Анаит Григорян
Смерть знает твое имя
Ватанабэ
Александр внимательно рассматривал фотографии на небольшом информационном стенде, переводя взгляд с одного лица на другое. Со стенда на него смотрели четверо мужчин средних лет, – возможно, если бы он встретил их на улице, решил бы, что они обычные работяги: не из тех, что на особенно хорошем счету у начальства, вероятнее всего любящие пропустить вечером несколько лишних кружек пива или рюмок сакэ в компании друзей и, может статься, время от времени имеющие небольшие проблемы с законом. В любом случае, даже если бы он в точности не знал, кем они являются в действительности, ни с одним из них ему бы не захотелось познакомиться поближе. Лица на фотографиях были откровенно отталкивающими. У одного из преступников верхнюю губу надвое разделял уродливый рваный шрам, придавая ему сходство со злобным демоном со старинных гравюр эпохи Эдо. Рядом с фотографией самого молодого, долговязого и тщедушного на вид парня были указаны его характерные привычки: «грызет ногти» и «нюхает свои руки». Надписи сопровождались соответствующими рисунками полицейского художника – несмотря на то что рисунки были сделаны в стиле манга, Александр невольно поморщился. Первые три фотографии, помимо возраста, примерного роста, времени, когда был сделан снимок, и особых примет, сопровождала поясняющая надпись крупными иероглифами: «Убийца. За любую информацию, полезную для расследования, денежное вознаграждение три миллиона иен[62]. Звоните по номеру местного отделения полиции. Звонок бесплатный». Четвертое фото, на котором был запечатлен сорокалетний мужчина с узкими глазами, приплюснутым носом и почти без бровей, было немного больше других, заключено в ярко-желтую рамку, и надпись рядом с ним тоже отличалась: «Убийца. Разбойные нападения с применением огнестрельного оружия. Главарь банды. За любую информацию, полезную для расследования, денежное вознаграждение шесть миллионов иен!!! Звоните по телефону…»
– А так сразу и не подумаешь, сколько горя они принесли…
Он обернулся на голос и встретился взглядом с полицейским, стоявшим чуть поодаль и тоже задумчиво рассматривавшим лица объявленных в розыск преступников. На вид офицер был еще совсем юным, как будто только вчера окончил университет и полугодовой курс в Полицейской академии. После разглядывания грубых физиономий закоренелых преступников видеть обычное лицо было неожиданно, так что Александр слегка опешил и сначала невежливо уставился офицеру прямо в глаза, в которых читалась доброжелательность, смешанная с любопытством, прежде чем пробормотал:
– Да уж, я бы никогда не догадался… особенно насчет этого… – Он указал пальцем на мужчину, за информацию о котором предлагалось целых шесть миллионов иен. – Такой страшный преступник!
Полицейский сдержанно улыбнулся:
– Вы, наверное, здесь по работе. Американец?
– Нет. – Александру вспомнилось, что японцы и раньше почему-то часто принимали его за американца и называли «амэрикадзин-сан», – может быть, просто потому, что с их точки зрения русские и американцы были на одно лицо. – Я из России.
– О-о, вот как, – многозначительно протянул полицейский. – Честно говоря, я почти ничего не знаю о вашей стране, хотя в Токио люди отовсюду приезжают. Разве что как-то раз пригласил свою девушку в ресторан русской кухни в квартале Гиндза.
– И как? Вашей девушке понравилось?
– Мы с ней вскоре расстались, – сказал офицер и тут же смущенно рассмеялся, схватившись пальцами за козырек форменной фуражки. – Как неловко получилось: будто мы расстались из-за русской кухни!
– Точно не из-за нее? – стараясь не улыбаться, уточнил Александр.
– Нет-нет, русская кухня очень вкусная, правда! Как это… соря… – он нахмурился, пытаясь выговорить непривычный звук – …сорянка… и пиросики… К тому же в ней гораздо больше вегетарианских блюд, чем в японской, и моей девушке это подходило.
– Вот как… у вас почти похоже произнести получилось.
– Это вы просто из вежливости так говорите.
