Анатолий Ханеня
Солдат Империи. Книга первая. Закат
– Так, – ответил Юра.
– Не совсем нормально, согласись?
– Не согласен, – прорычал Юра.
– Ну вот, а говоришь не извращенец. Сам признал.
Юра опешил и сказал:
– Я. Это. Ну как её…
– Понятно, понятно, не оправдывайся. У всех есть слабости. Поверь я сам такой, со своими слабостями.
– Захотелось что-то, – пропыхтел Юра на выдохе и добавил, – А не чё.
– Ну ладно с извращенцем разобрались, теперь почему ты маньяк.
– Почему? – выдавил Юра.
– Орать она начала в половина первого, а соседи постучали без пятнадцати час. В час пятнадцать она охрипла, а в два тридцать перестала стонать. Нормальный человек так долго, как ты, не сможет, значит ты маньяк. Стукнув своим стаканом с Юриным, подмигнул ему и выпил водку. Закусил огурчиком и сказал,
– Чего застыл, как монумент, пей, прокиснет.
Юра выпил, взял сразу два маринованных огурчика засунул в рот и спросил:
– Чё наварганил, есть можно?
– Смесь № 8, – сказал я и начал перечислять, – Сало, которое ты привёз, наверно не влезло, не смог съесть по дороге. Обжарил, добавил кусочки хлеба и колбасу, положил сверху дольки помидора, взбил с молоком восемь яиц и залил сверху, посолил, поперчил и накрыл крышкой. Ешь, вкусно.
– Да, кстати, о пиявках. Ты после всего, что случилось ночью, обязан на ней жениться. – произнёс я и подмигнул Юре.
– Зачем? – спросил Юра, запихивая в рот большой кусок моего фирменного омлета.
– Как же. Её теперь не сможет удовлетворить уже никто, а значит уедет она на Родину в Ростов, тебя искать.
– Зачем? – опять спросил Юра.
– Жить с тобой в любви и согласии, – прыснул от смеха я.
– Ну это ладно, в Ростове сам с ней разберёшься. Вот чего делать с её братьями, я не знаю. Наверняка придут тебя уговаривать жениться, пока ты в Москве.
– Какие братья? – спросил Юра и застыл с вилкой в руке, на которой висел кусок сала с хлебом и яйцом.
– Она про братьев ничего не говорила.
– Не успела, наверное. Ты ведь сразу предложил ей сыграть на «дудочке», а потом с криком «Люблю, Женюсь» как прыгнул и давай её пилить. А братьев шестеро или восемь. – Сказал я и разлил остатки водки.
– Ну да? – сказал Юра и продолжил жевать.
– Уходить не хотела, упиралась, плакала. Еле вытолкал её из хаты, – добавил я и поднял стакан с водкой.
– За удачу в нашем безнадёжном деле. Давай!
– Давай, – ответил Юра, мы выпили.
*****
На пятый день подготовки сводного отряда численность возросла до семисот человек. Командир решил подготовить побольше бойцов. Если не все будут задействованы в предстоящей операции, то обучение не помешает. После того как Семён Семёнович встретился с полковником и был посвящён в детали предстоящей операции, обучение резко изменилось в лучшую сторону. Его выпускники, опросив людей, разделили их так, чтобы бойцы со знанием военного дела присутствовали в каждой роте и могли помогать в обучении. Дело сдвинулось с места и мне оставалось только осуществлять контроль и обеспечивать бойцов всем необходимым. Семь рот по сто человек свели в три по двести и одну – сто человек. По нашей совместной разработке плана операции, трём ротам предстояло выдвинуться в тыл к мусульманам и захватить три базы, на которых находились наёмники. Четвёртая рота в сто человек, должна была вместе с тремя сербскими ротами прорвать фронт и выдвинуться к тем высотам, где по плану уже должны были быть наши. Атаковать в лоб предстояло неожиданно, без артиллерийской подготовки, предварительно подойдя на близкое расстояние к окопам противника. Поэтому сотня боснийских сербов очень долго отрабатывала бесшумное передвижение ползком и стрельбу в движении. На восьмой день прибыли ещё сто десять человек. Это были «добровольцы» из России, которые получили разрешение не только от родных и близких, но и из генерального штаба Вооружённых сил. А чему здесь удивляться, если все, кто имел здесь свой интерес, старались отстоять его не только дипломатией, но и силовыми методами за одну из противоборствующих сторон. Мне тогда и в голову не приходило, что