Анастасия Валерьевна Колпашникова
Путешествие сквозь время. Божественный ветер
– Нет, не нужно.
– Так, о чём я? Об Оцухимэ. Её добивался сам Тамура Хироаки, но она в изящных стихах ответила ему отказом.
– Не знала, что она стихи пишет. Я думала, она их только читает.
– Любая образованная девушка должна уметь слагать танка, соответствующие случаю. Немногие из них удостаиваются посмертной славы, как, например, Оно-но Комати. Её стихи могут тронуть даже самоё чёрствое сердце. Если бы я могла достичь такого мастерства…
Мидори друг замерла, как будто пыталась что-то расслышать. Прислушавшись тоже, я услышала мужской голос.
– Кажется, это Тамура-сама, – сказала Мидори.
Она подошла к раздвижной двери и выглянула в щёлку.
– Похоже, он нашёл себе очередную музу. Миловидная дама – в хорошем вкусе ему не откажешь.
Я выглянула из-за её плеча и, кажется, увидела Акиру, его шёлковую робу и длиннющие накладные волосы.
– Поймите меня правильно, я не причиню вам вреда. Я всего лишь хочу вас нарисовать, – по-прежнему уговаривал Акиру Тамура. – Вот, посмотрите на одну из моих работ. Это государыня Садако, супруга государя Итидзё, и её фрейлина Сэй-Сёнагон.
Акира, слабо разбирающийся в изящных искусствах, всмотрелся в стилизованные, лишённые всякой индивидуальности лица двух женщин, изображённых на свитке, ниспадающем с рук художника.
– А кто из них кто? – простодушно спросил парень.
– Разве не видно? Вот это… – Тамура всмотрелся в рисунок, замолчал, поджал губы и перевёл взгляд на потолок, словно пытаясь что-то вспомнить.
– Но всё равно, нам нужно расстаться, – поторопился Акира. – Меня ждут неотложные дела.
– Какие? Неужели семья?
– Вот именно!
– Вы думаете, я не понимаю, что если у девушки есть семья, то на церемонию в одиночку она не явится?
Мы наблюдали за этим разговором. Я смотрела на своего знакомого, Мидори – на незнакомую девушку, хотя речь шла об одном и том же человеке.
– Как думаешь, он оставит её в покое? – спросила я поэтессу.
– Не знаю. Она что-то мнётся. Вот если бы проявила решительность, то Тамура-сама смирился бы с поражением, – она закрыла дверь и села за столик. – Подожди, я запишу кое-что. Боюсь забыть потом.
– А я могу посмотреть в коридор?
– Только если тебя не поймают.
Я медленно отодвинула дверь ногой, и как раз в этот момент появился новый участник сцены. Это была дама, очень высокая и очень пышная, с густо наложенными на лицо белилами. Покачиваясь, она приближалась к Акире и его собеседнику.
– Ой, это моя подружка! – вставая, обрадованно произнёс оруженосец.
Вглядевшись в лицо дамы, я узнала Мацуду. Ох, Такамото… Я уж подумала, что он сам собрался влезать в женские шмотки. Нет, не собрался.
– Подружка… – эхом повторил Тамура, оглядев нависшую над ним фигуру сумоиста.
Впечатлившись происходящим, я невольно отодвинулась от щели и обратила взор внутрь комнаты. Мидори увлечённо и быстро писала что-то, другой рукой прижимая к себе кувшин с сакэ. Её волосы на висках были спутаны.
– Слушай, это просто невероятно хорошо работает, – сказала она мне. – Оказывается, проблему нехватки вдохновения может решить только одно…
– И что же? – спросила я, глядя в её глаза, которые стали блестеть подозрительно ярче.
– Сакэ!
Пожав плечами, я вернулась к наблюдению за своими спутниками.
– Акико, ты так задержалась, мы все за тебя волнуемся, – говорил Мацуда, не задумываясь о том, похож ли его голос на женский.
– Хорошо. Так мы можем идти? – спросил Акира у Тамуры, чувствуя себя победителем.
