Андрей Арсланович Мансуров
Дикие Домохозяйки
Ах, вот так… Весьма тонко – сформулировано так, что прямым указанием это не посчитает ни один суд. И даже под воздействием «правдодела» можно легко выкрутиться.
Как вот сейчас и происходит.
Но кто же… Вложил эту фразу в мозг по-бытовому хитрой, но явно недалёкой и необразованной в плане знания тонкостей Законодательства, безработной домохозяйке?!
– Вспомните точно фразу, которую вы сказали сыну. – препарат позволит ей сделать это. Он позволил бы вспомнить и то, что она читала ещё в школе…
– Э-э… Я сказала… Баран ты Такер. Да и все вы там бараны, говорю. Отправляете каким-то е…анным желтомазым макакам и лентяям за море кучу жратвы, а у самих дома детишки чуть не голодают! А вот бы было хорошо, говорю, если бы при вас парочка контейнеров вдруг упали и сломались! Тогда все докеры смогли бы набрать продуктов себе домой! Возьми кепку – я её постирала, а то опять нос и рожа обгорит! И помни – дома закончились масло, соль и бекон. Жаль, что я-то не смогу сидеть и ждать там, возле вашего с…ного пирса, когда контейнеры-то попадают. Вот ты и смотри там – не теряйся.
– А почему вы сказали сыну эту фразу?
– Я… – чёрт! Она колеблется! То есть и правда, не знает! – Она… Она как бы возникла у меня. В… мозгу. Я и сказала!
– Откуда, и как именно она возникла у вас… В мозгу?
– Она возникла… из Голоса. Это мой внутренний голос, говорю, сказал мне, что сказать сыну! Ну да, конечно – я услыхала это у себя в мозгу! В голове, то есть. А где же ещё? Не в …опе же!
Так. Похоже, действие сыворотки кончается. Или… Или – кто-то помогает Маб и сейчас?! Подсказывает, что говорить?!
Так – Голос… Голос, голос. В мозгу. Чёрт! Как он сразу!..
Он снова надавил на кнопку – два раза. Вошёл лейтенант Ховард.
– Лейтенант! Срочно – дежурное отделение на выход. Берите вертолёт! Грузите туда эту женщину, и везите в госпиталь СанСебастиана, в Нью-Хемшире. У них есть сенсотомограф. Мне нужно полное обследование её черепа! Ну, и всего тела. На предмет чужеродных имплантов. Все материалы обследования изъять, доставить мне, врачам ничего не объяснять!
Сошлитесь как всегда на интересы Национальной Безопасности!
Да, доктора Уоткинса мне сюда. Пусть вкатит ей полную дозу снотворного!
Рентгенограмма впечатляла.
Да, сомнения нет – наряду с обычным чипом-идентификатором в запястье, в глубине черепной коробки отлично просматривалось крохотное, размером с рисовое, зёрнышко пластикового импланта. Всё верно: местоположение у соответствующих мозговых Центров как раз позволяет воздействовать на личность и подсознание так, что отдаваемые извне команды могут восприниматься как собственные мысли… особенно если эта штука находится там давно.
Остаётся только выяснить, кто и когда всобачил женщине в мозг чёртов прибор управления. И… Одна ли она такая!
Оторвав взгляд от разложенных на столе фотографий и изображений на пластике, полковник уставился в дальний угол кабинета, барабаня пальцами по столу. Он всегда так делал, когда мелькнувшая было мысль как-то ускользала… О чём же это он… Ах – да!
– Лейтенант! Вам придётся вернуться в госпиталь ещё раз. Теперь вы должны отвезти на обследование усыплённых Такера Буджолда и его дружка Смайли!
Импланты, разумеется, обнаружились у обоих.
Полковник просто рвал и метал! Мысленно, разумеется.
Перед подчинёнными он демонстрировал только спокойную рассудительность и непоколебимую уверенность. В своих способностях сохранить контроль над любой ситуацией.
Для себя же он отлично понимал, что контроль над ситуацией… Утрачен. Почти.
Потому что если выявятся (А он не сомневался, что так и будет!) импланты у других участвовавших в волнениях и саботаже нулевиков, это может означать лишь две вещи.
