Анатолий Ханеня
Солдат Империи. Книга первая. Закат
Здравствуй Читатель! Если ты читаешь это, значит я не зря потратил пять лет на эту книгу, с марта 2017 по декабрь 2021 года. В ней описаны мои фантазии и что-то из моей жизни. Используются не нормативная лексика, жаргон, всё то, как разговаривали в восьмидесятые, девяностые и двухтысячные годы. Все совпадения с именами, названиями фирм и изделий, чистое совпадение. Диалоги с первыми лицами государства, надеюсь, не обидели их и не оскорбили. Если это не так, то искренне приношу свои извинения.
Надеюсь, тебе понравится жанр и текст моей книги. Приятного чтения.
Пролог.
Где-то читал или слышал о том, что у человека, побывавшего на войне, получившего ранение, изменяется ДНК. Передаётся по наследству быстрая адаптация к экстремальным условиям до четвёртого колена. Потомки легче приспосабливаются к таким условиям, у них вырабатывается ярче инстинкт самосохранения, выживания и жизни на войне. В России, которая пережила Великую Отечественную войну, выиграла её, практически все приспособлены к таким условиям, правда это скрыто и проявляется, открывается у каждого по-своему. У кого-то проявляется само собой, кому-то нужен стресс, кому-то время.
Мой дед по отцу участвовал в походе на Польшу в составе Гомельского казачьего полка, был ранен в руку. После разгрома красной армии отступал не на Юго-Восток, как все, а пошёл севернее, в район города Люблин. Наверное, это спасло его и его сотню от плена. Под Люблином они захватили и разграбили замок, где дед поменял коня на свежего и украл княжну Роговицкую. Через два месяца вернулся с женой в южное Полесье, домой, где родился мой отец в 1929 году. В 1942 году отец в тринадцать лет попал в партизанский отряд, где два года воевал и выживал.
Мой дед по матери, воевал на Халхин голе, был ранен, потом, 1939 году, с белофиннами. В том же году родилась моя мама. Погиб дед в 1942 году под Москвой в контратаке, захоронен в братской могиле. В 1964 году мои родители познакомились и переехали в Москву. В 1965 году родился я, в месяц скорпиона, по дороге из деревни в Москву. Так начался мой жизненный путь и повествование книги в четырёх частях.
Солдат Империи.
Книга первая.
Закат.
Войне от колыбели
Я жизнь обрёк свою,
Мне стрелы в детстве пели,
Когда я спал «баю».
(сага об Олафе «Тригвасоне».)
В Москве в мае очень красиво, особенно там, где я живу. А живу я в микрорайоне «Курьяново» на юго-востоке. Район не очень старый по московским меркам, но очень красивый и зелёный. В городе много зелени: канадский клён, тополя. Но только в «Курьяново» растут каштаны в огромном количестве. Сам по себе район тихий, обособленный, весь утопает в зелени каштанов, сирени, клёнов, тополей и фруктовых деревьев. Строили его пленные немцы после войны, поэтому он двухэтажный, с садиками, сарайчиками, ровными параллельными и перпендикулярными улочками. В которых, впервые попавшие к нам, частенько плутают. Мы сидим на каштановом бульваре на качелях с моим армейским другом Кудриным Юрой и тихо переговариваемся. Он удивлённо смотрит на цветущие каштаны и ростовским говором медленно растягивает слова:
– Куда ты меня завёз, Поводырь? У нас в Ростове дома лучше в двадцать раз, хоть и построены при царе горохе. И это Москва? Чего молчишь, как рыба об лёд?
Я молча улыбнулся, сделал затяжку папиросой и протянул её Юре.
– Откуда? – спросил он.
– Ис-сыкульский. – ответил я и выдохнул дым.
– Где взял?
– Знакомые привезли из Киргизии. Музыканты.
– Они все пидоры, – сказал Юра и протянул свою руку-лопату за папиросой. И тут же добавил – Чё так мало?!
– Кури, мало будет, через бутылку догонишься. – буркнул я.
– Это как? – спросил Юра и затянулся на пол папиросы.
– Увидишь… Как батя твой? Лупит тебя, дурака, по башке дохлой кошкой по-прежнему, что бы не тормозил? – подколол его я.
– Постарел, – ответил он, не обращая внимания на мой прикол.