– Конечно, можете, – кивнул художник.
Я, почувствовав себя в безопасности, приоткрыла дверь пошире и по плечи высунулась в коридор.
– Вот это женщина, – выдохнул Тамура, провожая взглядом Акиру и Мацуду.
Художник посмотрел в мою сторону, что а секунду испугало меня, но похоже, он смотрел мимо, в комнату.
– Мидори-химэсама! Что вы себе позволяете?
Я не стала смотреть, как Тамура отбирает кувшин с сакэ у Мидори, и побежала за своими спутниками.
***
Когда мы отошли на порядочное расстояние от усадьбы сиккена, Мацуда смог переодеться в свою одежду. Акире переодеться было не во что, так что его перекинул через плечо и понёс Мацуда, потому что ему надоело спотыкаться об накладные волосы и слои шёлка. Мы ещё не попали в занятую часть города, между ней и усадьбой было свободное пространство, густо заросшее соснами.
– И что мы будем делать дальше? Снова искать рикшу? – спросила я.
– Разумеется! Идти на своих двоих слишком долго. но нужно вернуться хотя бы до прихода Итикавы-сэнсэя, – сказал Такамото. – Так что, Акира, тебе придётся ещё немного притворяться девушкой.
– Если честно, мне это начинает надоедать, – нахмурился Акира.
– Да? А мне понравилось, – сказал Мацуда.
– Не переживай так, скушай пряничек, – я вспомнила, что они ещё остались у меня в пакете, и протянула один оруженосцу, надеясь, что это его подбодрит.
Тот взял пряник в зубы, потом что руками держался за Мацуду.
– Смотрите, там бамбуковая ветка на сосне! – сказала вдруг Маша.
– Ты не шутишь? – я посмотрела туда, куда она указывала.
Действительно, к одной из сосен, примерно на уровне глаз взрослого человека, была привязана бамбуковая ветка, а к ней, в свою очередь, крепилось множество маленьких бумажек.
– Это тандзаку, – пояснил Мияги. – В день Танабата на них пишут свои пожелания, а потом развешивают на бамбуковых ветках.
– Мне дали несколько тандзаку, – сказал Акира, дожёвывая пряник. – Хотите написать что-нибудь?
Не дожидаясь ответа, он стал вынимать разноцветные кусочки бумажки из своих рукавов.
– И желание должно исполниться? – усомнилась я, беря одну.
– Ещё как! – заверил Такамото. – Вот я в прошлом году пожелал, чтобы Окада-сама не наказывал меня за сломанный меч, и он мне ни слова не сказал!
– У него много мечей, вот он и не заметил, – прокомментировал Акира.
Я взяла ручку и стала писать. Потом одолжила ручку Маше. В конце концов, хуже не будет.
– Погодите, я тоже это сделаю, – решил Акира и слез с Мацуды.
Наши с Машей желание были не хитрыми – сдать экзамены. Что написал на своём тандзаку Акира – осталось загадкой.
***
Когда мы добрались до усадьбы Окады-сама, странное волнение поднялось во мне. Я стала нервничать: а тот ли документ мы нашли? А не зря ли мы это сделали? А не накажут ли нас за это? Эти и многие другие ворсы вертелись у меня в голове, когда мы прошли через главные ворота.
– Принесите с женской половины влажную губку, чтобы Акира и Мацуда убрали остатки краски с лица, – попросил нас Такамото.
– Теперь мне надо незаметно пройти в беседку и переодеться. Не думаю, что Окада-сама должен об этом знать, – вздохнул Акира.
– О чём я не должен знать? – грозный голос феодала заставил Акиру вздрогнуть.
Парень обернулся, оказавшись лицом к лицу с господином. В этот момент на землю плавно упали его накладные пряди, как будто и им было свойственно чувство выполненного долга.
– Акира, ты? – поднял брови Ёшикэзу.
– Здравствуйте, Окада-сама, – поклонился оруженосец.
