Альвера Албул
До встречи в Париже
27
Эрик ждал меня, широко улыбаясь, в привычно черной одежде. Быстрым уверенным шагом я направилась к нему, непринужденно растягивая губы в улыбке.
Вдруг задул ветер, и я ощутила до боли знакомый запах. Смесь лайма, герани и мускуса. Рефлекторно я повернула голову и увидела среди машин, укрытых снегом зимнюю куртку Джэя. Его мертвые рыжие волосы выглядывали из-под коричневой шапки, и он, не скрывая всего своего недовольства, смотрел на меня.
Я перевела взгляд обратно на Эрика, теперь уже улыбаясь через силу.
Что ему здесь нужно!?
– Приехал как мог быстро, прости, что заставил ждать, – выдохнул Эрик, прижимая меня к себе в объятьях.
– Ничего страшного, – ответила я и кинула короткий взгляд на машины.
Джэя уже не было.
– Никого не встречал по дороге ко мне? – вдруг спросила я, заглядывая в глаза обворожительному брюнету.
– А должен был? – ответил Эрик, продолжая улыбаться.
– Ну а вообще? – я чуть отстранилась.
– Я много кого встречал по дороге к тебе, мы живем в городе миллионнике, в конце концов, – ответил Эрик, и я догадалась, что мы оба боимся почувствовать ложь.
– Эрик, – устало выдохнул я, – я про Джэя.
– Думал, ты не осмелишься спросить напрямую, – честно признался Эрик, – да, я видел его, кружил у края соседнего дома. Что-то случилось?
– Мне не нравится его поведение, – ответила я.
– Мне поговорить с ним?
– Нет.
Джэй подпортил нам обоим настроение, и пусть я не видела и не слышала его, запах его туалетной воды продолжал разноситься ветром по улице, сводя меня с ума.
***
Мы стоим в свете фонаря.
Мой подъезд, на улице ранний зимний вечер.
Воздух трещит от мороза.
Мне не холодно.
– Какие планы на Новый год? – тихо спрашивает Джэй.
Я смотрю в его карие глаза, сегодня он без линз.
– Буду встречать с семьей, – отвечаю я, рефлекторно поднимая взгляд к своим окнам.
– Биа, – шепотом выдыхает Джэй, наблюдая за паром.
– Чего? – отзываюсь я, кося на него взгляд.
– Ты очень красивая, – парень говорит это громче, и я чувствую, как сердце застревает у меня в горле.
– Заткнись! – грубо кидаю я.
Этот парень похоже никогда не потеряет надежду.
И меня это бесит.
– Молчу.
Мы стоим в свете фонаря.
***
Стоять у подъезда, вдыхая запах рыжего парня, сил у меня больше не было, Эрик видел, что мне находиться здесь стало в тягость, маня сесть позади себя на мотоцикл.
Я ощутила огромное облегчение, когда железный конь сорвался с места.
Все в этом мире напоминало о Джэе, а мой сегодняшний порыв казался мне ошибкой.
Я не стану спорить, симпатия к очаровательному брюнету Эрику у меня была, но все мое существо тянулось к Джэю. Все мои мысли возвращались к тем дням, когда мы пусть не были вместе, но общались. Чего там врать, но каждый раз при возможности, я смотрела в What'sApp его фотографию в объятьях другой девушки, сгорая при этом от ревности и обиды. Эрик нравился мне, но Джэй продолжал хранить мое сердце.
Все, что происходит между мной и Джэем огромная ошибка. Он, не понимаю зачем, зная, как ко мне относятся в классе, рискнул своей репутацией – начал со мной общаться, а теперь мы оба жалеем об этом.
***
Идей у нас с Эриком не было, и я была согласна на все, что угодно. Сопротивляться желания не было, поэтому мотоцикл с ревом нес нас к пригороду, к белым домам, где я была, кажется, совершенно недавно.
Теперь мне предстояло увидеть его дом в дневном свете.
Передний двор блестел тонким слоем белоснежной глади, среди которого стоял высокий дуб. С ветки свисали качели.
По сравнению со снегом дом казался серым и грязным, на крыльце под козырьком разрослась плесень, а из-под крыши выглядывали черные разводы от стекающей воды. Окна были небольшими, серыми и недружелюбными. Внутри меня явно не ждали, но я надеялась на радушный прием.