Имплантами их оснастила отлично организованная и давно контролирующая ситуацию в его Стране, хорошо законспирированная организация Врага. Чертовски богатая, и давно имеющая «своих» высококвалифицированных медиков, и агентов, часть из которых без сомнения, внедрена и к ним в организацию, и в остальные Силовые и Властные структуры, и…
Или же…
Или же ситуация намного, намного хуже.
Это – программа, разработанная и осуществлённая секретными Ведомствами и Агентствами его страны.
Импланты введены нулевикам в мозг ещё в роддомах. Причём – всем. Сразу после рождения, когда кости черепа ещё мягкие и для вставления импланта не нужна дорогая и сложная операция – достаточно внедрить имплант обычной медицинской иглой.
Поэтому никто из носителей ничего об этой операции не помнит. Следовательно это – работа, вот именно, спецслужб его Страны. И сделано это, очевидно, в целях как раз предотвращать восстания, и прочие не разрешённые Законом, и противоправные действия. А не знает он об этом по очень простой причине: никакая спецслужба или агентство и не обязаны отчитываться или сообщать какую-либо закрытую информацию другим ведомствам или спецслужбам. Правая рука не знает, что делает левая… Конспирация, будь она неладна – страховка от утечки!
И то, что до сих пор они здесь, в Службе Безопасности, ничего о таких имплантах и методах не знают, может говорить о том, что по каким-то причинам этими устройствами не пользовались…
Ну, или пользовались менее открыто и нагло! (А что – вполне действенная и адекватная, судя по результатам, методика руководства: и словами и поступками нулевиков…)
Но сейчас, похоже, к этому грозному и тотальному средству Контроля над Сознанием, получил доступ Враг. Или…
Достаточно Высокопоставленный и посвящённый в эту Государственную тайну Политик, желающий использовать ситуацию себе во благо.
А догадаться, кто это может быть – нетрудно.
Через полгода – выборы.
Главный кандидат от оппозиции, причём – радикальной оппозиции – Аристид Гумеленко. В третьем поколении потомок эмигрантов из Европы. Уж его-то досье Спецслужбы изучали пристальней, чем он сам – мешающую бриться бородавку у себя на щеке… Ему-то «немотивированные» и жёсткие репрессии против «бесправных и обделённых» нулевиков точно сыграли бы на руку!..
И что теперь делать? В-смысле, что теперь делать ему?
Побуравив угол кабинета взглядом до двух часов ночи, и спрятав рапорт и снимки сканнеров в сейф, полковник решился.
Он снова надавил на кнопку.
– Лейтенант! Вызовите ко мне майора ван Бьюкенена… Да, я знаю, который час!.. Разбудите! У нас – код жёлтый! Пусть явится немедленно. И распорядитесь подать на крышу «Акулу». Полностью снаряжённую и заправленную. Мне предстоит боевой вылет.
Когда майор, выглядевший вполне деловито, словно не его сдёрнули с тёплой постели десяток минут назад, вошёл и доложился, полковник огорошил подчинённого:
– Господин майор! Я вылетаю в Пентагон. У нас возникла чрезвычайная ситуация, связанная с проведённым расследованием. На время моего отсутствия вы остаётесь за главного. В случае, если в течении… Трёх суток я не вернусь, сообщите Генералу. Так же передайте ему, что пакет с оригиналами материалов расследования – в сейфе. Ключи – на столе. Приступайте к работе немедленно.
После чего, взяв портфель с документами, встал и прошёл к двери, сделав жест, приглашающий майора занять его кресло:
– Прошу!
Выходя, полковник буквально ощущал аккуратно стриженным затылком недоумённый, буравящий этот затылок, взгляд.
Однако спросить что-либо его и.о. заместителя так и не решился.
Полетел, однако, полковник не в Пентагон.
Спустя три часа выматывающего душу жуткой тряской полёта на почти предельной скорости, вертушка опустилась на аэродроме Авиабазы Норт-Ривер в Вашингтоне.
После неизбежного обмена приветствиями с местным начальством, полковнику пришлось попросить вызвать ему… Такси!
Ну правильно: раз он хочет, чтобы его визит остался тайной – никому, даже (Или – особенно!..) коллегам по Службе Безопасности знать о нём не надо!