– Почему вы сбежали с тренировки? И что вот это такое? – Ёшикэзу выразительным жестом руки обвёл его наряд и свалившийся парик. – Что вы на это скажете?
– Я скажу лишь одно: мы идём сражаться с монголами, – посерьёзнел Акира.
– Что? – Окада взял его за подбородок притянул к себе и пристально посмотрел в его глаза. – Не станешь же ты шутить с такими вещами?
– Конечно, не станет! – вмешались мы с Машей. – Это мы пробрались вместе с ним к сиккену и исправили приказ.
Окада отпустил лицо Акиры и посмотрел на нас из-под кустистых бровей.
– Мы же говорили, что можем пригодиться! – напомнили мы феодалу.
– Вы взяли и сунули свои носы в дела сиккена? – Ёшикэзу сжал кулаки, лицо его налилось краской. – Пробрались, точно воры! Как вы теперь сможете показаться на глаза людям? Как, в конце концов, я покажусь глаза сиккену?
– Эм.. ну… не без этого, – потупилась я. – А хотите пряничков?
– Я возьму один! – отреагировал Такамото и потянулся за лакомством.
– Что это? – спросил Ёшикэзу.
– Это пряники, – повторила я. – С шишечками, – добавила, глянув на надпись на упаковке.
Феодал опустил плечи и молча пошёл к площадке для тренировок – решил не ругать нас. Видимо, понял, что это бесполезно.
– А больше у вас нет этих… с шишечками? – с надеждой в голосе поинтересовался Такамото.
– Только один остался, – сказала я, вынимая последний пряник. – Чего уж там… забирай! – и щедро вручила его слуге феодала.
Тот радостно вцепился зубами в него.
– Спасибо. Только губку принести не забудьте.
Я вытряхнула крошки из упаковки, скомкала её и пихнула в карман джинсов.
– Конечно, – пообещали мы, удаляясь в сторону дома.
Обернувшись по дороге, мы увидели, что пряник Такамото дожевала подошедшая лошадь.
Глава 10
Влажные рукава
Итикава-сэнсэй, нанятый Ёшикэзу буддийский монах, вел учение, заикаясь и часто повторяя слова по своей манере. Ученики сидели каждый на своей циновке для медитации, подобрав под себя ноги, закрыв глаза и глубоко дыша. Атмосфера царила настолько умиротворяющая, что мне захотелось стать частью происходящего.
Я подошла к Акире, который сидел далеко от сэнсэя, из-за чего тот не мог видеть и слышать, как мы разговариваем.
– Акира! – тихонько позвала я его.
В ответ парень только крепче зажмурил глаза.
– Ну Акира! Акира!
Оруженосец Окады понял, что ему лучше откликнуться:
– Чего ты хочешь?
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь познать мир через медитацию, – объяснил Акира.
– Можно я тоже попробую?
Акира коротко кивнул и вернулся к своему занятию. Понаблюдав за ним некоторое время, я села, стараясь как можно точнее скопировать его позу, и сделала глубокий вдох. Почему-то заслезились глаза.
– Акира! – я ткнула оруженосца в бок. – Что-то у меня не получается.
Мне ответил сидевший впереди Мацуда:
– А ты подумай о чём-нибудь приятном, – и добавил мечтательно: – Как варёный тофу!
О варёном тофу я думать не стала, потому что никогда его не пробовала. После ещё пары моих попыток Итикава-сэнсэй объявил, что занятие окончено.
***
После этого мы с Машей зашли в покои Оцухимэ, и застали жену феодала там. Она сидела за письменным столом, закрыв лицо своими мягкими, казавшимися бескостными руками, плечи её подрагивали. Фуми, сидя в углу, что-то шила. Света, падающего из затянутого бумагой окна, как не странно, было для неё достаточно.
– Химэсама, так вы уже… – у нас не осталось сомнений, что Окада ей всё рассказал.
Женщина повернула к нам опухшее от слёз лицо. С громким всхлипом она уронила голову мне на грудь. В моём сердце шевельнулось сочувствие к ней.