– Хату снял для меня? – Спросил он и выпустил дым, закашлялся и выдавил из себя, – Злой «ганжибас».
– Не хуже Чуйского, или Афганского, – сказал я.
– Да ладно гнать, Чуйский – это Чуйский! – затянулся Юра, папироса кончилась.
– Не бздишь? -прозвучал мой вопрос.
– В смысле? -ответил Юра, глаза его забегали и тут же остановились.
– Я про завтрашнюю встречу – сказал я и достал вторую папиросу.
– Есть немного, – и тут же добавил – Не боятся только дебилы и психи. А чё такой косяк маленький? Слышь, ты его по себе забивал? Сам огрызок и «штакет»* такой же.
Я ухмыльнулся и ответил:
– Такую лошадь как ты, не прокормишь и не обкуришь. Гашиш для удовольствия, а не для коматозного ступора, к которому ты всё время стремишься. – отпарировал я.
–Слышь, Поводырь, как завтра всё пройдёт? А? Вдруг отомстить приехал «Ганс»? -занервничал мой дружок.
– Всё будет в ёлочку, место наше и своих парней я подтянул на завтра. Успокойся. – похлопал я его по колену.
*****
Попал Юра в эту историю без меня, что противоречило нашим дружеским отношениям. Обычно гадость, какую-ни-какую, придумывал я, а исполнял, задуманное мною, он. Мы тогда были в Боснии как инженеры-электрики и помогали христианам против мусульман. Я ушёл с «серыми волками» на мост, а «Большой» остался один, без меня, вот и влип в историю. В диверсионную группу потребовался снайпер, так как – их подорвался на мине. И мне предложил наш советник сходить на мост вместо выбывшего. Юру не взяли вместе со мной, очень большой, да и за чем второй пулемётчик. Юра бузил и настаивал на том, что мы всегда вместе и дополняем друг друга, что я без него пропаду. Но всё было тщетно. Чтобы он не доставал всех, его тут же направили на передовую, выдав ему пулемёт и проводника. Уходя, он долго держал меня за руку и напоследок обнял меня и сказал:
–Ты, это, возвращайся давай, живой, а то чё я тут без тебя буду делать.
Он побаивался оставаться один, ведь привык, что я всегда рядом. Я думал, принимал решение, а он исполнял. Сейчас же он уходил без меня с проводником, с незнакомым ему человеком, да ещё не говорящим на русском. Мы ушли на следующий день, в тыл к хорватам-мусульманам, к стратегическому мосту за 130 километров. Нас могли перебросить на «вертушке», но командир отказался, мы ушли пешком через линию фронта. В этом был свой резон. Ведь вертушку могли сбить или засечь, где нас высадили. Вернулись мы через две недели и тогда я узнал, как Большой отличился.
Уходя, Большой с тоской посмотрел на меня и вздохнул, затем повернулся к проводнику – боснийскому сербу и спросил:
– По-русски шпрехаешь, бестолочь? – Серб не ответил. Юра добавил с раздражением – Хоть «му» скажи, нерусь. – Серб что-то сказал на своём языке.
– А я думал тебе мусульмане язык отрезали, а оказывается нет. – сказал Юра и тут же добавил – Дорогу знаешь? Не заблудимся?
Неожиданно проводник ответил на русском с небольшим акцентом:
– Я не бестолочь. Фронт там, семь километров. – И показал рукой в сторону видневшейся на горизонте горы.
Юра радостно закричал:
– Поводырь! Он по-нашему лопочет. – Обняв серба за шею правой рукой, а левой ладошкой слегка стукнул по каске и спросил, – Где по-нашему говорить научился?
–В Москве учился, в ветеринарной академии. – ответил проводник и попытался вырваться из объятий Юры.
– Да ладно тебе, не вертухайся -сказал Большой и добавил – Значит, ты моего корефана землячок. Ну пошли, Братушка, пошли, а то скоро стемнеет.
Они ушли и мне тоже стало как-то тоскливо. Создалось впечатление, что с меня сняли доспехи и я почувствовал себя голым. Следом за проводником и Юрой двинулась вторая рота на смену первой и тут же подтянулась третья, отдохнувшая, пополненная новобранцами, с которыми тут же начали заниматься более опытные солдаты. Через пол часа приехал и за мной проводник.
