Анатолий Николаевич Овчинников
Мемуары советского мальчика
При этом у дедов моих не было ничего, что можно было бы отнести к достатку: никаких ковров-хрусталей, шуб-тулупов, новомодных холодильников-радиол, украшений-выходных туфлей и костюмов. Бабка говорила, что всё нажитое до 1941 года, в том числе и золотишко, ушло в войну в обмен на еду. Значит, у кого-то она тогда была в избытке?
Дед спал на железном топчане в большой кухне, там же стоял стол с простыми табуретками и еще две солдатские койки для квартирантов. Печь у дедов была русская, шикарная, но в каком-то усеченном формате: сверху было пространство где можно поваляться, но внутри печи не было места для помывки (в русской печи мылись как в бане) и, стало быть, мылись они всю жизнь в каком-нибудь корыте, бань в округе не было, да и дед не дополз бы до них, еле передвигаясь на своих костылях.
Их взрослые сыновья к тому времени давно жили в Воронеже и периодически приезжали к своим старикам помочь с дровами и углём и по огороду. Между прочим, они всеми вместе в 50-е годы умудрились на месте старой саманной халупы (избы) отстроить и отделать своими силами вполне приличный деревянный дом, в который я потом и приезжал погостить. В новом доме было аж две комнаты, где бабка и я размещались в горнице на кроватях с перинами и кружевами – это, наверное, была у неё единственная ценность. А еще с каждого угла строго взирали на происходящее лики святых и угодников – бабка была ужасно богомольная и соблюдала все православные обряды. Хотя мои родители и запрещали ей приобщать меня к церкви, я поневоле со временем начал различать кто есть кто на этих ее картинах, какой рукой надо креститься и как разжигать лампадку.
Насчёт церкви. Тогда было не как сейчас – по сорок сороков церквей и часовен в каждом хуторе – на весь район действовали всего один-два православных храма, куда моя бабка безотносительно чего бы то ни было ходила каждый воскресный день (на обратном пути посещая базар) и таскала меня за собой. Платой за ожидание её у порога церкви был стаканчик мороженого.
Дед прожил, получается, 75 лет, несмотря на тяжелое ранение и инвалидность, то есть изначально в нём был заложен большой запас прочности. Другой мой дед – дед Костя по отцу – прожил тоже 75 лет, но он был активным сторонником НОЖа – Нездорового Образа Жизни. Между прочим, он был наследственный слесарь (наследственный, так как и его отец Пётр Федорович работал там же в той же должности аж с 1888 года) – на Воронежском паровозоремонтном заводе им. Дзержинского. У Петра Федоровича было 11 детей, у деда Кости 5, у моего отца нас с сестрой двое, у нее никого, у меня двое, внук у меня пока один. Получается вот такой демографический график: 11 – 5 – 2- 0 – 2 – 1. Только Путину не показывайте.
Обе мои бабки прожили по 87-88 лет, сохраняя память, сознание и даже частично трудоспособность почти до самого конца. И это, несмотря на все невзгоды и пережитые катаклизмы, начиная с 1917 года и практически до самой их кончины. Книжка «Как закалялась сталь» – это как раз про них.
Эпилог
Я к чему пишу эти автобиографические – во многом – строки, которые никому, включая мою семью, тысячу раз не нужны?
Во-первых: я пытался пошатнуть укоренившийся миф о счастливом, богатом, всесильном СССР – о чем нам пытаются (не безуспешно) «вкрутить» нынешние правители и их клевреты, которые позиционируют себя в качестве преемников великого Советского Союза. Да, Советский Союз был велик и могуч, а люди в нем многие жили так, как я здесь описал, очень-очень многие. Вот этот поразительный диссонанс нужды и бесправия с гигантскими достижениями в науке и технике (в основном в области вооружения и средств уничтожения), этот средневековый нищий быт моих дедов (и миллионов, десятков миллионов их современников), соседствовал по времени с полётами к Луне и Марсу и прорывными открытиями в биологии и медицине. Это что, другая планета, параллельный мир? Так что не надо мне «свистеть» о вкусном дешевом пломбире в СССР и что «мы были впереди планеты всей». Да, были, но цена – она вот она.