Он почувствовал, как тягостное напряжение последних дней постепенно оставляет его, и уголки рта сами собой поползли вверх. Когда полицейский смеялся, то казался совсем мальчишкой, и зубы у него, в отличие от зубов у большинства японцев, были на удивление ровные – только один из верхних резцов был чуть повернут боком. Александру пришло в голову, что мать, должно быть, специально отвела сына к стоматологу еще школьником, чтобы ему немного искривили зуб[63].
– А вы ничуть не удивились тому, что я разговариваю по-японски.
– Да-а, – офицер кивнул, – вообще-то, это довольно необычно: иностранцы редко могут сказать что-нибудь кроме «коннитива» или «аригато:»[64], но вы столько времени стояли перед этим информационным стендом, – он кивнул на плакаты с информацией от полицейского управления, – вряд ли вы просто любовались этими лицами.
– Я… долго здесь стоял? – переспросил Александр.
Полицейский взглянул на свои наручные часы.
– Выходит, больше двадцати минут. Я уже некоторое время наблюдаю за вами – сначала подумал, вы просто рассматриваете изображения, а потом понял, что вы читаете, – он указал пальцем на иероглиф「真」, «макото», означающий «истину», в имени одного из преступников, – вы удивились, увидев этот знак в имени подобного человека, – так мне показалось. Так что я сделал вывод, что вы владеете японским.
– Вот оно как…
– Туристы обычно так внимательно афиши театра Кабуки рассматривают. А вас, получается, преступники интересуют.
– Да нет, не то чтобы… – попытался возразить Александр, но по выражению лица своего собеседника понял, что его слова прозвучали неубедительно.
Полицейский перестал улыбаться, и его взгляд посерьезнел, из-за чего он сразу стал выглядеть старше. Нет, он все-таки не был юношей, еще вчера окончившим Полицейскую академию. На европейский взгляд, японцы всегда кажутся моложе своих лет. Александр посмотрел на его серебристый нагрудный знак, на котором по обе стороны от эмблемы Национальной полиции Японии располагались по две золотые полоски. «Зачем я это делаю? Все равно ведь не разбираюсь в их рангах…»
– Старший офицер полиции[65] Такэдзи Ватанабэ[66], – представился молодой человек.
– Ватанабэ-сан. – Александр поклонился. – Александр. Можно просто Алекс.
– Арэксу-сан. – Полицейский ответил поклоном. – Имя у вас тоже похоже на американское.
«А ведь и правда…»
– Судя по лицам этих людей, – старший офицер Ватанабэ кивнул на заинтересовавший Александра стенд, – нельзя сказать с уверенностью, что они преступники. Но все же, встретив их, вы бы проявили осторожность. Мы, люди, судим в первую очередь по внешности – так уж устроена наша психика. Если человек похож на тэнгу[67], а его одежда неопрятна, вряд ли он с первого взгляда вызовет доверие. Особенно у молодой женщины.
Александр, внимательно слушавший рассуждения полицейского, кивнул в знак согласия.
– Так что убийца-демон из Итабаси, о котором говорит вся Япония, точно не из их числа.
– Убийца-демон из Итабаси?
– Да. Он, должно быть, весьма привлекательный мужчина, – офицер Ватанабэ подошел к стенду поближе и задумчиво потер пальцами подбородок, – к тому же наделенный немалой физической силой. Наверняка занимается спортом, кэндо[68] или чем-нибудь в этом роде.
– Почему именно кэндо?
– Полагаю, – полицейский искоса взглянул на Александра, – это должно подходить к его характеру. Он ведь не обычный скромный служащий или простой рабочий, которого толкнула на путь преступления тяжелая жизнь и отчаяние от собственных неудач. И не обманутый муж, в порыве ревности убивший свою жену. Такие люди обычно испытывают трудности с самооценкой. Напротив, он, должно быть, человек с высоким мнением о себе. И у него, скорее всего, нет проблем с деньгами.
– Прямо-таки Юкио Мисима, только романов не пишет.
– Кто знает! – Полицейский коротко рассмеялся. – Кстати говоря, Мисима-сан занимался кэндо и описал это в одном из своих романов. Человек может быть талантлив в разных вещах. Как бы то ни было, этот убийца – эстет, а не грубый ремесленник.
