Андрей Арсланович Мансуров
Ваша плоть – трава!
15. Подстава
Пока рассказывал, с неким отстранённым любопытством смотрел, как двое подчинённых капитана, переругиваясь и жестикулируя, собираются приступить. Обеим явно не хотелось пачкать форму, что обязательно произошло бы, начни они действительно раскапывать его яму. Их яму. Поэтому вскоре один из них обратился к капитану, что-то говоря по озбекски, и показывая на яму и на коллегу. Капитан кивнул:
– Не возражаю.
Сержант и младший сержант сняли рубахи с погонами и форменные брюки, оставшись в трусах и майках. Кот не мог не внести лепту:
– Там, в доме… есть комбинезоны.
Капитан распорядился:
– Можете переодеть! Незачем пачкаться в грязи!
Если молодые люди и побрезговали бы одеть вещи после русских алкашей, при капитане они этого показать не посмели. Да и глупо было работать в тех же трусах…
Глядеть, как двое поначалу мешающих друг другу худосочных мента снова раскапывают могилу, Коту было интересно только вначале. Затем он сосредоточился на рассказе. Хотя чего там было рассказывать: всё его повествование уместилось в пятнадцать минут. Просто приходилось иногда притормаживать, пока капитан что-то пытался успеть записать – похоже, некоторые моменты из рассказа Кота его сильно заинтересовали, и он иногда переспрашивал.
Кот сразу решил, что про сверхъестественные элементы их пребывания здесь рассказывать не будет. Чтоб не показаться совсем уж спившимся и страдающим глюками дебилом. Поэтому ни про демона из стены, ни про святую воду и свечку из Храма, ни про «портвейн» из крана, ни про то, как его пытались взять измором только что, не заикнулся.
Зато с удовольствием рассказал про странный дождь, вызвавший повторный рост выкорчеванных кустов.
Про то, как они спали с Надькой, рассказал, не вдаваясь в подробности: незачем капитану знать такие детали. Затем поведал и про обнаруженные кроссовки и штаны в яме. «Не хочу ничего предполагать, но как нам показалось, тут кого-то убили и закопали и до нас. Года два назад!»
Капитан на это замечание буркнул только:
– Предполагать и не надо. На это есть экспертиза!
Когда Кот дошёл до того момента, когда обнаружил повесившегося Дрики, разволновался: невольно стал кусать губы. Что не укрылось от капитана:
– Вы давно дружите? Вернее – дружили?
– Да. Вернее, знали-то мы друг друга с детства – соседи всё-таки… А вот более тесно сошлись только когда потеряли постоянную работу. И образовали как бы… Бригаду. На подхвате, так сказать… Кому – палисадник прополоть, или перекопать, кому – сетку установить, или, там, мусор вынести, дерево спилить…
– То есть сейчас вы, фактически – безработный?
– Да. Трудовая книжка уже лет пятнадцать как лежит дома. У сестры.
– Проверим. Ну а сейчас, будьте добры, дайте номер телефона вашего нанимателя.
Кот поспешно протянул извлечённую из кармана визитку Усмон-бека. Прибавил к ней и ключи:
– Вот. Ключи он нам сразу дал. Иначе как бы мы попали внутрь!
Капитан Исхаков ключи сразу спрятал в карман. Визитку повертел в руке. На лицо набежала тень:
– Что это вы мне дали?
Кот невольно сглотнул: рот почему-то мгновенно пересох:
– Визитку уважаемого Усмон-бека. Нашего нанимателя. Там – его телефон!
– Телефон здесь есть, это верно. Но здесь написано, что это – салон проката свадебных платьев! И фото. Этих самых платьев. Одетых на красивых девушках.
Кот почувствовал, как кровь отлила от лица, и задрожал голос:
– К-какой ещё салон?! Я же даже звонил по этому телефону! И там было написано: «Кровельные материалы, кирпич, гипсокартон». И что-то ещё. А крупными буквами – «Куприк». Ну, то есть, так называлась фирма, которой этот Усмон-бек руководил!
– Посмотрите, пожалуйста, ещё раз эту визитку. – капитан снова передал её в руки Кота, – Или вы мне просто по ошибке дали какую-то другую?
