Что это – попёрло оттуда?!
Потоком, словно стая птиц, или плотный рой насекомых, из люков полились три тучи чего-то маленького, и чёрного. Михаил подумал было, что это микропы – микророботы. Таких сустары уже выпускали на них. Вернее, на их дронов. Справиться можно только индукционной пушкой: она превращает чипы микропов в пережаренные шкварки за доли секунды, и те бессильными камешками падают на землю, не успев добраться до сочленений, или отверстий в корпусе, проникнув куда чёртовы твари времени не теряют…
Но сейчас, когда он наг и безоружен – что ему делать?! Ждать? Бежать?
Нет, бежать-то точно бессмысленно. Туча движется со скоростью курьерского поезда. А здесь, в Нью-Дели, столице колонии на Протее-три, никуда не спрячешься! Глинобитные одноэтажные мазанки, единственная цель которых – не давать солнцу спалить в дневные часы тела жалких человеческих мурашиков, в утренние и вечерние часы упрямо ковыряющих свои поля с пшеницей, рисом, пшеном и сорго… Здесь и дверей-то нет.
Аграрная планетка, только-только начавшая сводить концы с концами!
Наверное, нужно попробовать замереть: словно он – часть местной архитектуры. Типа колонны. Или столба.
Михаил вжался в стену какого-то домишки, и постарался не шевелиться.
Сержант поступил по-другому: кинулся бежать к их челноку. А когда туча обрушилась на него сверху, замахал руками, и его пушка начала палить прямо в воздух.
Ну и ничего это ему не дало. Туча, которая при ближайшем рассмотрении оказалась состоявшей из тварей не длиннее карандаша, накинулась со всех сторон на человека, почти сразу облепив тёмной, словно бы коростой, всё его тело. От диких криков и проклятий у Михаила буквально свело внутренности, и губы он, чтоб не закричать тоже, прикусил до крови.
Уж больно страшным было зрелище.
Сержанта словно «вскрывали» тысячи штопоров – штопоров злобных, голодных, и неуязвимых! Твари явно никакого отношения к роботам не имели: они визжали, орали, пищали на все лады! Похоже, свежая плоть и кровь любого теплокровного для них – лакомство. И их явно не останавливали клятвенные заверения земных учёных о том, что тело человека, с населяющими его микробами, бациллами и вирусами – смертельно «в сыром» виде для любых инопланетных тварей!..
Пиршество закончилось за считанные секунды, и туча, разделившись на несколько потоков, растеклась в разные стороны, несясь теперь прямо над землёй. Скелет сержанта, разъединённый на составляющие части, грохнулся оземь. Тотчас со стороны борделя послышались новые душераздирающие вопли: «штопоры» явно нашли персонал, а пол жертвы для них, похоже, роли не играл. Как и возраст, или цвет кожи: тут «девочки» – лишь «второй сорт». Соответственно покупательной способности Бордель-маман…
Сон! Бредовый, дикий по несуразности сон! Он всё не мог поверить, что это происходит! И происходит – с ним. Однако долго предаваться пустым раздумьям ему не дали.
Часть отделившихся от тучи штопоров оказалась вблизи Михаила. Он перестал даже дышать. Вот один из нападавших застыл прямо перед его лицом. Ну – карандаш, и карандаш! Чёрный. И – словно свёрнут в спираль: примерно пять оборотов. Значит, если тело вытянуть в линию, длина, наверное, будет с локоть. Толщина – ну точно как у карандаша. И крыльев нет. Как же эта тварь летает?! – пронеслась глупая мысль.
Но тут Михаил увидел, как из тупого вначале переднего конца показались острые, ослепительно белые, зубы, идущие словно по периметру круглого рта, и тварь неправдоподобно громко зашипела. Тут же со всех сторон, словно по команде, (Собственно, почему – «словно»? Именно, что – по команде!) возникли сотни тоже летавших без всяких видимых усилий, или приспособлений, тварюшек! И с десяток самых нахальных или голодных, ринулись к нему с каким-то плотоядным, будто предвкушая пиршество, чмоканьем!
В тело словно впились разрывные пули! Боль оказалась чудовищной: он понял, что даже если твари не ядовиты, умереть можно и просто от болевого шока!