Прибыв в зону боевых действий, Юра сразу начал всех грузить по поводу окопов в тыл и второй линии обороны. Он хорошо усвоил мои уроки и стремился так заглушить тоску, работой над рытьём окопов в тыл. Причём тихо ворчал:
– Лучше перебздеть, чем не добздеть. Копайте олухи не ленитесь.
На три дня его хватило, а потом энтузиазм иссяк и все «забили» на траншеи. Правда прокопали за то время прилично под неусыпным оком Юры. А затем с огромной радостью бросили это грязное дело, так как Большой перестал орать на бойцов и увлёкся перестрелками с противником. Рота заступала на десять дней и развлечения каждый придумывал себе сам. С раннего утра и примерно до трёх часов солнце светило нашим в спину, а мусульманам в глаза и поэтому начиналась охота с любым видом оружия на противника. После трёх часов ситуация менялась коренным образом и уже мусульмане охотились на наших до заката солнца. Вообще война велась по расписанию, после завтрака начиналась стрельба и ругательства в сторону противника, затем по молчаливому согласию перерыв на обед и снова, здорово до ужина. Ночь проходила тихо. Подносили боеприпасы и горячее питание, уносили убитых и раненых, если таковые находились. Появлялось изредка и большое начальство, посмотрев в прибор ночного видения, поговорив с командирами 5-7 минут, быстро удалялось в направлении тыла. Вот так изо дня в день в течении десяти дней и проходили тоскливые будни Большого. Сменившись, подразделение отводили ещё дальше в тыл, чтобы бойцы могли помыться, отоспаться от ночных караулов, нормально поесть. Выспавшись и помывшись, подкрепив силы едой и захватив туалетную бумагу, Юра пошёл обследовать деревушку и окрестности. Так как десять дней приходилось есть мало, то на отдыхе все ели за двоих, навёрстывая упущенное на передовой. У Юры всегда были две насущные проблемы: «Что бы поесть и где бы «присесть». Если бы я был рядом, то проблема была бы решена до безобразия просто. Я постучал бы в ворота любого дома и спросил для Большого сходить в туалет, а то он на улице стесняется. « У, а где можно руки помыть и попить?», «Конечно, буду вино.», «А пожрать есть? Очень кстати, а то такого слона не прокормишь, а надо, чтобы воевал хорошо.» И к его появлению из сортира уже был накрыт стол с нехитрой едой: брынза, лук, хлеб, овощи, сыр, иногда немного «шпика» и конечно кислое вино. Выпив вино и всё съев, мы радушно благодарили хозяев и шли по своим делам. Сейчас же Большой стоял и думал: «Плохо, что Поводыря нет. И что делать? Постучать в ворота дома? А, что сказать? Пустите посрать, а пока я «хезаю» накройте стол и вина побольше». Так и не решившись на поступок, Юра сплюнул и пошёл к ближайшему возвышению, что- бы обозреть окрестности и надавить на «тюбик». Выполнив священный ритуал и застегнув штаны, напевая: «– Гоп- стоп. Мы подошли из-за угла… Гоп-стоп, ты много на себя взяла.» – Юра не спеша двинулся к краю горы, чтобы спустится вниз. Тут он услышал на немецком:
– Майн год! Он наделал кучу как слон! – И тут же:
– «Шайсе!»