Вдвоем, при этом Эрик тащил за собой мотоцикл, мы дошли до открытого гаража, где в хаосе творческого беспорядка чинил цвета вишни машину отец Эрика.
Леопард на поле в действительности оказался очень приятным мужчиной. Он был выше Эрика, значительно, поэтому я предположила, что мама обворожительного брюнета невысокого роста.
У мужчины были светлые, выжженные табачным дымом, карие глаза, в едва пожелтевшем белке было видно множество полопавшихся капилляров – законченный курильщик. Волосы были коротко подстрижены, было всего пара миллиметров волос.
Вытирая черные руки об тряпку, он окинул меня оценивающим взглядом, и я знала, что он понял, кто я.
Черная пантера с поля.
– Давно я не видел тебя на поле, Биа, – подтверждая мои мысли, заговорил мужчина.
Его голос был осипшим и казался больным.
– Здравствуйте, месье Уэст.
– Вот мы и знакомы, – мужчина улыбнулся, но ямочек на его щеках я не увидела.
Эрик тем временем поставил мотоцикл на место и, схватив меня за руку, заговорил:
– Пойдем внутрь.
– Мама на кухне, – мужчина продолжил жить автомобиль, а я удивилась его поведению.
Зачем было это говорить?
Ведь я отчетливо слышала ее ровное дыхание, звук соприкосновения ресниц, когда она моргала, шелест ее юбки и звук трения мочалки об поверхность посуды.
Эрик повел меня к двери из гаража, и мы оказались в коридоре первого этажа.
В доме было достаточно светло, пусть мне и казались обои коричневого цвета слишком мрачными. В воздухе пахло Шарлоткой, и я почувствовала жар, исходящий от духовки на кухне. Слева от нас была дверь в подвал, над которой вверх вела деревянная лестница из темного дерева, что-то мне подсказывало, что каждая ее ступень скрипит при шаге.
Кухня была слева от главного входа, и в нее вела белоснежная арка, над которой весел странный, видимый мною в первый раз, талисман. Я подняла на него взгляд, и входя в кухню, захотела прикоснуться к сверкающим ниткам, но мое внимание привлекла женщина, ждущая нас у круглого белого деревянного стола.
– Здравствуй, Беатриса, – она улыбнулась, и я узнала ямочки на ее щеках.
Ее рыжие волосы были короткой длины и едва касались плеч, а голубые глаза казались холодными и властными, и милая улыбка их не грела. Что-то мне подсказывало, что этот взгляд не был направлен мне, у нее всегда были такие глаза.
Она была полной, точнее, ее фигура напоминала грушу. Небольшая грудь, вычерченная талия и широкие бедра. При этом я заметила ее маленькие аккуратные руки, тонкие запястья и щиколотки.
– Добрый день, мадам Уэст.
Мы стояли в светлой, чистой и аккуратной кухне. Гарнитур был выполнен в мятном и белом цветах, и мне казалось, я попала в сказку.
– Так вы с Эриком все же вместе? – голос женщины был мне приятен, но вот сам вопрос.
Все вокруг меня пытаются это узнать, а я и сама не понимаю.
– Вроде как, – ответила я.
Мой ответ вода. Ни да, ни нет.
Я устала от неопределенности, но ничего большего сказать я пока что не могла.
– Ладно, будете чай с пирогом? – женщина одела на руку прихватку и наклонилась к духовке.
– Будем, – ответил Эрик.
Все так же за руку, словно я могу куда-то убежать, он посадил меня за стол, присев рядом, максимально близко ко мне, все так же не выпуская руки.
Я начинала потихоньку злиться на себя из-за той слабости, не позволившей мне сопротивляться Эрику. Я сидела за столом, чувствуя, как моя ладонь потеет в руке Эрика и рассматривая белый чайник с красными цветами, стоящий на огне.
Мадам Уэст села к нам за стол, и я понимала, что сейчас начнется расспрос с пристрастием, прикрытый тошнотворно сладкой улыбкой, ведь она, уверена, будет искать во мне правду и ложь.
Какая моя цель общения с ее сыном?
Именно это беспокоит ее, и именно это я сама не могу понять.
– Я рада, наконец, увидеть тебя здесь и иметь возможность с тобой пообщаться.