Впрочем, на такси он доехал куда надо почти столь же быстро, и гораздо более комфортабельно, чем это получилось бы на казённом служебном «Хамви».
В приёмную Белого Дома полковника, однако, впустили не сразу. И даже там ему ещё пришлось ждать почти полчаса, пока Министра Обороны и Безопасности будили. И доказывали, что дело отлагательств не терпит.
Вид у вошедшего, наконец, в приёмную, генерала, не предвещал ничего хорошего. Особенно, если то, ради чего его разбудили, потерпело бы до начала рабочего дня.
Но мундир на Министре сидел безупречно, и подбородок выглядел тщательно выбритым. Полковник запоздало подумал, что его-то подбородок…
Впрочем, не это главное.
Оставив дверь открытой, генерал вошёл, буркнув:
– Прошу вас, полковник Кларксон.
В кабинете было тепло, и пахло, как в сосновом бору – работал климатизатор.
Министр обошел массивный стол, и опустился в свое кресло. Сделал приглашающий жест рукой. Полковник послушно присел на ближайший к Министру стул за старинным, из настоящего дуба, столом. Положил перед собой портфель и постарался привести скачущие мысли и заготовленные аргументы в порядок. Он должен доложить…
Убедительно.
Иначе – конец карьере, доверию, и авторитету. И деклассация – вплоть до того же нулевого Уровня!
– Докладывайте. – генерал бросил тяжёлый взгляд из-под кустистых бровей.
– Есть, докладывать, сэр. Господин генерал, моё подразделение проводило расследование случаев саботажа и «стихийных» бунтов, за последнее время сильно участившихся, как в самом Лос-Анжелесе, так и в пригородах. Были предпринятые следующие действия… – полковник, видя, что генерал слушает вполуха, доложил о «предпринятых действиях» коротко. Затем перешёл к главному:
– … никаких организованных действий. Никаких прямых доказательств. И не выявлено никаких непосредственных организаторов.
Понимая, что требуются нетрадиционные, скорее, даже, противоправные действия, я решился на «засылку» спецагентов на нулевой Уровень. Считая, что раз видеонаблюдение и прослушка не помогают, то – мы имеем дело с хорошо информированной, организованной, и отлично законспирированной группой, работающей на внешнего врага.
Я оказался неправ.
Однако работа внедрённых нами агентов позволила нащупать хоть каких-то руководителей. Если их можно так назвать… Мы смогли осуществить арест подозреваемых. И провели последующий допрос их с применением «правдодела».
Подозреваемые оказались не главарями и не зачинщиками. – видя недоуменно вскинутые брови, полковник поторопился продолжить, – Все они, сами того не подозревая, являлись управляемыми внешними приказами… как бы это назвать поточнее… Биороботами. – полковник рассказал о «голосах», и искусно сформулированных этими «голосами» приказах, случаях саботажа и вредительства, явившихся следствием этих приказов, и результатах просвечивания на томографе. И крановщиков, и подсобников, и докеров, и членов их семей.
– Вот, взгляните. – он выложил из папки копии рентгенограмм и Протоколов допросов, – Местоположение всех имплантов говорит о том, что все они, скорее всего, были введены подозреваемым ещё в младенческом возрасте. И отлично «вживились», так, что приказы голоса воспринимаются как собственные желания! Более того: обследование выборочно отобранных нами рабочих нулевого Уровня выявило такие импланты не только у потенциальных зачинщиков, лидеров, или исполнителей актов саботажа… А – у всех!
То есть, похоже, существует некая… Наша Правительственная Программа, в соответствии с которой все наши граждане вообще – и не только нулевики! – оснащаются таким средством контроля, который при необходимости превращается в…
Манипулятор поведения! Делая таких реципиентов просто марионетками в руках искусных кукловодов.
И вот теперь эта, наверняка Сверхсекретная, и чрезвычайно эффективная, методика управления сознанием всех Граждан нашей Страны – попала в явно враждебные руки! И я даже не могу сейчас в полном объёме оценить весь возможный ущерб, который они могут нанести экономике и внутренней стабильности нашей страны!