Михаил заорал – куда там сержанту! – бросился на землю, что заменяла здесь асфальт, и принялся кататься по пыли, стараясь сбить, или обломить тела тех, кто пытался вгрызться, ввинтиться в его плоть!
Но – не успевал! Стоило выдернуть за хвост, или что там у этих свёрнутых спиралью гадов было на заднем конце, и оторвав от себя, сжать «шею», или откусить головку, тут же место убитой гадины занимал десяток новых!
Однако Михаил, понимая, что организм затопила волна адреналина, уменьшающая боль, и чуя, как ему проникают, прогрызая и разрывая плоть, в брюшную полость, лёгкие, ляжки и ягодицы, словно огненно-злобные раскалённые прутья, твари, успел-таки с кровожадным мстительным удовлетворением отметить, что прикончил зубами по меньшей мере десяток нападавших!.. После чего свет померк, заслонённый тьмой налетевших тел.
Вдруг он обнаружил себя сидящим на кровати.
В ушах ещё звучат крики: «Да проснись же ты, наконец, упрямая скотина!!!», а щёки буквально горят от звонких пощёчин: Симпсон и сержант стараются вовсю!
– Хватит! – он закрыл лицо руками, – Хватит – я проснулся.
– Ну, наконец-то! Бедняга О,Салливан, как я его теперь понимаю! И как он тебя, засоню …уева, умудрялся будить!..
Из-за плеча сержанта выглянула довольно ухмыляющаяся физиономия Лестера:
– Ага! Ну что, сержант, убедились? Говорю же – …рен его разбудишь!
– Это неправда! Я… Я очень легко просыпаюсь! – Михаил был действительно возмущён несправедливыми нападками.
В ответ ему заржало десяток глоток – всё отделение уже было на ногах, и даже одето. Михаил отметил это, ещё когда только-только открыл глаза.
Сержант так смеялся, что ему пришлось даже смахнуть с глаза выступившую слезу:
– Знаешь, Михаил, более наглого брехла я ещё не видал… Но – спасибо, что повеселил. А ситуация у нас сейчас отнюдь не располагает. К веселью.
– Да? А в чём дело, сэр? Я как раз хотел спросить, где чёртов Хоппер?
– Не знаю. Да и никто не знает: рации и индивидуальные маячки-чипы молчат. То ли у нас у всех разом испортилась аппаратура, то ли… То ли все остальные находившиеся на Станции люди попросту… Исчезли.
– Но… Как же так, сэр?
– Сейчас и будем выяснять – как же так. Давай-ка вставай и одевайся: ты у нас последний «соня». Внимание, отделение! Лардентингер и Симпсон! Дверь! Остальные – прижаться к стене!
Михаил, бесшумно вставший с кровати, отметил с запоздалым сожалением, как бледно выглядят бойцы без всего того смертоносного арсенала, который лейтенант столь неосмотрительно велел сдать на хранение в арсенал. Как они растерянно переглядываются, только сжимая в бессильной злобе кулаки – ни у кого не осталось даже карманного парализатора ЭИМИ! (Вот спасибо лейтенанту!) У троих сохранились, правда, припрятанные вопреки приказу лейтенанта, обычные ножи. (С камбуза они, что ли, потаскали их?!) Из остальных только Коллинз догадался взять стул, и сейчас держал его ножками к дверному проёму, который бесшумно приоткрывали Симпсон и Ларди.
Глядя, как двое профессионалов аккуратно работают, дополняя действия друг друга, и обследуют пространство в коридоре, Михаил поспешно, но стараясь не шуметь, натянул штаны и рубаху. Китель оказался сдёрнут со спинки стула и немного испачкан пылью – похоже, по нему топали, пытаясь разбудить хозяина. Плевать, что грязный: зато отлично защищает от пуль. Как, впрочем, и штаны, и даже рубашка.
Хотя вряд ли в них сейчас будут стрелять.
– Чисто, сэр! – Лардентингеру пришлось повернуть голову к сержанту, и произнести это полушёпотом: чёртовы наушники в ухе Михаила, да и всех остальных, похоже, действительно сдохли.
– Отлично. Внимание, отделение! Выдвигаемся! Направление: оружейная. Идти по двое. Симпсон, Ларди – вы – впереди. Левицки и О,Салливан – вы – прикрываете!