Александру живо представились жуткие газетные описания разрубленных на части тел несчастных девушек, утопленных в реке Сякудзии. Словно прочитав его мысли, офицер Ватанабэ добавил:
– Говорят, японский хорек итатси крайне брезглив и никогда не наступает в грязь. Но кто может сказать, что такое чистота с точки зрения хорька? Животные закапывают в землю и прячут под корнями деревьев сырые куски мяса, а потом находят их и съедают с большим удовольствием. Человеку стало бы плохо от одного только вида и запаха подобного угощения. То, что делает убийца с телами своих жертв, может казаться обывателю работой безумного мясника, но для него это – пример высокого искусства.
– Вы так… считаете? – Александр внимательно посмотрел на полицейского, но лицо его было совершенно непроницаемо.
Старший офицер Ватанабэ ответил не сразу. Мелкий снег перестал, и на улице немного посветлело. Мимо них то и дело проходили спешащие по своим делам люди. Одна девочка, на вид ученица первого или второго класса, обратила внимание на полицейского и показала пальцем на его блестящий нагрудный знак. Молодая женщина, которая вела ее за руку, коротко извинилась и потащила девочку дальше. Офицер Ватанабэ шутливо отдал девочке честь и с улыбкой проводил ее взглядом.
– Знаете, считается, что для того, чтобы поймать преступника, нужно научиться думать и чувствовать, как преступник. Как бы самому «стать преступником». Сорок лет назад эту систему разработал один американец, работавший в ФБР[69]. Вначале коллеги над ним посмеивались, называя фантазером, но впоследствии выяснилось, что его методика хорошо работает и благодаря ее применению раскрываемость преступлений стала гораздо лучше. Сейчас не только полицейские эксперты, но и журналисты наперебой пытаются составить психологический портрет убийцы-демона из Итабаси, однако…
Александр вспомнил газетные статьи, которые он читал, – действительно, каждый автор пытался хотя бы в нескольких предложениях описать предполагаемого убийцу. Там были и шаблонные предположения, что он, возможно, подвергался в детстве издевательствам со стороны других детей или же его отвергла девушка (что легко опровергалось отсутствием сексуального насилия, а также тем, что у убитых им женщин не было никаких общих черт, да и разброс по возрасту жертв, несмотря на их молодость, был довольно велик). Были и неожиданные догадки, – например, что убийца с помощью веревок превращал своих жертв в «куклы-марионетки», воплощая таким образом в жизнь сюжет некой безумной пьесы. Сходились «профайлеры» в одном – все они утверждали, что убийца обладал немалой физической силой и, даже если он и был обычным офисным служащим, вежливо склонявшимся в поклоне перед своим начальником, он наверняка проводил много времени в спортзале. Кэндо и другие традиционные виды спорта, впрочем, никто не упоминал, – возможно, из подсознательного нежелания связывать столь чудовищные преступления с чем-то «исконно японским». В любом случае в мегалополисе Токио с населением около четырнадцати, а если учитывать всю городскую агломерацию Большого Токио, порядка сорока миллионов человек даже под самое необычное из предложенных описаний подходило слишком много людей.
– Однако?.. – переспросил Александр.
– Однако у этой методики есть один существенный недостаток, который в большинстве случаев не играет никакой роли, – заключил офицер. – Обычно преступники все же не так умны, как те, кто пытается их поймать. Человек с легкостью может перевоплотиться в того, кто в чем-то ему уступает, но очень трудно поставить себя на место интеллектуально превосходящего противника. Мотивы такого человека могут находиться за пределами нашего понимания.
Александр зябко поежился – то ли от проникающего под ткань пальто цепкого февральского холода, то ли от слов, сказанных полицейским. Офицер Ватанабэ заметил это и виновато рассмеялся.
– Простите, пожалуйста. Я вас заговорил. Все же не каждый день встретишь иностранца, который бы так хорошо владел японским и интересовался не только туристическими достопримечательностями.
– Нет-нет, что вы, все это очень интересно, – поспешно заверил его Александр, подчеркнув свои слова энергичным кивком.
– Если у вас возникнут проблемы, вы всегда можете ко мне обратиться. – Ватанабэ извлек из нагрудного кармана визитку и небрежно протянул ее Александру, на западный манер зажав ее между средним и указательным пальцами одной руки, однако все же склонил в вежливом поклоне голову.