наша операция была отвлекающим манёвром. Основной удар должны были нанести южнее. Как водится, нас не поставили в известность, не потому не сочли нужным, а потому, что, зная об этом ложном ударе мы наносили бы свой удар слабее. Каждый, кто знает об отвлекающем манёвре, понимает, что суть этой операции сковать войска противника, его резерв. А это затяжные, активные бои. После захвата окопов противника мы должны были закрепиться и отбивать атаки противника, переходя в контратаки. Часть отряда уходила на правый фланг и дальше по дороге ведущей вдоль гор в маленькую долину, где была первая база наёмников. Уходил отряд на помощь диверсионным группам, которые по плану должны были одновременно захватить три опорных пункта мусульман, закрепиться и ждать нашего подхода. До первой базы было примерно пять с половиной километров, до второй ещё четыре и до третьей ещё шесть. Группам в тылу приказали захватывать, а не уничтожать технику передвижения, чтобы можно было перекинуть подкрепление к соседней базе и помочь своим. Третья база располагалась на границе большой долины и контролировала не только ущелье и дорогу в ней, но и мост, который находился в трёх километрах в долине. За мостом, примерно в шести с половиной километров, находился городок и дорога к Венгерской границе, до которой было 30-35 километров. Это и была цель операции, выход к границе и нанесение удара на юго-запад, во фланг противнику. Как бы знать, что это мероприятие станет таким трудным и почти не имеющим шансов.
Но пока был девятый день подготовки и забот. Сегодня я занимался с ротой, которая должна была атаковать в лоб и захватить передовые окопы, вторую линию обороны, если такая имелась. Я обговорил с командирами варианты продвижения и способы связи, а так-же тактику боя и все варианты атаки. Перед ротой находились полно профильные окопы и огневые точки противника, миномёты. Бронетехника у них отсутствовала, так как попасть она туда не могла, если только по воздуху и бесшумно. Это уже обнадёживало. Танк в бою – страшное зрелище, мощь огня и гусениц. За передовыми окопами была площадка ровная как блюдце, она и по форме напоминала блюдце, только утопленное в землю. На другой стороне круга был проход через горы, тропа – откуда и поступало подкрепление к мусульманам, так как дорогу мы простреливали. За время подготовки нашу базу дважды обстреливали и дважды нам приходилось прочёсывать горы в поисках корректировщика.
Во второй раз повезло, боснийцы захватили группу из десяти человек, правда довели они только троих. Уж очень злые были боснийцы, потому как некоторые потеряли своих родных и близких. Не просто потеряли – их зверски убили, перерезав горло. Поэтому на допросе с пленными не церемонились и применяли четвёртую степень допроса, то есть пытку. В ход шли накалённые шомпола от автоматов и пассатижи, молоток и всё, что могло заставить их говорить. Наёмников редко оставляли в живых, так как знали, что это они убивали с особой жестокостью, никого не щадя, ни детей, ни стариков, ни женщин.
У Зорана, который принял роту под командование, хорваты убили мать, перерезав ей горло. Юра больше часа удерживал его силой пока шёл допрос. А потом пленных вывели из штаба и оставили без охраны. Страшное действие развернулось на наших глазах – их убили так же жестоко, как убивали они, во имя аллаха. Мы с Юрой ушли с плаца с тяжёлым чувством вины, что не смогли защитить пленных. Нас догнал Зоран, стал эмоционально захлёбываясь, говорить:
– Если они вас поймают, то с вами поступят ещё хуже! Знайте это! – он поднял руки, как будто хотел сдаться в плен, затем махнул на нас ими и ушёл, возмущённо бормоча.
– Горло перерезал, – сказал Юра и вздохнул.
– Я видел кровь на тыльной стороне ладони, на пальцах, – ответил я и добавил – Иди в хоз. часть и скажи, пусть баню затопят, попаримся сегодня. Не возражаешь, насчёт помыться? А?
Юра растянулся в улыбке и с довольной рожей сказал:
– Баня, дело святое. А может завхоз нам и девок подгонит. А? Друг Поводырь!