– Да не было у меня в карманах никакой другой! – Кот почувствовал, как в который уже раз за сегодня покрылся потом, и осторожно, словно она могла его укусить, взял в руки визитку. Осмотрел её с обеих сторон. Внимательно.
Вот это подстава!
Всё верно: «Салон проката свадебных платьев». «Малика». Фотографии женщин. И телефон. А на обратной стороне – схема расположения в городе…
Он поморгал, посмотрел правым глазом, затем – левым. Проклятая визитка не изменилась. Он трясущейся рукой протянул её снова капитану, и пару раз вздохнул.
Не осталось ни капли святой воды, которая, как он подозревал, только и могла бы помочь здесь!..
Капитан, видя его состояние, взял визитку и достал из кармана мобильник. Буркнул:
– Ну, думаю, диктофон можно отключить. Вы рассказали достаточно.
После чего натюкал, поглядывая на визитку, номер. Подождал.
– Алло. Здравствуйте. Это – салон «Малика»?
Что отвечали на том конце провода, Кот не слышал: капитан и не подумал включить громкую связь. Зато по его репликам можно было и так обо всём догадаться.
– Будьте добры, попросите к телефону вашего шефа, уважаемого Усмон-бека.
Ах, вот как.
А как её зовут?
Нет, мы не хотим заказать платье. Мы звоним по другому вопросу. Мы вам перезвоним. Или лучше подъедем – у нас есть визитка со схемой расположения вашего салона.
Да. Спасибо. И вам – всего доброго.
Капитан нажал отбой. Повернул лицо к Коту:
– Странно. Там не знают никакого Усмон-бека. Их директоршу зовут Назокат-опа.
– Но как же это… – Кот только сейчас полностью осознал, в какое дурацкое положение это ставит его! Получается, они с напарником незаконно проникли на чужой участок, принялись там хозяйничать, как у себя дома, да ещё устроили пьяный дебош с поножовщиной!.. Вдруг он кое-что вспомнил:
– Погодите-ка, капитан Исхаков! Я кое-что вспомнил! Когда мы с напарником только-только приехали сюда, соседи, конечно, пришли посмотреть – не бомжи ли мы какие! И не залезли ли мы сюда незаконно, чтоб тут… Ну, словом – вот именно, незаконно проживать! Так вот! Один сосед, Адхам-ака, пожилой и солидный мужчина, даже пришёл с двумя внуками! И он сказал тогда, когда я показал ему эту самую визитку, что он Усмон-бека прекрасно помнит. И у него дома даже есть уже целых две таких визитки! Остались и от Усмон-бека, и от его самой первой наёмной бригады! Вернее – бригад.
А ещё, когда я заходил к соседям с этой стороны, – Кот указал рукой на стену, за которой находился двор Максуда-опы, – Женщина, которая там живёт, Максуда, и её сын, Бахромчик, тоже сказали, что они Усмон-бека отлично знают. И она даже рассказала мне историю, как он откупил подешёвке этот участок! И о том, кто жил здесь до этого!
– Хорошо. Мы это, разумеется, проверим. А сейчас, раз уж об этом зашла речь, расскажите, что именно они вам сказали про предыдущих хозяев участка.
Кот, начав сбивчиво, и снова опасаясь, как бы его не посчитали спившимся идиотом и суеверным кретином, затем, несколько успокоившись, рассказал всё, что помнил. Включая историю с курочкой. Капитан во время его рассказа только хмурился, но ничего не записывал. Из чего Кот сделал вывод, что тот вновь включил диктофон на своей продвинутой мобиле. А, может, и не включил – сейчас, когда он повторял то, что поведала ему соседка, это и самому Коту казалось бредом…
Солнце к этому времени полностью ушло со двора, и теперь тут было не сказать, чтоб темно, но – уж точно не светло! Двое работающих в поте лица под неусыпным оком расположившегося рядом начальства подчинённых, углубились уже на полтора метра.
Но вот они прекратили копать. Затем вдруг кто-то из них что-то сказал, обращаясь к начальству, и указывая рукой вглубь земли. Капитан поспешил встать со своего табурета, и подойти. Кот подумал, что нашли наконец Надюху. Или Дрики. Но когда капитан вернулся и снова сел, выслушав своих подчинённых, и раздав «руководящие указания», взгляд у него словно посуровел:
– Василий Николаевич. Вы не ошиблись с… местом?
