врага такие диверсанты будут – в подземных норах и гнёздах.
Мозг… Мозг маленький – это, скорее, не мозг, а нервный ганглий. Подчелюстной. В него попасть, и, соответственно, уничтожить, трудно. Говорю же – жвала и хитиновый толстый череп…
Ещё боится воды – из-за того, что лёгкие как у человека, захлёбывается буквально за минуту. Ну, и, наконец, устойчивость к инсектицидам. У нас здесь пытались привить иммунность к ним – и вполне… Преуспели в этом вопросе. Лёгкие справляются (они ж – человеческие!). Правда, если хосса дышит инсектицидом слишком долго, гибнет её мозг – он-то… Старый. Ну, от насекомого! Поэтому быстро и наверняка – от хосс помогают только ОВ. Ну, боевые яды. И, кстати, я замечаю, что кто-то из вас пахнет капралактаном. Так вот. Этот химикат вызывает у хосс неприязнь. Однако! Не обольщайтесь.
Только в первый раз!
А ещё – если хосса заметит существо, даже будь то «надушено» до пупа, всё равно – накинется. Можно хоть полить себя сверху – так, чтобы вся одежда насквозь… Тогда, убив, хосса просто выждет – пока химикат испарится.
Колян вытащил из рюкзака пару колб, которые они подобрали в комнатах, и почти брезгливо поставил в угол, буркнув: «Они мне и самому не нравятся». Завхоз кивнул:
– Верно, толку не будет. Так, на чём я… Ах да – ещё… плохо слышит в привычном нам диапазоне. Зато отлично улавливает всякие ультразвуки, и вибрацию пола. Хм. Что ещё… Челюстные пластины позволяют разгрызать почти всё, что менее прочно, чем кевлар. Ну, то есть бетон там, или сталь – ей не по зубам. А вот кирпич и кость перегрызает. Хоть и медленно. Да и вообще – челюсти – самое прочное, что у хоссы есть. Её так и проектировали.
А, вот ещё что: если удастся выстрелить ей в рот – тоже умирает. От повреждений внутренних органов головогруди. Брюшко пробить можно… Бронебойным. Но даже с пробитым, может жить до пяти минут. И остаётся, так сказать, полностью функциональной – может убивать. Жало… Жало. – учёный заметно помрачнел, замолчал. Колян и Толик представили, что должны были испытывать зажаленные люди – учёные. Бойцы.
Владислав же всё, что могут сделать с даже вооружёнными и отлично подготовленными профессионалами такие диверсанты, видел. Но промолчал. Завхоз, словно испугавшись паузы, поспешил продолжить:
– Жало тоже прочнее кевлара. Яд – аналогичный осиному. Собственно, осиный и есть. Очень сильный, и его очень… Много. Парализует жертву так, что та не умирает, но и… Сопротивляться поеданию не может. – Коляна опять передёрнуло, Толик сплюнул. Сержант выдохнул:
– Ещё что-нибудь? Кстати – почему у них нет крыльев?
– Не удалось сделать их достаточно прочными и большими, чтоб не ломались под весом хоссы. А что вы хотите – под двести кэгэ! Вместо них сделали передние сяжки – как у муравьёв. С коготками для мелкой работы. А так – всё остальное как у обычных ос. Все повадки и образ жизни – ну, вы же видели Гнездо.
– Видели. Ладно, спускаемся. Первым – я. За мной – Григорий. Потом – Колян и Толик. Огонь открывать – только по моей команде. Ну, или в случае крайней необходимости, – тут же поправился сержант. Подростки кивнули. Учёный встал с пола. Похромал за сержантом к люку. Остановился, глянул вниз. Вздохнул – словно предстоит нырнуть в прорубь. А он – не морж…
Сержант включил на максимум китайский фонарь:
– Ну, если знаете какую молитву – самое время!..
Хосс, к счастью, нигде заметно не было.
Сам подвал вовсе подвал не напоминал. Скорее, пустующий громадный склад. Или подземную парковку.
Весь «пол» закрывал досчатый настил – похоже, чтоб можно было свободно ходить и возить всякие агрегаты. Таких, кстати, наблюдалось у одной из стен с несколько десятков. На крашеных и хромированных корпусах и деталях ни следа ржавчины…
– Списанная техника. – сразу пояснил завхоз. – Не тащить же её на Станцию… И не сдавать в металлолом. А здесь – сухо, хоть и холодно. Не испортится никогда. – сержант понимающе кивнул.