– Мне очень жаль, что так получилось, – пробормотала я.
– Это ведь всё из-за него! – ещё раз всхлипнула жена феодала.
– Не думаю, что уместно искать виноватых.
– Химэсама, не нужно так нервничать. У вас же волосы поредеют! – сказала Фуми. – Вы ведь уже не впервые читаете эти стихи!
– Стихи? – мне показалось, что я ослышалась.
Оцухимэ отпустила меня и потёрла глаза широким рукавом.
– Это всё он… Аривара-но Нарихира. Как можно писать такие печальные стихи?
– То есть, вы ещё не знаете, что ваш муж идёт отражать атаку чужеземного войска? – выглянув из-за моей спины, спросила Маша.
Оцухимэ замерла на секунду, как будто её пронзило током, а потом упала на пол, лишившись чувств. Фуми бросила шитьё и подскочила к госпоже. Растерянно помахала руками, потом взяла из футляра на столе веер и стала обмахивать её лицо.
– Наверное, лучше похлопать по щекам, – посоветовала Маша.
Фуми последовала совету, и Оцухимэ медленно поднялась.
– Всё в порядке? – спросила у неё служанка.
– Он, что, правда идёт сражаться? – проигнорировав вопрос, переспросила у нас жена феодала. – Как же будет ужасно, если он погибнет!
– Но ведь ваш муж занимается с этим чуть ли не с рождения!
– Я понимаю. Его род долго враждовал с родом Уэта, как будто они хотели снискать славу Тайра и Минамото. Чужеземный враг – это совсем другое! Я слышала про монголов. Говорят, чтобы расправиться с врагом, они привязывают его к двум лошадям и гонят их в разные стороны. У нас перед атакой принято представляться и называть свои титулы, а монголы нападают сразу, не соблюдая этикет. Какие же безжалостные варвары! А что делать мне, если Ёшикэзу больше никогда не вернётся? Жена без мужа – что дом без хозяина. Вернусь к родителям – а что потом? Уж лучше уйти в монастырь, чем провести остаток жизни в одиночестве!
– Химэсама, вы ведь ещё молодая… – попытались мы утешить её.
– Мне двадцать шесть!
– Да? Вы сохранились неплохо. Ну, пока ваш муж жив и здоров, вам остаётся только надеяться на лучшее.
– Да, я буду молиться богам и Буддам за его благополучие, – она снова промокнула рукавом уголки глаз.
– Мы сделаем всё, что от нас зависит, – пообещали мы.
– Разве в ваших силах сделать что-то в этом противостоянии? – Оцухимэ удивлённо посмотрела на нас.
– Сейчас трудно сказать наверняка, но мы определённо не просто так замешаны в этой истории…
Наши мысли прервала одна из наложниц, осторожно вошедшая в покои.
– Оцухимэ, господин хочет видеть нас в общей комнате, – сообщила она.
– Кого именно?
– Всех своих женщин, – сказала наложница и скрылась за раздвижной дверью.
Оцухимэ последний раз вытерла глаза и вышла следом. В комнате остались мы с Машей и Фуми. Служанка подняла с пола шитьё и внимательно смотрела, не ослаб ли шов.
На самом деле, в доме было много слуг. У каждой наложницы – человек по пять, хотя общались они от силы с двумя. Фуми была той, кому, как мы чувствовали, можно доверять.
–Берегите свою госпожу, – сказала Маша. – Мне кажется, вы её единственный друг.
– Ни в горе, ни в бедности я её не оставлю, – сказала Фуми. – Я прислуживала ей ещё в её отчем доме. Когда Оцухимэ-сама выходила замуж, Окада-сама разрешил ей перевезти слуг, без которых она не смогла бы обойтись. Он удивился, когда при переезде в дом мужа её сопровождала только я.
– То есть, вы действительно близки друг к другу, – подытожила я. – Кажется, между Окадой-сама и его слугой Акирой такие же отношения. По-моему, оруженосец – единственный, кто может совладать с его крутым нравом.