– Нет! Разве можно в таком ошибиться?! Да они же и сами видят: грунт там – мягкий, и я его буквально только что перелопачивал повторно!
– Вот-вот. И я о том же. Сержант говорит, что уже примерно один штык лопаты как идёт исходная, нетронутая, земля. То есть: ни в одну сторону дальше – разрыхлённого грунта нет. Только коренные пласты. Твёрдые и монолитные. Непотревоженные. Во все стороны и вниз. – капитан, произнося это, и уточняя, внимательно смотрел Коту в лицо. Тот понимал, что его пытаются уличить во лжи, но сделать с собой ничего не мог:
– Да не может такого быть! Мы… Вдвоём вырыли первую яму! Ночью! Чтоб никто не видел! И она была, как мне кажется, поглубже! Да, мы помещались во весь рост!
А второй раз раскопал её снова – уже я сам! Вот, только недавно! Можно, я посмотрю?!
– Конечно, Василий Николаевич. Тулегенов, Хасанов! Вылезайте из ямы!
Кот встал, и на негнущихся ногах подошёл к раскопу.
Проклятье!!!
Действительно, было видно, что повсюду в приличной по размеру яме, два на метр, под лопатами пошел коренной, явно нетронутый, грунт! И нет ни в одном углу никаких следов ни от каких трупов! Как и следов рыхлой земли. Не говоря уж – о кроссовках!..
Кот постоял над раскопом, тупо глядя в его глубину. Заставил себя вернуть на место отвалившуюся нижнюю челюсть.
Только теперь он понял, что имел в виду демон, когда говорил, что они «позаботятся обо всём!» То есть – выставят его полным идиотом! Фантазёром. Ловителем глюков!
Короче: спишут сейчас всё на белую горячку!
Но…
Но остаётся ещё надежда, что найдут Адхам-ака! И даст показания Максуда-опа! И её сын. Пусть малолетний – но тоже – свидетель! А, да: ещё есть продавец…
– Как вы объясните, уважаемый Василий Николаевич, что в указанном вами месте нет никаких трупов?
– Не знаю, уважаемый капитан. – Кот сглотнул. Про «работу демонов» он даже не заикнулся – иначе точно сдадут в психушку!!! – Я сам… Помогал… А второй труп – лично закапывал! И яма – та самая… Не понимаю! Не могли же они воскреснуть и уйти?!
– Логично. – капитан захлопнул блокнот, убрал его и ручку в планшет. – Поэтому. Мы приведём служебную собаку, и обследуем всю территорию. Чтоб я напрасно не утруждал своих людей бессмысленной работой. А вы сейчас проедете с нами. В участок.
И там мы ваши показания отпечатаем на машинке, и вы с ними ознакомитесь, и подпишете. Сержанта Хасанова, который сейчас переоденется, я отправлю по соседям, снимать с них показания. А заодно он поговорит и с продавцом супермаркета. Одну минуту. – капитан повернулся, – Сержант. Вы оделись? Снимите подозреваемого на ваш мобильный. Фас. И в профиль. Будете показывать всем опрашиваемым – его фото. Василий Николаевич. Не возражаете?
– Н-нет. – Кот даже не сделал попытки указать на незаконность таких действий. Не в том он сейчас положении, чтоб «выступать». Он уже выставил себя отпетым брехуном!
Вернее – его выставили…
И получается, что всё он сочинил.
Но есть здесь и положительные моменты!
Потому что вменить ему в вину могут теперь только незаконное проникновение на чужой участок! И распивание там спиртных напитков. То есть…
То есть – мелкое хулиганство и нарушение общественного порядка.
То есть – «отмазали» его от сидения в тюряге чёртовы демоны! Но…
Но где же тогда Дрики?! И Надюха?! И те, кто был в кроссовках?!
Неужели за те несколько часов, пока он пытался выбраться с заколдованного места, и звонил, какие-то подземные «черти-черви» успели полностью «переварить» трупы?!
Но как же тогда быть с нетронутым грунтом?..
