Анаит Григорян
Смерть знает твое имя
Акико
Над входом в коридор, ведущий в зал выдачи багажа аэропорта Нарита, висел большой постер с надписью на японском «Окаэринасай!»[28] – «Добро пожаловать домой!», и ниже на английском для иностранцев: «Welcome to Japan!» – «Добро пожаловать в Японию!». Пожилой мужчина в сером костюме, сидевший рядом с ним в самолете, куда-то подевался, – возможно, они разошлись еще на паспортном контроле, или же он прошел вперед и затерялся среди множества других деловых костюмов. Александр поискал глазами девушку в пуловере: та шла в нескольких шагах позади него, немного неуверенно переставляя ноги (видимо, еще не пришла в себя после долгого перелета), опустив голову и держа обеими руками сумочку, сшитую из ярких лоскутков ткани. На сумочке позвякивали брелоки. Теперь было видно, что на девушке короткая юбка, немного выше колена, и белые кроссовки на высокой подошве – не самый удобный наряд для путешествия, но Александр уже не удивлялся, даже когда видел японок, путешествующих в традиционной одежде. Заметив, что Александр на нее смотрит, она приветливо улыбнулась. Он задержался, дожидаясь, когда она с ним поравняется.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? Вы заблудились?
Английский у нее был так себе, но понять было можно.
– Ну, я как-то… не то чтобы…
– О, так вы говорите по-японски?
– Немного.
– У вас отлично получается. Вы впервые в Японии? – Она заметно оживилась.
– Да, – соврал Александр.
– А что же приехали в такой холодный сезон? Сакура зацветает только через месяц, – сказала она и на всякий случай пояснила на английском: – Черри блоссом. Черри блоссом ва мада дэсу.
– Так уж получилось. А вы…
– Я тоже первый раз была в России. Москва очень красивая. Но я ужасно боюсь летать. Почти всю дорогу нервничала. – Она снова улыбнулась, на этот раз немного виновато.
– Понимаю…
– Наверное, это заметно было.
Александр удивился ее предположению («В общем-то, справедливому…»), будто он за ней украдкой подсматривал, но на всякий случай ответил:
– Нет-нет, заметно совсем не было. Вы хорошо держались.
На большом плазменном экране под потолком зала выдачи багажа сначала шел ролик нового экспресса «Скайлайнер» от аэропорта до станции Уэно, где прекрасный принц в синей форме проводника подхватывал на руки девушку, спешившую на поезд и потерявшую туфельку, затем он сменился рекламой пива «Асахи», после чего начался трейлер к очередному перезапуску игры Final Fantasy VII, на экране появился Сефирот[29], и Александр рассеянно прочитал по губам произнесенную им фразу: «Давно не виделись, Клауд…» Выражение узкого мертвенно-бледного лица Сефирота показалось Александру укоризненным. Он отвел взгляд от экрана.
– А вы учитесь или уже работаете? – поинтересовалась девушка.
– Работаю в одном большом российском банке, директором по работе с VIP-клиентами. Занимаюсь в основном долгосрочными инвестиционными стратегиями.
– О-о-о, надо же… – Глаза девушки округлились. – Это очень ответственная работа! Должно быть, вы хорошо зарабатываете?
В России этот вопрос мог показаться невежливым, но из уст японки прозвучал совершенно буднично, хотя Александру всегда было трудно привыкнуть к тому, что разговоры о финансах ничем не отличались от обсуждения прогноза погоды. Он немного помедлил с ответом:
– Да, наверное, можно и так сказать.
У стены рядом с ними стоял вендинговый автомат с напитками. Александр достал из сумки кошелек и закинул в автомат несколько стоиенных монет, оставшихся еще с прошлой поездки.
– Что вам взять?
– Ой, что вы… мне неловко…
– Мне будет приятно угостить вас, правда.
– Тогда горячий напиток с медом и лимоном.
Он взял ей горячий напиток «Сантори» в веселенькой желтой бутылке, а себе – горячий черный кофе. Хотелось латте, но бутылка с латте была ярко-оранжевой. Как сказал однажды его бывший коллега из Банка Нагоя: «Сладкие вкусы и яркие цвета не мужественны, так что, если хочешь произвести впечатление на девушку, выбирай черное и горькое». Сделав глоток кофе, Александр поморщился.