Во-вторых: хотелось этим рассказом-воспоминанием еще раз выразить восхищение удивительной, бескрайней степенью самопожертвования моей бабки (и деда) и всего того поколения. Может, до сих пор эта страна и живёт, благодаря стараниям миллионов таких бабок и дедов, вытянувших на своём горбу все прихоти и эксперименты коммунистических мошенников XX века.
Детские гендерные игрища при социализме
Тема заявлена тонкая, деликатная, поэтому бруталов и феминисток прошу покинуть эти страницы – речь пойдет о некой эфемерной, нематериальной субстанции, заложенной в нас природой (или Создателем), как оказалось, сызмальства.
Напомню эпизод из 1-й главы этих «Мемуаров», где речь шла о красивой и, как оказалось, бесконечно мудрой девочке Олечке, к которой многие мальчишки тогда испытывали загадочное притяжение, в том числе и автор этих строк. Продлилось это наваждение года с два – на «последнем курсе» детсада и на первом в школе. Все тогдашние Олечкины обожатели пытались добиться её расположения и внимания, для чего приходилось, например, нам с другом Васькой даже зимой ходить под её окна и бросать в них снежки, чтобы потом разбежаться при шевелении занавески. Странным было еще то, что мы с Васькой при этом были вроде как конкуренты, но сами этого не осознавали.
Потом ЭТО прошло, так сказать «отпустило» – другие заботы и дела отодвинули Олечку (по крайней мере у меня) на второй план, как и вообще интерес к противоположному полу. Не подумайте ничего плохого, он – этот интерес – возобновился естественным путем, да ещё как, к последним школьным годам. Правда, за исключением двух интересных и поучительных эпизодов, о которых я и хочу поведать. Для справки: красотка Олечка оказалась еще и умницей – она закончила школу в числе первых, а когда мы в 6-м классе ездили в Липецк от школы на областные соревнования по шахматам, она была у нас единственная на «женской доске» (я всего лишь на «четвертой») – это говорит о многом.
Вот что это было у 6-7-летнего ребенка (у меня и у прочих)? Назвать любовью совершенно язык не поворачивается («кака така любовь?)». Ну, бред же, согласитесь… Какой-то сопливый младенчик в чулочках с лифчиком уже пытается пролезть в запретный взрослый мир. Наверняка, этому явлению посвящены сотни томов научных изысканий (от Фрейда до мочелюбителя Малахова) психологов, психотерапевтов, психонейролингвистов и просто психо-… Я их, как говорится, не читал, но и не осуждаю. Но я бы предложил свое, тысяча первое разъяснение этому феномену.
Как говаривала моя бабка Ксения: «До семи лет Господь всё прощает, а потом может и наказать» – это она из Писания почерпнула. Семь лет – это как раз для некоторых религий и конфессий возраст конфирмаций и инициаций – возраст посвящения ребенка в люди: он становится равным. Так, у славян для мальчика с 7 лет существовал обряд «опоясывания» (мечом, разумеется), после чего он становился, хотя бы и маленьким, но уже мужчиной.
Выходит, примерно в этом возрасте какие-то высшие силы, эдакий Создатель, Дух проводит свою некую тарификацию, тестирует (опять же – это как мне кажется) любое людское сообщество, племя на «профпригодность» для дальнейшего его развития и вообще существования. Создатель присматривается к нам, посылая различные испытания-тесты каждому поколению определенного этноса, он заинтересован в соблюдении этического, привычного баланса между разными группами людей.