Всю недолгую дорогу до оружейной комнаты Михаил «бдил» в поперечные коридоры, остающиеся позади. Но не заметил ни малейшего движения. Как и следов, которые указали бы, что случилось с остальными людьми. Ни разбросанных вещей, ни тел, ни луж крови, ни даже отверстий от пуль, или крошева из стен от излучателей микроволн. Чёрных полос от огнемётов, или черт-впадин от лазеров тоже не имелось. Чистые и целые стены! Словно люди… Ушли сами. Может, их позвал какой-то Гамельнский Крысолов?..
Дверь оружейной могла бы сопротивляться при необходимости удару стального тарана, или даже падению бомбардировщика. Но сейчас смело сдалась пропуску сержанта, чиркнувшему им по щели, и сетчатке его правого глаза, засунутого в сканнер. (Хорошо хоть, электрогенераторы всё ещё подавали питание в сеть Станции…)
Когда массивная сталито-метонная плита отъехала в сторону, Михаила поразила темнота, царящая в помещении.
– Чёрт! Всем – прижаться к стенам! Рустамов и Долль – со мной!
Сержант, включивший минифонарик-сувенир, с которым, кажется, не расставался даже во сне, медленно вдвинулся в проём. Луч побегал по стойкам стеллажей, затем исчез из поля зрения. Михаил переглянулся с О,Салливаном. Тот кивнул.
Они отделились от стены, и перебежали к стене, противоположной входу в хранилище. О,Салливан выставил перед собой стул, захваченный по примеру Коллинза.
Так луч ещё было видно. Вдруг послышался крик:
– Хватай быстрее!.. Ещё! Теперь – назад! – и в проём выскочил сержант. Побелевшее, словно брюхо снулой рыбы, лицо, сказало Михаилу, что в хранилище оружия завелось нечто явно нехорошее. Сержант бросил стоявшим напротив проёма Михаилу и Лестеру по лучевому ружью, оказавшимся у него в руках, и тут его грудь словно пронзило брошенное изнутри комнаты копьё!
МакКратчен захрипел, изо рта пошла кровавая пена.
Однако это оказалось не копьё, а чёрное, тонкое щупальце, конец которого сразу загнулся, и тело сержанта оказалось утянуто назад – за пределы видимости.
Михаил и О,Салливан не сговариваясь подскочили к проёму, и, включив подствольные прожектора, принялись палить – в нескольких тварей в виде чернильно-переливающихся шаров, словно оплетённых такими же щупальцами.
Шары задёргались, из них полетели клочья плоти и полилась какая-то слизь…
Когда шары-спруты затихли, оплыв на пол бесформенными кучами с разбросанными на два шага вокруг скользкими щупальцами, остальные бойцы, повинуясь приказу Лестера, тоже подошли.
– Разобрать всё оружие, какое сможете нацепить на себя! В подсумки – побольше магазинов! – О,Салливан, принявший командование, как старший и по званию, и по возрасту, сглотнул, – И посмотрите на этих тварей. Кто-нибудь что-нибудь такое видел?
– Нет. Никогда! Блин, ну и жуть… – удивлённо-брезгливые восклицания показали, что новый противник не знаком никому.
Михаил подошёл поближе, наступил на склизко-мягкое щупальце толщиной с его руку. Пнул тело-бурдюк размером с мешок картошки: то, поболтав туда-сюда как бы внутренней волной, чуть откатилось. Словно в тканевый футляр налили глицерина…
Фу, мерзость!
– Похоже, проклятые сустары позвали-таки союзничков. Из этих, про которых они говорили – что они тоже против нас. И нашей, как они сказали, экспансии в пространство.
– Ну, не могу сказать, что я впечатлён. Они же практически безоружны! И тактика… Странная. Действуя из темноты, они могли бы нас всех перестрелять ещё в коридоре. – О,Салливан подошёл, и присел на корточки, переворачивая труп в поисках хоть чего-либо, кроме мешочных тел и щупальцев. – Да и не одеты. Разумные существа так себя не ведут. И голыми обычно не ходят.