Ряды квадратных толстых свай уходили направо, налево, и вперёд-назад на добрых двести шагов. Сверху, на высоте трёх метров, на сваях лежали толстенные стальные двутавры – такими перекрывали раньше длинные пролёты мостов.
Но расстояние между сваями не превышало пяти метров – ещё бы! Над ними – девять Уровней… Холод, и правда, стоял похлеще, чем зимой: по прикидкам Коляна, не выше минус десяти-двенадцати. Хорошо хоть – не дуло. Толик очевидно подумал о том же:
– Слава Богу, что здесь нет ветра. И сугробов по пояс… И метелей не бывает.
Сержант смотрел на дело реалистичней:
– Это не сильно нам поможет. Тут не меньше минус десяти. Замёрзнем без спецодежды за считанные часы. Пальцы, а потом и руки-ноги попросту отмёрзнут. Почернеют. И отвалятся. – Толика снова передёрнуло, – Так что предлагаю не тянуть! Воздуховод… Где?
– Вон там! – завхоз указал рукой, – Вон же его короб идёт под потолком!
Они так же, цепочкой, двинулись вдоль короба к указанной стене. Все опасливо оглядывались, и даже шагать старались потише.
Прошли мимо трёх лестниц и одного пандуса, спускающихся сверху. Их верхние отверстия наглухо перекрывали бронедвери. Завхоз пояснял:
– В запасную операторскую. В продуктовый склад. В пульт управления. Пандус – в гараж. Да, – отвечая на повернувшиеся к нему головы, – у нас есть и гараж. Для снегоходов, на случай крайней необходимости. И там же стоят и три джипа «Тойота-лэндкруи-зер». Они появились у нас после похода каких-то придурков на таких же по Антарктиде.
– И как же они выбираются на поверхность?
– Да по этому пандусу и выбираются. Он продолжается сквозь все Уровни, по периметру Гнезда. Вот только незадача: с началом атаки… Ну, то есть, когда хоссы прорвались, первое, что сделал дежурный персонал – заблокировал все входы-выходы, и запер выездную аппарель. Это уж ваши ребята, – он кивнул сержанту, – потом вручную открывали выходы: кажется, номера один и три…
– Да. – тот сглотнул, – Так и было.
– А что… было потом?
– Потом… Потом мы обследовали три верхних яруса Блока один. Никого не нашли. А на четвёртом нашли уже нас… Первый отряд. Второй, который я отводил к Станции – накрыли уже там…
– А какое у вас было оружие?
– Обычное. Штурмовое. Для использования в… условиях населённых пунктов. АК– сорок семь, ну, которые старые и более мощные – калибра 7, 62. С глушителями. «Каштаны» – для ближнего боя. Пистолеты ГШ. Гранат никто, правда, применить не успел. Огнемётов – тоже.
– Нет, я не об этом. Какие именно боеприпасы применялись? – Григорий выглядел профессионально компетентным. Похоже, в оружии разбирался!
– Бронебойные пули. Против как раз – жёсткого туловища.
– Хм-м… Недейственно. Вон – даже у молодых людей – грамотней. Картечь – она сразу поражает большую площадь. И пули с разрывной головкой – те, разделяясь внутри, могут нанести куда больше повреждений. Бронебойная же – просто проходит насквозь. Лучше бы у вас были пули со смещённым центром тяжести! Те куда эффективней. Сразу разносят в клочья все внутренние органы!
– Они же запрещены Женевской конвенцией. У нас не производятся.
– Ха! Это вы мне рассказываете?! Ещё раз ха-ха! Просто, значит, кто-то умный… Или ленивый – не захотел связываться: оформлять все эти Разрешения-Допуски-Заявки…
Сержант промолчал, но видно было, что серое вещество внутри его черепной коробки заработало на полную катушку.
Наконец они подошли к стене. Если можно назвать стеной полуледяную-полуземляную грубо отработанную поверхность, которую даже не потрудились выровнять – хаотично выделяющиеся грани льда, и участки глины напоминали айсберг. Если бы были айсберги с глиной…
Здесь и начинался короб из нержавейки на раме из уголков, проходящий под потолком к центру пещеры-подвала, и с зарешечёнными небольшими отверстиями через каждые десять метров. У стены короб плавно поворачивал кверху, уходя сквозь бетонный потолок куда-то в неведомые и опасные пространства верхних уровней Блока два.