Ну перестань же ты улыбаться! Черт!
И, конечно же, она рада, ведь теперь у нее есть возможность меня раздавить.
Уничтожить!
Морально разумеется, но что-то мне подсказывает, домой я вернусь полностью опустошенной.
А Эрик это понимает?
Думаю, нет.
– Спасибо, мне очень нравится Ваша кухня, – ответила я.
Ответить взаимностью я ей не могла, так как это было бы ложью.
Черт, это не разговор, а прогулка по острию ножа.
– Да, спасибо, – она оглянулась через плечо к чайнику, готовому засвистеть, – это все отец Эрика постарался, полностью его работа.
– Ушло несколько месяцев, – подтвердил Эрик.
– У него замечательно получилось, – я действительно была удивлена.
Я стала рассматривать мебель более внимательно, каждый вырезанный узор из дерева, гладкую поверхность мятной столешницы, аккуратные ручки и подставки под стаканы.
– Его сила заключается в творении, – говорила мадам Уэст, поднимаясь с места, – он постоянно что-то чинит или создает из ничего, это помогает ему понять это мир лучше.
– А Ваша сила? – спросила я, вспоминая случай на парковке лицея.
– Удивительно, но несмотря на то, что у меня две ипостаси, я так и не поняла, как приподнять занавес и заглянуть в суть бытия, – женщина поставила перед нами две кружки полные горячего чая, а через секунду и парящий пирог.
– Мам, – словно опомнившись заговорил Эрик, – я ведь так и не рассказал! У Бии их тоже две.
Да черт бы вас всех подрал!
Улыбка женщины чуть померкла, но на секунду, и она уже снова счастливая села передо мной.
В ее кружке было кофе.
Наверное, эта женщина входит в список тех, кто считает, что детям кофе вредно.
– Правда? – она обратилась ко мне.
– Да, – ответила я.
Она продолжала улыбаться, но весь ее вид словно кричал: "Что за девчонка!? Выпнуть бы ее к чертям из дома!".
Изнутри мадам Уэст вся горела от злости, и я уже знала, как с утра она поссорилась с мужем, так как прожгла его рубашку утюгом. В голове я слышала его больной голос: "Вот нужна тебе была эта рубашка!? Сам бы погладил!". В голове вырисовались образы, как она складывает в сумку Эрику завтрак, но так как в лицее он его не ест, вероятно, еда оказывается в мусоре.
Я опустила взгляд на пирог.
Возможно, это женщина очень плохая хозяйка.
– И кто же это кроме пантеры? – спросила мама Эрика.
– Черная вислоухая волчица, – ответила я, женщина закивала:
– Перевоплотилась из-за Эрика?
Я молча кивнула.
Фактически, это правда.
– Ешьте пирог, – женщина бросила свой голубой взгляд на свое творение.
"Дай я угадаю, она плохо готовит?" – я бросила мысленный сигнал Эрику.
"Просто отвратительно" – последовал ответ.
– Спасибо, – ответила я вслух, – но я не голодна.
– Эрик, а ты? – спросила она сына.
– Я сытый, и да, сегодняшний завтрак был очень вкусным, – ответил Эрик, а я потянулась к пирогу.
Да, возможно, он не вкусный, но желудок сводило от голода.
Я взяла самый маленький кусочек и щедро укусила.
Эрик стянул губы и в ожидании уставился на меня.
– Вкусно, – проговорила я, сглотнув.
Да!
Это правда!
Единственный недостаток пирога был в том, что в некоторых местах не полностью пропеклось тесто, но он все ровно был вкусным.
Видя мое лицо, Эрик сам захотел его попробовать.
– Действительно вкусно, – подтвердил он.
– Как будто когда-то было не вкусно, – довольно хмыкнула мадам Уэст.
"Ну да, всегда!" – послал мне сигнал Эрик.
Та же интонация и голос, и я была готова расхохотаться, выплюнув пирог на стол, но я сдержалась, обильно запивая чаем.
Эрик заметил, что я сглатываю смех, поэтому довольно растянул губы в улыбке.
В кухне стало тихо, и я этому радовалась. Теперь мама Эрика сидела молча, поедая собственный пирог, и мне казалось, теперь она не настроена ко мне так враждебно.