Или…
Нет! Он не мог так ошибиться с определением места! Да и грунт там был рыхлый!
Недоумевая и кусая губы, он позволил младшему сержанту, бережно поддерживавшему его под руку, довести себя до машины. И даже посадить на заднее сидение стандартного уазика. Кота трясло. А на искусанных губах уже живого места не осталось.
Капитан задержался: вдвоём с сержантом они заперли на ключ калитку, после чего сержант заклеил её крест-накрест жёлтой лентой-скотчем с предупреждающей надписью. После чего, кивнув начальству, отправился вниз по дороге – к воротам Максуда-опы. Капитан прошёл к машине. Сел. Захлопнул дверцу. Повернулся к Коту:
– Я дал указания сержанту. Он опросит соседей и продавца.
Кот кивнул:
– Спасибо. А то…
– Да?
– Неприятно чувствовать себя идиотом. Получается: никого я, вроде, не закапывал!
– Не расстраивайтесь, Василий Николаевич. Бывает, в состоянии, – капитан выразительно щёлкнул себя пальцем по подбородку, – аффекта и не такое чудится.
Кот не нашёлся, как возразить. Машина тронулась. Но почти тут же Кот кое-что увидел через стекло в задней брезентовой стенке:
– Одну минуту, капитан! Вон же он – Адхам-ака! Стоит прямо возле Максуда-опы!
Капитан что-то сказал водителю, и тот притормозил. Капитан не поленился, и даже вышел из машины, сделав жест рукой Коту:
– Нет-нет, Василий Николаевич. Вы – пожалуйста сидите.
Через грязное и узкое стекло Кот пронаблюдал, как к стоящим рядом у её ворот Максуда-опе, сержанту, и Адхам-ака, подходит капитан. Отдаёт честь и что-то говорит. Слушает. Снова говорит. Максуда-опа отвечает, пожимает плечами. Делает неопределённый жест рукой, и подносит к голове указательный палец. Крутит им у виска. После чего неприязненно смотрит в сторону машины.
Капитан кивает, что-то говорит сержанту. Тот достаёт маленький блокнот, что-то пишет, после чего подставляет к лицу Максуда-опы свой мобильник. Вероятно, чтоб та надиктовала свои показания. Капитан улыбается, похоже, прощается – снова отдаёт честь.
Когда Исхаков вернулся в машину, Кот первым делом спросил:
– Помнит она меня?
– Помнит. – капитан взглянул на него весьма неприязненно. – Говорит, что вы с несколькими друзьями и подругами устроили пьяный скандал, разборки, на участке соседа. Вчера ночью. А когда она постучала к вам в калитку, и пригрозила вызвать милицию, вы стали её оскорблять, и чуть ли не полезли в драку. А когда она ушла к себе домой, заперевшись, вы с друзьями выскочили со двора, и в руке у вас был нож! И они куда-то убежали. Почти нагишом. Вы же вернулись на участок. И после этого было тихо.
И именно поэтому она не стала вызывать наряд.
Кот во время рассказа только и мог сделать, что снова открыть рот.
Но потом всё же спросил:
– А что сказал Адхам-ака?
– Не знаю, кого вы называете Адхам-акой. Рядом с матерью стоял её сын, подросток. Его зовут Бахром. Он подтвердил показания матери.
Кот заставил себя закрыть открывшийся было снова рот.
Подстава!!!
Да ещё какая!
Единственное, что хорошо – пьяный дебош и скандал, это, всё-таки, не поножовщина с двумя трупами!
Как-то сама-собой всплыла мысль о том, что выставили-таки его – полным психом. Ну, или слепым кротом! Потому что как можно было принять пожилого солидного старика – за четырнадцатилетнего подростка!!! Ну, или наоборот…
И не столь важно, чего про него ещё наплетёт Максуда-опа. Которая, что ему сейчас однозначно понятно – в сговоре с демонами с их участка!
А, может, и сама является – ведьмой! А то и вообще – настоящей Хозяйкой!
Кот сказал:
– Если окажется, что я про эти… Убийства – всё выдумал… Что мне грозит?
– Не знаю, уважаемый, – слово «уважаемый» капитан теперь говорил словно с издёвкой, – Василий Николаевич. Это будут решать специалисты. Которым мы вас покажем.