Господин генерал! Я явился для доклада сразу к вам, через голову, так сказать, моего непосредственного начальника – поскольку ситуация, как мне представляется, критическая. И время не терпит! Нужно немедленно выявить, кто стоит за Приказами!
И кроме того… Я опасаюсь, что даже знающие меня давно мои руководители мне не поверят! Или даже окажутся сами… – полковник замолчал. Липкий комок страха вдруг встал у него в горле, прервав фразу на середине.
– Что – сами?! – сердитый тон генерала отнюдь ослаблению паники не способствовал, – Вы всерьёз полагаете, что и нижние… средние, и даже высшие звенья нашего Армейского и Гражданского руководства тоже – оснащены, и могут…
Оказаться под контролем этих злоумышленников?! Или – они-то и есть?!..
– Д-да, господин генерал. Я…
– Кому ещё вы доложили, или кого поставили в известность о своих «подозрениях»?! – перебил Министр.
– Никому, господин генерал! Я прибыл сразу – к вам!
– А-а, тогда хорошо. Давай, дорогая!
Под черепом полковника словно взорвалась бомба!
Мир померк, к глазам ринулся ковёр, и он успел только почувствовать, как обмякшее тело мешком валится с кресла на пол…
– Кажется, очнулся.
– Точно! Вон – моргает! – его треснули пару раз по мокрым щекам.
Полковник открыл глаза.
Спеленутый, словно пауком, по рукам и ногам, он был крепко привязан ещё и к креслу. В глаза светила яркая лампа, на границе светового пятна двигались какие-то тени, и слышались голоса. Голова… Ужасно болела и кружилась. Во рту стоял привкус желчи.
– Полковник! Где оригиналы материалов, которые вы привезли?
Он промолчал, хотя и узнал голос генерала. Лишь стиснул зубы, запоздало досадуя на самого себя. Свалять такого дурака – привезти капусту… Прямо козлам!
Почти сразу нестерпимая боль огнём разлилась по всему его телу, заставляя глаза буквально выскакивать из орбит, а рот раскрыться в беззвучном крике – да, голос вдруг пропал! Ему казалось, что приступ длился годы, настолько непереносимой оказалась боль.
Но после того как она внезапно, как бы рывком, оставила его тело обессилено обмякшим на стуле, он понял – всё длилось не больше нескольких секунд.
Иначе он просто умер бы!
– Я повторяю вопрос. Где оригиналы… – он отвёл глаза от фигуры, трясущей перед его носом какими-то бумажками. И привычно поймал взглядом один из углов комнаты.
Поздновато он сообразил, что имплантами, похоже, снабжены все так называемые «Свободные Граждане Страны»…
Боль вернулась… А-а-а!.. О-о-о!!!
И снова пропала. Пот уже заливал глаза – их стало щипать. И отвязаться, или ослабить путы… Даже во время судорог ничего не получалось!..
Вот снова! О-о-о…
Боже! Баран чёртов! Зачем он это терпит?!
Ведь всё равно сказать придётся! Да даже если он, словно дебил-патриот, не скажет, то скажет майор, когда к нему обратится генерал… Хорошо хоть, майор не знает фамилий спецагентов… А он постарается хоть их скрыть – если, конечно, специально не спросят…
Но с допросом есть и ещё проблема: если он всё требуемое расскажет – его, скорее всего, сразу… Убьют. Мысль прервала новая волна убийственной боли!
Ф-фу, отпустило.
Нельзя сопротивляться слишком долго – они поймут, что ему есть что скрывать!
Он замычал, пытаясь показать открываемым ртом, что готов говорить.
Всё, что угодно – только бы прекратить эту боль!..
– Похоже, так и есть. Этот «умник» «сразу полетел ко мне». – генерал выглядел уставшим и расстроенным.
Зная, что сцены неизбежного насилия буквально убивают «господина Министра», жена нежно провела рукой по его гладкой щеке. Вздохнула:
– Милый! Надеюсь, ты не слишком… расстроен? Подумаешь – жалкий солдафон! Поставишь на его место другого!
– Но… Он оставил дубликат материалов. В сейфе. Там, в Лос-Анжелесе.