– Одна моя японская знакомая рассказывала, что ее бабушка боялась летать на самолетах, потому что верила, будто бы инженеры договорились с демонами-óни, которые за умеренную плату таскают самолет по воздуху, ведь любому ясно, что такая железная штуковина сама по себе летать не может. Если óни недоплачивают, то они, по мнению бабушки моей знакомой, в отместку роняют самолеты на землю или портят оборудование, разбивая его вдребезги своими колотушками. Так что, в отличие от машин и кораблей, у которых есть надежная опора, самолеты и правда весьма ненадежны.
– Но ведь считается, что самолеты намного безопаснее кораблей и машин! – энергично возразила его случайная попутчица. – И к тому же в Нарита самое лучшее техническое обслуживание – я даже передачу про это смотрела!
– Неужели? – Александр недоверчиво приподнял бровь, стараясь не засмеяться.
– Да! Кажется, это было по Nippon Television[30], точно не помню… – она нахмурилась, отчего ее лицо приобрело забавно-сосредоточенное выражение, – это ведь очевидно: кто бы решился летать на самолетах, если бы их носили на своих плечах óни!
– И вы ни разу не видели чертей с колотушками, когда смотрели в иллюминатор?
– И правда, ни разу не видела! – Она рассмеялась.
– И даже не знали, что в действительности у самолета нет никакого двигателя, а его тянет за собой призрачная повозка Оборогурума?
– Конечно же, не знала! Ой… вы так забавно шутите! Простите…
– Александр. Можно просто Алекс. Вот вы и перестали бояться самолетов, верно?
– Верно! Арэксу-сан, – еще не окончив смеяться, повторила девушка и на западный манер протянула ему руку, – Акико Коянаги, приятно познакомиться[31].
Он пожал ее изящную белую ладонь, сжав пальцы чуть сильнее и задержав ее в своей руке чуть дольше, чем того требовал этикет. На ее лице отразилось мимолетное замешательство.
– Коянаги-сан… «Светлое дитя» и «маленькая ива», если не ошибаюсь? По-моему, вам очень подходит это имя.
– Вы и в кандзи разбираетесь, а говорите, знаете японский совсем немного. Меня назвали в честь маминой старшей сестры. – Девушка сделала глоток медового напитка. – Очень вкусно, спасибо вам большое. Тетя была актрисой, снималась в фильмах «Стрекоза, ты тоже счастлива?» и «Таю[32], путешествующая во времени». Может быть, вы их смотрели?
Александр отрицательно покачал головой:
– К сожалению, нет.
– Они были весьма известны… по крайней мере в Японии. Мне говорили, в России тоже смотрят японские фильмы.
– Да, кажется… я не то чтобы…
Лента выдачи багажа вздрогнула и задвигалась, люди потянулись к ней, и Акико тоже сделала несколько шагов вперед.
– В сорок два года тетя покончила с собой, – добавила она рассеянно, как будто ее мысли унеслись вдруг куда-то далеко.
– Ох, мне очень жаль. Примите мои соболезнования.
– Затяжная депрессия. – Акико слегка повернула к нему голову, и Александр вдруг поймал себя на мысли, что она необыкновенно красива. – Все были потрясены.
Она отвернулась. Александр, проследив за ее движением, понял, что черный с розовым чемодан, замотанный в стретч-пленку, принадлежит ей, обогнал ее и, подхватив чемодан с ленты, поставил его перед девушкой.
– Тетя наглоталась снотворного. Типичная актерская смерть. Полицейский эксперт говорил, очень странно, что у нее не было рвоты, – наверное, потому, что последние несколько лет она сидела на антидепрессантах. По-видимому, организм привык, и она сразу впала в кому, – медленно рассказывала Акико, ковыряя десертной ложкой многослойный воздушный тирамису в стеклянном стаканчике, который Александр взял ей в «Старбаксе», обнаруженном ими на третьем этаже терминала аэропорта. По всей видимости, эта история давно мучила ее, так что в конце концов она решила поделиться ею со случайным попутчиком-иностранцем. – Тетя мирно лежала на диване, на ее губах замерла легкая улыбка. Нашедшая ее домработница сказала, что сначала подумала, будто хозяйка спит и видит приятный сон. Она пожалела ее будить, прибралась в доме и только потом забеспокоилась.
