Алиса Бастиан
Синтезис
Но присутствие Фортра сковывало движения.
Что за чёрт!
– Тебе помочь? – насмешливо спросил адвокат.
Впервые за всё время Асла осознала, что Фортр весьма хорош собой.
Это мозг сбоит после удара током, догадалась она. Другого объяснения у неё не было. Наконец, полностью одевшись, она подошла к часам. Никому не хотелось испытывать на себе очередной удар тока. К тому же кто знает, может, мощность удара увеличивается раз от раза? Проверять желания не было.
– Давай ещё раз всё осмотрим, – предложил Фортр, и Асла с радостью согласилась.
Они снова обыскали и ощупали корпус часов сверху донизу, и когда уже решили сдаться, задняя крышка под ладонью Аслы слегка скрипнула.
– Что там?
Асла пыталась повторить успех, но не могла понять, что такого она сделала. Вскоре они вдвоём нашли крошечные шестерёнки между двумя серебристыми накладками сбоку. Асла покрутила их пальцем, и задняя панель часов раскрылась, словно две створки окна.
– Наконец-то! – Фортр почуял, что они близки к победе, пусть и не совсем таким способом, какого от них ожидали. Это радовало ещё больше.
Перед ними было множество шестерёнок, больших и маленьких, каких-то струн, словно это не часы, а рояль, отверстий разной формы и размера, гаек и других деталей. Всё это было серебряным и украшенным рубинами и аметистами. Ключа среди всего этого механического разнообразия они не нашли. Детали сдвинуть не удалось, всё было статичным и как будто декоративным. Никакой пользы находка им не принесла, или, по крайней мере, они не могли её извлечь.
– Должно же быть хоть что-то, – недовольно сказал адвокат.
Мысль о том, что Совет потешается над ними, неспособными разгадать очередную загадку, сейчас, после ударов током, обжигала сильнее, чем в Делектусе.
– Очень много гаек и шайб, или что это? Но они не крутятся… – Асла безуспешно пыталась сделать хоть что-то, чувствуя себя не лучше Фортра. Его внезапный возглас заставил её вздрогнуть.
– Что?
Адвокат держал в руках спицу с небольшим наконечником, которую взял в первом помещении с бассейном. Форма наконечника вполне могла совпасть с одной из «гаек». Но спица была золотой, а части механизма перед их глазами – серебряными. Асла и Фортр по очереди повтыкали находку в разные части механизма, попытались прокрутить «гайки» и шестерёнки, но результата не получили. Что-то ускользало от их внимания.
– Наверное, деталь всё-таки должна быть золотой, – сказала Асла. – Но такой здесь не видно…
– Может, чёртова спица вовсе не для этого задания, – ответил Фортр, которому порядком надоела их беспомощность. – Похоже, придётся снова нажать на кнопку. Потому что мы понятия не имеем, сколько у нас времени на выполнение. Проклятые часы здесь не для того, чтобы подсказать нам это. Лучше поторопиться.
– Давай попробуем ещё раз, – согласилась Асла, потому что других идей у неё тоже не нашлось. Она всё-таки надеялась, что расчёты им помогут. Удача любит подготовленных.
Фортр хлопнул по кнопке, останавливать же ход необычных часов предоставил Асле. Она засекла примерно высчитанное время, попыталась нажать так, чтобы стрелка остановилась на шести часах, и когда это произошло, они с адвокатом издали вопль радости. Но стрелка решила не задерживаться и проползла ещё чуть-чуть, словно на невидимые весы упала крошечная пылинка неудачи, подброшенная Советом. Остановившись между шестью и семью часами, она остановила и дыхание Аслы, потому что вместо семёрки стоял номер её поселения, и Асла уже приготовилась к новому удару током, чувствуя, как ногти впиваются в сжатые ладони.
Платиновая стрелка не двигалась. Серебряная пирамидка маятника равнодушно отсчитывала амплитуды. Свет не гас, и драгоценные камни сияли как никогда. Клавесин не играл, ток не просыпался. Они застыли в пограничье между цифрами – и это было не так уж плохо.
