полная версия

Алла Черкасевич
Оглянись и будь счастлив

Жизнь как-то стабилизировалась, потихоньку обживались. Приобрели электродуховку. Тася пекла пироги со смородиновым вареньем. Миша взялся делать мебель. Сделал диван из пружин старых солдатских кроватей, обтянул обивочной тканью из сине-бежевых квадратов. Диван получился высоким. Алла с разбега на него взбиралась и сидела, как на троне. Случалось, что Алла болела. Тася отчаянно укутывала свою девочку. Под зимнюю цигейковую детскую шапочку повязывала хлопковый белый платочек. Но не уберегла. У Аллы случился отит. Высокая температура, ребёнок бредил. Много бессонных ночей провела Тася у постели дочери, девочке кололи уколы. Ребёнок сопротивлялся как мог. По выздоровлении детский врач вынесла вердикт: «Ещё раз такое – сильное воспаление, и девочка может оглохнуть». С тех пор голова Аллы зимой была не просто замотана платком, а туго замотана.

Проходя ежегодную медкомиссию Таисия Степановна получила совет от гинеколога: «Если хотите ещё детей, то не откладывайте». 19 ноября 1966 года исполнился год со дня смерти деда Никиты. Но жизнь продолжалась. Алёнке исполнилось пять лет. Тася заказала в столовой торт. О! это был первый торт в жизни Аллы: бисквитный, с кремовыми розами. Алла онемела от восторга: «И это всё мне?» И приступила к поеданию розочек. Тася еле оттащила её от торта: «Подожди, придёт папа с работы, будем пить с тортом чай». Но восторг Аллы сменился на разочарование: внутри розочек был кусочек чёрствого хлеба. Первый жизненный опыт: не всё, что красиво − вкусно. Вечер скрасила подаренная кукла. Конечно, не такая симпатичная, как пупсик в коробке с набором одежды, из-за которого Марина Лотакова упала на кафельный пол магазина, дрыгала ногами и требовала купить коробку. Мама Тася схватила Алёнку за руку и вывела из магазина. Новые магазины недавно открылись. Туда завезли товары из Москвы. Магазины были со стеклянными витринами, как в городах; не то, что обитый досками магазинчик в Финских домиках, через дорогу от дома командира части Мельникова А.Л. Кукла была средних размеров, с обозначенной в пластмассовой голове стрижкой из каштановых волос. Но Алле новая подружка понравилась. Алла стала укладывать новую куклу рядом с собой на подушку. «Как ты её назовёшь?», – спросила мама. «Галина», – неожиданно для Таси, выпалила дочь.

‒ Как Галину Валентиновну, вашего музыкального работника?

‒ Да.

‒ Тогда называй её просто Галей.

Когда Алла уснула, Тася проконтролировала ситуацию: «Кукла

не должна поранить ребёнка», и убрала куклу.

Объект сдан.