– Как грустно…
– Да, очень грустно. – Девушка кивнула. – Она была еще такая молодая. К тому же на вид ей никто не дал бы и тридцати. Только вот знаете что, Арэксу-сан… – Она отправила в рот кусочек тирамису и ненадолго так и замерла с ложкой во рту, затем, сделав глоток зеленого чая, серьезно посмотрела на Александра. – Незадолго перед смертью у тети появился некий таинственный поклонник. Вообще-то, раньше у нее было множество поклонников, они даже преследовали ее. У нас это называют фанаты-монстры, но в последние годы ее популярность стала падать. Многие думали, что именно из-за этого она и впала в депрессию.
– Должно быть, это было очень тяжело для актрисы…
– Верно… однако, – Акико помолчала, – этот новый поклонник постоянно присылал тете цветы, роскошные букеты. Не похоже было, чтобы он ей особенно докучал, – по крайней мере, она никогда не жаловалась. Тетя умерла в начале октября, и на столе возле дивана, на котором она лежала, стоял букет из белых паучьих лилий.
– Цветов поминовения?
– Верно. – Она медленно кивнула. – Прекрасный дорогой букет, перевязанный траурной серебристой лентой[33] с именной надписью. Но там не было написано, от кого этот букет. Только кому он предназначался.
– Может быть… – Александр сделал глубокий вдох, чувствуя, что его сердце бьется все чаще. За компанию он взял себе фруктовое желе, но оно так и стояло перед ним на столе нетронутым. – Может быть, поклоннику вашей тети было известно что-то относительно того, что она собиралась… сделать?
– В газетах писали, что это могло быть самоубийство на почве несчастной любви. – Акико вздохнула. – Конечно, популярность тети была уже не такой яркой, но журналисты тотчас набросились на эту историю. Не было обнаружено никакой любовной переписки, ничего, только…
– Да?..
Почувствовав внезапную заинтересованность, Александр наклонился к девушке, не сводя с нее взгляда и одновременно боясь, что может ее этим смутить.
– Тетя жила в районе Тиёда, неподалеку от большого синтоистского храма Канда Мёдзин. Знаете, его посещают крупные предприниматели, чтобы помолиться об успехе сделки[34]. Я часто навещала ее, даже когда она была в депрессии. По правде сказать, мне очень нравилось ездить в этот фешенебельный район, там любой может почувствовать себя настоящей знаменитостью. Тетя любила готовить, но в то время она забросила готовку и заказывала к моему приходу еду из ресторана. А незадолго перед тем, как наглотаться таблеток… – она помедлила, подбирая слова, – …она была совсем другой.
– Совсем… другой?
– Да. Она казалась очень умиротворенной. Последний раз я навещала ее в середине сентября, и она сама приготовила острые куриные крылышки с нарезанной морковью и сельдереем и картофельный салат. В выходной день даже известной актрисе можно поесть вредной американской еды. – Акико улыбнулась. – А спустя две недели ее не стало.
– Вы думаете, этот ее поклонник…
Акико едва заметно пожала плечами.
– В газетах и на телешоу разное говорили. Вплоть до того, что тетя и тот человек, по слухам, планировали совершить двойное самоубийство, но в действительности он лишь манипулировал ее чувствами и специально довел до самоубийства, а сам сбежал. В таких случаях всегда находятся какие-нибудь «слухи» или «непроверенная информация» – просто потому, что никто не хочет брать на себя ответственность за собственную переперченную ложь. – От Александра не ускользнуло, что Акико немного поморщилась, произнося эти слова, – как будто и правда собиралась чихнуть от перца. – В одной статье даже приводились показания женщины, которая якобы видела молодого человека, выходившего из ее дома как раз около предполагаемого времени ее смерти. Но тетя жила в большом многоквартирном доме, так что, даже если кто-то и выходил из него в то время, нельзя с уверенностью утверждать, что он посещал именно ее. Простите, наверное, я вас утомила…
– Нет-нет, что вы, все в порядке. Но вы так и не сказали, какова ваша собственная версия произошедшего.