– Тоже мне, проблема! Разве не ты – непосредственный глава Армии, Агентства Национальной Безопасности, Федерального Бюро и всей прочей хрени, занимающейся обеспечением спокойствия страны? Ну пошли взвод морских пехотинцев – пусть поубивают там, в Лос-Анжелесском отделении ФСБ всех этих придурков!
Он отвернулся от окна. Прошёл и сел за стол.
– Нет, дорогая, это плохое предложение. – она поняла, что ему лучше. Аналитический мозг снова включился в работу. – Уничтожение целой Службы, пусть и в одном городе – создаст нам море проблем. Свидетели, трупы, пресса… Слишком много шума, смертей, и ненужных осложнений с объяснениями. Это – работа не для штатных, так сказать, подразделений зачистки. Тем более, что требуется всего лишь уничтожить материалы расследования этого, – он пренебрежительно кивнул головой, – шустряка.
Пошлём туда Ханса.
– Хм-м… Но ведь ему нужно платить! Наличными.
– Ничего, заплатим. Иначе для чего же в Бюджете предусмотрена статья «Непредвиденные организационные расходы»?
Майор ван Бьюкенен никогда ещё не задумывался: каково это – быть начальником всего филиала. И вот теперь, сидя на новом месте, за столом полковника, ему приходилось расплачиваться. Потому что рутина, оказывается, заедала!
Он прочёл все письма и Циркуляры, пришедшие с утренней почтой. Почесав в затылке, вызвал из своего отдела секретаря-машинистку, и надиктовал ей ответы на самые важные, на его взгляд. Вызвал лейтенанта из теперь «своей» приёмной. Велел ему распечатать и сохранить все материалы в виде копий, а оригиналы – разослать по адресам.
Затем настал час планёрки. Пришлось выслушать отчёты руководителей всех шести секций-отделов. Быстренько обмозговать их. (Чёрт! А как это удавалось полковнику?!)
Затем – раздать всем «ценные» руководящие указания.
Сформулировать их оказалось отнюдь не так легко, как он думал. Заодно выяснилось, что полковник вовсе не такой зануда и придира, как он до этого считал – его собственные указания получились куда занудливей.
К счастью, никто не ворчал, и под сомнение целесообразность команд не ставил. Видать, понимали, что полковник, если надо будет, откорректирует всё, когда вернётся.
Затем настал чёрный момент, которого майор ожидал с невольным трепетом: позвонил телефон закрытой линии связи, и ему пришлось отчитаться в «проделанной работе» перед генерал-майором из секретариата Шефа Службы Безопасности.
Однако этим дело не кончилось: через пять минут после того, как он откинулся на спинку жёсткого кресла, облегчённо отдуваясь и вытирая лицо посеревшим от пота носовым платком, телефон зазвонил снова.
На этот раз на него «наехал» лично Шеф. Его интересовало, какого чёрта полковнику понадобилось в Пентагоне? И если он действительно полетел сюда, к ним, то где его – три тысячи чертей! – до сих пор носит?! Поскольку в Приёмную он так и не являлся…
В растерянности майор доложил о всех событиях, что предшествовали странному исчезновению полковника. Он буквально слышал, как Шеф барабанит пальцами по полированной столешнице – эту его привычку отмечал и сам полковник, (похоже, тоже невольно перенявший её) когда скупо рассказывал о «вызовах на ковёр».
– Я пришлю курьера немедленно. Под расписку передадите ему все материалы, хранящиеся в сейфе. До этого – ничего не предпринимайте. Поисками полковника я займусь сам. Вам всё ясно, господин майор?
– Так точно, сэр, всё ясно!.. – в трубке запикал отбой.
Проклятье. Ну и влип же он! Майор оттянул воротничок кителя, вдруг ставший тесноватым. Снова утёр со лба пот носовым платком. (Ни фига тот не вытер – мокрый насквозь!) Что за…
С другой стороны, он, как заместитель, вроде, должен владеть ситуацией – знать, что там за материалы, и что за доклад собирался сделать полковник Шефу, но…
Не сделал.
Придётся поработать. Чтобы, значит, овладеть. Ситуацией.
Он снял трубку служебного телефона.