Объект сдан. В первых числах декабря 1966 года как снег на голову новость: в/ч 42687 убывает на новое место службы. Тасе стало не по себе. Она беременна, и опять ни кола, ни двора, никаких условий жизни с двумя маленькими детьми. Решено, Миша попытается перевестись к «заказчикам» в в/ч 14427. Получилось, хотя пришлось даже идти на приём к полковнику Мельникову и долго беседовать с подполковником Лесовским. Михаила перевели старшиной в батальон. В военном билете появилась запись «В/ часть 65152, начальник мастерской, январь 1967». Тасю уволили «по собственному желанию». Алла запомнила трагедию, разыгравшуюся в тёмной кухне. Худое, с зачёсанными назад волосами, почерневшее и опухшее от слёз лицо мамы. Папа Миша в форме, в сапогах сидел на солдатском табурете напротив и пытался успокоить Тасю, а она сквозь слёзы рыдающим голосом говорила: «Опять я без работы. Опять беременная. Опять не получу декретные. Есть работа посудомойкой в солдатской столовой». «Нет, нет, только не посудомойкой. Проживём как-нибудь на мою зарплату», – успокаивал Миша. Осталась одна рота строителей достраивать жилой городок с управлением справа от бетонного завода. «До свидания, дружный коллектив строительного отряда в/ч 42687: командир майор Рукомойников Виктор Петрович, начальник штаба Тимошенко Владимир Иванович, старший лейтенант Шеболдасов, заместитель командира по МТО Будейко Михаил Исакович (уроженец Минска) и его черноволосая жена Екатерина Степановна (уроженка Беслана, имела высшее математическое образование, но дети их жили и учились в Беслане), командиры рот лейтенанты Моркович, Кидалов и подруга Дина Иосифовна Кидалова, уроженка Бобруйска. (Тётя Дина как-то подарила Алле форфоровую статуэтку гуся!») Строительный отряд перевели в Ивано-Франковскую область, кажется рядом была Коломыя (Коломыя – древний город Галицко-Волынского княжества). Дина писала Таисии, что опять живут в бараках, и каждый день идут дожди. Позже до Таси дошли сведения, что строительный отряд в/ч 42687 после Ивано-Франковской области (Ивано-Франковск-16) переехал в Тулу или Тульскую область.

***

Из книги Александра Мельникова «Перевёрнутые страницы»:

«Благодаря умелому руководству начальника 533-го строительного управления Н. А. Ветелкина, к августу 1966 года основные здания и сооружения были построены. К этому времени отделы ИТС были укомплектованы опытными кадрами во главе с главным инженером Н. А. Шестоковым. Полностью была укомплектована железнодорожная база. К тому времени база получила спецвагоны и два локомотива. Из промышленности автомобильная база получила более двухсот большегрузных автомобилей (Урал-257у, Кразы, МАЗы), которые переоборудованы ремонтно-механической мастерской под транспортировку специзделий… Ещё в середине августа 1966 года в часть прибыла комиссия Главного управления… После расширенного совещания членов комиссии, строителей и заказчика в акте записали: «Войсковая часть готова к основной деятельности». Чтобы оборудовать места для хранения специзделий и рабочие места, потребовалась напряжённая работа личного состава отделов ИТС и ремонтно-механической мастерской под постоянным руководством Б. П. Готовцева… За сентябрь-октябрь 1966 года из промышленности в часть поступило большое количество специзделий. Войсковая часть 14427 получила оперативное задание и тем самым стала на обеспечение боевого дежурства».