– А, может, они наслали на нас и неразумных. Ну, навроде наших осьминогов. Те тоже любят полакомиться свежатинкой… – Рустамов, скривив нос, пытался виброножом отрезать щупальце с костяным как бы наконечником на конце, всё ещё торчавшее из груди сержанта.
Закончив, уложил командира на пол и двумя пальцами прикрыл тому глаза, в которых застыло выражение безумной боли и ненависти, – Эх, сержант… Царствие тебе Небесное, бедняга. Отмучился. Тут и реанимация не поможет: прошло прямо сквозь сердце! – он переключился на обрубок в руке, – Наконечник – не из кости. Это что-то вроде пластика. – он щупал окровавленное остриё осторожно, стараясь не обрезаться о зазубренные острые края, – Оружие?
– Вряд ли. – О,Салливан взял кусок щупальца из руки рядового, и направил на него подствольный прожектор, – Полупрозрачная. Хм-м… Не заточена, а отлита. Беру свои слова «взад». Действительно, может и оружие. И – пластмассовое. Может, сталь для них – слишком тяжела… Да и ручонки-то… Слабенькие!
– А, может, у них просто есть какой «охотничий» Кодекс? Запрещающий сталь?
– Может, может… Мало ли какие традиции убийства существуют у разных космических рас! Вон: паллиты применяют только костяные наконечники для копий. А чёртовы стрелы – почему-то делают с кремниевыми! Кто поймёт эти сдвинутые «ксеноморфные» мозги? – О,Салливан снова пнул в бок «мешка».
Михаил, вдруг что-то вспомнив, подошёл и повернул рукоятку у входа. Помещение оружейной залил ослепительный после мрака, рассеиваемого лишь фонарями прожекторов, свет. Он прищурился, прикрыв глаза рукой. Раздался удивлённо-спокойный голос:
– Смотри-ка, нужно было только включить. Значит – мозги-то у них работают! Кто-то засадил их здесь, как в засаде, зная, что мы в первую очередь сюда и припрёмся. А свет – погасил. Похоже, наши друзья для действий в зрении не нуждаются. Глаз-то на теле мы не нашли! – Михаил подумал, что для рядового Коллинз рассуждает… Неглупо. Но…
Следуя этой логике, где-то на Станции должны быть ещё враги!
Это сразу понял и О,Салливан:
– Внимание, отделение! Движемся к Диспетчерской. Нужно осмотреть Центральный пульт. Все мониторы слежения там. Левицки, Коллинз. Тыл. Ларди, Симпсон – авангард. Выдвигаемся. Стрелять, если заметите что подозрительное, самостоятельно. Но – только пулями. И – с мягкими наконечниками. Если технический персонал погиб, оборудование, которое разрушим, чинить будет некому.
Защёлкали рычажки и тумблеры, подающие к стволам пули двенадцатого калибра – самое простое из убийственного арсенала, что они отбили у врага.
О,Салливан за руку вытащил наружу тело МакКратчена, оставив беднягу лежать поперёк коридора. И вновь запер хранилище, тихо буркнув:
– Чёрт. Бедняга сержант. Вот уж наверняка не думал, что его… Какой-то осьминог.
Михаил. Если что – карточку возьмёшь у меня (тьфу-тьфу). А вот голову придётся, наверное, отрезать для чёртова сканнера. – только теперь Михаил, даже об этом не подумавший, вынужден был признать, что напарник прав, вытащив сержанта из сейфа.
Чуть позже он про себя отметил, что громоздкое и тяжёлое смертоносное барахло, которым каждый вооружился в силу собственного разумения и пристрастия, нисколько на скорость и бесшумность движения не повлияло. Вот что значит – профессионализм!
До Диспетчерской дошли быстро, спустившись на пару Уровней, и миновав с десяток поперечных коридоров. Дверь оказалась открытой. Нехорошие предчувствия появились явно не только у Михаила. Потому что почти все переглянулись. Кто-то нервно выдохнул – практически бесшумно, кто-то – перехватил поудобней цевьё ружья.
А вот лица у всех уже и так были бледными и в капельках пота.
О,Салливан кивнул Ларди и Симпсону.