– Будешь выбирать девок, старше семидесяти не бери. Хорошо, Юрик? – ответил я и пошёл в сторону расположения связистов. Юра гоготнул по отпущенной мной шутке и тоже пошёл в свою сторону, изредка хихикая.
*****
Закончив завтрак, одевшись и приведя себя в порядок, мы вышли из квартиры и направились в сторону магазинчика, где я поругался с чёрными. По дороге я сказал Юре:
– Не думай, делай. Скажу бей – значит бей. Скажу беги – значит беги. Понял?
– Да, – ответил Большой.
– Надеюсь ты поправил организм и тормозить не будешь. Сумку мне дай и будь готов ко всему. Слышишь? – спросил я.
– Да понял я, понял. Ты чего затеял? А? Поводырь? – проворчал Юра.
– Увидишь. Сейчас расходимся и встречаемся у магазина. Делаешь вид, что мы не знакомы, но ждёшь моего сигнала. Понял? – проинструктировал я Юру.
– Понял. А как мне делать вид, что мы не знакомы? – поинтересовался Юра.
– Купишь себе фисташек и будешь грызть их как бурундук, только не мусори, это мой город. Ферштейн?
– Натюрлих! – ответил Юра и добавил – Сумку не прочухай, там «лавэ»* заныкано.
Укоротив ремень на спортивной сумке, я закинул её за спину и замедлил шаг, тем самым дав возможность Юре купить фисташек и осмотреться на местности. Медленно двигаясь к магазину, я осматривал местность и заметил, что в одной тонированной девятке сидело четверо, на улице стояло ещё четверо. Восемь, подсчитал я, наверняка в магазине ещё три-четыре. «Пойдёт» – подумал я и двинулся решительней к входу магазина. Навстречу мне выплыл Юра, на ходу засыпая в карман фисташки. Поймав мой взгляд он жестом показал мне, что трое уже лежат и вряд ли выйдут из магазина. Четверо, стоявших у входа, заметив меня, оживились и со словами:
– Ты чего говорил, что бить нас будешь? А?
Из машины вышли пятеро и двинулись в мою сторону. Я обсчитался, и оказался окружён с двух сторон. «Ну, ничего, сейчас разберёмся», подумал я и сказал:
– Что, черножопые, почувствовали себя в родном ауле? Я вашу маму имел, козлы! Оторопев от моей наглости и моих слов четверо, остановились и закипев от обиды, которую я им нанёс, ринулись в драку.
– Бей!! – сказал я и нанёс ближайшему ко мне удар снизу в челюсть, увернувшись от удара другого и сместившись влево атаковал ближайшего боксёрской тройкой в голову. Юра нанес два удара сверху кулаком, как будто забил два гвоздя. Рухнуло два тела мы с Юрой оказались вдвоём против пяти, у которых блеснули ножи и обозначились бейсбольные биты.
– У тех, что с ножами, шансов быть не должно. Понял?!
– Да, я их блядей…, – Юра зарычал и ринулся на них.
Нанеся два удара, Юра отправил двоих в тяжелейший нокаут. Поймав третьего за руку с ножом и приподняв его за грудки правой рукой, спросил у меня:
– Что, с ним сделать?
– Руку ему оторви! – крикнул я и увернулся от биты, которая просвистела у меня над головой.
Юра опустил захваченного на землю и сжал его руку так, что он вскрикнул и потерял сознание. Затем наступил на выпавший нож и приподнял бессознательное тело так, чтобы прикрыться им как щитом от биты. Приняв удар на спину обмякшего тела, Юра ударил ногой в голень нападавшего и швырнул свою защиту на второго, который заставил меня попотеть. Он со злостью махал битой и не давал мне шанса сблизиться с ним. Столкнувшись с бесчувственным телом, «бейсболист» отступил на несколько шагов и снова двинулся на меня. Сделав замах, с правого плеча он что -то прорычал. Я резко сблизился с ним и схватив за левое плечо, которое выдвинулось вперёд и резко дёрнул его на себя и вперед. Прием так себе, но он давал шанс уронить противника на землю и затем добить его. В этот момент Юра нанёс два удара в живот скрюченному от удара в голень другому «бейсболисту» и повернувшись, увидел летящего к нему моего подопечного. Сделав шаг вперёд, он выставил левое колено и выдохнул:
– Х-ха.