Повернув голову направо, Большой увидел двоих бегущих к нему солдат в незнакомом ему камуфляже. Один из которых наступил в его дерьмо и матерился. Чувство опасности обострилось, он почувствовал ещё троих. И тут же подумал: «где шестой, снайпер?» Кольцо вокруг него сомкнулось и его взяли в плен. Схватили за руки и жёстко их выкрутили. Попытались надеть наручники из метала и не смогли. Дужки не сходились на запястьях у насупившегося Юры. Неизвестные и скорее всего враги, пытались безрезультатно защёлкнуть наручники и зло пыхтели. Наконец один из нападавших выхватил из кармана пластиковые наручники и надел их на руки Юры. Резко дёрнул за свободный конец и связал запястья пленного Юра лихорадочно думал: «Ну, где ты, шестой, появляйся, меня взяли в плен…» Юре заклеили рот скотчем и потащили к обрыву в противоположную сторону от той, к какой шёл пленник. Там оказалась тропка, прикрытая кустарником, Юру потащили туда. Он поджал ноги и подумал: «Ну-ну. Тащите, тащите. Сейчас выдохнетесь и шестой появится, подойдёт поближе и я вас всех убью. Сволочи!» Снайпер появился неожиданно, скатился на пятках с гребня горки, перед которой они повернули на тропу. Он спрыгнул так неожиданно – попал на двоих конвоиров и на Большого. Юра разорвал пластиковые наручники и сделав шаг назад, нанёс удар в голову локтем идущему сзади. Затем выхватил у лежащего перед ним в куче с двумя другими нож и хладнокровно зарезал всех троих. Сделал несколько шагов и оказался рядом с пятым, который даже не успел повернуться. Обхватил его за шею и, прикрывшись им, посмотрел вперёд, где должен был быть шестой. Увидев его в двух метрах, он метнул нож и попал в горло повернувшемуся на шум шестому. Придушив слегка захваченного, Юра связал его ремнём и обыскал всех убитых и связанного. Собрал оружие и стал приводить в чувства уже своего пленного, но тот начал икать и не как не мог прийти в себя. Поставив захваченного на ноги и обвешав его трофейным оружием, Юра взял его за шиворот и повёл впереди себя.
Придя в расположение, Юра всех удивил, ещё больше удивил его рассказ о пятерых убитых в горах. Тут же отправили людей и принесли пятерых убитых в расположение роты. Появились «особисты» и разведчики, поговорили с Юрой и допросили пленного. Он оказался немцем из разведгруппы спецназа «Бундесвера», лейтенант Ганс Шпеер, 25-и лет, уроженец Бонна. Он с испугом смотрел на Юру и отвечал на все вопросы, которые ему задавал особист. Юра, довольный сам собой, изредка, от возбуждения, матерился и приговаривал:
– Говорил, что убью. Сволочи, на кого наехали? Это вам не сосиски трескать, немчура поганая.
Допрос подходил к концу. Пленный, осмелев спросил:
– Он же русский? Ругается на русском – значит, русский. О-о. Майн гот, как мне повезло, что он не убил и меня. – и покосился на Юру.
Юре перевели слова немца. Он заржал, как ростовская лошадь, затем оборвал смех и резко подойдя к пленному, Гансу Шпееру, схватив его за горло, зло сказал:
– Убью тебя, паскуда, если наврал. Лично задушу.
Сжав пальцы, он заставил тело дёргаться в судороге. Немец схватился за Юрину руку двумя своими и пытался вырваться, но у него не получалось и задыхаясь, он прошептал:
– Помогите, помоги…
Юра ослабил хватку, пленный упал на пол, закашлялся и у него потекли слюни. Задыхаясь, пленный судорожно заговорил:
– Не убивайте, всё, что знаю, скажу.
Особист ответил:
– «Зер гут», – и добавил уже Юре, – Иди, герой, прогуляйся. Славой насладись, водки вмажь. Если он заупрямится мы тебя позовём.
И Большой попал в лучи славы. Каждый считал, что просто обязан подойти и потрогать Юру, поговорить с ним, поздравить. Юре это льстило и нравилось, первые 15 минут, затем стало раздражать, затем злить. К нему шли и шли бойцы и гражданские, дети и старики. Всем хотелось посмотреть на огромного Русина, который один убил пятерых и схватил шестого в плен. Местные ещё приврали количество убитых и пленных, и Юра стал объектом всеобщего поклонения. Приезжало и большое руководство посмотреть на человека – легенду… После их посещения кто-то пустил слух, что таких как Юра из России едет 5000 человек и теперь победа за нами и врагам «пипец». Немца решили оставить до возвращения нашей группы и сравнить показания с разведданными, принесёнными нами. По словам пленного против нас стояли наемники. Не зря эту войну назвали Балканский узел. Здесь заключали договора, которые не выполняли, мирились и снова начинали воевать. К мусульманам шло подкрепление, добровольцев из Турции, Ливана, Ирана, Косово, Албании, Италии. Не брезговали Немцы и Голландцы, а так-же и Французы, присылать свои разведки, спец службы, для получения боевого опыта. Значит война будет жестокой и с наёмниками. Это не ополченцы. Это те, кто обучен убивать и делают это профессионально.