– Это может показаться странным, но я думаю, что ничего нельзя было изменить. Актриса Акико Одзаки приняла твердое решение уйти из жизни – и это было ее собственное решение, кто бы что ни говорил. Может быть, она просто хотела навсегда остаться такой же красивой, какой ее знали поклонники, и угасшая популярность или отчаяние не имели в действительности никакого значения. Тот человек, присылавший ей цветы, помог ей обрести гармонию с собой. Можно сказать, что она умерла счастливой. В конце концов, перед смертью она улыбалась.
За стеклянной стеной кафе неторопливо, мигая синими лампочками, проехал похожий на бамперную машинку с аттракциона красный полицейский робот.
– Думаю, вы правы, Коянаги-сан, – постаравшись вложить в свои слова максимум убедительности, медленно произнес Александр.
Александр
В два часа дня он проснулся в самом дешевом номере отеля Shinagawa Prince Hotel. С Акико Коянаги они попрощались в аэропорту: Александр проводил ее до поезда линии JR «Собу», и уже на платформе девушка смущенно предложила ему записать номер ее телефона. «Обязательно позвоните мне, если решите посетить Иокогаму. Я живу неподалеку от Китайского квартала и с радостью проведу для вас экскурсию. Сходим вместе в Иокогама-кантэйбё, это наша главная достопримечательность, храм китайского бога Гуань-ди. Китайцы очень его почитают, и там продаются всякие чудесные талисманы из нефрита. У меня есть маленький нефритовый Бисю[35]из этого храма, – говорят, он должен привлекать деньги, но пока что-то не очень работает. Вам как сотруднику банка должно понравиться». Она рассмеялась. Он пообещал позвонить ей в ближайшее время, как только немного освоится в Токио, после чего направился к платформе Нарита-экспресса, чтобы доехать до Синагавы.
Добравшись до отеля, удобно расположенного практически сразу напротив станции, и оформив регистрацию, он затащил свой чемодан в номер и, не разобрав вещей, без сил рухнул на высокий матрас. Светильник в форме старинного храмового фонаря тётин, подвешенный над кроватью, был почему-то включен, – видимо, горничная зажгла его, решив, что в вечернее время гостю так будет удобнее. Александр не потрудился его выключить, и красноватый свет фонаря на протяжении всей ночи вторгался в его сон, а когда он ненадолго выныривал из забытья, ему казалось, будто бы он лежит на полу в полутемном помещении какого-то храма, а над ним раскачивается огромный бумажный фонарь, внутри которого потрескивает пламя.
Теперь, приняв наконец горячий душ, он стоял перед зеркалом в сияющей фарфоровой белизной ванной комнате и угрюмо смотрел на свое осунувшееся, покрытое двухдневной щетиной лицо. Тип, не вызывающий ни малейшего доверия. Вероятно, вчера он все же выглядел немного лучше, раз уж сумел заинтересовать симпатичную девушку. Хотя японка могла счесть его «европейскую» щетину мужественной. Он потянулся к электробритве. Большинство ночных баров в Икэбукуро открывалось в восемь часов вечера и работало до пяти утра. Если повезет, то за два-три вечера ему, возможно, удастся разыскать разговорчивого бармена. Вряд ли расспросы помогут – в лучшем случае он ничего не выяснит, в худшем – навлечет на себя подозрения. Электробритва тихо жужжала – привычный, успокаивающий звук. Александр не сомневался, что полиция с барменом уже побеседовала.
– И что, как ты думаешь, он им рассказал? – вслух поинтересовался он у своего отражения, с каждой секундой приобретавшего все более благопристойный вид. – Еще одну историю про призраков? Вот полицейские обрадовались.