– Это – санитарам из психушки, что ли?
– Ну, зачем же называть их так грубо. Специалистам. Врачам-психиатрам. Вы и сами, как пожилой и опытный в житейских делах человек, должны понимать. Что между установленными нами фактами и вашими показаниями имеются… Значительные расхождения. А это – как раз тот случай, когда экспертиза вашего душевного здоровья и вменяемости необходима.
Согласны?
– С-согласен. – Кот подумал, что доказать чёртовым «специалистам», что он – не псих, и не ловец «глюков» будет чертовски трудно. Хотя…
Хотя, если его признают невменяемым – это уж точно позволит «откосить» от двух убийств. Пусть он проходил бы только как соучастник… Плохо только то, что убийств-то, похоже, доказать не удастся!
Рассосал чёртов участок их трупы!!!
Ну, или как-то ещё перепрятал…
Но как теперь быть ему?!
Рассказывать ли про то, что он видел своими глазами, и что делал?!
Нет!
Нужно упереться, и продолжать придерживаться своей версии.
Даже если его сейчас, и на последующих допросах будут пытаться сбить!
16. Финал
Именно эту установку, данную самому себе, Кот и пытался честно выполнить, когда его допрашивали в маленькой душной камере, с небольшими перерывами, трое начальственных ментов – от усталого лейтенанта из отдела насильственных смертей, приехавшего из центрального городского Управления, до майора – этот представлял прокуратуру.
Закончилось всё это часов в десять вечера – неплохо. Особенно, если учесть, что Кот устал за этот день, как собака, да ещё и не выветрились полностью пары от пятьдесят третьего: он понял это по тому, что вошедший майор позволил себе скривиться, пошевелив ноздрями, и отодвинул свой стул подальше от табурета, на котором сидел Кот.
Все вопросы вертелись вокруг того факта, что никаких трупов не обнаружено, а дактилоскопическая экспертиза будет готова только завтра – так что доказать, что на участке он был не один, а именно – конкретно с Дрики и Надей, будет сложно. Но! Всё же – если показания Максуда-опы зачтутся, он окажется прав в том, что был – не один!
Когда майор распрощался и вышел, зашёл младший сержант – уже знакомый Коту Тулягенов. Он, позвякивая ключами, предложил:
– Идёмте в камеру. Там есть кровать.
Кот только кивнул. Бесконечное повторение одного и того же сильно измотало его мозг. А тело-то было измотано и до этого…
Поэтому наплевав на то, что постель жёсткая, застелена сверху настила из деревянных досок лишь тощеньким ватным матрацем, он вытянулся, и просто…
Отрубился!
Утром проснулся от скрежета ключа в замочной скважине.
Какой-то незнакомый сержант, видать, сменщик Тулягенова, пригласил:
– Задержанный. На допрос.
В знакомой камере Кота ждал капитан Исхаков. Жестом предложил садиться.
Кот сказал:
– Здравствуйте, капитан.
Сел. Губы постарался не кусать.
– Здравствуйте, Василий Николаевич. – Исхаков перебирал на столе какие-то бумаги сильно казённого вида.
– Ну, удалось собаке что-нибудь найти?
– Нет, Василий Николаевич. Проводник с немецкой овчаркой обследовал весь участок. Собака ничего не обнаружила. То есть – вообще ни-че-го. Далее.
Обрезок шнура, на котором якобы повесился ваш друг, оказался свежим – вы его прикупили, согласно показаниям продавца супермаркета, позавчера. Так же, как и ваш нож. На котором есть только ваша кровь. Отпечатков пальцев по дому и в разных других местах участка очень много. Но принадлежат они – только вам. И, несмотря на показания вашей соседки, Максуда-опы, я склонен думать, что вашим друзьям долго рассиживаться на участке не пришлось. Вы переругались с ними, и спровадили их сразу, как привели туда. То есть – в дом и на верхний двор они даже не поднимались.
Продавец рассказал нам ещё много чего. В частности, что вы всё время были один. И что он особо внимательно следил за вами, так как ваша внешность – уж извините! – показалась ему подозрительной. Правда, хоть вы и покупали странные наборы товаров, добросовестно платили за всё. И ничего не постарались… э-э… позаимствовать даром.
