Мансуров Андрей
Цена предательства
Повесть.
1. Линкор.
Некоторые десантники предпочитали обходить свой участок, двигаясь встречно-параллельным курсом, то есть – от стороны до стороны квадрата, сдвигаясь каждый раз на несколько шагов, а затем разворачиваясь на сто восемьдесят, и – снова до противоположного края участка.
Другие начинали из центра, расширяя круги обхода до тех пор, пока не добирались до внешней кромки участка.
Третьи наоборот – предпочитали начинать обходить свои границы вначале по периметру, сужая «квадратные» круги к центру. Михаил относился к третьим.
Свой участок он «обрабатывал» уже четыре часа, стараясь только не пропустить сбои аппаратуры, выражавшиеся тонким попискиванием контрольных датчиков, сигналы сканнеров, объявлявших о проблеме голосовым способом, и трёп, вернее – переговоры коллег по работе: эти он откладывал как бы в долговременную память. Типа: не забыть, что Розенберг столкнулся с разжижающей псевдокислотной «лужей», а Порциан – с «налётом» механострекоз. Ничто из этого не мешало ему преспокойно думать о своём.
К пятому году работы в космодесанте он научился уже многому.
Например, тому, что особо сексапильную деваху в баре, на которую уже положил глаз сержант, лучше в любом случае оставить в покое: может, она сержанту и не достанется, а вот у него на лице и рёбрах не останется ощутимых отметин от титановых кулаков. Причём – титановых в буквальном смысле: протезы обеих кистей Малколму МакКратчену поставили, ещё когда тот был рядовым салагой – восемь лет назад. И его пример теперь считается хрестоматийным: бомбой может оказаться и банальная и с виду безобидная фигня, один в один напоминающая полевую ромашечку.
Незнакомое пойло с «экзотическим» местным названием тоже лучше не пить. Потому что та крошечная доза люмера, что добавляется с разрешения медиков, якобы для «лучшей адаптации организма к местным условиям», в комплекте с алкоголем и непривычными для кишок вытяжками местных же растений, может подействовать на некоторые, особо чувствительные к нарколептикам, организмы, неадекватно. Вызвав болезнь.
В частности, заставляющую в лёжку провести на койке в казарме, а затем – и в реанимации госпиталя, с телом, утыканным иглами с очень нужными капельницами, одиннадцать часов. И при этом всё равно мучиться позывами к рвоте каждые десять минут. Ощущая, как жутко ноют, и стремятся вывернуться наизнанку и черепная коробка, и эти самые кишки. Не говоря уж о воистину охрененном зуде в коже головы – таком, что хочется поскорее соскрести её с черепа лезвием собственного же виброножа!
Хотя приходится признать: такой «неземной» эйфории, как от «особого Курайского» он не испытывал до этого никогда. Соответственно, и похмелье оказалось…
А ещё, даже когда планета, вроде, хорошо освоена и почти обжита, нельзя выходить из купола Станции без защитного оборудования и комбинезона усиленной защиты. Даже на такой планете, которую «осваивают» уже несколько лет. Потому что некоторые ловушки установлены – ну с очень сильным замедлением. Память о рядовом Саймоне Майерсе, погибшем два года назад на, казалось бы, ровном месте, разлетевшись на кусочки не крупнее конфетти, тому наглядный пример.
Сплюнув, Михаил сделал очередной поворот. Сенсоры сканнеров, которыми экзоскелет обвешан, словно новогодняя ёлочка, (бредовый образ, но именно он неизменно возникал и в подсознании, да и – в сознании, каждый раз, когда он занимался обходом первой Ступени) молчали, будто вокруг ну совсем ничего не находят.
Ничегошеньки, мать их…
А вот не может быть такого, что «ничего» – и всё тут!
Сустары – не такие лохи, чтобы оставлять планету «чистенькой» – на растерзание земляшкам, как они презрительно называют их в своих чёртовых листовках. Которые словно нарождаются, возникают – из ничего, и неизменно появляются во всех комнатах: что космодесантников, что технического персонала всех Станций, которыми оборудуются захваченные, и, якобы, зачищенные, планеты. И даже три полномасштабных добросовестных Зачистки не могут полностью обезопасить такую планету, гарантировав поселенцам-колонистам спокойствие и жизнь. Ведь контингент обыскивающих всегда «ограничен» – даже Линкор не может взять на борт больше одной дивизии. А площадь поверхности даже суши – колоссальна. Не говоря уж об Океане.