Хрустнули кости челюсти, и мой подопечный упал как мешок с опилками.
– Вроде всё, – сказал я и часто задышал.
– В сельпо ещё трое лежат, – сказал Юра и добавил – Может как в Баку? Реквизируем товары?
– В другой раз, а вот с хозяином поговорить бы надо, – прорычал я
– Так пошли поговорим, – сказал Юра и двинулся в магазинчик.
– Салям, уважаемый, – сказал Большой и взял за грудки азербайджанского еврея.
– Как бизнес? – спросил я.
– Ничего, потихоньку, – ответил он и добавил – Сейчас, крыша приедет.
– А это кто? – сказал я и показал на три лежащих тела.
– Земляки, – ответил хозяин магазина.
– А те на улице?
– Тоже земляки, – пролепетал нерусский и сжался в комок.
– Ну что же, подождём твою крышу. А ты пока денег приготовь, за моральный ущерб.
Через 15 минут подъехала белая восьмёрка и из неё вышли трое крепких парней. Оглядевшись, они двинулись в магазинчик и застали в нём нас, три тела и хозяина магазина, который был перепуган до смерти.
– Вы кто? – спросил один из вошедших грубым голосом.
– Люди мы, люди, – ответил я.
– Чего надо от нашего комерса? – резко вставил второй.
– А ты чего такой грубый? – спросил Юра и встал со стула. Его вид впечатлил троих бандитов.
– Может вам урок вежливости преподать? А? Салабоны! – рыкнул Юра и посмотрел на меня.
– Успокойся, – сказал я и добавил для бандосов – Вы чьи? Старший кто?
– Таганские, старший я, – сказал самый крепкий парнишка. – Проблема в чём?
– В вашей черножопой братве. Видел их на улице?
– Это не наши, – огрызнулся парнишка и обиделся на то, что я сравнил их с нерусскими.
– Д-а-а. А вели себя как крыша. Так, барыга? – спросил я у коммерсанта.
– Я же сказал, что это мои земляки, – пролепетал испуганно еврей.
– Так вот, пацаны, косяк за вашим барыгой. Хотите – стрелу набьём, хотите – сейчас вопрос решим и разбежимся, – изрёк я и добавил – Он по любому неправ и ответить за это придется. Так как? – повернулся я к «таганским».
– А чего ты хочешь братишка, – спросил третий бандос, который до этого не сказал ни слова.
– Пусть еврей извинится, материально. От этого ваша доля не пострадает, вы решаете его проблему, он вам уже обязан за свой косяк. Значит вы решили его проблему он вам обязан, а мы с корешем получим знак извинения в виде «двушки грина». И разбежимся, как в море корабли, – изрёк я наше предложение и скосил левый глаз влево, это был сигнал Юре: Внимание, приготовься!
Таганские переглянулись, и пошептавшись согласились с нашими условиями. Юра взял комерса за шиворот и сказал:
– Лове гони, лошара бакинская.
Получив деньги в размере двух тысяч долларов, мы распрощались с братвой и сели тачку.
– На Таганку, к театру, – сообщил я адрес таксисту.
– Что это было сейчас, Поводырь? – спросил Юра.
– Дай лове, – ответил я.
– Зачем? – спросил Юра.
– Посмотрю, вдруг фальшивых всунул, – отрезал я.
Юра запыхтел и подумав, что в Москве всё может случится, ведь это не Ростов, отдал нехотя мне деньги. Взяв купюры, пересчитав, я спрятал деньги в карман. Юре сказал:
– Что это было? Это дружбан был классический «кидок» с применением грубой физической силы в прелюдии развода пожиже.
– Ферштейн, дружище? – спросил я Юру.
– Яволь, гер начальник. Долю, давай, – сказал Юра.
– Потерпишь до места, – высказался я и замолчал. Юра меня не беспокоил до приезда по адресу.
*****
Юра нёс вещевой мешок с бельём и водкой, я – с провизией и чистым «камуфляжем». Тихо переговариваясь, мы шли по узкой тропе к бане, шли уже минут 20 и идти нам нужно было ещё минут 5 -10.
– Девки хорошенькие, а? – спросил я Большого.