Через три дня, после всего произошедшего, вернулась наша группа. В первый день все почистили оружие и попадали спать. На утро командир взял меня и повёз в расположение штаба, за которым я числился. Прибыв на место, мы узнали о подвиге Юры от первого попавшегося офицера. Переглянувшись, вошли в штаб я доложился дежурному офицеру о прибытии из краткосрочной командировки. Офицер доложил о нашем прибытии и пригласил нас в штаб к командиру. Седой полковник хмуро протянул нам руку для рукопожатия и молча кивнул на стулья. Мы сели и приготовились слушать.
– Новости плохие, – начал он. – У нас в тылу гуляют разведчики с сопредельной стороны. Твой дружок, – посмотрел на меня командир – Недавно ликвидировал одну такую разведгруппу. Вы в курсе? Достав карту и разложив её на столе, полковник продолжил:
– По данным пленного, вот здесь, здесь и здесь находятся отряды наёмников, готовых прикрыть линию фронта в любой момент. Очень уж они удачно расположены, близко к фронту и в любой момент могут соединиться и стать ударной силой. Три базы по 300 бойцов, почти тысяча. Может готовят прорыв на нашем направлении? Или ждут нашей атаки, что бы остановить нас перед горами. Что думаете?
Командир диверсионной группы достал свою карту и показал её полковнику. На карте были сделаны пометки, которые заинтересовали седого, хмурого командира. Он делал пометки на своей карте и спрашивал: «А это что? А это?» Когда все данные были перенесены на карту полковника он остался доволен, но стал ещё более хмурым.
– Итак, что вы думаете по всему, что услышали? Говори, молодой. – обратился он ко мне. Я удивился, но быстро нашёлся и сказал:
– У тех, кого встречали, оружие новое, обмундирование свежее, выглядят не уставшими и чувствуется дисциплина. Против таких нужно выставлять более подготовленных бойцов, а не кого попало, иначе потери будут неоправданно большими. Смысл войны не в захвате территории, а в уничтожении сил противника. Есть одна мыслишка, но надо кое-что додумать. – высказался я.
– Не тяни, – сказал полковник.
– Нужны люди и время на подготовку. – ответил я.
– И? – спросил майор, командир диверсионной группы.
– Нужно три недели на подготовку и 400-500 человек, – ответил я.
– Затем наносим удар артиллерией и сметаем их со всех занятых высот. И открываем дорогу на равнину. – резюмировал я.
– Стратег, – сказал полковник.
– Да, – подтвердил майор.
– За то у меня есть, что сказать, а у Вас нет. – огрызнулся я.
– Не пыли, молод ещё, – сказал полковник. – Давай-ка поподробней, – добавил он.
Мы просидели часа четыре и приняли решение, в котором мне отвели роль исполнителя и инструктора по подготовке личного состава к предстоящей операции. Ещё было принято решение ударить артиллерией по местам, где скопились наемники. Перед наступлением провести разведку и ряд диверсий в тылу противника. Вышел я из штаба командиром особой ударной группы, в подтверждённом звании майора. Группы ещё не было, её предстояло набрать и подготовить.
– Кстати, мы тоже ликвидировали группу разведчиков противника, пленного отправили в штаб дивизии и освободили нашего, точнее – вашего проводника, -сказал майор.
– В курсе уже, доложили. – ответил полковник.
– Что за группа?
– Похоже опять немцы, – ответил я и достал жетоны.
– Опять немцы. Сколько их сюда понагнали? – произнёс полковник, рассматривая жетоны.
Оставшись в тылу, я сразу начал подбор людей. Сюда прибывали добровольцы и местные призванные на службу. Полковник уехал к сербам договариваться по поводу артиллерии. Сербы соблюдали нейтралитет и поэтому их нужно было просить и упрашивать. То дайте боеприпасы к стрелковому оружию, то снаряды для миномётов, то в прокат боевую машину пехоты. Сербы помогали, конечно, чем могли и чем не могли тоже. Полковник вернулся быстро. Вылезая из машины, сказал мне:
– Гранатомётов дали 30 штук и по 4 боекомплекта к ним. Конечно мало, но и это хлеб. – Взглянув на часы, сказал – У мусульман молитва, так что ты слушай, как мы им подпоём.