Еще более спокойно я почувствовала себя, когда в кухню стуча когтями об пол вошла большая тяжелая собака, капая на пол густой слюной.
Не нужно было гадать, что это с чудовищным видом морды собака их любимый домашний питомец.
Удивительно, но до этого я не чувствовала запаха животного.
Пес, самой мною не любимой пароды, лениво поднял на меня свой карий взгляд. Я поняла, что он совсем уже старик, когда так же лениво он упал на пол и завалился на бок, осматривая нас втроем своим одновременно безразличным и заинтересованным взглядом.
– Это папина собака, – заметив мой интерес заговорил Эрик, и в подтверждение я услышала больной, сухой из-за курения, но громкий и волевой голос месье Уэста:
– Браун! Вон с кухни!
Пес вдруг словно ожил, вскакивая на лапы и с грохотом вылетая с кухни.
Мужчина, прочистив горло, прошел к столу. Увидев, что мы едим пирог он свел брови на переносице и медленно опустился на свободный стул.
– Дорогая, я починил машину, так что завтра тебе будет на чем ехать на работу, – заговорил он, не сводя взгляда с куска пирога, что я держала в руках.
– Хорошо, – коротко ответила женщина, делая глоток кофе, – может хочешь с нами пирога?
– Нет, спасибо, – он все же бросил короткий взгляд на жену, а потом снова посмотрел на меня, – на улице начинает темнеть. Когда ты домой?
Мне казалось, месье Уэст словно пытался защитить меня от страшной опасности, потому что я почувствовала себя Тихиро [пом.ав. главная героиня аниме "Унесенные призраками"]. Только сейчас я заметила, что на кухне уже не так светло, как было, когда я пришла. Столешница кухонной мебели теперь казалась темно-зеленой, и ее в некоторых местах освещали вмонтированные лампы.
Если я не уйду до заката, уже не выберусь отсюда?
Я бросила взгляд в окно – на горизонте уже горел багряно-пурпурный закат, а вдоль дороги загорели фонари. Редко проезжали машины.
– Биа, когда ты пойдешь домой? – месье Уэст повторил вопрос, усилив во мне чувство беспокойства.
Нужно бежать!
– Али уже потеряла меня! – я вскочила со своего места и только через секунду заметила, что Эрик за руку меня не держит.
Действительно, что-то не так.
Я бросила взгляд на брюнета – он поднялся со стула за мной.
– Я тебя провожу.
Быстрее из этого дома, пока полная тьма не опустилась на город.
Я чувствовала странную магию, окутывающую меня со всех сторон и заставляющую сдвигаться стены.
Я бросила взгляд на мадам Уэст.
Она смотрела на меня из-под бровей, и в ее голубых глазах что-то странно поблескивало.
Это ее рук дело!
Она внушает мне панику, она хочет, чтобы я ушла.
А вот нет!
Я резким движением упала обратно на стул.
– Пока не доем свой пирог, никуда не уйду, – ответила я, сжимая недоеденный кусок в руке.
– Ладно, – ответил месье Уэст, и Эрик сел рядом с едва различимым сквозь магию его матери удивленным лицом.
Я видела реальность не так, как они.
Единственное четкое, не замыленное пульсирующей вокруг меня магией были закат за окном и голубые глаза, смотрящие мне в душу и желающие меня сломить.
Я укусила пирог и сделала глоток чая.
Стоило мне сглотнуть, как реальность вокруг стала менять цвета. Все вокруг становилось фиолетовым, пульсирующим, давящим на мою голову. Все это пугало, но кто я такая, чтобы так легко сдаться!
Уверена, она удивлена, что я до сих пор держусь.
"Биа, уходи!" – где-то в голове закричал больной голос.
Вдруг солнце окончательно закатилось, и в кухне повисла полная темнота, словно я вдруг резко ослепла. Вместе с этим я полностью оглохла, в ушах звенела тишина.
Я попыталась встать с места, но ноги и все мое тело отказывались подчиняться. Мое тело словно моим и не было.
"Что происходит?" – мысленно спросила я, но мне никто не ответил.
Удивительно, но любого нормального человека происходящее сильно бы испугало, но не меня. Внутри меня полностью отсутствовали эмоции.