– Чёрт. Это нам понадобится лестница. И ножницы по металлу – чтоб долезть, значит, и прорезать…
– Ну, лестницу-то найдём без проблем. Тут есть дежурная мастерская – монтёры-ремонтники используют при профилактике. – завхоз, отойдя, из небольшой низкой ниши в стене вытащил за ножку простую деревянную стремянку, – А вот насчёт ножниц…
– У меня есть. – сказал Толик. Все, даже Колян, обернулись к нему. Толик счёл нужным пояснить, – Это – тоже от дяди Васи. На случай, когда отмычки уже не помогают. А что: сетку заборов, и даже листы жести режут отлично. Чего вы на меня смотрите? Говорю же: дядя Вася очень любил находить спиртное, где бы его ни…
Сержант, как самый здоровый, полез опробовать ножницы.
Резали полумиллиметровый металл они действительно отлично. Дыра получилась неровная и с опасно острыми краями, но достаточно большая. Сержант попросил фонарь.
– Здесь, внутри, нет ни ступенек, ни выступов. Только корпус самого короба. Зато он пустой. – посветив вверх и вбок, сержант слез, Колян и Толик отпустили стремянку, – Ну и как мы станем подниматься? И я вот ещё думаю – может, всё же, снаружи короба? Вон – какая здоровая щель до стены!
– Эта щель возникла здесь уже при мне. – влез завхоз, – летом короб неизбежно работает как вытяжка, и всё-таки плавит часть стены… Кажется, она идёт до самого верха, так что можно, конечно, и по щели лезть… А наверху можно и снова прорезать. Кожух.
Но как подниматься-то – даже снаружи?..
– Подниматься-то хрен с ним… Можно понавырезать ступенек в стенках. Или… Найти верёвку, и лезть по ней. Правда, всё равно – кто-то должен полезть вверх и закрепить её… А вот что там, наверху? Там, случайно, нет бронированных створок или ещё какой непроходимой решётки? – Колян зябко ёжился, глядя на прорезанную дыру.
– Верно, оголовок там есть. Бетонный. Со ставнями. И ещё есть аварийный люк из помещения, куда выходит оголовок. Там просто навесной замок. Справиться можно и отмычками. – Григорий кивнул в сторону Толика.
– Ага. Без проблем. Осталось только взобраться на сорок-пятьдесят метров, и сделать это так, чтоб твари не обнаружили… – Толик выглядел немного сердитым.
– Ладно, на месте разберёмся. – сержанта вид конкретной цели, похоже, успокоил и обрадовал, – Ну, где тут можно разжиться верёвкой и каким-нибудь… Крюком?
– У нас есть… Но мало – метров двадцать. Зато – альпинистской.
– Да, не совсем то… – сержант почесал в стрижено затылке, – Нужно бы ещё!
– Идёмте. – завхоз кивнул. – Тут у техников есть и каптёрка.
Каптёркой громко называлась щель в стене размером побольше, где, правда, имелся длинный, сваренный из уголков же верстак с досчатой столешницей и прикрученными намертво слесарными классическими тисками, огромный железный шкаф с кучей инструментов и болтов-гаек-шайб на полках. И даже здоровенный деревянный ящик с песком. «На случай пожара» – пояснил завхоз, – «Согласно инструкции».
Колян нервно хохотнул:
– Ага, пожара!.. В вечной мерзлоте… Умора с вами, бюрократами!
Сержант с фонарём прошёл в глубину, к ещё одному многообещающе выглядевшему ящику.
– Надо же! Вот, похоже, нашёл! – он вынул руку с мотком альпинистского троса. – Уж я-то разбираюсь: настоящий альпинистский! С армированием! Если нарастить ваш – должно хватить.
– Да его, кажется, и так как раз хватает до верха короба и без наращивания. – завхоз кивнул, – Они меняли предохранительные решётки в ответвлениях.
Двойной крюк сделали сами – из прутка десятки, согнув его с помощью кувалды здесь же, в могучих тисках. Смотрелся крюк неказисто, но выдержал бы, похоже, не меньше полутоны…
Толик пренебрежительно хмыкнул:
– А что, нормальной мастерской у вас нет?