Подъехало семь автобусов, из которых высыпало человек сто пятьдесят и сразу стало шумно и тесно на плацу перед штабом. Вышел полковник. Толпа притихла и подвинулась вперёд. В этот момент послышался гул канонады, полковник сказал мне:
– Вот и «аллах акбар».
Я улыбнулся и ответил:
– Воистину «акбар».
Затем полковник сказал мне:
– Отбирай кого сможешь, остальных доберём из строевых частей, только чур не оголять фронт.
– Есть, – ответил я.
Сделав три шага вперёд, крикнул:
– Тихо! Снайперы, пулемётчики, гранатомётчики, радисты, ВДВ, Морская пехота, разведчики, и прочие специалисты есть? Если есть, то названные отходят к углу казармы, недалеко от кухни и ждут меня там.
Кто- то пошутил насчёт кухни, все засмеялись. К кухне двинулось больше половины прибывших.
– Покормить бы, – сказал я полковнику. – Не зря гогочут насчёт кухни, голодные наверняка, – добавил и посмотрел на командира.
– Покормим, – ответил полковник и повернулся к дежурному офицеру.
Подошёл Юра, мы с ним обнялись, похлопали друг друга по плечу.
– Ну как? – спросил Юра.
– Всё в ёлочку, ты мой зам. Сдашь роту Зорану и принимай пополнение. На всё тебе 30 минут. Выполняй.
– Есть, – ответил мой товарищ и с удивлением посмотрел на меня.
– Чего застыл как лошадь на водопое? – Спросил я и ударил по плечу ошарашенного Юру.
За 4 дня мы набрали 427 человек, вооружили, одели и приступили к обучению. Поделили людей по ротам и назначили командиров, благо с этим проблем не возникло. Прибыло много офицеров из пост советского пространства, готовых на всё, чтобы заработать на жизнь. Это были украинцы, белорусы, русские, все те, кто остался не у дел на родине. Были и поляки, чехи, словаки, венгры – эти приехали тоже заработать, но особо в бой не стремились. Поэтому их сразу распределили в роты Боснийцев, Герцеговинцев и Черногорцев, а оттуда набрали более или менее подходящих солдат. Занятия начали с огневой подготовки, которую преподавал я лично. На первом занятии я спросил:
– Кто умеет стрелять?
Все возмущённо заволновались и начали выкрикивать:
– Это и бабушка беременная может, когда в дело пойдём?
– Ну что ж, выходи по одному, кто самый смелый, будем смотреть, -сказал я и ухмыльнулся.
Юра стоял по привычке сзади меня, высказался.
– Намучаемся сегодня, с крикунами, сразу бы показал, что от них хочешь и делу конец. Будет видно кто на что способен.
Вышел первый крикун и сразу начал стрелять длинными очередями. Попал он в 3 мишени из 8 и был очень расстроен.
– Давно не стрелял, – смущённо сказал он.
– Понятно, – сказал я и добавил, – Автомат сюда! И второй.
Зарядив оба автомата и поставив на одиночную стрельбу, изготовился, ждал, когда поднимут мишени. Мишени подняли. Подняв автоматы и прижав их к себе, двинулся с под-шагом, как учили на курсах «Выстрел» к мишеням, открыл огонь из обоих. Четыре выстрела, восемь мишеней упало. Затем, переставив на автоматический огонь, я снова вышел на исходную и стал дожидаться, когда поднимут мишени. Мишени подняли я повторил упражнение, стреляя короткими очередями. Причём чередовал одновременные очереди с выстрелами из каждого автомата по очереди. Упали все мишени. Я вернулся на исходную и положил один автомат. Когда подняли мишени я начал стрелять и передвигаться из стороны в сторону, как-бы качая маятник. Упали опять все мишени, я услышал одобрительный шёпот: «круто». Юра взял второй автомат и понёс его владельцу, который кричал про беременную бабушку. Протянул оружие так, чтобы боец его взял за цевьё, и тут же перехватил руку и зажал пальцы на его пальцах. Медленно нажимая на пальцы, спросил глядя в его глаза своим тяжёлым взглядом:
– Ну? Сможешь так? Нет? Тогда какого хуя ты здесь разорался? В глаза мне смотри, паскуда, – Юра произнёс эти слова тихим басом и сжал руку сильнее. Боец начал приседать от боли, корчиться, пытаясь высвободить руку из капкана, в который попала его рука.