Вытерев лицо мягким махровым полотенцем и нанеся терпко пахнущий хвоей гостиничный крем после бритья, Александр еще раз взглянул на себя в зеркало. Он мог бы позвонить ей и сегодня же поехать в Иокогаму. Всего-то час езды на поезде. Снять там номер на пару дней – для начала. Прогуляться с Акико по китайскому кварталу, слушая ее беззаботную болтовню, подняться на колесо обозрения Cosmo Clock 21 или на маяк «Марин-тауэр», если погода будет хорошей и не будет сильного ветра с залива… впрочем, если девушка боится высоты, эти варианты не подходят. В любом случае в Иокогаме полно мест на любой вкус, где можно весело провести время, хотя Акико не была похожа на любительницу ночных клубов. Скорее ей подошла бы романтическая ночная прогулка на корабле или ужин в панорамном ресторане. Потом она рассказывала бы подружкам про роман с иностранцем – это почти всегда бесперспективно, зато есть что вспомнить.
С мокрых волос на спину скатилось несколько холодных капель, и Александр вдруг понял, что дрожит от холода. Позади послышался тихий всплеск. Он схватился рукой за гладкий край раковины и резко обернулся.
Девушка лежала в тесной прямоугольной ванне, согнув в коленях ноги, чуть запрокинув голову и опираясь затылком на свернутое в тугой валик полотенце. Ее длинные темные волосы, еще сухие на макушке, колыхались в мыльной воде, похожие на странные морские водоросли. Локоть покоился на краю ванны. Александру казалось, что он даже видит мелкие, чуть подрагивающие водяные капельки на нежной светлой коже. Фаянс скрипнул под его пальцами. Его била крупная дрожь. На поверхности воды, заполнявшей ванну, плавали хлопья мыльной пены – там, где она оседала, виднелись красные разводы, как если бы тушь тонкой струйкой вливали в воду. Он зажмурился и снова открыл глаза: Акико Коянаги смотрела прямо на него отсутствующим взглядом – точно так, как если бы она видела вещи, находящиеся за пределами этого мира. Ее голова не была соединена с телом, лишь аккуратно приставлена к нему, и ее маленькая рука медленно сползала вниз, исчезая в зефирно-белых хлопьях. Лопаясь, пузырьки пены издавали едва слышное шипение.
Оттолкнувшись рукой от раковины, Александр с силой распахнул дверь, так, что она с грохотом ударилась о стену, и выбежал из ванной. Его била крупная дрожь. Оглядевшись, как будто где-то в гостиничном номере мог притаиться убийца, он медленно опустился на край кровати и тупо уставился на стоящий на буфете литровый белый чайник и разложенные перед ним пакетики с чаями сэн-тя и ходзи-тя[36]. Дверь ванной тихонько скрипнула, покачиваясь на петлях.
Несколько стеклянных офисных зданий за приземистым комплексом станции возвышались на фоне пасмурного февральского неба, затянутого серыми облаками, похожими на грубые мазки огромной кистью. Весна по лунному календарю – праздник Сэцубун – наступила уже почти месяц назад, но в этом году зима, похоже, решила задержаться дольше обычного. В воздухе висела прохладная дымка. Александр поежился в своем коротком шерстяном пальто, подтянул шарф к подбородку и огляделся. За его спиной остался громоздкий комплекс отеля «Принц», где раньше работала администратором Мисаки Савадзири. Девушка за стойкой ресепшена, которая с милой улыбкой предложила ему туристическую карту и предупредила, что на улице холодно, возможно, знала ее. Может быть, они даже были подругами. Профессиональный этикет запрещал проявлять личные эмоции перед клиентами.
– Скажите, пожалуйста, какие здесь есть поблизости комбини?
– Комбини?.. – удивившись неожиданному вопросу, уточнила менеджер.
– Да, магазины, где покупают продукты сотрудники отеля.
– Сотрудники?..
Ее приветливая улыбка слегка угасла, и Александру показалось, что на ее лицо на мгновение легла тень неподдельной печали – хотя, вполне возможно, это была всего лишь прихотливая игра света.
В лобби было пустынно, у соседней стойки регистрации стояли, переговариваясь вполголоса, двое молодых японцев в деловых костюмах. Должно быть, сослуживцы, приехавшие в командировку.