– И чего же это такого «странного» я прикупал? – Кот не мог скрыть иронии.
– Упаковку туалетной бумаги. Пятилитровую баклажку воды. Большую бухту нейлонового шнура – того, кстати, самого. Пачку аммиачной селитры. Средство от насекомых. Ну, и несколько банок консервов – рыба в масле, и баклажановая икра. Что странно. Банок из-под неё, как и всего остального, мы нигде не нашли. А, ещё садовый бухта зелёного пластикового шланга для полива, двадцать семь с половиной метров – из гофрированного пластика. Его тоже почему-то нигде нет. Ну, и так далее.
В том, что касается вашего рассказа о сестре, и трудовой книжке – всё подтвердилось. Только вот…
Ваша сестра сказала, что после вашего последнего посещения у неё пропали деньги. Которые она откладывала. На чёрный день.
Кот почувствовал, как кровь бросилась в лицо: его обвиняют в краже! И – кто?! Собственная сестра!!!
Впрочем, может, демоны смогли как-то добраться и к нему домой?!
– Итак, Василий Николаевич. Что вы можете сказать?
– Я денег не брал! Ну, у сестры, я имею в виду! Просто… Заезжал отдохнуть от работы. Помыться. Посмотреть новости. Там, на участке – нет даже электричества!
– Да. Это верно. Электричества там нет. Как нет и многого из того, что вы по показаниям продавца купили. Или привезли. То есть – никакого «приёмника». И нет трупов. И, кстати, ни Максуда-опа, ни вообще хоть кто-то в махалле – не видели ни вашего «друга» Петра Александровича, или, как вы его называете – Дрики, ни Надежды, ни вообще – хоть кого-то другого, кроме вас.
– А как же – показания Максуда-опы про скандал?
– Да, верно. Но она говорит, что дело было поздним вечером, около одиннадцати. И все ваши «друзья» бежали так быстро, что и она не успела их толком разглядеть. Утверждает только, что все они были полуголые, в одних трусах, и, извините, лифчиках. Или даже без них. Одежду почему-то держали в руках. На бегу ещё и матерились, и смеялись.
– Бред!
– Вот-вот. И мне это показалось бредом. Правда, на перекрёстке, к которому они по словам свидетельницы бежали, собака нашла один лифчик. И носок. И трусы. Мужские.
Кот невольно почесал затылок. Но ничего не сказал.
Капитан продолжил «разговор» сам:
– Не обессудьте, уважаемый Василий Николаевич. Я вынужден констатировать, что вы не можете отвечать за свои слова. И показания. Поэтому даже не вижу нужды в том, чтоб вы их подписывали. И сейчас я передам вас в руки специалистов.
Которые, надеюсь, смогут через какое-то время…
Вернуть обществу полноценного и адекватного члена.
Капитан очевидно нажал под столешницей какую-то кнопку.
Дверь открылась. В камеру вошли двое в белых халатах. У одного в руках имелось что-то, ну очень похожее на смирительную рубашку. Мужчины оказались высокие. Сосредоточенные лица. И вообще: эти, в отличии от сержанта и младшего сержанта, показались Коту крепкими и здоровыми. Такие и без рубашки с ним, ослабленным и худым, справились бы запросто. Не то, что Хасанов и Тулягенов – те по комплекции не отличались, в-принципе, от Кота с Дрики…
Кот сказал:
– Я понимаю. Сложность и неоднозначность ситуации. И понимаю ваше недоверие к моим словам. И не возражаю отправиться туда, куда меня проводят эти специалисты.
Но можно, чтоб они не надевали на меня рубашку? Я пойду сам. И буду спокоен.
– Как скажете, Василий Николаевич. – капитан переглянулся с одним из «специалистов» – похоже, старшим. Тот кивнул, – Всего вам доброго.
И – скорейшего выздоровления!
На Кота действительно не стали надевать рубашку.
Но пока шли по коридорам Управления района, практически так зажали с обеих сторон, что никакое сопротивление, или бегство, как он было наивно понадеялся, было бы невозможным. На улице Кот поразился: солнце стояло так, словно время – перевалило за полдень. И давно. Что же получается?! Он проспал восемнадцать часов?!