– Не старше 70-ти, как ты и просил, – ответил Юра и хохотнул.
Внезапно возник свист и шесть разрывов впереди нас. Мы с Юрой присели он выругался: «Мать, твою! Чтоб вы сдохли, суки!»
– Да, так и накрыть могли, – ответил я.
Навстречу нам из порохового дыма выбежал молодой щенок, виляя хвостом, стал прижиматься к моим ногам. Сидя на корточках, я стал почёсывать у пёсика за ухом и, посмотрев на Большого и его карман, кивнул головой, мол давай, доставай. Юра хмыкнул и сказал:
– Откуда ты всё знаешь, Поводырь? От тебя ничего не скроешь, как будто сам в карман положил.
– Давай, давай не жлобись, колбасой на весь штаб пахло. Когда ты проходил мимо, на тебя все офицеры облизывались, – пошутил я.
Юра достал из бокового кармана бумажный свёрток и, раскрыв его, достал три куска колбасы. Один самый большой, он засунул себе в рот, второй, маленький, дал мне для собаки и последний, завернув в бумагу, спрятал в карман. У Большого всегда был «тупик» насчёт пожрать: сахар, хлеб, сыр – в общем, провизия про запас для перекуса. Разломив колбасу, я дал кусочек щенку. Он с жадностью проглотил его и стал облизывать мне руку, тыкаясь в другую, где была ещё еда, и махая хвостом. Поглаживая пёсика за ухом и по рёбрам, я сказал Юре.
– Молодой, не вязанный, на двоих хватит. А? Большой?
– Я пса жрать не буду, – ответил Юра.
Я заржал и добавил:
– А в восемьдесят четвёртом себе самый большой кусок от лайки оторвал. И быстрее всех его проглотил.
– Нашёл что вспомнить, – огрызнулся мой дружок.
– Да, есть что вспомнить, а Большой? – проговорил я и двинулся по тропе.
Пёс за мной, а за ним Юра, который пнул собачку слегка под хвост при этом сказав:
– Валил бы ты, «блохастый», а то будешь главным блюдом на нашем празднике жизни. Не зря тебя злая «Росомаха» прикармливал, быть собака – убийству, – и, вздохнув, добавил громче.
– Баня, шлюхи, водка, жаренная собака – всё, как всегда, – и добавил ещё громче. Хочу заморский деликатес, Поводырь! Ты кроме собак что-нибудь ещё готовить умеешь, а?
– Было бы из чего, я тебе приготовлю, пальцы оближешь, – сказал я и прибавил шаг.
Впереди разорвалось несколько снарядов. Мы переглянулись и пошли ещё быстрее затем перешли на бег.
– Похоже баню накрыли, – изрёк Юра.
– Сплюнь, а то не мытыми останемся. Без баб и жаренной собаки. – сказал я.
Юра оказался прав, баню разнесло так, что практически не осталось ничего, кроме глубокой воронки и обломков брёвен.
*****
Десятого сентября 1984 года мы готовились к зачёту по ориентированию и выживанию в тайге. Предполагалась заброска вертолётом в ночное время за 300 километров восьми пятёрок, без офицеров и прапорщиков. Пятёрка называлась половина «копья» и в неё входили: командир, снайпер, пулемётчик, подрывник-радист и стрелок-медик. Должности могли меняться при каждых учениях и зачётах. Мы сами решали кто есть кто, так как все владели этими специальностями. Вместе с нами готовились заступить на боевое дежурство четыре роты. После прохождения парадным маршем перед трибуной, на которой всегда стоял командир части, замполит, особист и зам по тылу, роты двинулись к своим казармам. Чтобы пообедать в столовой и погрузившись в автомобили, отбыть в свои районы несения БД. Перед торжественным маршем проверяли знания на предмет несения боевого дежурства, работоспособность радиостанций на одной волне, внешний вид и подобную «лабуду». Так как мы не заступали на БД, то нам не выдали заряженные аккумуляторные батареи, оставили старые. Прапор со склада поленился зарядить восемь комплектов батарей, чтобы не было претензий с нашей стороны, просто ушёл с территории части. Мы особо и не возмущались, так как предполагали вернуться в расположение роты через 2-3 дня, а при наличии попутного транспорта ещё быстрее. Как бы знать где упадёшь, мы бы этого прапора с бабы сняли, а аккумуляторы заряженные получили. Вечером поужинав и получив «сухой» паёк, мы ждали, когда прилетят вертушки для нашей заброски. Каждый убивал время кто как мог. Наша пятёрка пробовала местную траву, которую раздобыл Юра. Стояли недалеко от казармы и слушали «Шайбу» который рассказывал, смеясь как он сватался к своей будущей жене.