***

Горячее солнце светило прямо в глаза Алле. Освещённая солнцем шла по дорожке от соседки мама: «Какая-то мама большая в белом платье в большие голубые контурные цветы». Соседки из бывшей школы задавали странные вопросы: «Кого ты хочешь: сестрёнку или братика? Маме будешь помогать…». «Никого я не хочу. У меня сосед Толик. Да и не понятно, как помогать маме», – насупившись отворачивалась от женщин Алла. Воскресенье. Папа Миша разбудил Алёнку. Она выпалила: «А где мама?» «Мама в больнице», – ответил настороженный отец. С понедельника жизнь для Аллы полетела по обычному сценарию: детский сад, дом. Рядом подружки Таня Турта, Марина Лотакова. Солнечным июльским вечером папа Миша пришёл забирать Аллу из детского сада. Миша был в форме, рядом с ним стоял в светлой (гражданской) рубашке строительный мастер – отец Марины Лотаковой. Девчонки радостно подбежали к своим отцам. Миша, пытаясь быть спокойным, шепнул Алле: «Дома мама с братиком». Алла побежала через лес мимо бассейна, за ней бежала Марина и доносился голос отца: «Не беги одна через лес». «Да я здесь сто раз ходила», – тяжело дыша, мысленно отвечала Алла. Она вбежала в комнату. На высоком диване в пол-оборота сидела поникшая усталая мама. Ситцевый белый платочек был завязан на затылке, какая-то синяя кофта дополняла мрачный образ. Рядом с мамой на высоком диване в белых пелёнках лежал Он – ребёнок со сросшимися на переносице чёрными бровями. Мама Тася предупреждающе отвела руку с сторону, чтобы Алла близко не подходила. Через секунду лицо младенца покраснело, и раздался плачь. Жизнь Аллы круто изменилась. Всё, Алла стала самостоятельной, или сама по себе. Родители бурно с благодарностью обсуждали, как живущая через дом от них, жена командира части Анастасия Петровна не отказала в просьбе и попросила мужа Александра Леонтьевича срочно выделить машину и доставить роженицу в Елизаветградку. На рассвете яркого солнечного воскресного дня 23 июля 1967 года Таисия родила черноволосого, чернобрового и черноглазого сына! Какое-то время выбирала имя между Валерием, Игорем и Олегом. Михаил имя Игорь даже слышать не мог, потому что имя Игорь носил полицай в Косище. Миша согласился с именем Олег: «Алла и Алег». Не знал, что имя Олег происходит от имени Ольга – Ольг. Перекупили старую коляску фасона 50-х годов с низкой посадкой. Миша катал коляску с сыном по лесной бетонной дорожке вдоль Финских домиков. А там, в конце аллеи, новая баня, напротив – новый госпиталь, за ним – настоящий город. Уже построено десять четырёхэтажных благоустроенных домов. строились ещё дома. Ещё в Вологде (Чёбсаре) запрещали говорить и писать родным, что «вы куда-то переезжаете, что меняется климат», адрес один: войсковая часть 42687 или 14427. В 1966 году городку был присвоен почтовый адрес: Кировоград-25, улица Титова. Так как Кирово-градов в Советском Союзе было несколько, то Тася в письмах мачехе писала обратный адрес, начиная с указания республики – Украина или УССР.

В сентябре стали расселять семьи из Финских домиков. Домики перестроили, из временных сооружений получились нормальные благоустроенные домики со всеми удобствами и всего не две семьи. В сентябре сдали очередную кирпичную четырёхэтажку − дом номер 206. Михаилу выделили квартиру номер 11 на третьем этаже, двухкомнатную с северо-западной ориентацией комнат, с балконом. Это была классическая «хрущёвка», но новая, со всеми удобствами, с газовой плитой и, практически, неограниченной возможностью использовать сжиженный газ пропан-бутан из резервуара, стоящего через двор, напротив 206-го дома. В такой же квартире этажом ниже поселилась семья Толика. Из окна открывался вид на степь, перемежающуюся холмами и залитую солнцем. Слева виднелись хатки и зелёные садочки. Село называлось Беляевка. При более пристальном рассмотрении метрах в ста от дома в поле виднелись белые бетонные столбы и колючая проволока. В двадцати метрах от дома в два ряда высажены деревья. Деревья оказались диковинные, доселе невиданные Таисией. С гроздьями белых ароматных цветов в мае – белая акация! Таисия видела только кусты жёлтой акации, скромно теснящейся у госпиталя. Красота! Но в день переезда родители Аллы были на взводе. Полуденное сентябрьское солнце ещё припекало. Раскрасневшийся Миша в форменной рубашке с расстёгнутым воротом, вместе с солдатами носил вещи: кривоногий шкаф из Петрикова, маленький красный диванчик, «тронный» самодельный диван, кухонный стол-шкаф, тюки с одеждой и домашним скарбом, телевизор. Алла не знала куда ей встать, где сесть. Таисия тоже была раздражена: ей надо было где-то сесть в уединении, чтобы покормить младенца-сыночка. Но закончился и этот суматошный день. Через какое-то время в квартире появился раскладной диван и большая настольная лампа с жёлтым абажуром. Алла в детский сад не ходила. Воспитательница по фамилии Алябина покрикивала на Аллу: «Что ты здесь ходишь? Твоя мать не работает, дома сидит. И ты сиди дома». Уже был обустроен большой двор между домами 204, 206, 205. Дети дошкольного возраста собирались в песочнице. В нагрузку Алле выдавалась коляска с братом. Таисия периодически выбегала из квартиры с северной стороны дома в подъезд, на южную сторону и кричала через открытую фрамугу: «Как ты поставили коляску?! Ветер метёт песок прямо в коляску!» Долго это не могло продолжаться, Тася выбегала во двор и забирала коляску и сыночка. (Ветры в степи знатные: сильные, сухие, горячие).