Поясню. С древних времен в каждом племени должны были существовать (среди мужчин) основные профессиональные категории – разные для каждого этапа развития общества: на заре человечества это были, в основном, охотники и жрецы-волхвы; затем появляется потребность (общественный запрос) на выделение из монолита охотников групп воинов, земледельцев, строителей, надсмотрщиков и чиновников. Затем уже эти сообщества дробятся на врачевателей, звездочётов, корабельщиков, ваятелей и т. д. и т. п., а также воров и шарлатанов.
На каждом этапе развития отдельного этноса (затем и государства) для его процветания должны соблюдаться пропорции людей с разными навыками, наклонностями и талантами. Но это, чтобы общество просто жило, а, чтобы оно развивалось по неизвестному нам Высшему плану, Создатель заглядывает вперед и постоянно от поколения к поколению корректирует эти пропорции. По-простому: если ребенок драчлив – а это не просто так, это у него своеобразный ген воина – он определенно станет именно воином. В каждом племени исстари по духу только 2% мальчиков рождаются воинами (не буду забивать читателю голову ссылками на источники – ищите сами, но это так, поверьте), или же, если угодно, защитниками и … профессиональными убийцами. В преддверии больших войн этот процент Создатель увеличивает – войны он устраивает для регулирования численности подотчетного народа.
Например, склонность к предпринимательству можно обнаружить только у 5% всего населения (и женского, и мужского), склонность к торгашеству – тоже где-то в этих цифрах, но в Азербайджане они могут зашкаливать за 50% и выше (это по моим наблюдениям). Процент богемы в обществе (писатели, артисты, художники, адвокаты и т.п.) тоже должен поддерживаться в определенных рамках, иначе они не отыщут потребителя своих услуг. Так, по данным сайта issek.ru в России 3,5 миллиона людей-представителей творческих профессий (это 2,3%) и 2,7 млн. лиц, занятых в креативных областях – это рекламщики, пиарщики и т.п. (1,8%). В сумме около 4%. И так далее всех понемножку. Разумеется, далеко, очень далеко не все работают и служат по своему природному призванию, но оно есть у каждого.
Немножко разовьём эту темку. Вот, если ребёночек потаскивает купюры из родительского портмоне и у соседа яблочки в саду, то ясно, что этому дорога в воры и грабители. Без них тоже нельзя, они как волки в лесу – санитары общества, избавляют его от излишка лохов и лузеров. Но тут с пропорциями сложновато: сколько преступников в самый раз – ну, чтобы не переборщить. Задача сложная и земным жителям не по зубам. По статистике в России в местах заключения и СИЗО числится примерно 450 тысяч человек. Это всего-то 0,3% от населения, но сколько еще в бегах и на свободе – неизвестно никому, но думаю один процентик уж точно наберется, а то и все два.
Ну, и так далее: играет ребенок в кубики – этого в строители, тут все просто, девочка расставила своих куколок и им нотации читает – в педагоги, значит, годится. А вот когда ребеночек и вороват, и достаточно нуден, и над котятами издевается, и вообще по жизни бессердечный и бессовестный, то этому одна дорога – в депутаты, во власть и в правители. Опять же, с процентами не ошибиться.
Ну, а в моём случае – кто сызмальства на девочек заглядывался – этих отсылаем к гуманитариям, ближе к богеме: одним бездельником больше, одним меньше – общество не обеднеет. Я вот всю жизнь по образованию и профессии технарь, но по духу все равно гуманитарий. Схема работает.
Но вот если мальчик заглядывается на мальчиков (а такие всегда были и будут) – то и без них нельзя, как и без евреев: кого тогда будем дружно презирать и ненавидеть?! – пар-то выпускать надо.
Вот как-то так. Насчет Демиурга-Создателя я, конечно, загнул, но Природа (именно так, с большой буквы) реально нас всех сепарирует по наклонностям и способностям и как-то автоматически регулирует соотношение профессиональных наклонностей и талантов. Вот, к примеру, гениев на планете совсем мало – а больше-то и не нужно – в самый раз! Так и всех других. Если все гении, то кто работать будет, за гениями подчищать?