Белые пятна – в пустынных или гористых местностях, которые никто даже из отдалённых потомков колонистов осваивать наверняка не будет! – остаются всегда.
Так что сюрпризы здесь, на этой планете, точно есть. Потому что опушка леса и луг с зелёненькой травкой, мирно колышущейся под дуновениями ветерочка, и цветочками голубой и фиолетовой окрасочки, жизнерадостно подставляющих головки тёплым лучикам оранжевого светила – отличное место для всяких захоронок и заморочек.
Так как уж больно удобным, «стратегически» значимым, местом является та плодородная долина большой реки, что они обрабатывают. Так и напрашивается к строительству именно здесь Первая Столица новой колонии. А пока – бригада монтажников ждёт – не дождётся, когда можно будет спустить свой чёртов монстрообразный строительный модуль, напоминающий помесь динозавра с экскаватором, и роботы приступят к сооружению Станции.
Осталось только выявить, что тут для них, бедняг дистанционно управляемых, приготовлено: то ли небольшие ловушечки, рассчитанные на единичного дрона или робота, то ли уж глобальные. Ждущие, когда Станцию «заселят». Такие, как церебральные мины, разрушающие нервную систему существам на белковой основе в радиусе мили, или галоизлучатели, разжижающие плоть до состояния зубной пасты, заставляя ту попросту стекать с костей скелета – тоже, кстати, работающие в радиусе мили.
Вот поэтому даже первой ступени предшествует проверка беспилотниками с вибраторами, и всяческими гамма-, микро-, и теплоизлучателями, не говоря уж о джамперах и бипперах, которые с высоты нескольких километров сбрасываются на парашютах, и «обрабатывают» поверхность точно так же, как сейчас космодесантники – по квадратам. Обычно, правда, почти безрезультатно: сустары научились устанавливать взрыватели так, что те на столь примитивные провокации не реагируют.
Вот поэтому первая Ступень и ведётся сталюминиевыми боевыми дронами, оснащёнными заплечными пластиковыми контейнерами с белковой аморфной органикой. (Ну а вдруг – датчик взрывателя попримитивней, управляющий запалом мины, сработает!)
А человек управляет своим «подопечным» из безопасной кабины. Расположенной на Линкоре. Висящим на геостационарной орбите.
И работа оператором отнимает до восьмидесяти процентов всего времени несения, собственно, боевых дежурств. С другой стороны, служба – она служба и есть. Шесть часов работы, сорок два часа отдыха: дуракаваляния по многочисленным барам и борделям громады оснащённого почти такими же удобствами, как старинный круизный лайнер, корабля…
Михаил ткнул кнопкой системы контроля, а заодно и климатизатора: глаза заливал пот. И выделялся он вовсе не от жары: кондиционированная операторская кабина отлично проветривается, и изолирована от шума, света и помех.
Тысячи микропроцессоров могучего компа Центрального пульта операторской Линкора за доли микросекунды просканировали сами сканнеры его кабины и сверхчувствительную аппаратуру дрона – нет, всё в порядке. Никто и ничто снаружи не пытается исказить их показания. Или вмешаться в тонкую работу программ.
Вот это-то и странно. Напрягает. Обычно чёртовы сустары, или хотя бы их «умные» автопрограмматоры – тут как тут. Пытаются. Вмешаться. Исказить. Задурачить…
Ловушки наверняка есть. Значит, просто лучше, чем обычно, замаскированы. Или – нового типа. И не сработают от присутствия поблизости металлического монстра, что движется сейчас по поверхности, направляемый волей Михаила и джипиэс-навигатором со спутника обеспечения. Ну правильно: они – вернее, их, земные, техники – работают, а враг тоже не стоит на месте: изобретает. Новые изощрённо-коварные способы. Если не отвоевать планету снова, так хотя бы не дать колонистам-людишкам жить спокойно, всё отнимая и отнимая самый ценный и чертовски медленно восполнимый ресурс – жизни!