– Я люблю только самые качественные продукты и чтобы было не слишком дорого, – сказал Александр первое, что пришло ему в голову, – наверное, вам и вашим коллегам известен лучший магазин в округе?
– А-а… – протянула девушка. – Да, разумеется, уважаемый господин гость. Здесь неподалеку есть «Сэвэн-Илэвэн», нужно только перейти дорогу и пройти немного налево. Там все довольно дешево. Еще «Кинокуния» прямо перед входом на станцию, слева, если будете идти от отеля. Там много японских десертов и фрукты. Готовую еду тоже можно купить, но все-таки немного дороже, чем в «Сэвэн-Илэвэн». Зато выбор больше и все очень вкусное. – Она кивнула, как бы соглашаясь с собственными словами. – Желаю вам хорошо провести этот вечер.
– Спасибо, – Александр кивнул в ответ, – вам также.
Она вновь с едва заметным усилием дежурно улыбнулась и еще раз склонила голову в вежливом поклоне.
Переходя национальную автомагистраль номер пятнадцать «Токио – Иокогама», на которой уже начала собираться вечерняя пробка, Александр с досадой подумал, что еще в России ему нужно было внимательнее слушать банковские тренинги на тему общения с клиентами – сейчас эти знания пригодились бы ему как нельзя кстати, чтобы по крайней мере не вызывать у собеседников недоумения. В японских компаниях, в том числе в Банке Нагоя, искусству омотэнаси[37], или «экстраординарному сервису», также всегда уделяли достаточно много времени, но Александр, как он сейчас про себя отметил, усвоил лишь внешнюю, формальную сторону этого навыка, не изучив его глубоких философских и психологических основ. Он вздохнул. Не возвращаться же теперь в отель, чтобы попытаться исправить неловкость, – может выйти только хуже.
«Сэвэн-Илэвэн» он исключил сразу: до него было недалеко, но, если речь идет о магазине, который человек посещает регулярно, крюк в двести метров имеет значение. Вероятнее всего, Мисаки Савадзири заходила в «дорогой» комбини на станции. Он обошел полукруглую площадку, мимо которой одно за другим медленно двигались старомодные городские такси, и зашел на станцию. Перед эскалаторами действительно находился магазин – судя по виду, не комбини даже, а небольшой супермаркет. Взяв у входа корзину, Александр шагнул внутрь. Что он вообще собирался здесь обнаружить?
– Господин посетитель, попробуйте клубничное дайфуку[38], пожалуйста!
Вздрогнув от неожиданности, он обернулся: за прилавком стояла приветливо улыбавшаяся полная женщина в белом фартуке. Судя по акценту и внешности, китаянка.
– Н-нет, спасибо.
– Клубничное, банановое и с каштаном. Попробуйте, это бесплатно! – Не переставая улыбаться, она протянула ему нарезанное на аккуратные четвертинки дайфуку на бумажной тарелочке.
Александр рассеянно взял два кусочка и отправил в рот. Дайфуку было сладким и невероятно вкусным. Он сообразил, что последним, что он ел, был завтрак в самолете и это было еще вчера.
– Спасибо большое.
– Возьмите остальные.
– Нет-нет, мне этого достаточно, – попытался отказаться Александр.
– Берите, не стесняйтесь, – в тоне женщины сквозь профессиональную вежливость послышались строгие нотки.
– Спасибо.
– Обязательно приходите еще, хорошего вам дня. – Сложив руки на животе, продавщица церемонно поклонилась.
Жуя сладкое крахмалистое дайфуку с каштаном, Александр двинулся вдоль полок с продуктами. В магазине и правда имелся большой выбор не слишком дорогой готовой еды: он положил в корзину кацу-сандо – сэндвич со свининой в панировке – и кусок бисквитного рулета с кремом и зеленым чаем маття, решив, что, во‑первых, странно будет вообще ничего не купить, а во‑вторых, все это можно будет съесть на ходу. Одинокая женщина, слишком устававшая на работе для того, чтобы готовить, вполне могла покупать себе здесь что-то к завтраку или к ужину. Может быть, на каждый день это и получалось немного дороговато, но все же лучше, чем тратить кучу времени на готовку. Прямо над десертами на полке выстроились бутылочки и алюминиевые банки с горячими напитками. Александр взял себе латте.