Те кивком подтвердили: поняли! Вскинули наизготовку короткоствольные винтовки, задвинув подальше за спину убийственный арсенал остального оружия, и вдвинулись в помещение. Несколько секунд стояла такая тишина, что даже отдалённый гул машин из автозала стал бить по нервам прерывистой басовито-деловой занозой, словно сидящей под ногтями: будто где-то работает генератор ужаса и злобы, волнами наплывающей сейчас на людей. Михаил буквально ощущал эту злобу – похоже, он действительно более чувствителен к эмоциональному воздействию на людскую психику. Вот только рассказывать о своих ощущениях смысла нет: лейтенант наверняка мёртв.
Изнутри послышался голос Ларди:
– Чисто!
– Заходим! – О,Салливан кивнул остальным, – Левицки и Коллинз! Остаться снаружи и прикрывать.
Что бойцы обнаружили в диспетчерской, Михаил не знал, так как неотрывно бдил в свой конец коридора. Капрал вышел оттуда минут через пять. Он ожесточённо вытирал пот с побелевшего лица внутренней поверхностью берета (вопиющее нарушение Устава!):
– Проклятье! Мониторы работают, но ни в одном помещение – ни одного человека! Да и не-человека – тоже! И – никаких повреждений! Словно люди вдруг взяли и испарились!
– Но… Как же тогда – твари в арсенале? Откуда они взялись?!
– …рен его знает! Галоизлучатели могут, конечно, превратить плоть в лужицу на полу… Но тогда остались бы хотя бы кости! Ладно. Рустамов. Останься здесь вместо капрала. Капрал, – то, что напарник обращается к нему официально, сказало Михаилу, что тот – в затруднении. Затруднения у О,Салливана возникали почти всегда, когда обстановка требовала принятия нестандартных решений – для разрешения нестандартных же ситуаций. А сейчас явно была – ну очень нестандартная ситуация. – Идёмте-ка внутрь.
Нужно… посоветоваться.
– Есть, сэр. – Михаил откинул оружие тоже за спину, и прошёл за О,Салливаном внутрь.
Ну и ничего необычного тут не имелось. За исключением полного отсутствия людей на рабочих местах: семь пультов сиротливо помаргивали серо-голубыми экранами многочисленных мониторов внутреннего и наружного слежения.
– Так что там с наружным периметром? Совсем ничего?
– Точно. – Лестер позволил себе сплюнуть под ноги, – Именно так. Вот это-то меня и напрягает. Всё – как в дурацкой мелодраме. Про Адама и Еву. Или про потерпевших крушение на острове… Все пропали, остались только мы – горстка тупых солдафонов, предоставленных сами себе. Нам не продержаться до прилёта транспорта с колонистами.
Михаила напрягло не то, что вокруг на десятки миль не видно никого и ничего подозрительного, а уж людей – и подавно – а то, как странно скачет мысль его всегда такого уравновешенного и трезво глядящего на события напарника. Может, это навалившаяся на его плечи ответственность так повлияла? Ведь Лестер теперь отвечает за те жалкие остатки «персонала», что каким-то чудом никуда не «испарились»!
– Я лично Еву изображать отказываюсь.
– Да нет – я не это имел в виду, – Лестер ухмыльнулся. Но ухмылка вышла кривой и натянутой, – пластиковых-то кукол у нас теперь – завались. Я вот о чём. Что, если мерзавцы сустары проводят на нас какой-то свой очередной… как это… Социологический эксперимент! Смотрят, как себя поведут кадровые военные, оказавшиеся в изоляции. И без начальства. Я уже проверил – связи с Линкором и спутниками нет.
– Интересная мысль, – Михаил присел на один из столов, развернувшись лицом к стоявшему О,Салливану. Остальные бойцы всё ещё пытались найти хоть кого-то, сидя за пультами и вращая во все стороны видеокамеры, – Но меня сейчас куда больше волнует другая.
– Да?
– Что, если и это – мой очередной сон?
– А почему – твой?
– Да потому что человек смотрит на всё в первую очередь со своей позиции. Эгоистично, так сказать. И можешь не обижаться, – Михаил тоже усмехнулся: когда у Лестера вот так лезет вбок край рта, это говорит только об одном: напарник сердится не на шутку, – По моей версии получается, что всё, что происходит сейчас – очередной кошмар. Мой. Вызванный моим же прагматично-подлым подсознанием. Ты, и все остальные выжившие – лишь проекция моих о вас воспоминаний.