Фуми теребила в руках своё шитьё:
– Да, Окада-сама очень привязался к Акире за те пару лет, что он служил у него. А Акира не может не отвечать ему взаимностью, ведь он помог ему в большом горе.
Мы с Машей переглянулись.
– Вы хотите сказать, что Акира прошёл через что-то ужасное?
Служанка кивнула:
– Я была свидетелем этой истории. Окада-сама просто съездил по делам в деревню Киёкава и вернулся с этим юношей. Не все подробности мне известны, но…
Фуми начала рассказ.
***
Группа всадников во главе с Окадой Ёшикэзу въехала на территорию деревни, но их глазам предстала выжженная земля.
– Где эти восставшие? Мы заехали в такую глушь не для того, чтобы увидеть эти развалины! – сердился феодал, расстроенный тем, что путь был проделан впустую.
Навстречу ему подъехал верхом Ёшихиро.
– Ты разведал? Что происходит в Киёкава? – спросил Окада.
– Деревни Киёкава больше нет!
– Как?
– Она сгорела! А жители её забросили. Конечно, те, которые остались в живых. Похоже они уже успели как следует порезвиться здесь. Придётся возвращаться ни с чем.
– Погоди. Я зайду в храм.
Святилище при деревне Киёкава оказалось уцелевшим. Зайдя в зал для молящихся, в одиночку и без оружия, Окада увидел юношу лет четырнадцати, который стоял на коленях спиной к нему. Молодой человек явно принадлежал к низкому сословию, Судя по подвязанным штанинам и засученным рукавам, к крестьянскому. Его волосы ещё были собраны в детскую причёску – две петли, закрывающие уши. Он медленно обернулся, поняв, что теперь не один в зале. Выражение его лица было очень печальным, как будто недавно случилось большое горе. Запоздало осознав, что перед ним богатый господин, он низко поклонился, почти коснувшись головой пола.
– А я думал, эта деревня заброшена.
– Теперь – да, – мрачно ответил парень.
Заговорив, он мельком обнажил свои непочернённые зубы. Феодал не мог не увидеть в этом что-то варварское.
– А ты почему здесь? Потерялся?
– Не потерялся, но потерял всех. Мои родители погибли, моя сестра погибла, братья тоже погибли.
– Ты остался без семьи?
– Да.
Лицо его было посеревшим и осунувшимся, и весь вид – измождённым.
– И чего же ты будешь делать?
– Не знаю. С тех пор, как всё случилось, я бродил по этим местам, потеряв счёт времени, пока не остановился в святилище.
Сердце Ёшикэзу кольнуло жалостью к этому невинно пострадавшему человеку.
– Встань! – он сменил тон на повелительный. – Как тебя зовут?
– Мицуо.
– «Третий сын»? Ты идёшь со мной.
Мицуо молча послушался. Сейчас он готов был принять что угодно, что могло произойти с ним.
Посадив Мицуо вместе с собой на коня, Ёшикэзу отвёз его в свой лагерь. К моменту их прибытия парень был настолько измотан, что почти терял сознание. Такамото вышел поприветствовать своего господина поклоном.
– Здравствуйте, Окада-сама. Ой, кто это с вами?
– Я встретил его в храме, – общо ответил Ёшикэзу. – Принеси чего-нибудь поесть. Не видишь – человек с ног валится!
– Чего принести? – уточнил Мияги.
– Всего! – прикрикнул на него феодал.
Он слез с коня и помог спуститься Мицуо.
– Проходи, не бойся.
– Я не боюсь.
Через некоторое время Мицуо сидел в палатке Окады-сама, перед ним были три тарелки с рисом, бобовой пастой и копчёной рыбой. Парень съел пару комочков риса, положил палочки обратно на подставку и благодарно поклонился своему спасителю.
– Ешь, – велел Ёшикэзу. – Твоя скромность заслуживает уважения, но я действительно хочу помочь тебе.