– Алло, диспетчер. Это майор ван Бьюкенен. Временно исполняющий обязанности Начальника Бюро, – а то они его голос не знают! – Мне нужно знать, во сколько вернулась «Акула», возившая вчера господина полковника, и маршрут её следования.
– Секунду, господин майор, – он услышал, как диспетчер листает путевой журнал, по старинке дублирующий для страховки данные компьютера, – Вылет – ноль два тридцать пять. Пункт прибытия: Вашингтон, аэродром базы «Хаусатоник». Прибытие – ноль шесть ноль восемь. Обратный вылет: ноль шесть семнадцать. Порожний рейс. То есть, полковник остался там, в Вашингтоне. Время прибытия – ноль девять пятьдесят три. О прибытии вертолета доложил командир «Акулы», капитан Матс Калузо.
– Понял. Спасибо. – он положил трубку.
Странно. Выходит, полковник соврал ему, что летит в Пентагон? Но – почему?!
И что он делал в Вашингтоне? Там… Только Белый Дом.
Неужели…
Полковник посчитал, что раскопал что-то такое, о чём нужно было докладывать непосредственно Министру Обороны и Безопасности… Или даже – самому Президенту?
И, зная дотошность полковника, можно не сомневаться – на беспочвенных подозрениях и домыслах это «что-то» явно не базировалось.
Полковник ко всему подходил дотошно и скрупулёзно. Значит, не иначе – наткнулся на серьёзный и реально масштабный Заговор. И смог подкрепить его доказательствами.
И доказательства эти сейчас для подстраховки хранятся в сейфе. В их сейфе.
Майор снова щёлкнул интеркомом:
– Лейтенант! Никого ко мне не впускайте в ближайший час! Я… Занят!
На то, чтобы полностью расчистить стол полковника от таких нужных, важных, и незаменимых бумаг, ушло две минуты: майор, почти не глядя, рассовал их по ящикам стола. После чего сделал то, чего никогда не делал: отпер сейф оставленными ключами, взял верхнюю папку.
И положил перед собой…
– Мама твоя – просто прелесть! – глаза Дайаны так и искрились чистой радостью, – Ну а про папу… Пока ничего не могу сказать! Ну а чего ты хочешь! – Дайана шутливо треснула Макса в грудь кулачками. – Он и сказал-то за всё время обеда слов двадцать!
Так что спасибо ещё раз! Это был лучший обед в моей жизни. А индейка!.. Божественно! А я и не знала, что День Благодарения полагается отмечать ею.
– Жаль, что твои не разрешили тебе переночевать у нас дома.
– А уж мне как жаль! – она сглотнула, представив, как Марк ночью заходит к ней в комнату, – Нет, правда! Но ты же знаешь: завтра – в Учебку. Па сердится, если я опаздываю. А мы бы точно опоздали… – она чуть потянулась, изогнувшись тоненьким телом.
Крохотные груди так приятно было прижимать к его мускулистому торсу…
– Дайана! Не заводи меня… Я и так достаточно заведён.
Прикоснувшись худенькой ляжкой к его паху во время прощального поцелуя, Дайана лишний раз убедилась в том, что он говорит правду!
– Есть, не заводить вас, мистер секретный Агент! Но – при условии, что позволите… Ещё поработать с вами! На каком-нибудь жутко секретном и важном Задании!
– Юмористка. – буркнул, криво ухмыльнувшись, парень её мечты, – Если б я и правда, был «секретный агент», шишь бы мне позволили… Отвлекаться на шуры-муры.
– Ах, вот вы как заговорили, мистер Гольдблюм! То, что у нас происходит – оказывается, «шуры-муры»! – она передразнила его серьёзный тон, – Обижусь!
Максим поспешил попросить прощенья самым действенным, наверное, со времён первобытно-общинного строя, способом: запечатал капризно надувшийся ротик поцелуем, охватив тоненькую фигурку чуть не три раза своими ручищами… Ах! До чего же он теплый и сильный! А уж пахнет… Впрочем, хоть это-то теперь ей понятно.
– Ладно, считай себя… Прощённым. – Дайана задыхалась, но уже двигалась спиной в сторону лифта, зная, что прошедшая вдалеке Черри успела увидеть и её, и её парня.
Вот! Пусть завидует! Никакая она не «сопливая малолетка»!