Потому что где-то внутри, там. – он похлопал себя по груди, – глубоко внутри! – я не верю, что сустары убили, или выкрали сотню с лишним человек, причём половина из которых – вообще – штатские, вот так: без малейших следов. Они же, мать их, гуманисты. Так что предлагаю действовать по моему плану.
– Ах, скажите пожалуйста, – О,Салливан не скрывал иронии, – у него есть план! И какой же?
– Начнём все вместе меня будить. Вдруг всё – и правда: мой очередной кошмар. И если удастся меня разбудить, окажется, что и Хоппер на месте, и остальные ребята на Станции живы, и никаких осьминогов у нас в арсенале не было…
– И как это ты хочешь, чтобы мы тебя разбудили?
– Ну, способ-то – только один. Сделать мне побольней! Словом – помучить меня.
– Блин. Да ты у нас прямо мазохист какой-то! – О,Салливан хохотнул, – Ну, за тем, чтоб побольней да помучительней – дело не станет! Собственно, попробовать-то можно. Потому что я пока не представляю, что нам дальше-то делать.
– Ну, делать-то найдётся чего. Если за пару часов пыток я не очухаюсь, и вы все не пропадёте, придётся заняться и дальней разведкой, и ремонтом антенны, и перетаскиванием со склада запасного комплекта радиооборудования… Коллинз же сможет его подключить?
– Да. Запросто. Как я об этом… Хм. Ладно. Как именно мы будем тебя… Пытать?
– Начнём, наверное, с дыбы. Насколько я помню, это очень больно. А суставы вправляются легко. Если очухаюсь – доком Скардино…
Если нет – тем же Рустамовым.
– Ладно, как скажешь, – О,Салливан уже плотоядно ухмылялся, посматривая на потолок: там имелись как раз подходящие крюки, – Верёвка у нас, вроде, есть…
Пытка на дыбе оказалась действительно – чертовски болезненной штукой.
И только через полчаса мучений, воплей и стонов Михаил почувствовал снова, как освежающий глоток свежего воздуха – что его лупят по щекам. И трясут, словно терьер – крысу.
– Хватит, говорю, дрыхнуть! Три часа уже прошло! Подъём, боец Левицки!
– О-ох! Спасибо, Хоппер. – никогда ещё Михаил не был столь счастлив, как увидав суровое озабоченное лицо техника по холодильным установкам! – Я… Проснулся. Как тут остальные?
– Дрыхнут. Кое-кто заснул всего с час назад. Ты – отключился самым первым.
– Хорошо. Понятно. Давай – начинай с того конца, – Михаил ткнул рукой на дальний конец помещения, а я – начну с этих. Появилась новая угроза! Нужно, чтобы все об этом узнали, и как можно скорее!
– И в чём же угроза? – Хопперский взгляд как всегда ничего не выражал.
– В том, что сегодня я побывал в сне сна.
– Чего?
– Ну, мне приснился кошмар. Нормальный. Ну, такой как у меня уже бывали… И меня как бы разбудили.
А потом оказалось, что это – ещё один кошмар. В тысячу раз хуже, чем тот, первый! Словом, ребят надо предупредить: чтоб знали, что настоящая … э-э… явь – это когда их разбудишь ты.
«И я не совсем уверен, что и это может служить гарантией чёртовой «яви»!» – добавил он про себя, почёсывая многострадальный затылок – скоро, похоже, там появится плешь… А вот виски и шею от хронического недосыпа уже просто ломило.
Ребята досрочной побудке явно не слишком обрадовались.
Кошмары видели только двое, остальные ворчали, что «вот, только-только глаза закрыли». Но когда Михаил, запинаясь и повторяясь, рассказал о своих «приключениях», согласились: да, опасность страшная. Потому что, если не определить, что кошмар переходит просто в другой кошмар – перестанешь верить собственному чувству реальности. Так и «зависнешь» в состоянии сна. И рано или поздно попросту спятишь.
О,Салливан сказал:
– Ладно. Будем считать, что мы – в реальности. В настоящей реальности.