Куда и зачем солнечным полднем Алла и мама ходили, Алла не помнит. Помнит, что строились дома 211 и 213. Кругом грязь, горы рыжей глины, кирпич, стройматериалы, кабели, шланги. По спирали лежащего в грязи шланга ходила девочка, как из детских книжек Агнии Барто: красное пальто, такой же красный берет, две русые косички. «Мама, смотри, какая девочка! Она ходит…», – Тася не дала договорить дочери: «Девочка старше тебя, идёт со школы. А тебе так ходить не надо».

Миша получил долгожданный отпуск. Решено было разгрузить Тасю – оставить её один на один с плачущим днём и ночью сыном, а Миша забрал с собой Аллу, и вперёд – в Косище. Добирались долго. Алла запомнила (раз и навсегда!) пустые деревянные полки вагона, отца Михаила и себя, сидящую напротив. Папа с такими же ясными глазами, как у Аллы, вёл странные речи, пытался объяснить, но больше получалось запрещать говорить, где мы живём, как мы живём. Немногословная дочь замкнулась. Из дороги помнила солнечный и холодный день в Муляровке, огромный грязный самосвал, с водителем которого папа Миша договорился «подбросить» до Косище. В деревне они вошли в дедовский дом. В пустой залитой солнцем комнате стояла красивая, лакированная скамья со спинкой и подлокотниками. Михаил разрешил присесть Алле на краешек скамьи, сам долго стоял у окна… Потом пошли на другой конец деревни к Броне. Собралось много взрослых дядек и тёток. Алла отвечала на единственный вопрос о своём имени. Хозяйка заметила, что девочка не ест из общей тарелки: «Городская». Принесли отдельную миску и ложку. Но девочка, как зачарованная смотрела в общую тарелку с супом и плавающее там чёрное большое пятно: «Что это?» За столом разразился смех: «А как это вы живёте, Мишка, что ребёнок гриба не видел?» За едой и общими разговорами про Аллу опять забыли. Ей было скучно, она слегка дёрнула за рукав сидящую рядом Ольгу (тётю Олю): «А у нас мальчик есть». У сидящего по правую сторону от дочери Михаила ложка застыла в руке. «Да, у меня родился сын», – сильно смущаясь доложил Миша своей родне. Ещё несколько дней Миша с дочерью прожили у Ольги в Бабуничах. Ольга не могла нарадоваться племяннице: тискала её, водила за руку на луг показывать пасущихся лошадей. А Мишу задели прощальные слова Брони: «Где бы ты и сколько бы ты не ездил, всё равно вернёшься в родную хату». Миша думал иначе. Он был и обут, и одет, сыт, получал денежное довольствие, жил с семьёй в квартире со всеми удобствами, был военным, человеком государственным, знал и свято хранил военную тайну.

***

Любая информация, связанная с 12-м Главным управлением Министерства обороны имеет высшую степень секретности. Вплоть до середины 90-х годов за одно упоминание можно было понести уголовную ответственность и угодить за решётку. Двенадцатое ГУМО отвечало за разработку, охрану и боевое применение самого мощного оружия – ядерного. Объекты под литерой «С» – арсеналы с сотнями единиц хранения ядерных боеприпасов, где осуществлялась работа ремонтно-технической базы, обслуживание и хранение специзделий. Серьёзный, ответственный Михаил Никитич не остался без внимания командиров, начальников РТБ. В мае 1968 года он был переведён в войсковую часть 14427 техником боеприпасов.