– Так вот, выпил литр самогона и пошёл на танцы в клуб, а тут Машка мне на встречу. Говорю ей: «Маня, ты в клуб? И я в клуб».
А она мне:
– Да гори он белым огнём, постоянно кто-нибудь пристаёт, да все на сеновал волокут.
– А ты? – спросил я.
– А чё я, дам в морду и домой.
Тут я и решил проверить. Хвать её за задницу и потащил на сеновал, а она как треснет мне в рыло, я с катушек и слетел. Мы хором заржали и «Хохол» спросил:
– А дальше?
– Дальше? Дальше очнулся на кровати, башка трещит, она рядом, постель в крови, её мать две сестры стоят смотрят на меня. Тут младшая и говорит:
– Ну вот, Манька замуж и вышла, теперь Настина очередь, а потом и моя.
А я возьми и брякни:
– Я на вас на всех женюсь.
Манька как треснет мне в харю, я опять и отъехал. Мы заржали пуще прежнего, видимо к рассказу ещё и трава накрыла. Послышался звук «вумп-вумп-вумп», это приближались вертолёты, мы дружно повернули головы. Вертушки сели за забором части и тут же зазвенел звонок открываемой оружейной комнаты, мы побежали в расположение роты чтобы вооружиться и взять ранцы. Построившись, двинулись к вертолётам, по дороге. «Хохол» спросил «Шайбу»:
– Что дальше-то было?
Шайба ответил:
– Ты о чём?
– Да я про женитьбу твою спрашиваю.
– А-а-а, – сказал Шайба. – Женился, на всех троих.
– Ну да? – сказал Хохол, – Как, как?
– Каком к верху, – ответил за Шайбу Юра и пол роты заржали на этот ответ.
По ходу не одни мы курили. – подумалось мне.
*****
Двигались быстро, не глядя по сторонам, с нехорошим предчувствием о неотвратимом. Юра пыхтел и косился на меня со злобой в глазах.
– Не корчь рожи и без тебя тошно, – резко высказался я и сглотнул накативший комок в горле.
Домик лесника, где была баня и куда мы стремились, был развален практически полностью. Дымились головешки, оседала пыль и зола от печки. Подойдя к тому, что было местом отдыха и мечтами о паре, венике, водке и бабах, мы начали оглядываться по сторонам, осматривая местность и ища что-нибудь или кого-нибудь.
Стоя лицом к развалинам бани молчали и думали каждый о своём.
– А мясом палёным не пахнет и кусков не видно. -произнёс я.
– Да, – пробурчал Юра, – а это ты к чему?
Щенок гавкнул и побежал по тропинке, которая вела вниз к реке. Машинально расстегнув кобуру, я снял с предохранителя свой «Стечкин» и тихо сказал:
– Приготовься и резко башкой не крути.
Юра медленно поднял правую руку на уровень пояса и выполнил сказанное мной. Он привык подчиняться мне безоговорочно, зная, что у меня есть чуйка на любую хрень, особенно на неприятности.
– На два, поворот и вниз с прицелом, – прошептал я и скомандовал, – два!
Резко скрутившись винтом, я оказался внизу, целясь на тропинку. Юра развернулся и сделал шаг в сторону, присев на правое колено, целясь туда-же куда и я. Из кустов торчало четыре головы, с интересом наблюдая за нами, рядом стояла собака и пристально смотрела на нас. Щенок подбежал к взрослой собаке и стал к ней ластиться поскуливая. Та ответила тихим рыком, не сводя с нас взгляд.
– Свои, – выдохнул Юра, признав в одной торчащей голове седого полковника.
– Свои по спине бегают, а это наши, причём в неглиже и некоторые с неплохими сиськами. Ты сам выбирал или зам. по тылу доверился? – выдал я шутку, и у меня отлегло от сердца.