– Стой смирно и слушай, что я тебе скажу, – Юра обвёл взглядом стоящих рядом и добавил, – Вас это всех касается. Если вы что -то не умеете, вас научат, если не хотите, то заставят. Должна всегда быть тишина и внимание. Если кто не понял, я объясню более популярно, – затем, отпустив его руку, Юра сделал три шага влево и схватил за грудки улыбающегося добровольца. Оторвал его от земли и спросил,
– Что ты услышал смешного? Ты что думаешь, ты в тир попал? Тебе мусульмане будут головы подставлять, а ты будешь их щёлкать как орехи?
– Пусти его! – Выкрикнул я, и подойдя к Юре, схватил его за бок в районе печени, сдавил как смог и тихо добавил, – Он всё понял, пусти.
Большой поставил солдата на землю и ответил мне.
– Перестань щупать мою печёнку. Когда-нибудь обижусь, дам тебе в морду по-дружески. Понял?
– Понял, понял. Бери пулемёт и покажи, как ты стреляешь, -ответил я. Затем повернулся к красному от злости и обиды солдату сказал.
– Ты его не зли, а то он тебе что-нибудь оторвёт или сломает. Иди, зашей куртку и возвращайся побыстрее. Выполнять!
Солдат повернулся и побрёл.
– Отставить! – Крикнул я.– Ко мне! Ты чего-то не понял боец? Или ты решил, что ты в банде батьки Махно?
Солдат оторопел и тут в нём сработала армейская выучка.
– Виноват! Разрешите выполнять приказ?
– Выполняйте, – сказал я.
– Есть, – ответил боец и, повернувшись через левое плечо, пошёл к палаткам, расположенным на окраине полигона.
– Слушать всем! – крикнул я, – Вы чего-то расслабились. Кто не осознал куда он попал, напоминаю. Вы на войне. Не исполнение приказа карается смертью. От того как вы стреляете зависит ваша жизнь. От исполнения приказа зависит успех операции. От неисполнения – ваша жизнь и жизнь других людей. За 10 дней мы должны подготовиться к спец операции. На нас возложена большая ответственность. Здесь только добровольцы. Кому не нравится может разорвать контракт и валить отсюда. Остальные будут делать то, что я вам прикажу. Всем понятно?
В это время Юра изготовил свой пулемёт, ждал, когда я закончу. Поймав мой взгляд и кивок, он начал стрелять. Мишени падали как подкошенные. Юра улыбался.
На второй день я заметил одного неприметного, но по манере походки и движениям напоминающее, что-то очень знакомое, недавнее, близкое. Он почувствовал мой взгляд и повернулся. На меня смотрел мой инструктор по выживанию на курсах «Выстрел». Семён Семёновича мы в шутку называли «рейхс фюррер «СС». Фамилию его не знал никто и не узнает наверно никогда. Он кивнул мне головой и двинулся в мою сторону, я двинулся на встречу ему, улыбнулся и подумал: «Вот судьба, кто бы подумал, что здесь встретимся.»
– Здравия желаю, Семён Семёнович. Какими судьбами здесь?
–Твоими молитвами, «Поводырь». Пути господни, неисповедимы, – ответил он и протянул руку.
– На вольные хлеба потянуло или? – протянул и я руку, чтобы поздороваться.
– Или. Но это не для всех, – ответил он.
– Идём, представлю полковнику принимай командование, – предложил я.
– Не к спеху, но помочь тебе смогу. Со мной, здесь, пол курса, остальные вот-вот прибудут. Расскажешь в чём фишка? Или?
– Сначала доложусь руководству, а потом и спляшем, – ответил я.
– Привет «Седому» передай. Скажи от «Ленивого», он поймёт, – сказал мой инструктор и двинулся к своему подразделению.
*****
– Пожрать надо, – промычал Юра – И попить.
– Держи, – я протянул ему бутылку «Нарзана».
Большой обхватил горлышко двумя руками и большими пальцами надавил на пробку в верх. Пробка отскочила вода зашипела. Юра хотел поднять бутылку ко рту и попить, но я схватил её и вырвал.