– Есть, конечно! – завхоз явственно оскорбился. – Но она – на Уровне «Эй», и подниматься туда специально, наверное, всё же опасно. А так – там есть всё. Начиная от стального проката, муфельных печей, и до станков с ЧПУ. Уж мастерская-то у нас – куда там любому заводу! А это – так, для удобства техников, обслуживающих коммуникации…
– Ну что, попробуем? – сержант взвалил на плечо бухту с прикреплённым крюком.
– Конечно! Тем более что осталось каких-то двадцать часов сорок минут.
Методика подъёма оказалась до удивления проста.
Сержант остриями ножниц пропарывал стену короба у кромки рамы каркаса короба из уголка, вешал туда крюк, так, чтоб тот упирался в сам уголок, после чего забирался с его же помощью повыше, и пропарывал короб у следующего каркаса. Благо, расстояние между такими обрешетками не превышало метра – короб явно собирали из изготовленных заранее секций, скрепляя те обычными болтами. А что, подумал Колян: удобно. Если какая секция сгниёт, или проржавеет – вынимай её, да вставляй другую, стандартную…
К стене пещеры короб крепился на сварке: могучие анкера из арматуры были вмурованы или вбиты кувалдами вглубь явно на несколько метров: строители не поскупились, работали с запасом. На случай как раз частичного таяния.
Правда, расстояние между анкерами не позволяло пользоваться ими для непосредственно подъёма. Но иногда сержант хотя бы отдыхал на них, оседлав прутки…
Глядя, как обширный нижний ракурс сержанта постепенно скрывается вверху, и его кряхтение и удары ножниц становятся тише, Колян обернулся к учёному:
– Григорий. Мне кое-что нужно знать об этих… Хоссах. Для вящей безопасности, так сказать.
Завхоз, вполне оценивший большой пистолет за поясом подростка, только кивнул:
– Спрашивай.
– Сколько лет они могут прожить? Есть ли у них… Какие-то смертельные болезни? Враги? И вообще – что может помешать их распространению по поверхности?
– Сложные вопросы. И не совсем в моей компетенции. – завхоз невольно отдёрнулся, когда Колян шагнул к нему с сердитой миной. – Но кое-что я знаю, конечно…
Прожить хосса может до семи лет. (Ну, если будет зимовать в подземных так сказать… Хм.) Болезни… Нет, про смертельные болезни никто не упоминал. Их, кажется, нет. Как и естественных врагов. Да вы же хосс видели – какие у таких тварей могут быть «естественные враги»?! – Толик и Колян покивали.
Завхоз, зябко переминаясь с обутой ноги на необутую, и обратно, продолжил:
– Помешать их распространению, если уж они выберутся, – он показал глазами наверх. – не сможет никто. И ничто. Так и было задумано с самого начала, так и написано в Техническом Задании. А поскольку они – подземные, норные, уничтожить можно только по отдельности, выслеживая каждую.
– Подожди-ка… Но здесь же – мы видели общее гнездо?!
– Это – только здесь. Потому что они вынуждены были все вместе жить в одной камере… Пусть и большой. Но на свободе, в природных условиях, они – жутко индивидуалистичны. Могут даже передраться между собой за лучшую кормовую территорию.
– И сколько… Какое потомство за год может дать одна хосса?
– Если найдёт достаточно корма – тридцать… Пятьдесят… До ста особей в год.
Но если там, где она будет жить и «работать» есть зима со снегом и морозами…
На пять-шесть месяцев она будет погружаться в зимнюю спячку. Под землёй. Тогда, скажем – тридцать особей. И вот ещё что главное. Все они – не совсем гермафродиты. Это – больше всё же самки. Они, как и некоторые виды пчёл, могут размножаться партеногенезом. То есть – без оплодотворения! Самцы им не нужны. Хосса сама себе «оплодотворитель». И это, кстати, тоже предусматривалось Техзаданием.
– А молодцы там у вас сидели… Букашковеды. Мать их… – Толик сплюнул.
– Они называются – энтомологи. – завхоз подвял, и опустил глаза к полу, – Ведущие специалисты страны… Они ведь думали – что работают и правда, на благо Родины!
– Могу себе представить. – тон Коляна был нарочито спокойным, почти как у сержанта, – Всё – для любимого Отечества!.. Небось, и зарплату… Не требовали?
Завхоз дёрнул плечом:
– Да нет, требовали, конечно. У всех же – семьи, детишки… Платили здесь, в восемьдесят пятом Почтовом Ящике, отлично. Куда там академикам всяким. Да и работёнка – чистая, непыльная. Условия – идеальные. Спортзал с тренажёрами. Сауна. Солярий. Библиотека. Видеотека. Тарелка ловит… ловила – восемьсот каналов. Одно слово – обстановка творческая. Твори в своё удовольствие.