Хоппер! Ты – наша главная надежда. Видишь, какая чёртова миссия тебе досталась? – сказать по Хопперу, что он гордится честью быть «базовым репером реальности» было трудно, потому что почёсывание зада, дёрганье щёки, и тяжкие вздохи за проявления радости принять невозможно, – Пожалуйста, возьми, чего тебе надо. Ну, там – кофе с кухни, бутерброды из холодильника, игры какие-нибудь… Только – не спи!
– Ладно.
– Вот и отлично. Ребятам нужно хотя бы ещё пару часов перехватить. Потому что башка раскалывается, черти её задери, будто осёл лягнул… – Лестер тоже потёр затылок. Затем повернулся к Михаилу, – Капрал Левицки. Что думаете предпринять? Чтобы обезопаситься?
– Ну, во-первых, пойду вправлю подвывихи плечевых суставов. К доку Скардино. А уж потом – схожу к лейтенанту. Он у нас, вроде, дрыхнет со вторым взводом в кладовой запчастей?
Доктор Роман Скардино долго не открывал – очевидно, что-то важное исследовал в старинный оптико-механический микроскоп, водружённый на девственно пустой рабочий стол первой комнаты.
– Что, опять пытки? – понять, что говорит главврач Станции всегда было затруднительно, поскольку окладистая почти круглая борода словно скрывала дикцию рта, и гасила звук.
– Да, док. Правда, на этот раз хоть пытали аккуратно, – Михаил дёрнул плечом, – Свои.
– Да? Ну-ка, ну-ка – об этом моменте, пожалуйста, поподробней…
Пока док укладывал его на стол-поддон, и фиксировал тело ремнями, Михаил пересказал содержание обеих кошмаров, и повопил вволю – благо, стены медотсека звукоизолированы от остального пространства Станции. Остальные учёные, в том числе и док Валентайн, и профессор Бейли, занимавшиеся в медотсеке и двух прилегающих лабораториях за стеклянными стенами какими-то препаратами в пробирках, и электронным микроскопом, только морщились от его криков, но дела не прерывали: ну и правильно.
Дело-то – общее… И оно куда важней «звуковых» помех.
Вправление суставов док провёл старым добрым методом: вручную. Болезненно, чёрт его задери… Если бы Михаил и спал, то сейчас точно – проснулся бы.
– Значит, говорите, ввинчивались прямо в плоть?
– Ну да. Даже не представлял, что такие твари где-то и правда – водятся.
– Да нет. В том-то и дело, что не водятся. Это – персонажи, если их можно так назвать, детской фантастики за прошлый век. По этому роману даже сняли фильм. И даже комиксы выпустили – для совсем уж детей.
У Михаила сверкнуло: точно! Где-то в подсознании вдруг словно открылся заблокированный до этого шлюз! Перед глазами даже встали начальные титры, а затем и бодрая музыка счастливого финала зазвучала в ушах! А вот сам фильм… Кровь, кровь, ошмётки плоти!.. Студия уж постаралась, чтоб спецэффекты были – как настоящие!
Ему – почти три года, и он и правда – так напуган, что взвизгивает, и зажмуривает глаза! Не выпуская из ручонок мускулистую волосатую лапу отца, который иногда посматривает на него, чуть насмешливо ухмыляясь: пытается так привить сыну бесстрашие!.. (Да, отец-то с самого начала мечтал, чтоб сын пошёл в десант. Всё-таки – платят!..)
– Точно, док. Я сам видел такой комикс! И это кино. И как это я…
– Сознание забыло. Вероятно, потому, что вы сами, капрал, приказали ему забыть это. Ну, может, слишком… Ярко. Всё было. Вы – «впечатлились». И по ночам вас стали донимать…
– Точно. Пару раз снилось! Вот уж я тогда орал! А ма – орала на отца… Потом – как-то оно всё забылось.
– А вот подсознание ваше, капрал, оказывается, не забыло!
– Вот ведь дерьмо!.. – Михаил понял, что опасность ещё страшней, чем он себе в начале вообразил! – Получается, что всё, что я видел, или читал, или смотрел в фильмах – буквально всё – может вот так, запросто, воплотиться в плоть?! В-смысле – в… э-э… псевдореальность?!
– Разумеется. Потому что даже если разум на сознательном, так сказать, уровне, забыл об этом, или заставил себя забыть (чтоб попросту не спятить от постоянного стресса и ужаса!), подсознание-то… Отложило и придерживает. Чтоб «подло и коварно» нанести удар в самый неподходящий момент. Но!