Михаил вдруг понял, что конец обхода совсем близок: повороты дрон делает уже каждые пятьдесят двухметровых шагов. Полоса, которую обследуют датчики и сканнеры, и расстояние, от которого гарантированно срабатывают вражеские взрыватели, командованием оценена в двадцать метров, так что он, вернее – его дрон, получается, протопал уже все пятьдесят километров своего подотчётного «квадратного километра».
И ничего не нашёл.
Блинн… А смена ещё не кончилась.
Значит, придётся влезать и в андроида.
Андроидные тела Михаил не любил. Мало того, что выращены на базе тела «Scrofa Domesticus», то есть, обычной свиньи, так и реакция и сила оставляют желать много лучшего. Но – что же делать, если под давлением общественности и из-за Решения Конгресса тела клонированных людей запрещено использовать в таких миссиях! И плевать маразматикам-бюрократам, что собственных «сознаний» у таких клонов не было, нет, и не предусматривается в будущем! «Гуманность», мать её!..
А чёртовы яйцеголовые утверждают, что именно параметры обычной свиньи наиболее точно соответствуют всем функционально-жизненным показаниям Хомо Сапиенса.
Соответственно, и ловушки выявятся стопроцентно.
Ага – как же! Стопроцентно…
Он снова сплюнул – теперь уже на пол кабины, где только что «выбрался» из тела дрона, не забыв подать сигнал в диспетчерскую их подразделения, и храбро оставив застывшую стальную громадину внизу, на поверхности Эрины, на попечение группы технического обеспечения: подлетят и заберут, когда дойдёт очередь.
Он, да и не только он в их подразделении, андроидное тело не то, что вот прямо совсем не любил. Скорее, чисто на подсознательном уровне – брезговал. Ну так – мало того, что «свинское»!.. Так ещё обычно и куда «подверженней». Хотя свою основную функцию – выявления! – конечно, выполняет…
Но Михаил столько раз испытывал то мерзкое чувство, когда ощущаешь, как тело, в которое ты вселён, разносит на кровавые ошмётки… Или оно задыхается от боевых отравляющих газов. Или – сгорает в пламени плазменного заряда, забивая ноздри отвратительным запахом горелой плоти – его плоти… Или – растекается в розовую вязкую лужу. Или на него накидываются проклятущие бациллы неизвестных болезней, заставляя лицо синеть, а омерзительные, и на глазах растущие язвы – выступать по всему телу…
Даже и не упомнить. Да лучше и не вспоминать: всё равно эти тошнотворные сцены приходят сами. Во сне. И достаточно часто, чтоб отравлять не только явь, но и то, что по идее, должно позволить телу и мозгу расслабиться – сон.
Единственное, что немного утешает – регулируемые заглушки, позволяющие снизить показатели боли тела андроида в десятки и сотни раз – иначе!.. Страшно представить.
Бойцы-операторы, опробовавшие первые модели, с не-пониженным порогом обратной связи, порой просто не выдерживали: сходили с ума.
Однако работа есть работа. Занудная, иногда – вызывающая брезгливость и омерзение, ужас, злость. Но, в общем-то, чаще – просто занудная. Именно это слово.
Он отложил шлем первого дрона. Взял андроидный – пластиковая полусфера почти невесома, но содержит квитэссенцию передовой технологии: устройства, позволяющего преобразиться.
В монстра. Вооружённого так, что можно начать и выиграть небольшую войну. Неплохо защищённого от всех известных (ха-ха!) напастей, которых к этому времени сустары понапридумывали достаточно. Словом – белкового монстра. Боевую рабочую машину. Воплощающую в себе реально – вершину земной Науки в смысле оружия.
Но подлинно опасным, хитрым и злобным врагом всего живого на обследуемой планете эту штуку делает он, Михаил. Человек-оператор.
Космодесантник!
Годами отрабатывающий на симуляторах – в процессе обучения. И кажется, веками – в «реале». Приобретая и собственной драгоценной задницей «уникальный» опыт!.. Который тут же заносят в программу симуляторов.