Пока ехали в спецмашине с зарешёченными окнами, и с отделённой глухой перегородкой кабиной, двое сидели рядом с ним на скамье вдоль борта – с обеих сторон. Кот всё так же молчал, и изо всех сил старался показать, что он настроен мирно. И безопасен.
Когда машина въехала на территорию первого городского психо-неврологического диспансера, или попросту – «дурдома», даже не подал виду, что узнал его двор. Вышел из машины сам. К главврачу его проводили. Так же «нежно» поддерживая.
Но того не оказалось: уже закончил рабочий день, уехав, якобы, в Министерство.
Тогда его повели к завотделения.
В кабинете у Заведующего отделением интенсивной терапии его тоже одного не оставляли. Но пришлось подождать с полчаса, пока этот самый заведующий, солидно выглядящий и симпатичный татарин лет пятидесяти, вернётся с обхода.
– А, это вы, Василий Николаевич? – проходя к своему креслу, обойдя стол с девственно чистой столешницей, татарин обаятельно улыбался, словно «визит» Кота для него – приятный сюрприз, – Очень рад нашей встрече.
– А вы меня знаете, доктор – э-э… Извините, не вижу ваш бейджик.
– Да. Знаю. Правда, до этого – только заочно. А зовут меня – Ришат Ривкатович. И ваш капитан Исхаков звонил по поводу вас, и говорил – как раз со мной. Где-то с час назад. И я послал наших сотрудников. – доктор взглянул на санитаров, – Спасибо, что доставили вашего подопечного в, как говорится, целости и сохранности. А сейчас, будьте добры, подождите в коридоре.
Санитары лишь кивками отреагировали на благодарность – выучка! – и молча вышли. На Кота даже не взглянули: если младший Босс считает, что тот – безопасен, то делает это на свою ответственность!
Кот сказал:
– Ришат Ривкатович. Я должен сразу извиниться перед вами и капитаном Исхаковым. Вероятно, у меня наступил так называемый «Делириум тренум», то есть – белая горячка. И в последние пять-шесть дней я не совсем отдаю себе отчёт в происходящем вокруг. И в своих действиях. Однако капитан Исхаков поставил меня перед такими фактами, отрицать которые смысла нет. Так что я уже начинаю сомневаться. В том, что со мной происходило. И в своей оценке того, что я наблюдал! И главное – я уже не уверен, наблюдал ли я действительно – именно это!
Отсюда я делаю вывод, что сейчас я нахожусь именно там, где мне смогут…
Помочь!
Хотя бы – снова стать самим собой!
Ришат Ривкатович, во время монолога Кота сложивший ручки на округлом симпатичном животике, и вращавший друг вокруг друга большие пальцы, умиротворённо кивнул. Словно ему в жаркий день предложили кружку холодного пива с копчёной икрой:
– Я очень рад, уважаемый Василий Николаевич, что вы достаточно трезво подходите к оценке ситуации. Похоже, особых трудностей с возвращением вас на нашу, так сказать, грешную землю, не должно быть. Вероятно, это – вопрос не столько даже медикаментозных методов и процедур, сколько – покоя. И времени.
– Да уж. Отдохнуть от пережитого я и сам – с удовольствием бы.
– Вот-вот, уважаемый Василий Николаевич. Мне лично ваш случай показался исключительным. Не часто у нас нашим… э-э… подопечным кажутся случаи, скажем так, насильственных смертей! Гораздо чаще они сами являются причиной агрессии в отношении окружающих! Однако вы, по словам Исхакова, вели себя… Спокойно!
– Да. Если вы об этом – я никого не пытался убить. Однако вот про то, как я с ножом в руке разогнал пьяную полуголую компанию – не помню ничего!
– Хорошо. Но, может быть, вы согласитесь рассказать мне всё – по порядку? То есть – как вы получили… э-э… «заказ» на работу, с чего начали, и чем всё закончилось?
– Но я не уверен в том, чем всё закончилось! Факты, которые капитан…
– А вы пока не обращайте внимания на то, что говорил капитан. Он – просто службист, добросовестный исполнитель. И обязан сдавать отчёты по каждому вызову. Он мог некоторые моменты интерпретировать… Скажем так: весьма вольно. И – к своей выгоде.