– Спасибо, – несколько удивленно поблагодарил Александр.
«Проблемы? Что он имеет в виду?»
– Берегите себя. О ки о цукэтэ кудасай[70].
«Белые перчатки полицейских означают – “У меня чистые руки”», – промелькнуло в голове у Александра.
Александр
Сидя в кафе на станции Икэбукуро, он рассеянно крутил в пальцах простенькую визитку полицейского. «Ватанабэ Такэдзи». Имя состоит из иероглифов «военный» и «самурай». Должно быть, давая такое имя, родители очень хотели, чтобы их сын стал служителем закона. Странно, что из чувства противоречия он не выбрал для себя карьеру школьного учителя. Все же японцы гораздо послушнее европейцев. Или у них просто больше уважения к старшим. Или же это был тот редкий случай, когда два поколения имели одинаковый взгляд на будущее.
На визитке был указан адрес и телефон полицейского отделения на Синагаве. Александр сунул ее в карман и вздохнул. Перед ним на столе были разложены сегодняшние газеты, которые он взял в киоске на станции, стояла большая чашка дымящегося двойного эспрессо и тарелка с сэндвичем с ветчиной и сыром. Заведение называлось незамысловато – Ikebukuro Jazz Café. На стенах, на узеньких полках, расставлены старые джазовые пластинки, как будто оформлением занимался Харуки Мураками. Прежде чем заняться поисками нужного ему ночного бара – он решил начать с бара под названием Moonlight, расположенного ближе всех к станции, а затем двигаться по раскручивающейся спирали, уходя от станции все дальше и заглядывая в каждое перспективное заведение, делая вид, будто бы он турист, интересующийся авторскими коктейлями, – Александр хотел изучить новые материалы об «убийце-демоне из Итабаси», если они вообще появились. Может быть, убив четырех девушек и наделав шума в японском обществе, привыкшем к тому, что Токио считается самым безопасным городом мира, он на какое-то время заляжет на дно.
Александр сделал глоток эспрессо и поморщился – кофе был чрезмерно крепким и горьким. Не стоит и надеяться на это – однажды почувствовав вкус крови, зверь всегда будет его искать… Схватив стакан воды, поданный вместе с кофе, Александр поспешно запил эспрессо, но привкус горечи во рту все равно остался.
Девушка за барной стойкой обратила внимание на его движение и вопросительно приподняла брови, но Александр успокаивающе помахал ей рукой, показывая, что все в порядке. Его вдруг охватило тоскливое ощущение собственного бессилия. Зачем он вдруг все бросил и примчался в Токио? Только потому, что некто неизвестный, подписавшись вымышленным именем, прислал ему подборку статей, а ему показалось, что он может чем-то помочь в этом деле? Он всего лишь банковский служащий – не полицейский, не частный детектив. Он даже детективных романов в жизни не читал, предпочитая любым художественным произведениям экономические новости и биржевые сводки. В конце концов, если всерьез заниматься инвестициями, изучение котировок акций и прогнозов занимает все свободное время. С каким бы удовольствием он сейчас, придя ранним утром в банковский офис, анализировал какой-нибудь график с зелеными и красными «японскими свечами»[71] – вместо того чтобы сидеть в крошечном кафе в центре Токио. Взяв со стола свежий номер «Ёмиури симбун», он без особой надежды пробежал глазами заголовки.
«Япония выиграла тринадцать медалей на зимних Олимпийских играх в Пхёнчхане. Фигурист Юдзуру Ханю выигрывает все чемпионаты подряд», «Япония готова обсуждать безвизовый обмен между Хоккайдо и Сахалином», «Токио рассматривает перспективы расширения инвестиционного сотрудничества с Москвой», «Министр по делам северных территорий попросил об отставке в связи с состоянием здоровья», «У восточного побережья произошло землетрясение магнитудой 5,7», «В соцсетях набирает популярность флешмоб со смешными спящими домашними животными», «Убийца-демон из Итабаси: рассказ бармена из Икэбукуро»…
Пальцы у Александра задрожали, и газетные страницы издали тихий шелест. Он отложил газету в сторону и сделал еще один глоток невкусного кофе, от которого, впрочем, его сердце забилось еще чаще. Ему вдруг показалось, что свет ламп в простых конусовидных абажурах потускнел и сгустившийся в практически пустом помещении полумрак навалился на его спину и плечи ощутимой тяжестью.