Чтоб те, кто придут после них, могли быть во всеоружии.
Как же – будешь тут во всеоружии, если враг столь изобретателен, и почти каждый раз находит или придумывает что-то новенькое!
Чтоб снова не сплюнуть, или не дёрнуть щекой, Михаил прикусил губы изнутри.
Ощутив привычную щекотку и точечные уколы кожи головы, он невольно поморщился. Кинул взгляд на контрольный монитор перед лицом. Так – картинка пошла. Ну, значит, проклятущий шлем уже опять впихнул в кожу бритого черепа свои нанотрубки: управляющие сенсоры получили доступ к базовым точкам его моторики. Он закрыл глаза.
Вот и всё – пошла работа: вокруг возникла капсула, в которой тело андроида прибыло на поверхность планеты. Вперёд!
Вывести белкового дрона из гелевой капсулы в ангаре на челноке нетрудно. Трудно потом обтереться насухо, и одеть комплект защитного обмундирования и оборудования. И боевой костюм: здоровенную сталитовую часть внешнего экзоскелета. Могущую часами таскать его тело почти без усилий с его стороны по поверхности планеты – хоть с тройной силой тяжести.
Осталось только обвеситься с помощью манипуляторов челнока оружием, сенсорами, и боекомплектом.
Он выбрался из широкого люка на поверхность, одновременно приспосабливая зрение к оранжево-жёлтой, невыносимой после темноты трюма, яркости. Ничего – сейчас сенсоры, отследившие, что он щурится, приспособят светофильтры… Ну вот и порядок: видно контрастно и хорошо. Теперь и дежурные операторы Центрального и оперативного пультов смогут отслеживать. Записывать. Чтобы в случае (тьфу-тьфу!) чего, воспроизвести для тех, кто пока не столкнулся с очередной «придумкой» чёртовых сустаров. И дать им «выучить» полученные ценой «жизни» очередного свинского бедняги, уроки.
«Урок» нашёлся буквально на второй стороне периметра выделенного Михаилу квадратного километра.
Чёрный жук, сидевший на мохристом цветке типа георгина, сразу не понравился Михаилу. Он направил на него станнер, приказав ногам замереть.
Точно! Живая тварь сразу же шлёпнулась бы наземь, и застыла на пару минут. Эта же – лишь развернулась к дрону, нацелив зашевелившиеся лапки и клешни!
Михаил не стал ждать, когда из-под чёрных надкрыльев до конца раскроются коричнево-жёлтые крылья – шваркнул прямо из генератора ЭИМИ.
Тварь грохнулась оземь ну точно как кусок пластика: ни дать ни взять – этакая шайба! Выждав пару секунд, он выдвинул голубое сопло.
Заморозив тварюгу из генератора жидкого гелия, Михаил погрузил её в контейнер-термос: пусть любимые техники и учёные изучают! Хотя, собственно, вряд ли выявят что-то новое в плане технологии: так враги их уже атаковали. А вот пушистый тёмно-синий цветок агрессии не проявил – значит, пусть себе растёт.
Однако зря Михаил подумал, что на этом сюрпризы с псевдоморфой окончились!
Муравейник, или очень похожая на него невысокая кучка земли, куда сотни оранжево-синих полосатых букашек размером с земного термита, споро стаскивали семена и листики, оказалась вовсе не «постройкой эндемичных насекомых».
Тонкие лучи лазеров, ударившие вдруг из чёрных точечек входов, поразили основные глаза белкового дрона.
Михаил даже не успел отреагировать: за него это сделал комп подстраховочной системы, давший приказ автопилоту. Ноги сами вдруг пришли в движение, и тело дрона отскочило подальше, а руки пластоскелета уже накидывали на холмик парализующие сети электро– и цереброблокатора: теперь чёртовы механоиды, или настоящие насекомые, в логове которых установлены лазеры, отключатся напрочь!
Пока блок автонавигатора и система вестибулярного аппарата отводили дрона подальше назад, на уже обследованную и теоретически «безопасную» территорию, Михаил просто ждал, чтобы индивидуальный бортовой медик заменил глаза андроида: самую расходуемую и страдающую часть оборудования дрона. Соответственно, и имеющую «на борту» три запасных комплекта глазных яблок.