Михаил шёл по бетонным коридорам, поднимался, опускался вниз на этажи. Воочию видел результаты труда «своих» солдат-строителей, понимал теперь для чего строились эти сложные бетонные сооружения.

«Чтобы оборудовать места для хранения специзделий и рабочие места, потребовалась напряжённая работа личного состава отделов ИТС и ремонтно-технической мастерской».

У Михаила дух захватывало от знания военных тайн и от собственной значимости.

«Из промышленности стали поступать боевые части ракет ракетных войск стратегического назначения (РВСН) для оснащения 46-й и 19-й ракетных дивизий».

За годы службы офицерам ИТС, и Михаилу в том числе, приходилось бывать лично или работать со специзделиями в Первомайской 46-й ракетной дивизии (города Балта, Умань), в Хмельницке (19-я РД); с более мелкими изделиями для сухопутных войск – в районах населённых пунктов Сарата, Колбасная, Веселовка, Хировка Кировоградской области; для военно-воздушных сил в Канатово (г.Кировоград), Тирасполе, Вознесенске; для войск противо-воздушной обороны в районе Николаева и Котовска. Не редкими были «военные тревоги». Прибегал солдат, звонил в дверь и убегал, следом за ним убегал папа Миша. В один из вечеров февраля 1969 года по тревоге ушёл Михаил, Таисия с двумя детьми сидела дома в кромешной тьме. Командиром было приказано всем жителям городка соблюдать светомаскировку. Алле казалось всё таинственным. (В последующие годы, когда объявлялась тревога, Алла ждала, что прикажут выключить свет; но не было в этом необходимости).

***

Зима 1969 года выдалась снежной и холодной. Двор между домами 204, 206, 205 превратился в одну большую снежную долину высотой около полутора метром. Мальчишки-школьники прокапывали в этом огромном сугробе ходы, целые катакомбы. Кто-то из мальчишек снисходительно разрешил зайти в лабиринт. Алла сделала несколько шагов, но осознала свою неповоротливость в цигейковой шубе и дала задний ход. Пришла домой. Мама Тася уже узрела катакомбы и назидательно наставляла дочь: «Ты хоть не вздумай заходить в вырытые проходы, снег обвалится и задохнёшься». Алла мысленно ответила: «Я там уже была…». Появились подружки во дворе Таня Турта и Юля Воробьёва. Семья Воробьвых (отец Виталий, мама – тётя Шура, брат Саша) приехали из Семипалатинска. Им дали трёхкомнатную квартиру в 204 доме в третьем подъезде на третьем этаже. Юля была похожа на казашку: раскосые глаза и смуглая кожа; шустрая девчонка, но добрая. Юля рассказывала, что там, где они жили прежде, в Казахстане, часто были землетрясения небольшие, звенела посуда в шкафчике. Только спустя годы стало понятно девочкам, что являлось причиной землетрясения в степях Казахстана близ Семипалатинска.

К зиме сдали 211-й дом с высоким парапетом, со ступеньками, с тремя магазинами на первом этаже: молочным, мебельным, хлебным.

В высоких стеклянных ветринах от пола до потолка вертикально висели огромные пенопластовые буквы «МОЛОКО», «МЕБЕЛЬ», «ХЛЕБ». Зимой мама отправляла Аллу в молочный магазин. «Чего тебе, мальчик?», – спрашивала из-за голубого прилавка продавщица в белом халате и таком же белом колпаке. Комок обиды застывал в горле, через минуту, когда женщины в очереди начали громко шептать: «Говори», Алла выдавила из себя: «Я не мальчик». «Хорошо, девочка, давай бидончик», – быстро наливала молоко продавец. Со временем Алла выучила набор продуктов: две бутылки молока, бутылка кефира, триста граммов масла. Иногда покупала сметану в забавной, с точки зрения геометрии, баночке.