– Фух, – сказала Асла, когда стало понятно, что опасность миновала. – Ещё чуть-чуть бы, и…
– …и у нас был бы ключ, – кивнул Фортр, понимая, что она имела в виду немного другое, но решая не заострять на этом внимание. – Ты рассчитала очень точно. Уверен, на этот раз всё получится.
– Надеюсь, – отозвалась Асла, чувствуя глубокое удовлетворение. Не зря она пыталась высчитать расстояние и скорость. Это оказалось не так уж и сложно. Главное теперь – не опозориться.
И ей это удалось. На счастье, стрелка остановилась ровно на шести часах, на выгравированном ключе, и в ту же секунду раздалась мелодия клавесина, уже совсем другая, а маятник с пирамидкой перестал раскачиваться. Циферблат, закрытый закалённым стеклом, открылся, словно дверца. Конечно, за ним был тайник.
– Ну разумеется, – проворчал Фортр.
Асла протянула руку и взяла ключ: небольшой, по-видимому, медный, с головкой в виде циферблата и хвостовиком в виде пирамидки. К жемчужно-белой двери он подошёл идеально, провернувшись в замочной скважине, словно только этого и ждал. Асла хотела взять его с собой – на всякий случай, – но вытащить ключ из замка не удалось.
– Оставим, – сказал адвокат. – Видимо, он больше не пригодится.
Они переступили порог открытой двери и оказались в продолжении коридора, таком же то ли недоделанном, то ли заброшенном. Шли молча, с каждым шагом чувствуя тяжесть, опускающуюся им на плечи. Что дальше?
Что с ними будет дальше?
Асла невольно подумала об Орнубии и Олерое.
Вернее, об Олерое и Орнубии. Прошли ли они уже этап с драгоценными напольными часами, заряженными током? Сколько раз им пришлось испытать его на себе, если да? Кому из них досталось больше? Как там психотерапевт? Ей не стоило задаваться такими вопросами, и она это знала.
Какая же я дура, подумала Асла. Просто идиотка.
– А ты молодец, – сказал вдруг Фортр, имея в виду, конечно, добычу ключа, и ей сразу стало полегче.
Хотя бы на время.
Глава VII. Ignis
Третья комната оказалась металлической.
Длинный коридор привёл их к новой двери, открытой и захлопнувшейся едва они вошли. Холодное серебро обшивки стен, пола и потолка создавало впечатление, словно они находились не в игровом помещении, а в каком-нибудь огромном лифте или технической металлической коробке.
Адвокат ругнулся. Сзади на основании шеи почти всё время чесалось. Сначала он думал, что ему натёрло шею «ошейником» в предыдущей комнате, но, похоже, это было что-то вроде аллергической реакции.
– Ты чего? – удивилась Асла.
– Да ничего, – раздражённо бросил Фортр. – Укусил кто-то. Комар, наверное.
– Тебя тоже?
– А что?
Асла тоже дотронулась до шеи.
– И у меня чешется. Разве под землёй есть комары?
– Надеюсь, что это не постельные клопы.
– Фу, – наморщила нос Асла.
Только этого не хватало.
В центре комнаты стоял большой цилиндрический сосуд на толстой металлической треноге. Внутри сосуда, больше всего напоминавшего прозрачный бойлер, находились несколько предметов. На полу под «бойлером» лежали два пульта управления – маленькие квадратные коробочки с большими круглыми кнопками посередине: фиолетовой и синей. В углу стояли так называемые огненные, или фитильные, часы. К небольшому круглому блюду сверху была прикреплена высокая ножка, с которой спускался спиралевидный фитиль. К фитилю через определённые промежутки были прикреплены маленькие металлические шарики на нитях. Конец фитиля вспыхнул, и спираль начала медленно прогорать.
– Время пошло. Больше ничего нет? – Фортр оглядывался, но, похоже, в комнате действительно не было больше ничего, заслуживающего внимания.
– Даже нет ничего, похожего на дверь, – с сомнением осматривалась Асла. – Наверное, опять какая-нибудь панель вместо неё.
– Вот только тут нет панелей, – отозвался адвокат. – Стены, пол и потолок сплошные. Сплошной металл, как в морозилке морга. И температура похожая. Надеюсь, умрём мы не здесь.