Он чётко доложил о случившемся своему оператору, зная, что в отредактированном и доходчивом виде всё это немедленно сообщат остальным работающим сейчас на поверхности, и, перед началом работы – остальным сменщикам. Ну правильно: он всегда и сам получал такую информацию, автоматически запоминая, и действуя в соответствии с рекомендациями аналитиков. Всё это время он ощущал крошечный отголосок жжения и зуда в глазах: хорошо, что нервные окончания у тех заблокированы.
Через пять минут операция по пересадке и вживлению в волокно глазных пучков новых нанонервов оказалась закончена, и картинка на контрольном мониторе снова появилась. За это время модуль с исследовательским блоком полной изоляции успел подлететь, (Михаил слышал его гудение, свист при зависании, сотрясание почвы от тормозной струи. А затем удары вибролезвий, отдающиеся в подошвах. И – удаляющееся гудение.) и выкопать псевдотермитник. Теперь облизывающиеся на новые технологии учёные Линкора его изучат даже раньше, чем чёртова жука.
Повращав глазами, чтоб проверить их работу, Михаил мысленно приказал коробке автодоктора убраться назад в заплечный контейнер. Тот, пожужжав сервомоторчиками, с помощью своих лапок-манипуляторов так и сделал. Ну – не дать ни взять – заботливый наплечный паучок. Ну-ка, кто тут у нас следующий?..
Следующим нарисовался крот. Ну, или тварь, очень на него похожая.
Однако вот он оказался как раз именно представителем местной фауны: возмущённо верещал, размахивал лапками с крошечными коготочками, и пытался грызть пласто-сталалюминиевые манипуляторы экзоскелета, когда Михаил выдернул его прямо рукой в защитной перчатке с глубины в несколько дюймов, нащупав обычным тепловизором.
Всё равно нужно обследовать тело зверька биощупом и сканнером полевого электронного микроскопа: вдруг найдутся ещё неизвестные земной науке, местные, или привнесённые хитрыми врагами, бациллы-вирусы-микробы.
Не нашлись.
Значит, беги себе в свои катакомбы, маленький сердитый абориген – Михаил аккуратно положил зверька у разрытой ямки, куда тот не примянул и нырнуть, даже не попрощавшись. (Вот уж он удивился бы!..)
Датчики движения предупредили об атаке сверху: от солнца заходил «отряд» псевдострекоз. Ну, этих-то мы уже знаем… Давайте, твари, подлетайте!
Электропарализатор ЭИМИ сработал отлично: все сивлито-титановые твари попадали к ногам дрона, уже даже не шевелясь. Снова пришлось поработать генератором жидкого гелия и манипулятором, не боящимся минус двухсот пятидесяти Цельсия, поддерживаемого в термосе для таких тварей.
Через полчаса к стрекозам добавился и десяток «мух» или «ос» – (…рен их поймёт, этих насекомых, к какому «классу» они относятся, особенно – электромеханические!) больше Михаил обнаружить и подобрать в густой траве луга не смог. А вернее – поленился. Десятка этим яйцеголовым вполне хватит: с мухами-осами они уже тоже встречались на Лимбусе-три, и даже удивительно, как это сустары надумали воспользоваться этими тварями повторно. Они обычно любят что-то оригинальное и свежее – …ер привыкнешь.
Опушка леса, несмотря на то, что Михаил пока не столкнулся там ни с чем подозрительным, всё ещё вызывала определённые опасения. И, как ни странно, чем дальше от неё отстояли круги обследования – тем большие. В чём дело?!
Выяснилось это, лишь когда он удалился метров на сто.
Деревья на кромке леса вдруг словно задрожали, заколебались: так, словно это – миражи над асфальтом в зное летнего дня! Михаил инстинктивно бросился на землю.
Ни фига это не спасло!