Надеюсь, я доходчиво разъяснил, откуда, почему и зачем у некоторых младенцев в чулочках появляется загадочная тяга к противоположному полу, которая затем довольно быстро исчезает на долгие годы.
А теперь еще два любопытных ранее анонсированных случая из «детских игр при социализме».
Было мне тогда годков эдак с 11. Летом меня в числе прочих детей сдавали на попечение так называемой «детской оздоровительной площадки» – или же по-нынешнему «детский городской дневной лагерь». Ну, это когда на каникулах ребенка девать некуда, а дома оставлять одного страшно, а то дома больше не будет. Нас водили школьные училки (в свой отпуск за отдельную зарплату) всем разновозрастным табором с разных школ и классов – человек эдак под 50 – с утра и до обеда в городской парк, затем в обед – на обед в городскую столовку, потом сон в школе в актовом зале на полу на своих матрасах, после мертвого часа снова в парк и по домам. А дома-то что? – опять попить-поесть и снова на улицу до темноты и до одури. Айфонов-планшетов не было, поэтому здоровья подобный режим прибавлял дико. В парке нам дозволялось колбаситься кто как мог по своему усмотрению – лишь бы не разбегались по окрестностям.
Среди девчонок там была одна звезда по имени Надя, лет ей было уже много – под 13, или даже чуть больше – у неё тогда явственно начинали прорисовываться соответствующие формы и многие пацаны из её ровесников, и кто постарше (там старше 14 лет особо никого и не было) бегали за ней табунами, а с ними и те, которые помельче. Уж не знаю, чего они все от этой Нади добивались, но она реально была достаточно симпатична и обладала, к тому же, вот этим самым гипнотическим притяжением – Лолита, в общем.
Где было скопление пацанов, там и надо было её искать, в центре этого круга – примадонна, блин… При ней еще пара-тройка неприметных – для контраста – подружек и младшая сестричка Оля, которая сама со временем, к старшим классам, тоже стала, понимаете ли, весьма привлекательной особой. Эта класса с девятого начала собирать вокруг себя кучки заинтересованных юнцов, типа меня. Заметьте, не конкретно «меня», а типа меня. А тогда она просто болталась возле своей более продвинутой сестры, не привлекая постороннего внимания, опыта набиралась.
Среди толпы Надиных поклонников, увы, мелькал и мой образ весьма пухлявого на ту пору ребёнка, даже еще не тинэйджера в современном понимании. Не потому, что я тоже поддался этому дурацкому лолитиному очарованию, а просто, как все, по пословице: куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй.
Лето прошло, а так как эта Надя была на два класса старше меня, то пути наши больше не пересекались. Но эта история поимела свое продолжение почти через … 50 лет!
Завелся у нас в семье компьютер (уже давно), ну, туда-сюда, кое-как начали осваивать и пользоваться. Первым делом что? – начал искать знакомых в соцсетях, а для этого дела наипервейшая сеть «Одноклассники». Ну, с одним там, с другим списался, с третьей (мы все уже в очень серьёзных летах): этот жив, этот уже помер, тот уехал, а тебе привет от тех-то, ну, и тому подобное. И вот в одном местном сообществе вижу эту самую Надю. Вряд ли бы я её узнал вот так, на улице, но там по фоткам-аватаркам и по каким-то косвенным приметам припомнил. Заявился ей в «друзья» и был любезно принят. В этой сети в «друзья» принимают всех без разбору, чисто для количества, ибо чем их больше, тем ты сам считаешься круче.
В сообщениях спрашиваю из чисто праздного любопытства (угадал ли я, или нет?), мол, не та ли это Надя, что в таких-то годах блистала «на подиуме» в нашем городке? Она: «Да, это я, та самая». И далее, внимание, она – мне: «А я тебя помню». Потом в эфире была немая сцена, как в «Ревизоре», типа, я опешил: как так, почему, с какого перепугу, нас там таких штук сорок вокруг неё суетилось? Она: «А я помню, как ты на меня смотрел».