– Прошу прощения, у вас точно все хорошо, уважаемый господин клиент?
Официантка все-таки подошла к его столу и теперь стояла совсем близко, обеими руками прижимая к форменному переднику круглый оранжевый поднос и вопросительно склонив набок голову. Вероятно, студентка, устроившаяся в пристанционное кафе на арубайто[72].
– Да, все в порядке…
– Простите, но вы так внезапно побледнели.
– Нет-нет, все правда в порядке. Не беспокойтесь, пожалуйста.
– Я принесу вам наш фирменный пудинг из заварного крема за счет заведения, – девушка говорила уверенным тоном, в котором не было и намека на вопросительные нотки, – и еще одну чашку двойного эспрессо.
– Спасибо вам большое. – Александр почтительно склонил голову, решив, что лучше с ней не спорить.
Так, значит, кто-то из любопытных журналистов все же решил побеседовать с барменом, который рассказал Аодзаки-сану и его подруге о фантастическом случае на мосту Адзумабаси, в результате чего они обнаружили тела двух погибших девушек, сброшенные в реку Сякудзии. Александр открыл «Ёмиури» на нужном развороте.
УБИЙЦА-ДЕМОН ИЗ ИТАБАСИ: РАССКАЗ БАРМЕНА ИЗ ИКЭБУКУРО
В начале февраля этого года население Японии было потрясено смертями четырех молодых женщин: администратора гостиницы Shinagawa Prince Hotel Мисаки Савадзири, подававшей надежды студентки факультета инженерно-технических наук Токийского университета Мэйко Маэды, служащей банка Мидзухо Аюми Ито и ученицы средней школы Кэйко Хасимото, чьи тела были обнаружены в водах реки Сякудзии в специальном районе Токио – Итабаси. В настоящее время полиция продолжает расследование этих трагических случаев. Правоохранительные органы прилагают все усилия, чтобы как можно скорее выяснить причины произошедшего.
Тела Мисаки Савадзири и Мэйко Маэды были обнаружены поздним вечером четвертого февраля вблизи пешеходного моста Адзумабаси. Подробнее об этом происшествии вы можете прочитать в утреннем выпуске нашей газеты от пятого февраля этого года. Тела двух женщин, разделенные на фрагменты, обнаружили офисный работник Ючи Аодзаки (имя и фамилия изменены) и его невеста, которые случайно заметили руку несчастной Савадзири-сан, показавшуюся над поверхностью воды и «пытавшуюся ухватиться» за бетонное ограждение одной из установленных в реке декоративных клумб. Невольно приходят на ум истории о мстительных призраках и оживших мертвецах, вернувшихся с того света. Тем не менее то, что Аодзаки-сан и его спутница оказались в это время на мосту Адзумабаси, похоже, не было случайностью.
«Надо же, это не одному мне пришло в голову», – рассеянно подумал Александр и внимательно вчитался в чуть рябившие в плохом освещении иероглифы, отпечатанные на сероватой газетной бумаге.
Мы решили побеседовать с барменом по фамилии Óни, который работает в одном из заведений в районе Икэбукуро. Именно в том баре, где проводили вечер Аодзаки-сан и его невеста перед тем, как обнаружить тела Мисаки Савадзири и Мэйко Маэды. Óни-сан любезно согласился ответить на наши вопросы. Стенограмма разговора приводится без существенных сокращений.
– Спасибо, что согласились ответить на вопросы газеты «Ёмиури», Óни-сан. Скажите, вам известна история про «убийцу-демона из Итабаси»?
Óни: Звучит как название какой-то городской легенды.
– То есть вам ничего не известно о трагических случаях, произошедших в районе Итабаси в начале февраля, а также о том, что двое молодых людей, которым вы рассказали городскую легенду о призраке женщины, появляющемся на мосту Адзумабаси, тем же вечером обнаружили под этим мостом два расчлененных женских тела?
Óни: Неужели под тем самым мостом?
– Именно.