Сидя на стуле, я просто ждала, когда снова что-то случится, как вдруг моего нюха коснулся отвратительный запах тяжелых духов. Мне не понадобилось напрягать память, чтобы узнать его.
Бабушка…
Темнота вытянулась, освещаясь в самом ее конце коридора ярким светом.
Так я мертва?
Холод пробежался по моей спине, и я различила в свете три ждущих меня силуэта.
Я продолжала сидеть на своем месте.
"Идем…с нами идем…ждем…идем" – до слуха доходили их перешептывания, но я не хотела идти к ним, я чувствовала, что еще не время.
Мне рано идти к свету.
Вдруг сквозь их шепот я услышала крик больного и сиплого голоса:
– Неужели она так сильно не нравится тебе? Зачем было душу из нее выбивать?
– А почему она не ушла по-хорошему? – кричал писклявый голос мадам Уэст.
– Да что ж ты такая!? Оставь ты детей в покое!
Свет в коридоре резко погас, а темнота показалась плоской и до ужаса знакомой.
Это была темнота моих закрытых глаз.
– Она жива! – крикнул Эрик.
Я лежала на полу кухни, рассматривая ее серый в ночной темноте потолок.
Черт!
Ни одного дня без приключений!
Юноша с красными, вероятно от слез, глазами сидел подле меня на коленях, а его родители стояли у обеденного стола. Месье Уэст с сожалением смотрел на меня, а его жена смотрела в окно, за которым начался снегопад.
– Как ты? – спросил Эрик, и я попыталась подняться.
Удивительно, но тело легко мне подчинялось, и с Эриком за руку я поднялась на ноги.
– Нормально. А теперь думаю, мне стоит пойти домой, – заговорила я, бросая взгляд на мадам Уэст.
Она не смотрела на меня.
– Я провожу, – проговорил Эрик.
– Не стоит, – я аккуратно вытащила руку из ладони брюнета.
Мне очень хотелось сказать гадость, колкую и обидную. Мне хотелось больше никогда не иметь ничего общего с этой семейкой. Думаю, с Эриком все решено.
– А кто-то говорил, что моя мама была сумасшедшей, – кинула я напоследок и направилась к главному выходу.
Никто не пошел за мной, и я была этим довольна.
Стоило тяжелой деревянной двери за мной захлопнуться, я услышала полный обиды и злости голос Эрика:
– Она же больше никогда не захочет со мной встречаться!
– Она не пара тебе, сын!
Быстрым шагом я направилась через двор, уже мечтая, как можно скорее очутиться дома.
Что еще ждет меня сегодня?
28
Стоило мне перешагнуть порог квартиры, как я ощутила странное напряжение. Воздух трещал от силы своей наэлектризованности.
Все было иначе, никак всегда, и виновным было то, что Али не вышла меня встречать. Я уловила тихое сопение Грэгори в кроватке, похоже, она уложила его спать специально. Действительно, что-то не так.
Я чувствовала запах варенного, но не питого кофе. Али сидела на кухне, уронив взгляд на полную кружку, стоящую перед ней.
Сбросив с ног сапоги, я прошла к ней.
Тетя была серее пасмурного неба, ее брови сдвинулись к переносице, и весь ее вид кричал: "Какого черта!?". Что-то выбило ее из колеи, и я не могла понять, что именно.
Присаживаясь напротив нее на табуретку, я вглядывалась в ее лицо, испытывая страх.
Может, это я виновата?
Звонили из лицея? Нет, не могли, сегодня воскресенье! Она знает, что я пила кофе у себя в комнате? Это бы её так сильно не расстроило!
Я забыла что-то помыть или убрать на место?
По случайности забыла какое-то брошенное ей обещание?
А может не надо было убирать зелень в холодильник, а оставить на столе?
За что меня сейчас будут наказывать?
– Али, что с тобой? – сглатывая страх, спросила я.
– Звонила Арселия, – девушка подняла на меня свой болезненный взгляд, – часа два назад примерно.
Вот оно как!
Восемь лет спустя!
– Что она хотела? – разговор стал оживлять Али, и она чуть двинулась, сжимая в руке кружку.