Мицуо поднёс поднёс ко рту палочки и тарелку с рисом, неуверенно взглянул на феодала и продолжил есть. Проникнувшийся жалостью Мацуда подкладывал ему ещё рис из своей порции.
– Слушай, иди ко мне на службу, – сказал Окада-сама. – Станешь моим оруженосцем. Буду платить тебе по десять корейских мон и рисовый паёк ежемесячно. Да и ешь ты мало.
– Но я ничего не умею!
– Не страшно. Я смогу научить тебя всему необходимому.
– Хорошо. Я сделаю всё, что от меня зависит, но… разве могу я забыть то, что случилось с моими родными?
– Твои родные не покинут тебя. Их духи будут смотреть за тобой. Ты никого не потерял, ты только приобрёл новых близких. Первое, о чём я тебя попрошу… Мицуо – это не самое подходящее для тебя имя. Отныне я буду звать тебя Акира – «светлый».
– Акира… – повторил парень, пытаясь привыкнуть к своему новому имени.
– Ёшикэзу-сан, могу я поговорить с тобой? – привлёк внимание племянника Ёшихиро.
Они вышли из палатки.
– Действительно ли я услышал то, что ты сказал? Действительно ли ты возьмёшь на службу незнакомого мальчишку? Даже несмотря на его столь ничтожное происхождение? – Ёшихиро давал племяннику понять, что считает его решение опрометчивым.
– Не смотри на происхождение. Он может помочь нам. Может, боги послали мне его, чтобы я искупил свои грехи заботой о нём? А что касается умений, то…
Ёшикэзу отодвинул ткань, загораживающую вход в палатку, и взглянул на сидящего там Такамото, пытавшегося достать языком до носа.
– Я справлялся и не с такими.
***
– …Через некоторое время завязали ему волосы в узел, по-взрослому, почернили зубы, дали меч для защиты себя и господина. Он постепенно учится грамоте, осваивает верховую езду и стрельбу из лука. К этому осунувшемуся мальчику вернулась радость жизни.
Фуми замолчала, очевидно, закончив рассказ. Мы с Машей тоже сидели в тишине, не зная, как реагировать на услышанное. Удивительно, какие страшные вещи может пережить человек.
– И что же, о том, через что прошёл Акира, мало кто знает?
Фуми осознала, что уже давно теребит в руках шитьё просто так, и отложила его в сторону.
– Так уж повелось в нашем бренном мире. Если человек богат, знатного происхождения, то успехи его получают внимание, а горести – сочувствие. Если же человек происхождения низкого, ведёт тихую жизнь, то никому и дела нет.
***
Общая комната особняка Окады-сама пестрила разноцветными нарядами. Все десять женщин дома собрались перед своим господином и сохраняли тишину, готовые слушать то, что он скажет. Хозяин дома сидел на деревянной платформе, возвышавшей его над остальными. Рядом и ниже сидел Акира, Настолько неподвижный, что его можно было принять за статую.
– Надеюсь, вы услышите и примите вести, которые я сообщу вам сейчас, – начал феодал. – Но для начала… сакэ!
Акира подскочил и куда-то убежал, вскоре вернувшись с чашкой и кувшином. Ёшикэзу налил немного напитка из кувшина в чашку, протянул её своему оруженосцу, а сам сделал несколько больших глотков из кувшина. Оруженосец же продолжал держать свою порцию без намерений выпить. Вытерев усы, феодал перешёл к делу:
– Завтра утром я собираю своих людей и мы отправляемся навстречу чужеземному врагу. Это не так предсказуемо, как вражда с соседними родами. С нами может случиться всё что угодно, и я хочу, чтобы вы были готовы ко всему.
Женщины продолжали молчать, только некоторые из них беспокойно переглядывались. Не то чтобы им не было страшно, просто они старались этого не показывать. Очень уж много серьёзных вопросов повисло в воздухе.
Взгляд феодала упал на жену.
– Оцухимэ, я вижу, что твои рукава уже намокли.
– Боюсь, что после битвы они могут больше никогда не высохнуть, – горько улыбнулась женщина.