Óни: К сожалению, об этом мне ничего не известно. Однако должен заметить, что история женщины-призрака вовсе не городская легенда. Эту историю рассказал мне один из посетителей бара «***», встретивший однажды на мосту Адзумабаси призрак женщины, который бросал в него металлические шарики от игры в патинко. Один из таких шариков едва не попал ему в глаз, и у него на щеке образовался большой кровоподтек. Увидев этот кровоподтек, его начальник решил, что тот подрался, устроил ему разнос за неопрятный внешний вид и лишил премии – но, согласитесь, лучше уж лишиться премии, чем собственного глаза.
– Сколько виски с содовой выпил этот посетитель, прежде чем рассказать подобную историю?
[Óни пожимает плечами.]
– Однако вы не отрицаете, что рассказали ее Аодзаки-сану?
[Корреспондент газеты показывает бармену Óни фотографию Аодзаки-сана.]
Óни: В нашем баре по вечерам бывает довольно шумно. Есть, конечно, постоянные посетители, однако большинство людей, которые приходят сюда, совершенно мне не знакомы. Сложно запомнить все лица, которые так быстро сменяют друг друга, как будто у тебя перед глазами тасуют колоду игральных карт. Может быть, это проблема большого города, где человек может так легко затеряться в толпе.
– Иными словами…
Óни: Полагаю, что я рассказал историю разорившегося игрока в патинко и его несчастной жены, превратившейся в мстительного призрака, нескольким посетителям. Однако лишь господин Аодзаки решил отправиться на место происшествия.
– Вы хотите сказать, что это было просто совпадение?
Óни (удивленно): Так вы верите в истории о мстительных призраках? Все дело в том, что людям нравятся таинственные истории, особенно когда им хочется отдохнуть от работы и немного расслабиться. Слушая нечто подобное, они охотнее делают заказы, и прибыль заведения растет. В районе Икэбукуро много ночных баров, и конкуренция между ними весьма высока. Работа хорошего бармена состоит не только в том, чтобы смешивать коктейли, но и в том, чтобы людям хотелось приходить сюда снова и снова. Газета «Ёмиури» была основана в 1974 году, верно? Это одна из старейших газет Японии, с тех времен она ежедневно освещает события общественной, культурной и политической жизни страны. Вы по праву можете гордиться тем, что работаете в столь уважаемом издании.
– Спасибо вам, но мой личный вклад так ничтожен. Однако все же…
Óни: Это не так. Корреспонденты и редакторы газеты «Ёмиури» действительно не упускали ни одного мало-мальски значимого события в течение всех этих лет. Если вы разыщете в архиве утренний номер от 26 февраля 1992 года, то сможете прочитать в нем печальную историю Накагавы-сана, который всего за три года из успешного брокера превратился в ничтожного человека, одержимого игрой в патинко и погрязшего в долгах. Накануне он, как обычно, отправился к станции Итабаси, ведомый своей пагубной страстью, а его жена пыталась задержать его на мосту Адзумабаси. Придя в ярость, Накагава-сан схватил женщину за горло и стал ее душить. Когда она перестала сопротивляться, он решил, что она умерла, и, испугавшись содеянного, сбросил ее тело в реку Сякудзии. Однако жена Накагавы-сана не была мертва – она всего лишь потеряла сознание. Река Сякудзии не слишком глубокая, и в то время она представляла собой скорее густо заросший водорослями и речной осокой канал. Упав в холодную воду, жена Накагавы-сана быстро пришла в себя и стала звать на помощь. Прохожие помогли ей выбраться на берег и предложили доставить в больницу, но женщина отказалась и направилась прямиком в зал патинко, где имел обыкновение проводить время с утра до позднего вечера ее муж. Не обращая внимания на удивленные взгляды людей, она шла по узким улочкам мимо частных домов, затем вышла на более оживленные улицы деловых и развлекательных кварталов, окружающих станцию, быстро отыскала нужный ей зал патинко и вошла внутрь. Оторопевший охранник окликнул ее, но она будто его не услышала. Пройдя между рядами шумных автоматов и игроков, не отрывавших взглядов от ярких экранов в надежде на джекпот, она наконец отыскала своего мужа.
– Выходит, убив – вернее думая, что он убил собственную жену, – этот человек пошел в патинко?