Полковник жив, а это означало, что всё будет как задумано и не придётся всё переигрывать и переделывать. Голожопая компания двинулась в нашу сторону, постукивая зубами от холода.
– Достань одежду и водку, разведи костёр и накрой поляну. – распорядился я и добавил, – пошустрей, а то я не люблю эскимо из сисек.
Юра хохотнул, сбросил с плеча вещевой мешок, развязал и достав водку, протянул трясущейся медсестре, у которой мне понравились прелести с торчащими сосками.
Полковник взял из мешка вторую бутылку, открыл, и из горла сделал несколько глотков, крякнув сказал:
– Окунулись после пара, в рот кило печенья. Что это за хрень, а?
– Война, мать её, – ответил я, и скинув с себя бушлат, накрыл медсестру и прижал её к себе.
– Какая, на хер, война?! Нас накрыли как по расписанию. Если бы в речку не побежали после парилки, то пиздец был бы всем.
У меня по сердцу прокатилась горячая волна – я осознал, что и нам повезло, потому что в дороге останавливались и я перешнуровывал кроссовки, затем кормил щенка.
Подъехал командирский джип и из него выбежал водитель с вытаращенными глазами и, задыхаясь, пытался что-то сказать. Выяснилось, что и он чудом избежал арт налёта, остановился «коня» отвязать на природе, а тут впереди как бабахнет. Мы переглянулись с полковником и поняли, что не бывает столько совпадений случайно.
– Контрразведка обосралась. Не иначе. Или в тылу у нас казачок засланный работает и причём грамотно. Как думаешь, полковник? – произнёс я с сарказмом.
– Пусть лошадь думает. У неё голова большая. А я точно знаю, что в штабе крыса завелась, – ответил командир и отхлебнул водки.
Разложив бушлаты у костерка и разлив водку в единственную кружку, Юра пригласил нас к импровизированному столу. Уселись поплотнее друг к другу, молча выпив, закусывали, каждый думал о своём. Медсестра Мила облокотилась на меня и вздрагивала после каждого прикосновения моей руки к её бёдрам и спине. «Не помыться, так хоть быстрого сгонять» – подумал я, «Когда ещё придётся вот так, как сегодня». Да и ситуация располагала к спонтанному сексу, а хотелось так, что я был готов завалить её прямо у костра. Появившийся лесник с сыном. Молча посмотрел на руины своего банного домика, вздохнул и что-то сказал на сербском полковнику так быстро, что я ничего не понял. Тот кивнул головой в знак согласия и жестом руки позвал своего водителя. Затем долго на ухо что-то ему нашёптывал, для верности дёргая за рукав. Шофёр поднялся и побрёл к машине, обдумывая на ходу сказанное командиром.
– Сейчас вас отвезут на хату. Побухайте, потискайтесь до утра, а я пока решу вопрос с произошедшим, – сказал полковник и нахмурился.
– Никому ни слова, иначе башку оторву, – добавил он зло.
*****
Таксист остановил у театра на Таганке. Получив от меня деньги и подождав, пока Большой, пыхтя, вывалился из салона, медленно поехал к женщине, которая подняла руку, увидев, что машина освободилась. Мы перешли дорогу, вошли в небольшой скверик, в котором стоял памятник Радищеву в виде бюста и несколько парней.
– Мир, вам, – глухим голосом произнёс я.
– И тебе, мир, – ответили несколько голосов.
– Есть тема, для хороших парней, если они за справедливость готовы потрудиться, – начал я.
– За доброе дело и пострадать не грех, – ответил один из них и добавил – Здрав будь, Росомаха.
– И вам не хворать, – изрёк я.
Все подошли, поздоровались пожимая руку, прислоняясь правым плечом к правому плечу и хлопая левой рукой по спине. Когда приветствие закончилось все пристально посмотрели на Юру.
– Друг это мой, со срочной ещё и не только. Вместе кое-где побывали. Я за него как за себя отвечаю. Зовут Юра, «погремуха» – Большой. Нужно прикрыть на стрелке, за ним из-за бугра приехали. Не ясно пока, отомстить или предложить хотят работу, – произнёс я тираду.
Парни переглянулись, старший ответил:
– Твой брат – наш брат. Мы своих не бросаем. Сделаем.