В лифте она плотоядно облизывалась – чёрт возьми! Умеет же паршивец Гольдблюм целоваться! Где это он научился, кстати?!..
Мысль о возможных предшественницах, проведших в этом смысле работу с её мачо, сильно нервировала её. Нет – теперь-то она его точно никому не отдаст!
Пусть даже и не мечтают.
А будет надо – так она покусившихся и, и… пристрелит!
Майор отодвинул папку.
Рапорт полковника не оставлял места сомнениям – тот считал всё население нулевого Уровня «обработанными». Следовательно – потенциально опасными. Бунтовщиками! Дело лишь в управляющих сигналах – кто и когда их отдаст оставалось неясным.
А что – вполне возможно. Да и снимки с томографа однозначно показывают…
Ладно – нужно спрятать всё назад. Вот-вот прибудет курьер.
Однако встав, майор с удивлением заметил, как окно перекрыл чёрный силуэт. В мозгу мелькнула паническая мысль: штурмовики! Сейчас начнётся уничтожение вверенного ему подразделения! Нужно немедленно… – больше подумать он ничего не успел, так как в грудь сильно ударило: словно конь лягнул!
Майора отбросило назад, на спинку кресла. На белоснежной рубахе расцвели два кровавых цветка и сознание стало меркнуть…
Всё же последним усилием воли он успел надавить кнопку под столешницей!
После чего еще пара толчков в грудь отправила его вниз – на пол.
И уже лёжа на полу он понял, что тревога ничему не поможет: если штурмовать будут ребята из подразделения «Кобра», или спецвзвод Зачистки, никаких шансов у них, почти канцелярских крыс, нет.
Он ещё успел увидеть, как вбежавшего на шум лейтенанта, достающего на бегу пистолет из кобуры, застрелили точно так же, как и его – из короткоствольного автомата с глушителем. После чего провалился в пучину грохочущей темноты…
Максим услыхал характерные вздохи глушителя ещё в коридоре.
Сразу после этого завыла сирена экстренной эвакуации.
Что за?!.. Неужели кто-то напал на Контору их Агентства?!
Метнувшись к стене, он провёл идентификатором в запястье по сканнеру сейфа.
Бесшумно отъехала в сторону бронеплита оружейного хранилища.
Он выбрал то, чем владел лучше всего – девятимиллиметровый «Магнум». Тоже с глушителем. За пояс на спине засунул сверхлёгкий УЗИ. Неслышной тенью подобравшись к полуоткрытой двери полковника, он заметил, заглянув за косяк на долю секунды, ногу лежащего ничком лейтенанта, и слабые отсветы огня. И почуял явственный запах гари.
Чёрт! Уничтожают какие-то документы!!! Мешкать нельзя!
В могучем прыжке он влетел в комнату, стреляя прямо на лету!
Вот уж сюрприз, так сюрприз!
Нападавший оказался один. А в корзине для бумаг вовсю бушевало пламя – не иначе, как туда плеснули напалмом, или бензином!
Вскочив на ноги, может, без кошачьей грации, зато – быстро, Макс поспешил вывалить содержимое на пол, и принялся прямо рукавом и ладонью тушить полыхающие бумаги – распластанные по поверхности листы и горели куда слабее!
Раз их пытались уничтожить – значит, они должны быть во что бы то ни стало спасены! Дьявол раздери! Жжётся-то как вся эта бумага – обоняние не обмануло: полили бензином, или гарином!..
Зато это – не флэшка, которую уже не восстановишь, если по ней треснули молотком. Вдруг все же что-то удастся прочесть. (Да здравствует старая добрая бумага и писчий пластик!)
Правда, много спасти всё равно не удалось – только какие-то снимки, рентгенограммы, и кусок рапорта – его Макс узнал по казённому грифу Агентства сверху.
К этому времени в кабинет ворвалась Дик – в руках пушка, в глазах – ярость.
Макс зашипел:
– Тише! Окно!
Напарница только кивнула. Занялась разбитым окном, подобравшись к нему на полусогнутых. Осмотр с помощью зеркальца, а затем и глазами и тепловизором явно ничего не выявил: Дик отрицательно покачала головой. Значит, ни на крыше, ни вообще в радиусе ста ярдов людей нет!