– Ты чё? – буркнул Большой.
Я достал вторую бутылку из полиэтиленового пакета и протянул ему.
– Во паскудник. Я тебе что, открывалка? – заворчал Большой, затем быстро открыл вторую бутылку и быстро выпил её в три глотка.
– Шмотки твои где? На Курском вокзале? – спросил я.
– Да.
– Поехали, заберём и потом «покишкоблудим», – поднявшись с качелей, изрёк я.
– А может сначала «похомячим»? – задал вопрос Юра.
– Потом обломишься ехать, когда в помойку накидаешь. Поехали.
Юра знал, что спорить со мной, что плевать против ветра. Если я принял решение, то спорить бесполезно. Вздохнув, Юра поднялся и сказал.
– Ломает куда-то переться, что ты мне кайф обламываешь. Слышь, Поводырь?
– Слышу, у нас дела вечером. Поэтому вперёд и с песней. Вечером получишь все тридцать три удовольствия.
– Чего-нибудь пожевать-то на дорогу найдём? – смирившись, спросил Юра.
– Жрать – дело поросячье, вот выпить это благородное, – протянув пол бутылки с минералкой, сказал я.
На другой день, проснувшись на съёмной квартире, выгнав шлюх, которых мы вызвонили с вечера и сходив за пивом, сухим и продуктами, я начал готовить завтрак. Правда, поругался с чёрными, пообещал им вернуться через 3-4 часа и набить им морду. Всем им и кого они приведут с собой. Юра проснулся с тяжёлым похмельем, ходил по комнате и стонал:
– Мама дорогая, как мне плохо
Я его подкалывал:
– Слышу-слышу, сынок, сейчас полегчает. Иди сюда, мой малыш, я тебя по головке поглажу.
Юра зарычал как медведь и зашёл на кухню. На столе стояли пиво и уже открытое сухое «Арбатское», он взял бутылку красного и залпом выпил. Затем взял вторую, отпил половину и спросил:
– Жабы где? Выгнал? Зря… Сейчас бы минет в исполнении чёрненькой не помешал. А чего она так орала ночью? Не знаешь? – он протянул руку к нарезанной колбасе и получил по ней деревянной лопаткой. – Ты чего, взбесился? -спросил он, потирая руку. – Жрать-то будем?
– Через 10 минут, – ответил я – А пока сходи и помой свою «шляпу», а то дерьмом воняет.
Юра пошёл в ванную, а я ему в след сказал:
– Чего она орала?
– Заорёшь тут, когда ты её в туза пик всю ночь пилил без смазки. «Туда даром, оттуда с товаром». Разорвал ей гудок на британский флаг. Она теперь гимн Вьетнама сможет прошипеть задницей.
Юра вышел из ванной, завернувшись в полотенце, и сказал:
– Вот те раз, и чего это на меня нашло? Наверное, хотел москвичку затискать, что бы жизнь мёдом не казалась.
– Бестолочь, – ответил я, – Она же твоя землячка с Ростова, это вторая была хохлушка из Киева. Одевайся и жрать садись, а то у нас ещё одно мероприятие есть перед встречей с немцем.
– Что за дело? – спросил Большой и кряхтя, как дед, сел на стул, поднял крышку со сковородки и вдохнул запах приготовленной еды.
– М-м, пахнет вкусно. Что это? – потянулся вилкой в сковородку Юра.
– Еда, смесь номер восемь. -ответил я.
– Пробуй первым, – с опаской сказал Большой.
Протянув руку к холодильнику, открыл морозилку. Достал половину бутылки водки ноль семь, поставил два стакана и молча налил. Себе налил треть стакана, Юре- две трети. Положил в тарелку четвёртую часть своего кулинарного искусства, взял в левую руку маринованный огурчик, а в правую стакан, посмотрел на Юру и сказал:
– Готово. Бежим.
Юра молчал и смотрел, что же будет дальше.
– Бери стакан, сексуальный маньяк, извращенец.
– Чё-ё-ё, – промычал Большой.
– Стакан бери, я один не могу, – выговорил я.
– Сначала обоснуй, чё сказал, – прорычал Юра.
– Базара нет. Бери стакан. Я тебе сейчас всё разложу по полочкам. Кобылу ты пилил в «гудок.» Так?