В обычных условиях подсознание делает это, чтоб как раз – разгрузить мозг. Разум. Избавить его от стресса путём простого пугания. Клин, так сказать – клином. Потому что потом, когда человек приходит в себя, и понимает, что всё это – лишь дурной сон, очередной кошмар, наступает, так сказать, катарсис. Очищение. Облегчение.
Ну, как бы это объяснить – словом, лечение ведётся от противного: человек думает – как хорошо, что это – только сон! И можно смело жить дальше, не боясь встретить такое – в жизни! И разум, посмотрев такой сон, словно старинный комп: перезагружается, очищается, и снова готов к работе. К будням. Вам понятна моя мысль, капрал?
Михаил не был уверен, что мысль ему понятна, но доку, как говорится, виднее. Всё-таки, хоть и не психиатр, или не сексопатолог, но владеет спецификой нервных болезней и расстройств психики:
– Да док. Более-менее. И что же теперь будет? С нами, я имею в виду?
– Вокруг да около ходить не буду. И говорить «умных» научных терминов – тоже. Скажу просто: не знаю. Потому что – не знаю. С такой… э-э… ситуацией ещё не сталкивался ни разу. Да и не только я. Ни один врач с таким, – док кивнул на вправленные суставы освобождённого от ремней и сидевшего на столе Михаила, – ну, то есть, вправлением суставов, вывернутых по собственному желанию пострадавшего, не сталкивался.
– Ничего не скажешь – радует. – Михаил не мог не поиронизировать, – Я так счастлив, что дал медицине столь поразительный прецедент. В анналы – попаду?
– Попадёте, капрал. Как и остальные, которых подсознание лишило членов, «украсило» ожогами и ранами, и наградило кучей других травм. Если только… – док не докончил, но Михаил и сам понял – «если только останемся живы!»
Лейтенант спал, по заверениям Уртона, начальника бригады генераторщиков, «буквально десять минут!»
Михаил принялся будить начальство, без стеснения применяя пощёчины, крики и тряску. Растирание ушей. Задирание век, и дёргание за волосы, хотя это и было трудно: короткая уставная стрижка не позволяла как следует ухватиться.
Лейтенант точно видел кошмар: проснувшись, вскинулся, выпучил глаза, а уж заорал – почище самого Михаила. Да и вцепился в «спасителя», словно клещами: чуть не оторвал капралу ворот от мейларового кителя! Обнаружив, что всё, что случилось – лишь сон, застонал:
– Левицки! Выпишу вам взыскание: поздно разбудили!..
– Сэр! Я вообще не должен был вас будить! Вам ещё положено было спать до того, как проявятся признаки кошмара! Уртона сказал, что вы спите спокойно, и даже не дёргаетесь. А времени прошло с засыпания – лишь десять минут!
– Да-а?! Хм-м… Тогда, – лейтенант уж точно соображал быстрее, чем даже док, – В чём тогда дело? Что-то случилось?
– Так точно, сэр, случилось. – Михаил повторил рассказ, делая упор на том, что думал сам, и присовокупив то, что думал по этому поводу доктор Скардино.
– Значит, говорите, сон – во сне? – лейтенант традиционно пошкреб подбородок, на котором уже куда явственней проступала чёрная щетина – похоже, лейтенант забыл помазаться в очередной раз останавливающим кремом – да тут и не такое забудешь! – Странно. Но – похоже, это ещё более усугубляет нашу ситуацию. Теперь определение где – явь, а где – сон во сне, станет почти невозможным!
– Но почему, сэр? Мы же можем опираться на что-то неизменное? Нас, например, будит Хоппер. Ну вот – когда нас, значит, будит кто-то другой – это – сон!
– То есть – получается, раз меня разбудили вы, капрал, я должен посчитать это сном, и соответственно и реагировать?! – лейтенант невесело хохотнул. Михаил поразился: да, лейтенант, даже невыспавшийся, соображает неплохо! Ему бы самому такое и в голову не пришло. Вернее, пришло бы, но – не столь быстро! – Не всё так просто, капрал. А что, если и Хоппер – окажется лишь приснившимся?! И это будет – сон во сне во сне?