Странно – но нападавший, и правда, оказался один.
Однако опасаясь прикрытия в виде снайперов в башне напротив, они всё равно не ходили, а передвигались по кабинету на корточках, и на четвереньках.
– Чисто! – она подползла к майору, и приложила руку к артерии за ухом, – Майор… Мёртв!
Макс, занимавшийся в это время окончательным тушением тлеющих клочков, буркнул лишь:
– Проверь, сдох ли этот, – кивнув в сторону сейфа.
Сейф нагло зиял абсолютной пустотой, и тип в чёрном, как у ниндзя, мешковатом камуфляже, сидел, прислонившись к нему спиной. Туловище въехало под среднюю полку, голова свесилась к плечу. Признаков жизни не наблюдалось.
Обследование шеи и сердца показало полное отсутствие пульса.
Дик с уважением осмотрела три огромных дырки от вообще-то запрещённых пуль с бронебойным наконечником, одну – во лбу, остальные – прошившие, словно бумагу, кевларовый бронежилет на груди:
– Отличная стрельба, агент! Готова спорить, он сдох ещё до того, как упал на пол! Все три – смертельны! – она сдёрнула чёрную повязку, закрывавшую верхнюю и нижнюю часть лица, – Так что, похоже, задать наши «умные» вопросы будет некому!
Область лица у глаз мертвеца щедро покрывала чёрная краска.
Даже вытирание её тканью повязки ничего не дало:
– Нет! Не знаю я этой рожи – никогда не видела!
– Я… тоже никогда не видел, но, кажется, знаю, кто он. Это – Ханс.
– Что за… Ханс?!
– Киллер. Профи. Элитный наёмник на службе Правительства. Ветеран спецпрограммы по предотвращению проникновения шпионов.
– Чего?
– Суперспециалист, говорю. «Последний барьер». Помнишь, была при АНБ такая программа лет двадцать назад? Ну, когда наши большие Боссы там, наверху, – он кивнул на потолок, – всерьёз беспокоились о том, что чёртовы европейцы внедряют нам сюда своих агентов? Кажется, он – лучший в их выпуске.
Ханс – оперативный псевдоним, конечно… А так – может, его зовут Ван Ху, или Пэнь Чай… Мало ли. – Макс глянул наконец ей в глаза, – Отец рассказывал, что раньше… Ну, лет двадцать-тридцать назад, модно было использовать подразделение ниндзя на правительственной службе. Для решения «внешних и внутренних» проблем. Ну, там, убийства политиков – как наших, так и в чужих странах, шантаж, подкуп, диверсии, саботаж…
Потом случился какой-то крупный международный скандал. Убили они кого-то не того в Европе. А сами – попались. Ну, вернее, позволили себя перестрелять. И остатки подразделения распустили. Как бы. А этот – по-моему, последний. Самый опытный. Ханс.
– А знаешь, глядя на его морщинистую рожу, я запросто могу поверить, что ему под семьдесят… Хотя кто поймёт этих азиатов – им что двадцать, что шестьдесят – не разберёшь!
Макс кончил, наконец, спасать и сортировать бумаги, и подполз, чтобы полюбоваться человеком, которого лично застрелил.
Действительно, похоже, он прав. Сморщенное маленькое лицо, кожа, словно жёлтый пергамент, узкие глаза. Азиат-то он точно… Но был ли он и правда – один?
– Как там наши?
– Ну – как!.. Эвакуировались в строгом соответствии с «Предписаниями Устава»!
– А… Почему ты?..
– Вот ещё! Я – агент. Боец, а не клерк!
– Ага, смешно. Сейчас для специфики секретной службы от клерков больше проку, чем от нас. Поскольку всю «оперативную» работу делают программы компов, микрофоны прослушки, да беспилотники… – Макс откашлялся и сплюнул прямо на пол мерзкую гарь, осевшую в горле, – Ладно, пора делать ноги. А то – нарвёмся на приключения!
– А сейчас мы что – вышиваем крестиком?
– Нет. Играем в «спасение Страны». – он запихал остатки потушенных документов в первую попавшуюся папку, вынутую из ящика стола. Глянул на её гриф.