Выдвинувшиеся из-под земли головки церебро– и галоизлучателей вызвали, как обычно, жуткую боль в теле, и ощущение злости – от своей беспомощности. Нервы – блокированы, и не могут приказать мышцам даже отползти, а не то, что – отбежать со скоростью в шестьдесят кэмэ, на которую способен экзоскелет. А мышцы…
Да, мышцы. Хорошо хоть, автомат уже успел блокировать и отключить нервные окончания – вспышка боли увяла так же быстро, как исчезает танк, бухнувшийся в океан. (Про планету-океан Посейдон-три Михаил, да и многие другие десантники их роты, предпочитал не вспоминать!)
Но с тем, что «процесс» его убивания медленный и мерзкий, сделать ничего не удалось. Как и всегда, впрочем, когда в дело пошли галоизлучатели: ощущаешь себя кучей мерзкого тёплого д…ма, пока наблюдаешь, как твои мускулы и тело превращаются из тренированного закалённого организма – в расплывшееся внутри защитного комплекта тесто! Сироп. Жижу… И так до того момента, когда нервным окончаниям становится нечего передавать: тело андроида перестаёт функционировать, вытекая через отверстия первого, нательного, комбеза – рукава и штанины.
Он снова порадовался, что автоблокираторы почти мгновенно отключают связь его человеческого мозга с атакованным дроном. Правда – не до конца.
Так что, стиснув зубы, он досмотрел агонию бедняги, принявшего смерть за него там, внизу. Порадовался, что сообщение об этом ему можно и не передавать – всё сделает бортовой «чёрный ящик», включающийся сразу после «смерти» дрона. Затем щёлкнул тумблером, заставив убраться из своего мозга усики нанотрубочек-электродов, отдышался, и стащил объёмистую полусферу визиошлема с головы.
Проклятье!
Умирать неприятно.
Даже если за тебя это делает специально для этого и предназначенное тело.
Его ведь вырастили. Обучили. Натренировали. Накачали мышцы стероидами…
Михаил вставал с кресла оператора с ощутимой дрожью озноба во всём теле.
Проклятая работа. Хорошо, что смена кончилась – словно нарочно подгадал. Пусть-ка теперь поработает капрал Уркхарт из второго отделения – вон он, уже притопал в операторскую, и они традиционно отсалютовали и пожали руки друг другу.
– Ну что, много жуков-кроликов-лягушек наколошматил? – традиционный вопрос.
– Пошёл бы ты, старый хрыч, со своими заплесневелыми приколами… От блока-информатора узнаешь.
– Что, было?..
– Да… – Михаил нахмурился, пытаясь сообразить, как получше сформулировать, чтобы предостеречь, – Кое-что новое. Посматривай почаще назад. Особенно – уже на проверенных местах. Сегодня зацепило с замедлением где-то с час, на уже обследованном.
– Ага. Понял. Ну, спасибо. Счастливо отдохнуть.
– И тебе – удачи.
Думая, что со сменщиком из чужого отделения они никогда не горели желанием особо «сблизиться», Михаил выпустил крепкую сухую руку, и вышел за дверь.
Проковылял в душ. Чувствовал он себя ещё более мерзко, чем обычно. И никак не мог понять – почему.
Что он пропустил? Что было не так, как всегда?
Ладно, ему нужно просто немного расслабиться. И отдохнуть.
Раздражение и возбуждение снимет пара рюмок в баре.
А усталость и едкий пот – старая добрая вода.
Поворачиваясь под обжигающими струями настоящей воды, (Привилегия космодесантников!) он пытался унять разошедшееся воображение. Нет, к счастью, чёртовы сустары ещё не догадались (Или – просто не смогли!) снова усиливать сигналы от дронов к операторам таким образом, чтобы те испытывали те же ощущения, что и агонизирующий биодрон. Иначе…
Иначе все операторы давно бы отказались от такой работы!
Впрочем – нет. Если бы такое и случилось когда-нибудь, (очередное – тьфу-тьфу!) земная наука, постоянно плетущаяся в шаге позади сустарских новейших технологий, вскоре нашла бы очередной адекватный ответ. До сих пор – находила же… Михаил скрестил пальцы. (Нет никого суеверней спортсменов, студентов, и… космодесантников.)