Асле сравнение с моргом не понравилось, но Фортр был прав: прохлада и замкнутое металлическое пространство без видимых панелей оптимизма не внушали.
Они подошли к «бойлеру». Адвокат присел, чтобы разглядеть пульты управления, но прикасаться к ним не стал. Асла рассматривала предметы в сосуде перед ними.
К сожалению, некоторые были ей знакомы.
Например, ключ-карта с номером 820416. Ключ от её дома. Который вовсе не её, о чём, похоже, теперь знают все на свете. Она вводила этот код в комнате с колбами, но для чего карточка здесь и как она сюда попала? Асла пыталась вспомнить, когда в последний раз её видела. Кажется, это было даже не перед Синтезисом, а перед Игрой, когда они после Отбора оставили в шкафчиках свои немногочисленные личные вещи. Такие, как ключи от дома или документы. Никто из них с тех пор к вещам не прикасался. Кто-то порылся в её шкафчике и принёс ключ-карту в Синтезис.
– Это она? – спросил Фортр.
– Что? – вздрогнула Асла.
– Твоя ключ-карта?
Она кивнула. Дно «бойлера» было разделено на два отсека, разделённых между собой металлической пластиной-перегородкой. В одном лежала фотография какой-то женщины (по крайней мере, живой, подумала Асла) и свёрнутый в трубочку и перевязанный бечёвкой папирус, а во втором – вещи, знакомые Асле. Кроме ключ-карты, там лежало ПИУ. Персональное идентификационное удостоверение, без которого в Круге невозможно ничего сделать и которое также было в шкафчике.
Они бьют по всем фронтам.
– Сволочи, – прошептала Асла, прижимаясь лбом к холодному толстостенному стеклу «бойлера».
Потом посмотрела на Фортра. Тот стоял, опустив голову. Когда Асла дотронулась до его плеча, привлекая его внимание, оказалось, что на адвокате в буквальном смысле нет лица. Фортр посерел, словно увидел нечто неимоверно ужасное.
– Вся твоя суть, да? – сказал он, но вышло это неестественно. Губы шевелились, звук был, но сам Фортр был где-то не здесь.
– Суть? – переспросила Асла. Потом поняла. И кивнула.
Если ты живёшь в Круге, нет ничего важнее этих двух вещей: ПИУ и ключ-карты от дома, если, конечно, он у тебя есть. Хотя ещё кое-что важное всё-таки было. При утере или порче ПИУ восстановлению оно не подлежало. Так же, как и любой официальный документ. Круг всем давал равный шанс, но если ты не в состоянии следить за своими документами, ты не имеешь на них права. Те, кто лишился ПИУ, были в прямом смысле пустым местом. Ни работы, ни медицины, ни государственных услуг – даже в некоторые магазины вход разрешался только по ПИУ. Нет ПИУ – нет личности.
Нет ключ-карты – нет дома.
– И что они хотят, чтобы мы с этим сделали? – спросил Фортр, глядя на фотографию женщины.
Асла опустила глаза на пульты управления. Они подсказывали, что ничего хорошего. Ниже самого сосуда-«бойлера» в конструкцию устройства был встроен небольшой ящичек без ручки, похожий на сборник для сбора золы. На нём горел красный огонёк. Раздался громкий звук: огонь в часах добрался до первого шарика, пережигание нити вызвало его падение на блюдо. Часть времени истекла.
– Хотя я, кажется, знаю, – ответил сам адвокат, проведя пальцем по стеклу. – Вот. – Он потыкал куда-то, и Асла попыталась присмотреться.
К каждому отсеку подводились прозрачные тонкие трубочки, а по краям границы отсека теперь стало видно несколько крошечных пьезорозжигов.
Кто-то был не прочь устроить небольшой пожар.
И, похоже, удовлетворился бы одним отсеком. Асле захотелось схватить пульт с синей кнопкой и жать, пока все вещи, явно имеющие какое-то значение для Фортра, не сгорят дотла, но она понимала, что это не выход. К тому же никогда не знаешь, чего ждать от Советов; не исключено, что кнопки запрограммированы наоборот.