Для такого часа в магазине было довольно много посетителей. Он старался не задерживать ни на ком взгляд, чтобы не выглядеть как назойливый иностранец. Перед полками с йогуртами и молочными десертами стояла, понуро склонив голову, девушка в неброском темном пальто с клетчатыми рукавами, толстом, обмотанном вокруг шеи сером шарфе и черной шапке, надвинутой почти до бровей, так что между краем шапки и верхом закрывавшей лицо медицинской маски оставалась только узкая прорезь для глаз. На лямке сумочки, перекинутой через плечо, висел розовый кружевной обруч с бантом, резко выделявшийся на фоне всего ее образа. Александр догадался, что девушка, скорее всего, работает в мэйдо-кафе где-нибудь на Акихабаре или в другом шумном районе, с утра до вечера раздает рекламные листовки на улице, зазывает посетителей нарочито писклявым «Ирассяймасэ-э-э!»[39] или исполняет роль услужливой официантки-«горничной» для мало что понимающих туристов, – вероятно, некоторые из них путают ее с проституткой. Ее плечи чуть приподнялись и вновь бессильно опустились, затем она наклонилась и взяла бутылочку питьевого йогурта. В магазине было тепло, но вокруг девушки словно бы сохранялось пространство, заполненное холодным уличным воздухом. Рядом с ней стоял мужчина средних лет и непримечательной внешности: его взгляд рассеянно скользнул по баночкам с йогуртами, по «горничной», задержавшись на ней на долю мгновения. Александр отвернулся и направился к кассам.
До начала ночной жизни в Икэбукуро оставалось еще несколько часов. Совершенно не представляя, чем их заполнить, он поднялся на эскалаторе в шумный холл станции, прошел мимо турникетов и билетных касс, небольших магазинчиков, лапшичных и пекарен, постоял некоторое время возле треугольного столба со стилизованным изображением чаек, летящих среди облаков, и тремя желтыми циферблатами часов, где все обычно назначали встречи, и заглянул в книжный, где первыми, на кого он обратил внимание, были две школьницы, оживленно обсуждавшие выставленный прямо перед входом большой глянцевый артбук по манге «Токийский гуль». Судя по доносившимся до него обрывкам разговора, они прикидывали, от скольких чашек капучино в «Садза» им нужно будет отказаться, чтобы приобрести книгу. Александр зашел в магазин и, встав чуть поодаль от школьниц, принялся рассматривать выставленные на полках книги – он оказался перед секцией, посвященной традиционной японской кухне.
– Четыреста двадцать иен… – вслух размышляла полноватая девочка в очках с толстой оправой. – Это, получается, восемь…
– Погоди, я так не умею, – вторая ткнула пальцем в экран айфона.
Школьная форма сидела на обеих как-то угловато: синие плиссированные юбки, ноги обтянуты плотными белыми гольфами поверх телесных колготок («Как будто это можно не заметить…»). Челки у обеих были собраны заколками – у той, что в очках, с розовым цветком сакуры, а у ее подруги – с фиолетовым цветком асагао, сделанным из шелковой ткани. Вероятно, вместе покупали их в каком-нибудь торговом центре и договорились носить в знак дружбы – девочки так часто делают, в какой бы стране они ни жили.
– Три с половиной тысячи – грабеж, конечно… на что они рассчитывают?
– В «Тамилс», кстати, чашка капучино стоит всего триста пятьдесят. Можно еще и тост с джемом к ней взять.
– Там невкусный.
– Привереда, – хихикнула та, у которой в волосах красовался асагао. – Да, всего восемь чашек, и можем взять один на двоих.
– Восемь чашек лучшего на всей Синагаве капучино с воздушной пенкой, – возразила «сакура».
– У тебя что, совсем нет самообладания?
– С нарисованным на пенке сердечком, – добавила та. – А один тамошний бариста умеет рисовать корицей мордочку котенка.