Он растирался полотенцем (Тоже – из настоящего хлопка!) до тех пор, пока не покраснела кожа. Но в ногах почему-то всё равно ощущалась противная дрожь.
В чём дело? Ведь его второго, «биологического», дрона уже «разжижали», сжигали, разрезали, и дробили в гравиловушках чуть ли не десяток раз?
Может, инстинкты профессионала подсказывают, что в этот раз нападение оказалось… Не совсем обычным?
Что это за червячок сомнения и… И – да, паники, грызёт сознание, или подсознание? Опасность, исходящая словно ниоткуда.
Она есть – Михаил это чуял.
Как чуял там, внизу, и то, чего до этого никогда не ощущал: чей-то заинтересованный враждебный взгляд. Общий смысл которого можно было бы передать так: «Ну-ну. Прочёсывай, прочёсывай. А когда расслабишься – получи! Посмотрим, что ты на это скажешь!..»
Нет, всё верно: кое-что необычное было. Только… Как это чётко сформулировать для рапорта? Так, чтоб не выглядеть параноиком. Или идиотом.
Он решительно постучал в дверь кабинета майора.
– Войдите.
Войдя, Михаил чётко вскинул руку в приветствии:
– Господин майор! Капрал Михаил Левицки прибыл для рапорта.
Майор, вставший с кресла у стола, заваленного рулонами схемограмм и кипами отчётов на бумаге, кивнул, ответив на приветствие:
– Проходите, капрал. Садитесь. – чтобы лучше видеть собеседника ФонМюллер даже отодвинул чуть в сторону гибкий псевдомонитор настольного компа, – Докладывайте. – на лице майора, да и в тоне не было ничего необычного: собранная деловитость. И всё равно Михаил до сих пор робел перед начальником. Ещё бы: тот на этой работе двадцать пять лет, а не пять, как Михаил!
Простой пластиковый стул напротив майора Михаил двигал осторожно, чтоб не скрипеть его ножками по голому пластиковому полу. Уселся, не откидываясь на спинку – знал, что фамильярности майор не любит.
– Да, сэр. Разрешите доложить, сэр… Я хотел рассказать вам о… – Михаил поколебался, хоть и знал, что такое его поведение не поднимет доверия к нему со стороны майора, любящего конкретику. – О своих ощущениях, – он поправился, – О своих необычных ощущениях. Перед тем, как тело моего андроида начало превращаться в кисель.
Бровь майора с пересекающим её шрамом чуть приподнялась, вторая, как отлично знал любой салага на «Миннесоте», не шевельнулась – парализована. Так же, как и вся правая половина лица Герхарда ФонМюллера, ветерана космодесанта, подписавшего третий контракт, чтоб оставаться в строю. И действительно добросовестно выполнявшего работу. По осуществлению справедливого возмездия и полного уничтожения коварных сустаров – наглых захватчиков и изощрённых убийц. Словом, начальника подразделения «Кондор».
И от восстанавливающей мимику лица операции майор отказался.
Однако больше ничем он своего удивления не выказал. Михаилу пришлось докладывать, не дожидаясь повторного приглашения:
– Я почувствовал неладное ещё до того, как головки излучателей вылезли из-под дёрна. Сэр, это – не преувеличение, или не моя… Причуда. Я ведь уже удалялся от опушки леса. И то, что головки вылезли – явно никак не было связано с тем, что какие-то их датчики засекли меня. Ну, то есть, тело… (Я же до этого прошёл там как минимум раза четыре!) И задержали их выход явно не таймеры. Нет, того, когда я снова окажусь на этом месте, рассчитать было невозможно – я и сам точно не знал… Нет, сэр!
Просто кто-то, явно дистанционно, отдал им приказ.
Мне кажется, что этот приказ был – ментальный. Ну, мысленный. Потому что мои бортовые сенсоры не засекли никакого излучения! Ниоткуда. Но всё равно – я чувствую, я уверен, что приказ был. И он задержался лишь потому, что кто-то хотел… Усыпить мою бдительность. Но я – наоборот: чувствовал подвох с каждым кругом – всё сильнее… Вот. – Михаил и так чувствовал смущение, а сейчас вообще запнулся, ощущая сам, как неубедительны и предвзяты его «ощущения». Его ни на чём, кроме инстинктов, не основанная, «уверенность». И выводы.