– Россь, – сказал он и за ним повторили остальные:
– Россь!
– Работаем на «Пушкинской» в сквере, напротив Макдоналдса. Задача выявить, тех, кто придёт на встречу с нашим немецким знакомым, которого Большой чуть не задушил в Боснии, когда брал в плен. Если угрозы не будет, себя не проявлять, если что, не стеснятся в выборе средств защиты и нападения. Придут спецы из бундесвера или из охраны посольства. Может будет стрелок-снайпер, не исключено. Нужно занять скамейку напротив Макдоналдса и освободить её нам для разговора, прикрыть спину и фланги с фронтом. Встреча через три с половиной часа.-высказался я.
– Принято, – ответил старший и кивнул головой своим, дав понять, что пора работать.
– Идём шашлычком побалуемся и харчо отведаем, – потянул за руку Юру к кафешке на набережной, которую все называли «таксисткой».
Заведение находилось недалеко от моста и пользовалось спросом у таксистов, которые заезжали пообедать и поболтать с знакомыми по парку и не только. Взяв харчо, шашлык и водочку у тех же таксистов, которые всегда имели запас для нуждающихся, мы встали в угол и из-под стола налили по пол стакана.
– По-тихому, не крякая, – сказал я и закинул в организм сорокоградусную жидкость, закусив, при этом, ложкой острого супа.
*****
Уши заложило от шума двигателя и винтов вертолёта, который, набрав высоту, уносил нас к месту неизвестной нам высадки. Разговаривали громко, почти крича, но быстро охрипли и все замолчали. Два борта несли в себе по двадцать человек, четыре пятёрки и по мере необходимость зависали над землёй, чтобы высадить по тросу очередную пятёрку. Стемнело и наконец наступила очередь нашего маленького отряда. Вертолёт завис над землёй и загорелась зелёная лампа за спинами пилотов, офицер открыл дверь и выдвинул штатив с тросом. Жестом показал нам, что пора и пристегнул старшего группы Гену Копаева к тросу, что-то прокричал ему в ухо. Затем подтолкнул его и, отцепив руку от штатива, нажал на педаль управления лебёдкой, которая, жужжа стала быстро опускать в темноту первого из нашей группы.
Земля появилась неожиданно, как я не старался подготовиться к контакту с ней. Коснувшись ногами и не устояв на них, я завалился на спину. Четыре пары рук тут же подхватили меня и поставили на ноги, при этом отстегнув карабин крепления к тросу, который тут же пополз в вверх и исчез из виду в темноте. Вертушка, взвыв, исчезла и мы остались впятером в темноте с заложенными от рева турбин ушами.
– Ну что, вроде все? – сказал, «Копалыч» и добавил, – Пора готовится к маршу.
– Может сначала поедим? А потом не торопясь и помолясь, двинем куда кривая выведет. – выдал предложение Юра.
Мысль Юры понравилась всем, потому как мудрые эвенки говорят: «Мясо в желудке нести легче, чем в мешке.» Тем более мы не на войне и не в тылу врага и торопиться нам не куда, а ещё нужно определиться на местности, выбрать направление и уже потом, волчьим шагом двинуться к нашей цели.
Молча доедая тушёнку с гречневой кашей, все время от времени застывали и прислушивались к звукам из леса, затем продолжали жевать. Эту привычку нам вбивал наш инструктор по выживанию, она крепко засела в наших головах.
– Лес не любит шум, поэтому не болтайте, а слушайте и нюхайте воздух. Не всегда увидите или услышите, чаще всего, сначала почувствуете*, – наставлял нас инструктор.
– Ветку не ломай, на сучок не наступай, росу не сбивай – и есть шанс, что не заметят, где вы прошли и что сделали*. Все меня услышали?– заглядывая каждому в глаза спрашивал наш угрюмый майор.
– Меньше есть, меньше спать, много двигаться – и у вас выработается инстинкт к выживанию и адаптация к любым условиям*, – втолковывал нам инструктор.
Последнюю заповедь было выполнить труднее всего, так как кормили нас на порядок лучше других в части и выдавали дополнительный офицерский сухой паёк. Правда чаще всего мы его меняли на водку или продавали за деньги, но всё же он у нас был и меньше есть не получалось.