Óни: Верно. Он был по-настоящему одержим этой игрой, ведь ему казалось, что он вот-вот сможет вернуть свое благосостояние и уважение окружающих. Так что его нисколько не заботило случившееся с женой, ведь она хотела встать между ним и его мечтой. В тот самый момент, когда она подошла к нему и позвала по имени, его игра как раз закончилась двойным выигрышем и из автомата в поднос с грохотом посыпались металлические шарики. Накагава-сан наклонился, чтобы подставить в лоток дополнительный поднос, но, услышав знакомый голос, машинально поднял голову. Перед ним стояла его жена: в насквозь промокшей одежде, испачканной кровью, а на ее шее – в тех местах, которые он сжимал пальцами, – явственно проступили багровые кровоподтеки. Увидев ее, Накагава-сан как подкошенный рухнул на пол с открытым ртом, не успев ничего ей ответить. Его сердце, мгновение назад радостно забившееся благодаря крупному выигрышу, остановилось. Именно так закончилась эта история.
– Все равно это похоже на тоси дэнсэцу.
Óни: Возможно. Но здесь не замешаны мстительные призраки. Первый крупный выигрыш Накагавы-сана – больше миллиона иен – рассыпался по всему полу. Владелец зала патинко распорядился отдать его жене Накагавы-сана как наследнице, и она смогла раздать часть долгов мужа. Можно сказать, что Накагаву-сана настигла его карма. Однако в жизни ведь нередко случается такое, что и расскажешь кому – не поверят.
– Это точно… – пробормотал себе под нос Александр, складывая газету.
– Наш фирменный пудинг из заварного крема, пожалуйста. – Официантка с едва слышным стуком поставила перед ним тарелочку с колыхавшимся на ней политым жидкой карамелью десертом и еще одну чашку кофе. – До: зо. – Девушка поклонилась.
– Спасибо вам большое.
Когда она отошла в сторону, он отправил в рот ложку пудинга и запил его кофе – благодаря приторной карамельной сладости горечь напитка притупилась. Он почувствовал, как на него накатила теплой волной признательность официантке, и тут же пожалел, что в Японии не принято оставлять чаевые. Его мысли между тем не переставая крутились вокруг бармена по фамилии Óни, или как там его зовут на самом деле. Допустим, он его разыщет и это окажется его старый знакомый – на данный момент у Александра не было никаких веских оснований, чтобы утверждать, что это именно он, кроме смутного предчувствия, которое вполне могло его обманывать. Захочет ли тот вообще с ним разговаривать? А если захочет – что он ему расскажет? Александр, несколько лет проработавший в японском The Bank of Nagoya, слишком хорошо знал, как виртуозно умеют японцы с вежливой улыбкой уходить от прямого ответа на вопрос, если по какой-то причине им не хочется на него отвечать.
«Что, если…» От неожиданного предположения у Александра внутри все похолодело. Что, если полиция, а вслед за ней и журналисты подозревают бармена из Икэбукуро в совершении всех этих ужасных преступлений? Судя по всему, других подозреваемых у них не было, равно как и свидетелей, а испуганный Аодзаки, которого Александр представлял себе как типичного тщедушного салари-мана[73], уж точно не подходил на роль жестокого убийцы. Он зачерпнул еще одну ложку пудинга. За окном кафе, в сгущавшихся сумерках, освещенных огнями фонарей и неоновой рекламы, мельтешили холодные капли дождя и спешили по своим вечерним делам люди. Его взгляд выхватил из потока прохожих молодую женщину с прозрачным зонтом, в короткой куртке с пушистым меховым воротником, короткой юбке и красных туфельках на высоком каблуке. Женщина явно мерзла и пыталась поплотнее закутаться в куртку, но зонт мешал ей и норовил выпасть из рук. Она спешила, и ее ноги в тонких колготках телесного цвета казались совершенно голыми и беззащитными, словно она убегала от кого-то, преследовавшего ее на темных улицах.
Решив не допивать невкусный кофе, Александр сложил газеты аккуратной стопкой, сунул в купленный на станции портфель для бумаг на молнии, который сразу же сделал его похожим на иностранца, давно работающего в Японии, расплатился с отзывчивой официанткой и, выйдя из уютного «джазового кафе» и сверившись с навигатором, зашагал в сторону первого отмеченного им ночного бара.