Однако Майор удивил его:
– И ощущение того, что за происходящим кто-то наблюдает, появилось у вас, капрал, ещё до того, как белковый дрон выбрался из челнока?
– Э-э… Да! – у Михаила от удивления немного заклинило, – То есть – так точно, господин майор, сэр! Сейчас я вспомнил, что так и было! Я… словно и правда – чувствовал на себе чей-то взгляд! Буквально, как это говорят, затылком ощущал, что опасность приближается! А сенсоры, и мои, и челнока ничего не ловили!
Как это может быть?
– Как это может быть, я пока не знаю. Но надеюсь, что техники и инженеры нам в ближайшее время смогут ответить. – майор сделал паузу, потом взгляд его словно потяжелел, превратившись из нейтрально-ожидающего в сердито-озабоченный, – Дело в том, капрал, что у меня нет оснований сомневаться в ваших… Боевых инстинктах и ощущениях. Так что не переживайте так сильно – я не посчитаю ваш рассказ паранойей.
Наши враги – не дремлют!
Час назад ко мне уже приходил Питер Андерс из взвода лейтенанта Неслунда. С ним примерно то же случилось за полчаса до вас. Правда, его тело сожгли из микроплазменных излучателей. Но «взгляд», и ненависть того, кто на него «смотрел», он чуял с самого момента пробуждения дрона. Вот только, – майор чуть расслабился. – рассказывает и формулирует он куда хуже даже вас, капрал. Так что спасибо. За… Бдительность. И внимательность. К деталям и ощущениям.
У вас всё?
Михаил подумал. Прикусил губу. Получается – что именно так! У него – всё.
– Так точно, господин майор. У меня – всё.
– Хорошо. Ещё раз – спасибо за информацию. И за то, что решили прийти и сообщить именно… О своих ощущениях. Если бы все поступали так, нам, вероятно, было бы куда легче обнаруживать новые ловушки и свежие технологические разработки врага. Так что выражаю вам от лица Командования благодарность – за проявленную проницательность. И оперативность. Потому что решили прийти ко мне сразу.
Беспочвенных подозрений, как известно, не бывает, и чутьё настоящего бойца для нас куда ценней интеллектуальных рассусоливаний всяких там учёных-теоретиков. До сих пор весь тот бред, который они напрогнозировали, и наанализировали, не оправдался вот ни на столько. – майор показал кончик ногтя, – Так что вы молодец, что решились рассказать о ваших «инстинктивных опасениях». А пока – всё. Можете идти!
– Так точно, сэр! Есть, сэр!
Михаил уже с заметным облегчением встал, на автопилоте отдал честь, развернулся и вышел из кабинета. Теперь он был рад, что рассказал обо всём – у него словно гора с плеч свалилась. Майор доложит кому надо. Там оценят, подумают, свяжут с другими схожими случаями, проверят. Перепроверят. Проанализируют. Сами и с помощью «умных» программ. Разработают директивы. Которые, возможно, помогут спасти чьи-то жизни…
Оказывается, они с Андерсом испытали воздействие просто-напросто очередного нового коварного приёма врага. Ну, стало быть – ничего страшного, как он было подумал в самом начале. Учёные найдут что-нибудь и против этого.
Контр-излучение. Экран. Магнитно-индукционную сеть. Или ещё что-то.
Нормально.
Обычная работа.
В баре Михаил прошёл прямо к стойке, кивнув знакомым девочкам, и отдав честь коллегам. Бар, стилизованный в духе «дикого запада», с качающимися полудверями на входе и огромным зеркалом в резной раме за стойкой, его всегда слегка нервировал. Тупизм. Делать столы и табуреты из настоящего дерева чертовски дорого и глупо: редкая неделя обходится без того, чтоб нажравшиеся до полубеспамятства храбрящиеся вояки не передрались с такими же раздражённо-злыми на беспросветность бытия на корабле, штатскими. Или – своими же: другими нажравшимися до беспамятства космодесантниками…