– Спрашивала, как твои дела. Я сказала, что все хорошо, что ты уже совсем взрослая и заканчиваешь лицей. Она спросила, куда ты собираешься поступать, я сказала, что ты еще не определилась. Спросила про меня и мою жизнь, я рассказала ей про Грэга, – девушка говорила безразлично, а потом пожала плечами, задавая немой вопрос: "Что это дало Арселии? Зачем она звонила? И что будет дальше?".
– А дальше что? – спросила я, и тетя, словно оттягивая момент ответа сделала большой глоток холодного кофе.
Она не хотела отвечать, я видела, а в ее глазах я различила: "Что мне ей сказать?".
"Правду, Али, необходимо сказать правду!" – я послала ей мысленное сообщение, и тетя поперхнулась кофе.
– Ты? Кто научил? – откашливаясь, спросила тетя.
– Что еще она говорила тебе? – повторила я, игнорируя вопросы тети.
– Сказала…, – тетя тяжело вздохнула, – она хотела поговорить с тобой, я сказала, что ты на свидании, и она попросила твой номер…
– И ты, конечно, не дала, – перебила я Али, чувствуя, как внутри меня закипает ярость.
Очень скоро злость заставила мои кулаки сжаться.
– Не дала, – Али ощутила мое недовольство.
– Почему? – взревела я, резко поднявшись со своего мечта. От моих движений закачался стол, и кофе Али расплескалось. – Мне плевать, что ее не было очень много лет – она моя мама!
– Беатриса, успокойся, – требовательно и властно произнесла Али, заставляя меня снова начать испытывать страх перед ней, – я тебя поняла. Если она позвонит еще раз, я дам ей твой номер.
Внутри меня была тишина – Али не врала.
Прилив агрессии исчез, оставляя место обиде и тревоге.
Что если она больше никогда не позвонит?
Или мне снова нужно ждать восемь лет?
Вот если бы Али дала ей номер, мы бы уже поговорили…
В этот момент вспомнился месье Дюбуа.
– Хорошо, но у меня вопрос, – заговорила я, и Али тяжело и устало вздохнула, – кто мой отец?
– Ох, Биа, недавно, помню, ты и слышать об этом не хотела, – Али устала и этот разговор ей очень не нравился, пусть она и понимала, что ей придется сегодня очень много мне рассказывать.
– Откуда месье Дюбуа знает про мой чуткий слух? – задала я вопрос по-другому.
– Он сам сказал, что знает? – спросила Али недоверчиво, словно она была до последнего убеждена, что я ничего не знаю и не понимаю.
– Да, сам, но не мне, – ответила я.
– Кому же?
По-моему, я задала очень простой вопрос, но почему-то не получила ни одного ответа!
– Другому учителю, – ответила я.
– Ты уверена, что правильно поняла? – Али попыталась запутать меня, чтобы я начала сомневаться в том, что услышала, но я была непреклонна.
– Я все правильно поняла, Али, я знаю, что месье Дюбуа и моя мама были знакомы, и больше скажу, учитель, с которым он разговаривал, знает ее тоже, и из всего, что они говорили, я поняла, что месье Дюбуа был когда-то близок с моей мамой…, – твердила я, стоя у окна и скрестив руки на груди.
– Биа, – тяжелым вздохом перебила меня Али.
– Я помню, как меня зовут, – кинула я и продолжила, – и я читала бабушкин/мамин дневник, и знаю я, что у мамы было сразу два поклонника. И кто из них месье Дюбуа, тот с которым она искала ведьмовской город или мой отец?
Мой голос был холоден и тверд, и Али не пыталась остановить и подавить меня агрессией, она понимала, что пора мне все рассказать, но я видела, ей тяжело, и она не знает с чего начать.
– Биа, сядь для начала, – потребовала она, и я вернулась к своей табуретке, – и так. Для начала, свидетельницей этого я не была, мне все рассказывалось твоей бабушкой. Когда Арселия училась в коллеже, к ним в класс пришел новенький. Тогда Арселия была единственной в лицее с волшебными силами, поэтому ее в классе недолюбливали, никто не общался с ней…
– Потому что она воздух, все таких считают странными, даже другие ведьмы, – я закивала.
– Именно, – Али согласилась, – но новый студент был таким же странным, пусть принадлежит земле. Бабушка говорила, что они быстро сдружились, он приходил к ним в гости, познакомился с семьей, мама потом (твоя бабушка) признавалась, что была бы очень рада, если бы он вошел в нашу семью, но Арселия принимала его только как друга, пусть и на выпускном бале они были парой.