– Хотят, чтобы мы их спалили, – сказал Фортр, снова посмотрев на фотографию.
Асла удивилась: адвокат не выглядел сентиментальным. Впрочем, хотя в опасных и стрессовых ситуациях и проявляются скрытые качества человека, она всё равно его не знала. Женщина на фотографии была не просто красива – изумительна. Асла не сказала бы, почему ей в голову пришёл именно такой эпитет: из-за умного, слегка вытянутого лица с тонкими, хрупкими чертами и огромными тёмными глазами, или из-за эффектного гладкого каре чёрных волос, или из-за стройной фигуры в облегающем алом платье; вполне вероятно, из-за скрипки, которую женщина уверенно держала на плече, словно ей не терпелось поскорее начать играть. Но скорее всего – из-за картины целиком: в противовес всему, через что Асле и другим пришлось пройти, всем ужасам и ухищрениями Совета, новым ловушкам и обманкам, спокойная женщина в красивом платье с лакированной скрипкой выглядела кем-то из другого мира, кем-то, кем Асла хотела бы быть, вместо того чтобы играть в смертельные игры и нести на себе груз преступления А-1. Взгляд женщины как бы говорил: я спокойна, я уверена в себе, я знаю, чего я стóю, и я всё смогу. Взгляд Аслы никогда не смог бы такого о ней сказать.
Фортр по-прежнему не отводил глаз от фотографии, лежащей в его отсеке.
– Кто это? – спросила Асла. – Ты её знаешь, да?
– Никто, – сквозь зубы ответил адвокат и отвернулся.
Предательница.
– Ну, тогда ты с лёгкостью можешь сжечь её фото, верно?
И тогда у меня не останется ничего, кроме воспоминаний. Которые вскоре поблекнут, и воскресить её образ уже не удастся. Единственная – и лучшая – фотография превратится в пепел, навсегда обрывая эту проклятую связь.
– Конечно, – сказал Фортр.
– Отлично, – искренне обрадовалась Асла.
Ведь она всё ещё надеялась выжить и вернуться, а без ПИУ и дома это было бы бессмысленно. Впрочем, раз о её преступлении знают, то возвращение всё равно может быть лишь глупой иллюзией.
Но надежда… Она всё ещё жива.
– Только есть одна проблема, – фыркнул адвокат, качая головой. – Да, они определённо молодцы.
– Что? – Асла проследила за его взглядом.
Трубочка папируса, перехваченная бечёвкой.
– Полагаю, это моя лицензия.
Воцарилось молчание. Асла не знала, насколько важна для адвоката фотография женщины, но лицензия на адвокатскую деятельность определённо имела ценность. Пожалуй, не меньшую, чем ключ-карта от дома.
– В психологию ударились, – скривился Фортр, отворачиваясь от «бойлера». – Им мало механизмов, страха и даже убийств. Хотят уничтожить нас изнутри.
Асла снова подумала о том, что совсем не знает адвоката. Как ни странно, в этот неприятный момент истины и предстоящего выбора ей захотелось узнать его получше. Сначала она воспринимала его исключительно как язвительного соперника, потом – как эгоистичного и циничного Игрока, а потом – как угрозу и способного на всё подонка, скрывающегося за маской равнодушия и полного отсутствия эмпатии. Но Фортру было, что терять, и он хотел жить. Он был ничем не хуже неё, а Асла этого упорно не замечала. До Игры и Синтезиса у него действительно была жизнь. Женщина. Адвокатская деятельность. И дом, который вряд ли достался ему в результате преступления класса «А».
Второй шарик упал на блюдо. Оставалось ещё три.
– Ладно, – сказал Фортр, беря в руки пульт. На нём была мелкая гравировка «Ignis». Огонь. – Не думаю, что у нас очень много времени. Надо с этим покончить.
Асла последовала его примеру, борясь с искушением ничего не делать и предоставить всё адвокату.
Если сжечь ПИУ и ключ-карту, у неё нет никаких шансов на нормальную жизнь. Она превратится в ничто, и тогда смерть на Красных Болотах покажется ей благословением, да только она сгниёт от голода и переохлаждения на помойках Круга, предварительно натерпевшись унижений.