Люди! Вы представляете, что у них в головах?! Почти через 50 лет девушка-женщина (уже давно бабушка) помнит, как на неё смотрел какой-то сопливый малец с необсохшим на губах молоком. Я-то на неё просто иногда поглядывал (ну, невозможно же такое зрелище оставить без внимания), а она уже в столь юном возрасте умела различать оттенки этих мимолётных взглядов и улавливать в них какие-то важные для себя флюиды. Они у неё отсеивались и откладывались, получается, в каких-то дальних «флешках» в глубинах мозжечка чисто так, на всякий случай. Я был поражен такими откровениями. Тут бы сам Фрейд окочурился, а любой психо-нейро-социотерапевт диссертацию бы защитил.
Ну, и всё на этом.
Вот вам тогда еще один эпизодик из гендерных игр, который со мной особо не связан, но очень поучительный.
Во дворе дома моего друга Петьки тусовались не только жившие там местные пацаны (ну, и девочки тоже), но и ребята с окрестных домов по улице. Может, потому что двор был замощен булыжником еще с дореволюционных времен (в доме, по всей видимости, в ту пору проживал какой-нибудь справный купчина, обустроивший свое хозяйство как надо, а теперь на тех же метрах обитало с дясяток советских семей) и там не было в распутицу так уж грязно, как везде вокруг. А может, из-за обилия во дворе почерневших от времени сараев и разных клетей с погребами, по которым можно было лазить и играть в войнушку и прятки. По крайней мере, людно там было всегда (здесь же, кто читал ранее, осуществлялась и экзекуция над свиньями).
А надо еще сказать, что в каникулы тогда по единственному ТВ-каналу показывали по одной серии из какого-нибудь редкого на ту пору детского сериала (почему-то вспоминается, например, венгерский «Капитан Тенкеш»), а телики были всего у двух-трех хозяев на весь двор, но посмотреть кино можно было заваливать к ним всей гурьбой. Что мы и делали. На втором этаже жил Мишка Ушкан, у них тоже был телевизор, но к нему не ходили: его папаша был какой-то начальник и не пускал к себе посторонних, дабы не уронить свое реноме или, вернее, чтоб дети не увидели чего лишнего. Так вот, этот Ушкан был совершенно непримечательной и непопулярной личностью (в том числе и по этой причине), но однажды он смог мгновенно прославиться среди нас. И вот как было дело.
Оказалось, в Воронеже у него была двоюродная сестра Танька, которую родственники как-то летом привезли к Ушканам погостить на недельку. И вот вам картина. Сидим. Кто на скамейке режется в карты (игра не абы какая, но какая-то умственная – не помню точно, – под записи в тетрадке), кто стоит в очереди поиграть в биллиард (не настоящий, конечно, а был у кого-то небольшой настольный, но с киями, которыми мы гоняли стальные шары от тракторных подшипников диаметром 25-30 мм) – в него играли «на победителя». И вот с небес, со второго этажа в сопровождении Мишки Ушкана спускается в этот бренный мир неземная фея по имени Танька.
Челюсти у всех отвисли и было от чего. Было Таньке на ту пору лет побольше 13, но поменьше 14, это, получается, она перешла всего лишь в 7-й класс. В нашей компании такого возраста, если и было, то пара человек, а так всё больше мелюзга типа меня – от нуля и до 5 – 6-го класса.
Танькино весьма смазливое личико вдобавок было подвергнуто магическому воздействию макияжа (конечно, таких слов мы тогда и в помине не слыхивали), блондинистые длинные волосы были распределены у нее не абы как, а соответственно хитроумной схеме дамского куафёра, уже довольно прилично выпирающий фасад в обтяжку прикрывала цветастая майка, ниже, как сказал бы поэт «дерзкая мини-юбка» оставляла простор для воображения, через плечо сумочка и, о, Боже, темные очки-киска: «Бабетта идёт на войну» или Мата Хари на задании.