– Он любил мою маму, – спросила я, пусть это было больше похоже на утверждение.
Али, проигнорировав, продолжила:
– Арселия после лицея загорелась идеей поиска нового жилья для себя, этот город ей не нравился, и, конечно, Жан-баптист, ты его знаешь, как месье Дюбуа, согласился ей помочь. Они проводили очень много времени вместе, а Арселия всегда была очень привлекательна, очаровательна и любила флиртовать. Мы и не заметили, как Жан уже дышал ею. Он приезжал с цветами и конфетами, но ей всё это было от него не нужно. Конфеты мы с мамой ели сами, а цветы прямо перед Жаном выбрасывала в мусор, повторяя: "Хватит! Мы друзья! Друзья и не больше!". Со скандалом она выгоняла его, бросая в него все, что попадало бы ей под руку. Этим она била ему сердце, но он продолжал быть с ней рядом.
В моей голове складывался образ молодой ведьмы: темно-каштановые волосы обрамляют ее красивое, но морщинистое из-за выражаемого недовольства, лицо. Карие глаза чистого цвета впиваются сотней кинжалов в светловолосого парня, стоящего в дверях квартиры. В его руках сломанный букет роз, а девушка, хватая с полки чей-то ботинок, швыряет его в молодого человека. В деревянном старом стульчике сидит совсем маленький ребенок, реагирующий на весь этот хаос, лишь широко раскрыв свои молочно-шоколадного цвета глаза, а в коридор вбегает средних лет женщина, чье лицо впечатано, вклеено намертво, в мои воспоминания. Я чувствую тошнотворный запах тяжелого парфюма.
– Вскоре у нее появился Он, – Али вдохнула, – они познакомились по случайности, и у Арселии словно крышу сорвало. Этот парень был грубым, холодным, и она была ему совершенно не нужна. Жан пытался объяснить это Арселии, но она была словно загипнотизирована, ничего не хотела слышать. Твоя мама настояла на близости с твоим отцом и забеременела, возможно, она хотела привязать его к себе с помощью тебя, но ничего не вышло. Он был посвящен в семейную тайну, после чего, возможно, испугался, ушел, оставив Арселию с тобой на руках. И в этом случае Жан не хотел оставлять твою маму. Он предложил ей пожениться, и он бы воспитывал тебя как свою родную дочь. Арселия отказалась, точно решив, что уедет из этого города, и уже точно знала, что ищет. Ушло несколько лет ее поисков, в которых ей честно помогал Жан-баптист, пусть понимая, что этим он лишает себя ее. Но потом что-то пошло не так… ее стремление найти невидимый городок стало ее навязчивой идеей. Она не спала сутками, совсем забыв про тебя и вообще про весь мир.
Я помнила, как мама ночью сидела в кухне с включенным светом, что-то отмечая на картах и выпивая литры кофе.
– Мы с Жаном были обеспокоены, в то время, когда бабушка только и могла, как истерить и портить отношения со всеми. Невидимый город и неспособность забыть твоего отца полностью свели твою маму с ума, и мы с Жаном решили определить ее на лечение в псих диспансер. Нам пообещали комплексный уход и излечение от навязчивой мысли. Не прошла и пара дней, когда нам позвонили – Арселия пропала. Мы продолжали общение с Жаном, но непродолжительный период. Твоя бабушка была зла и обижена на месье Дюбуа, что он не смог спасти ее старшую дочь, и ему было запрещено переступать порог нашего дома. Достаточно печальная история.... Арселия никогда не понимала, какое счастье она имеет, вечно пытаясь куда-то убежать.
Стоило тете замолчать, как ее сотовый залился громкой мелодией, ползая по поверхности стола из-за вибрации.
Внутри меня была пустота.
Я не знала, что чувствую.
Звонила мама, в этом я была уверена, но я не понимала, хочу ли я все еще с ней разговаривать.
Али ответила на звонок, поднося телефон к уху.
– Да, я слушаю, – говорила она.
Я услышала ее голос, четко и ровно. Он был ниже, чем голос Али, и его знакомые переливы ударили мне в грудь.
Я слышала этот голос последний раз так давно!
