Анастасия Тарчокова
Свет в темноте
Целительница Мэй
Жмых брезгливо поднимался наверх и старался не дышать: ему всего-то нужно было перехватить пару соток до выходных, но все свои разнылись, что сами на мели и только Мэй согласилась помочь. По её подъезду сразу было понятно, что никто его не любил – он был вонючим, грязным, с исписанными стенами, подоконниками, заваленными хламом и мусорными пакетами, которые некоторые просто выставляли на лестнице, не находя в себе силы донести их до мусоропровода.
Жмых собиралcя просто стрельнуть баблишка до зарплаты, но Мэй уже вцепилась в него своим обаянием и гостеприимством. Она давно тащилась по Жмыху и теперь решила воспользоваться выпавшим так удачно шансом.
На самом деле ее звали Маша, но она всегда представлялась как Мэй. Потому что Маша – это коса и сарафан, а выбритой половине черепа, татуировкам и колечку на крыле носа больше подходила Мэй.
– У меня где-то был косяк, ща найду. – Мэй суетилась в квартире, вспоминая, куда она запрятала годные шишки для особого случая. И вот случай настал, а Мэй не могла вспомнить, где они.
Жмых неловко топтался по комнате:
– Да я это, пойду, наверное.
– Не, не, погоди – Мэй металась по комнате, – Я сейчас вспомню.
Мэй остановилась и обвела глазами комнату:
– Цветочные горшки!
Мэй уже бросилась ковырять землю пальцем, когда до нее дошло:
– Вспомнила, черт, не у меня, не у меня в горшке. У Гоблина. Гоблина помнишь? В доме напротив живет, увалень такой? Не?
Жмых помотал головой и еще раз подумал, как бы ему слинять.
– Я дома у него была, на кухне на окне в цветок воткнула. Ой, я дура! Тоже, блин, нашла куда.
– А Гоблин-то о нем знает?
– Нет, конечно. Он бы уже давно все выдул. – хмыкнула Мэй и достала телефон, чтобы позвонить Гоблину, – Но сейчас узнает.
Гоблин не брал трубку, Мэй выглядывала из окна – в окнах Гоблина была темно. Жмых тоскливо сидел на диване и проклинал себя. Он надеялся, что Гоблин трубку не возьмет, шишек не будет и можно будет потихоньку свинтить.
Но Гоблин трубку все-таки взял.
– Гоблин, козел, где ты шляешься? – завопила в трубку Мэй. – Че, че! Косяк мой у тебя! Да! А вот так! Под этим, как его, октябристом. Ну декабристом. Тащи его сюда. Сюда, говорю, тащи, ленивая жопа.
Мэй достала красивый бонг из голубого стекла.
– Два затяга и проваливай. – шепнула Мэй Гоблину, когда они шли по коридору.
– Да я, это… – начал Гоблин, но договорить он не успел, Мэй перебила его, представляя их с Жмыхом друг другу.
Потом они сидели на подушках, брошенных на пол, и передавали бонг по кругу. Гоблин слабо помнил, что Мэй просила его уйти, но идти никуда не хотелось. Мэй положила голову на колени Жмыху и смотрела в потолок:
– Говорила же, годные шишки.
Было дымно, было хорошо и время, ставшее пластичным, растекалось по комнате. Мир был прекрасен в своем спокойствии. Мэй казалось, что она плывет на мягких волнах. Она с удовольствием вспомнила, что рядом Жмых, поискала его глазами…
– Ебать!!! – заорала Мэй, вскочила на колени и начала хлестать Жмыха по лицу. По щекам, лбу, подбородку расползались мерзкие жучки. – Что за хуйня?!
До Жмыха не сразу дошло, что происходит, а когда дошло, он медленно отшатнулся, потом стал неловко уворачиваться от Мэй. Обкуренный Гоблин смотрел на все как на замедленное кино. Наконец, Жмых толкнул Мэй и встал на ноги:
– Ты че?
– Жуки! По лицу! Твою мать! – Мэй пригляделась – на лице Жмыха не было ничего. Она глупо хихикнула. – Ни фига себе меня торкнуло.
Гоблину хрюкнул, потому что всё это показалось ему очень смешным.
Мэй осторожно встала, и стала разглядывать чистое лицо Жмыха. И вдруг, лицо как будто удвоилось в глазах, над ним появился еще один слой.
И по этому слою ползли жуки.
– Блять! – снова испугалась Мэй, а Жмых, уже наученный горьким опытом, сделал шаг назад.
Мэй осознала, что можно смотреть по-разному, фокусируя взгляд. Так – просто лицо Жмыха, а вот этак, с двойным слоем – и тут же ползут жуки.
– Охуенные шишки. – завороженно сказала Мэй.
Вечер кончился ничем. По крайней мере, точно не тем, чего хотела Мэй. Все просто выжрали пол холодильника, и разошлись по домам.
А на следующий день Мэй вышла из дома и все было как обычно, пока она не поняла, что вокруг какие-то странные люди. Многие из них были серыми. Такие же как все, но обтянутые серой безжизненной кожей. Другие были желтыми, будто у всех случилось обострение желтухи. Были и обычные, с привычной розовато-белой кожей, но их было значительно меньше. Мэй показалось, что вокруг нее наступил зомби-апокалипсис. Она поскорее пошла до работы – маленький магазинчик красок для граффити. Сегодня она одна, можно позалипать под классный музон.
Дверь хлопнула – посетитель уверенно пошел к полкам, знал, что ищет, так что Мэй решила не мешать. Он разглядывал баллончики, она – его. Слава Богу, он был не серый, не желтый. Наверное, вся эта дичь на улице ей показалась. Как жуки, расползающиеся по лицу Жмыха. Годные шишки, охренеть какие годные. Где же она их взяла?