– Честно говоря, мне не нравится еда в виде животных. Глупая мода, фу!
– И вообще, зачем покупать книгу, если можно взять в киоске утреннюю газету, которая стоит как всего одна чашка кофе. Или вообще в кафе бесплатно почитать.
– О чем это ты?
– Об убийце-демоне из Итабаси, разумеется.
Услышав эти слова, Александр, притворившись, что листает заинтересовавшую его книгу (это было руководство по приготовлению маринованных овощей цукэмоно, полное сложных иероглифов), сделал пару как бы случайных шагов в сторону беседующих школьниц.
– Об убийце-демоне из Итабаси?
– Именно. Он убивает молодых женщин ударом ножа в сердце.
– Я слышала, что он использует старинный кинжал танто. – Девочка перелистнула пару страниц книги-образца, которую держала в руках, и рассеянно опустила взгляд, как будто надеялась прочесть в ней какой-то ответ. – Может быть, он из какого-нибудь благородного рода?
«Сакура» пожала плечами:
– Или сумасшедший, насмотревшийся анимэ про период Сэнгоку[40]. Не так уж сложно найти подобное оружие в антикварном магазине или купить в интернете, для этого не нужно состоять в родстве с императорской семьей. Современные катана кадзи точно их делают…
– Катана кадзи?
– Мастера-оружейники.
– Ты столько редких слов знаешь, сразу ясно, что отличница. Но все-таки…
«Сакура» украдкой бросила взгляд на Александра:
– Или он иностранец, одержимый японской поп-культурой.
Александр про себя понадеялся, что выражение его лица не выдаст, что он понимает их разговор.
– Представь, что этот человек прямо сейчас за нами наблюдает.
«Асагао» резко захлопнула книгу и вернула ее на выкладку.
– Прекрати. Что это на тебя нашло?
В книжном, в отличие от комбини, было пусто, только за кассой со скучающим видом стоял невысокий парень с широким лицом, торчащими во все стороны вихрами и в толстых роговых очках, – наверное, специально приобрел оправу в магазине подержанных вещей, чтобы выглядеть как настоящий книжный червь. С «сакурой» они бы составили хорошую пару. Сквозь монотонный гул станции и отдаленный рокот отправлявшихся и прибывающих на Синагаву поездов пробивалось тихое гудение ламп дневного света, установленных на потолке.
– Скольких девушек он уже убил?
– В газетах разное пишут, они ведь зарабатывают, распространяя пугающие сплетни. Якобы в последние месяцы в Токио стало пропадать без вести больше молодых женщин, и многие из них наверняка стали жертвами «убийцы-демона из Итабаси». Но нашли пока что только четверых. Одна из них, кстати, здесь неподалеку работала. В отеле «Принц».
«Асагао» неопределенно кивнула:
– Четверка, значит. Число смерти[41].
– Об этом они тоже не забыли упомянуть, как будто случайных совпадений люди боятся больше, чем страшных мистических закономерностей, – фыркнула «сакура». – Вот только вряд ли он на этом остановится. Ну так что, может быть, все-таки лучше «Асахи» или «Ёмиури»?[42] Дешевле получится…
Выйдя из комплекса станции, Александр еще раз перешел дорогу, поскольку с его стороны тянулось лишь унылое бетонное ограждение железнодорожных путей, за которым время от времени раздавался шум проезжающих поездов, и побрел вдоль офисных зданий, втиснутых между ними ресторанчиков и парковок. Четыре женщины, чьи судьбы никак не были связаны друг с другом и между которыми, на первый взгляд, не было ничего общего, убиты, – не считая домыслов журналистов, это все, что известно полиции, даже если в настоящих полицейских отчетах и содержались еще какие-то детали, которые не могли быть раскрыты до окончания следствия. Александр не обладал специальными познаниями в криминалистике, но интуитивно чувствовал, что, будь в этом деле больше зацепок и ясности, статьи в газетах не были бы столь пространными. Если бы у этих женщин нашлись общие знакомые, в современном мире не составило бы никакого труда это выяснить. Фантазия приходит на помощь тогда, когда не хватает фактов.