Слезы вдруг защипали слизистую глаз, и я поняла, что хочу вырвать телефон из рук тети.
– Да, она рядом, – отвечала ей Али.
– Дай ей телефон.
О Боже!
Секунда, о которой я не могла даже мечтать, считая, что меня оставили все, кто только мог, стерев меня из своих воспоминаний.
Зажав рот рукой, я пыталась остановить желающую накатить истерику.
Али протянула телефон, и я, сглотнув, приняла его.
– Да, – выдохнула я в трубку, услышав потрескивания на том конце. "Только не бросай трубку!" – мысленно крикнула я, понимая, что она слишком далеко, и мой сигнал до нее не дотянет.
– Здравствуй, Беатриса, – ее голос был мягок, и я не услышала в нем боли или раскаяния. Она словно звонила малознакомой девушке в соседний город по какому-то деловому вопросу.
– Привет, – ответила я. Слово "мама" застряло где-то в горле, и я лишь тяжело вздохнула.
Прошло восемь лет!
– Алисия говорила, ты была на свидании, – заговорила она, и я ощутила себя неуютно.
Такое бывает, когда из далека звонит твой дальний родственник поздравить с днем рождения. Ты не знаешь этого человека, слушать поздравления как-то не приятно и тебе хочется, как можно скорее закончить этот разговор.
– Да, у меня есть друг из моего лицея, – ответила я.
– Думаю, он хороший мальчик. Ты знакома с его семьей? – простое любопытство, но я понимала, что она к чему-то ведет.
– Да, пусть и не хотела, – ответила я, и словно почувствовала, как на огромном расстоянии от меня, мой собеседник улыбнулся.
– Проблемы с контактами? – спросила она. – Или ты ничего с ним не планируешь?
– И то, и другое.
– Отчего же? – ее голос не выражал эмоций.
– Так сложилось, очень долго рассказывать. Они не сильно жалуют меня, вспоминая тебя. Считают, что во мне дурная кровь, – достаточно грубо, но при этом говоря все, что думаю, ответила я.
Мама (женщина на том конце) замолчала, казалось, она была не готова услышать что-то подобное.
– Так ты ведьма? Я надеялась, это несчастье обойдет тебя стороной. Но ведь Али давала клятву – она не могла учить тебя, – через пару секунду заговорила Арселия, все тем же ничем не выражающим мягким голосом.
– Я сама всему учусь, точнее, оно само все получается, – ответила я.
– И ты довольна своим существом?
– Я есть я, нужно уметь принимать себя таким, какой ты есть. Я люблю себя, в любом случае, ведьма я или нет, – говорила я.
– Какая уверенность в себе! – голос мамы даже в этом случае не выразил ничего, поэтому я не смогла понять, это ирония или одобрение. – Земля, вода, воздух?
– Земля, я черная пантера и волчица, – ответила я, и на том конце снова замолчали.
– И тебя точно никто не учит? – спросила мама.
– Да, – ответила я, ведь это правда, и, если она способна это ощутить, волноваться ей не о чем.
– Удивительно, – снова тихий мягкий голос и ничего более, – сильная, пусть есть и человеческая кровь.
– Спасибо, – ответила я.
– Завтра в лицей? – Арселия сменила тему, и я была этому рада, пусть и новая тема меня не совсем удовлетворяла.
– Да.
– Совсем чуть-чуть осталось?
– В пятницу конкурсный экзамен, – я подняла взгляд к Али, она полностью потеряла ко мне интерес, смотря в ночь за окном.
– Ты сильна в математике? – спросила Арселия.
Вот же черт! Ей будто бы интересна моя жизнь!
Чего ей надо?
Она ищет во мне себя, сравнивает…?
– Честно, нет. Математика не мой предмет, особенно тяжело начала даваться тригонометрия, – отвечала я.
– Готовишься к экзамену? – спросила женщина в телефоне.
– Ну, – я замолчала, а потом продолжила, – месье Дюбуа, директор моего лицея, многое помог мне понять, но этого недостаточно, приходится заниматься самой.
– Как зовут твоего директора? – казалось, столько времени спустя, в ее голосе я уловила волнение.
Она не ожидала, что услышит его фамилию.
У Али это тоже вызвало интерес, и она уже смотрела на меня, слушая наш разговор.