Зимой ходили в подготовительный класс. Не нравилось это мероприятие Алле. Командование части организовало вечернюю школу для тех, у кого не было полного среднего образования. Ходил в вечернюю школу и Михаил.

Поездка в Свердловск. 1969г.

Запомнилось Алле лето 1969 года. В июне всей семьёй поехали навестить «мою Валечку». Михаил: молодой интересный мужчина, в новом тёмно-синем костюме, кремовой нейлоновой рубашке, галстуке, в кожаных туфлях. Таисия: на голове невысокая «Бобетта», укороченная узкая юбка, короткий жакет с карманами-клапанами, четыре большие перламутровые пуговицы, – и всё это исполнено в тёмно-синем плотном трикотаже; на ногах – светло-серые «лодочки». (Прямо скажем, не дорожный вариант). Ехали через большие города – столицы Киев, Москву. К красивой семейной паре прилагалось двое детей и совершенно новый пластиковый чемодан. С Киевского вокзала на Казанский – на метро. Миша нёс чемодан, Алла должна была держаться за ручку чемодана (правда, за неё держался папа Миша). Алле строго-настрого приказали не отставать и не потеряться. Тася несла на руках двухлетнего сыночка с круглыми надутыми щеками и круглыми чёрными глазами. На Казанском вокзале Михаил определил своё семейство в зал ожидания для военнослужащих. («Это вам, деревенские родственники, не в деревянной станции с мешками на полу сидеть»). Поезда в Свердловск ожидали целый день Алла иногда подходила к окну.

За окном из низкого серого неба моросил дождь; привокзальная площадь вся заставлена легковыми машинами. Олежка кочевал из одних родительских рук в другие. Маялись до вечера. Наконец сели в отдельное купе фирменного поезда «Урал», все почувствовали и оценили комфорт и высокий уровень обслуживания.

Ехали больше суток. По приезду удивило то, что время было на два часа больше. Мама долго объясняла Алле про часовые пояса. Алла пыталась понять, но потом пришла к выводу, что лучше принять всё на веру. Новые виды, как и новые впечатления менялись быстро: трамваи, двухэтажный деревянный дом, деревянная лестница на второй этаж, коммунальная квартира, общий коридор и кухня, маленькая комнатка с окошком, печка в углу, шкаф, диван и чёрное, блестящее пианино, рядом крутящийся стульчик. Мама Тася сразу приступила к расстановке запретов: не крутиться на стуле, не стучать по клавишам пианино, ничего не трогать – всё чужое. Первую ночь Алла не спала, ей мешал шум большого города, особенно звон трамваев. А утром следующего дня разразился скандал. Тётя Валя вечером сварила целую кастрюльку мяса (дефицитного продукта!) и оставила остывать её на общей кухне. Утром она испытала ужас, увидела пустую кастрюлю. Всё съел сосед-пьяница. (Нет совести у пьяниц ни при Советской властью, ни при царской, ни перед Церковью; превращаются в животных. Сосед работал сантехником. По пьяни гонял своих двух дочерей и жену, корпулентную женщину-повара по квартире со словами: «Отес-с я вам или не отес-с?». Однажды зимой Валя, будучи девушкой плотного телосложения, спустила невысокого субтильного соседа с лестницы; застукала его в момент воровства её цигейковой шубы из общей прихожей).

Валя, «моя Валечка», была активным человеком. Пока Таисия создавала семью, Валя бросила тяжёлую посменную работу на хлебомакаронном комбинате (параллельно училась в вечерней музыкальной школе при Свердловской консерватории), поступила в художественное училище. Но через две недели бросила, так как в процессе обучения требовалось покупать холсты, кисти, краски. Дорогое обучение. Денег на это у Вали не было. Поступила в педагогическое училище, где активно преподавали фортепиано.