Меня же интересует – именно ваша версия. Так что прошу вас – не стесняться, и просто рассказать мне всё то, что видели и делали вы!
Кот криво усмехнулся.
Всё верно: капитан – лицо подотчётное. И не в его интересах затягивать с каждым свалившимся на его голову случаем. Так что он в отчёте и правда напишет: «передал подозреваемого на освидетельствование специалистам из первого психоневрологического», и сдаст дело в архив…
– Хорошо, уважаемый Ришат Ривкатович. Расскажу. Правда, прошу извинить, если буду иногда повторять то, что вам уже известно. Но вы же сами просили – по порядку!
– Ничего-ничего, Василий Николаевич! Мне интересно всё выслушать – именно в вашем изложении! – доктор как бы невзначай запустил руку под столешницу, и Кот понял, что тот включил магнитофон. Впрочем, дежурный магнитофон, который наверняка имеется в диспетчерской психушки, наверняка записывает вообще всё, что здесь говорится. Ну а сейчас доктор хочет иметь запись – «так сказать», для личного пользования!
На весь рассказ ушло не более получаса.
Конечно, Кот сейчас, в более спокойной обстановке, и сидя на удобном стуле, хоть и привинченном к полу, рассказывал и более подробно, чем для милицейского протокола. С деталями. И, тем не менее, много времени это не заняло. Кот уж постарался уложиться до того момента, как у доктора закончился бы рабочий день. Потому что никто в этой стране не любит «перерабатывать».
Однако он снова не упомянул о демоне из стены, визите к Дрики – «мстителя», и своём последнем искушении в круге. Он понимал, что упомяни он хоть о чём-то таком, сверхъестественном, или необычном, его лечение может… Сильно затянуться!
А это не входило в его планы.
Поэтому он чётко придерживался версии, озвученной для лейтенанта, капитана и майора.
Доктор во время рассказа только благожелательно улыбался, и иногда кивал.
Профессионал, ничего не скажешь!
Кот готов был поспорить на свой мизинец против сгоревшей спички, что точно так же доктор вёл бы себя, если б Кот, бьющийся в руках санитаров, выкрикивал бы свой рассказ, брызжа слюной, и пытаясь вырваться…
– Благодарю вас, Василий Николаевич. – поняв, что Кот решил закончить на том моменте, когда его забрали из Управления, доктор ещё раз кивнул, – Вы всё изложили весьма чётко. И последовательно. Другое дело, что, как утверждает капитан Исхаков, ваша версия действительно несколько противоречит «установленным фактам». Но это – вопрос, скорее, стохастический. И философский. Не могут два разных человека описать произошедшее событие – абсолютно одинаково. У каждого будет своя, отличающаяся, интерпретация!
– Вот-вот, уважаемый Ришат Ривкатович. Интерпретация капитана вполне мне понятна – он вынужден верить тому, что видел лично, или тем показаниям, что снял его сотрудник со свидетелей. Я не понимаю только одного: куда делись трупы, и как я мог принять подростка – за пожилого аксакала…
– Не волнуйтесь за это, Василий Николаевич. Полежите у нас пару недель. Мы за вами понаблюдаем. Анализы сделаем. Может, таблеточки какие вам выпишем… Может, вспомните что-то. Такое, чего за волнением и алкоголем не можете вспомнить сейчас…
У нас – образцово-показательное заведение, – уж об этом-то Кот был наслышан! – И вернуть Обществу полноценного его члена – наша основная забота. И долг!
– Спасибо, доктор. А что мне делать сейчас?
– Ну, сейчас вас проводят в комнату, которая на время станет вашим, так сказать, домом. И чуть попозже принесут ужин. И… Можете там спокойно отдыхать!
До нашей следующей встречи!
А она состоится, когда будут готовы результаты ваших анализов.
Которые мы возьмём у вас завтра с утра. Натощак, так сказать.
Комната вовсе не была оббита, как Кот опасался, мягким материалом.
Обычная комната. Окрашенная белой краской. Кровать. С мягким, а не как в кутузке, матрацем. И даже с простынёй и одеялом. И подушкой.