Ну, наши и расстарались! – завхоз отвернулся.
Толик нарушил затянувшуюся паузу:
– А ведь и правда – Оружие получилось страшненькое! Жаль только, что первыми опробовали на наших же. А не на америкосах. Планировалось-то – на них?..
– Нет, насколько я знаю, ничего пока не планировалось. У нас же нет войны!
Мы должны были только «изготовить» определённое число яиц хосс, и держать их в рабочем состоянии до особого Приказа… А когда он поступит… И поступит ли вообще – никто не знал. Да и… Страшновато выпускать таких тварей, пусть даже и в далёкой, к примеру, Австралии… Хоть они летать не могут, но зато уж бегают!.. Да вы видели.
– Н-да. – Колян хмуро глянул вверх, где слышались отдалённые ругательства сержанта, – Бегают – будь здоров! Но… Как же они всё-таки вырвались?!
– Не знаю. Но мне лично кажется, это всё доктор Кадышева. Она почему-то втемяшила себе в голову, что сможет приручить… Одну из первого выводка – ну, как бывает же, когда рефлекс заставляет считать за мать первое увиденное младенцем существо. Примеров – куча. Тут тебе и гуси, воспитанные человеком. И щеночки – кошками…
Короче, она вечно таскала за собой одну особо смышлёную тварь по разным лабораториям: то ей нужно томографом воспользоваться, то – энцефалограмму снять… И ведь эта… тварь – и правда, бегала за ней, как пришитая – только что хвостом не виляла! Вот и думаю – прикидывалась. Чтоб в доверие войти и всё здесь выведать.
– Да ладно вам, Григорий! У вас что – паранойя?! Не могут быть эти твари так умны! В природе же осы не поддаются дрессировке?!
– Верно, осы вообще не поддаются дрессировке. Но вот насчёт паранойи… Хм-м. Вам бы тут пожить, да полюбоваться на этих!.. – в голосе завхоза прорезались вдруг не то – истеричные, не то ненавидящие ноты, – Это не паранойя. Это – обоснованные опасения. Как видите – вполне обоснованные… – он вдруг снова «подвял»:
– И так, кстати, не только я один так думаю… Простите – думал! – что совмещая человеческие лёгкие с хитиновым телом, мы невольно дали что-то и от своего разума и поведения этим тварям! Они… Полагаю, могут планировать и притворяться. А ещё у них есть способность… Ну, как бы очаровывать… Когда смотришь в глаза – кажется, что тварь так красива: совершенные движения, элегантное тело, и всё такое… Ну, говорю же: впечатляет!
– Ага, точно! Действует навроде гипноза! Прям балет! Это я и сам почувствовал! На себе, «так сказать», испытал… – Колян сбивчиво рассказал, что произошло с ним при встрече с первой хоссой.
Григорий погладил подбородок. Хмыкнул.
– А знаете, молодой человек, может быть именно в этом всё и дело. Кажется, вы нашли недостающее звено в цепи… Случившейся трагедии. Заворожило, говорите?..
Да, если человека обездвижить – ну, там, сильно испугать, восхитить, или как бы навязать ему свою волю… Смотреть в глаза. Недаром же многие змеи… Да что змеи – банальная красота навороченного суперкара притягивает, очаровывает – даже когда он просто стоит на подиуме! Недаром же на автосалонах все смотрят на тачки, а не на приглашённых фотомоделистых девок…
Совершенство линий и пропорций – оно чувствуется, вот здесь! – завхоз постучал себя по груди, – Как гипноз, говоришь? Да, такое вполне могло случиться – и охрана погибла, и система сигнализации не была включена…
– Скажите, Григорий, – голос Толика слегка дрожал (очевидно, представил, что было бы, если б и он оказался, как и напарник, парализован страхом и заворожён «балетом и совершенством линий и пропорций»!), – Я вот подумал… А может так случиться, что кто-то ещё… Ну, кроме вас – спрятался и выжил?
– Да. – подумав, неохотно признал завхоз. – Комплекс огромен. Закутков и помещений тут, в «Кухне», предостаточно. Другое дело – что мы никак не сможем найти таких… Выживших. Они ведь наверняка боятся нос высунуть – ну, как и я сам.