Ночью работала в кафе: пекла булочки. Валю подкармливали, оставляли ей и кусок сыра, и кусок масла. Учёбу и работу совмещать тяжело, училась через пень колоду, стипендию не получала, была дерзкой, наглой, пропускала занятия. После окончания училища не долго работала воспитателем, потом попала в свою стихию, её перевели музыкальным работником детского сада. Подруга по училищу по фамилии Лерман помогла получить комнатку в коммуналке. (Великое счастье своё жильё!) На первую зарплату купила хрустальную вазочку с мыслью: «Хочу, чтобы меня окружали красивые вещи». Следующая покупка была серьёзной – пианино: «Мне нужен инструмент». Научилась шить. Была модной. С любовью и личной жизнью не заладилось, хотя ходила в походы, в том числе в лыжные. К Алле у Вали, у тёти Вали, было особое отношение, как к кукле. В длинный «конский» хвост пепельно-русых волос Аллы тётушка накрутила несколько крупных бигудей. Когда утром, Алла посмела высказаться о том, что бигуди ей мешали спать, услышала высокомерно-резкое: «Красота требует жертв». «Какая красота? Какие жертвы? Зачем это всё?», – думала Алла. Зато Валя знала свою цель. Весь день она таскала племянницу за собой. Сначала на работу в детский сад, где была продемонстрирована Алла в новом летнем платье (Валя научилась хорошо шить и приобрела электрическую швейную машину с педалью) с локонами в волосах. Потом потащились к подруге с необычным именем Лиля, живущей в тёмной квартире на верхнем этаже. Тётя Валя крутила Аллу за руку, показывая со всех сторон, и сетовала, что локоны распрямились. По возвращении домой, Аллу отправили играть в песок (песочницей это назвать нельзя), а тётя Валя и её подруга Нина Мельникова наблюдали за девочкой из окна и приговаривали: «Какая красивая девочка!» А девочка отупела от этого женского общества, ей не нужны были эти комплименты, ни она, ни родители, ни окружающие люди не считали её красивой.

Программа отпуска была насыщенной. Полностью экипировали Аллу к школе: школьное платье, чётный и белый передники, ленточки в косички (белые, коричневые, чёрные). Тётя Валя и мама ратовали за ранец, но Алла точно знала, что с такой конструкцией ни одна девочка в школу не ходит. В результате купили очень симпатичный серый с белой отделкой по карману портфель. Тася приобрела себе роскошное модное пальто цвета какао и шарф на высокую «Бабетту». Валя подарила сестре модную в виде позолоченной дужки оправу для очков. Валя носила модную оправу с обычными, неоптическими стёклами: «Модно-то!» В воскресенье Алла попала под культурно-массовое мероприятие – поход в кукольный театр.

После спектакля Алла не отвечала на многочисленные вопросы тёти Вали, потому что спектакль (кажется, ставили «Золотой ключик») не понравился. Было плохо видно, многолюдно, душно: «То ли дело мультфильмы! А не этот примитивизм». А вот в фойе понравились аквариумы с рыбками и водорослями, и даже запомнилось само слово «фойе»! В один из дней Валя и Тася с детьми вышли прогуляться в конец улицы 8 Марта, чтобы увидеть из далека трамплин, бурно расхваленный Валей. Холодно было до безумия – все надели пальто. Алла недоумевала и периодически спрашивала маму, какое нынче время года?

С Украиной было не сравнить. Родители ходили в кинотеатр на премьеру «Бриллиантовой руки». Под занавес отпуска поехали на электричке в Нижний Тагил к «матушке» Полине Семёновне. Конечно, она плакала. Плакала о величайшем горе, о погибшем в 1964 году сыне Толике. (Анатолий Степанович погиб во время прохождения срочной воинской службы в Ташкенте, там и похоронен). Ездили на кладбище. Полина Сергеевна показала место, где, ориентировочно, похоронен отец Степан Кириллович. Таисия и мачеха плакали, Алла молчала и всех жалела, Валентина выказывала всем своё недовольство и недоумение.