Если удастся спасти ПИУ – насчёт жилья Асла уже не надеялась – есть шанс начать всё сначала. Она могла давно быть мертва, но прошла двенадцать Игр и попала в Синтезис. Они обязательно дадут ей шанс. Должны дать.
Пожалуйста, подумала она, мысленно обращаясь и к Советам, и к Фортру.
И к себе.
Без лицензии он потеряет не только работу и знакомства. Жильё на какое-то время останется при нём, но вскоре платить жилищный налог станет нечем. Годы, потраченные на изучении юриспруденции, тоже окажутся бессмысленно потраченными. То, на что он рассчитывал, то, что он любил и что составляло большую часть его жизни, обратится в пепел вместе с лицензией – и больше не вернётся. И чтобы добить его, они нашли ту единственную фотографию скрипачки. Славные они провели параллели. Та, на которую он рассчитывал. Та, которую он любил. Предательница тоже превратится в пепел, и он останется пустым, выцветшим обломком без перспектив и чувств.
У Аслы хотя бы есть шанс, хотя закончит она, скорее всего, в тюрьме, в камере ликвидации.
Так какой вообще во всём этом смысл?
– Что будем делать? – осторожно спросила Асла. У неё самой не было чёткого ответа на этот вопрос. Надежда всё ещё боролась со здравым смыслом.
Поступи хоть раз по-человечески, услышал он её голос. Такими были её последние слова. Она спокойно смотрела на него с фотографии, готовая принять любое его решение.
Фортр посмотрел на Аслу. Он видел страх в её глазах: не такой, как раньше. Сейчас это был страх не за настоящее, а за будущее. Она всё ещё верила, что оно возможно. И была готова за него бороться. Он впервые посмотрел на неё иначе. Может быть, все они правы, подумал он. Не зря же она Инсайт.
Что-то в ней определённо есть.
Его раздражала некоторая наивность и желание избежать потерь и следовать правилам там, где это давно не имело смысла. Раздражала доброта, которая сквозила в Асле, несмотря на всё, что ей пришлось испытать. Фортр считал, что доброта и вера бесполезны в принципе, а особенно – там, где они оказались. Он вспомнил её реакцию на смерть Скиптия и Флоры. На выбор в Белой комнате. На правду, которую им открыли в конце Игры. Вспомнил её выбор – единственный верный, как все они уже поняли. Он видел страх – и видел лампу. Маленькая керосиновая лампа сияла в Асле, подпитывая её свет, данный ей при рождении и не угасший до сих пор. Никакое преступление класса «А» не сможет этого изменить. Если бы Совет хотел казнить её, возможно, уже сделал бы это. Может быть, у неё действительно есть шанс.
– Надеюсь, это стоит того, – сказала Асла и положила палец на свою кнопку.
– Подожди, – вздрогнул от неожиданности Фортр.
Асла посмотрела на него. В её глазах больше не было страха. Только решимость.
– Всё нормально, – сказала она.
– Нет.
– Нет?
Третий шарик громко упал на блюдо.
– Почему ты хочешь это сделать? – засомневался Фортр. Если он прав, Асла ещё глупее, чем он думал.
Не глупее, а добрее. Называй вещи своими именами. Для нормальных людей это не одно и то же.
– Да мне уже терять нечего, – спокойно пожала она плечами.
У меня нет никого и ничего, и это должно закончиться, – подумала она.
– А как же твой парень? – усмехнулся Фортр, и Асла стиснула зубы. Последние мысли она произнесла вслух, даже не заметив этого.
– Какой ещё парень?
– Да Олерой, наш любимый псих, – улыбнулся Фортр.
– А, это ерунда, – отмахнулась она, сводя всё в шутку. До боли сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
Любовь в Игре – затея безнадёжная.
У нас с тобой нет шансов, милая.
Фортр осторожно отвёл её палец с фиолетовой кнопки.
Несчастное дитя, подумал он. Заблуждаться – серьёзная ошибка, но не стоит расплачиваться за неё такими поступками. Асла ошиблась. В отличие от него, ей есть что терять – шанс на будущее. Свой он потерял, когда отправил скрипачку в тюрьму. Он знал это – и никакая адвокатура с того дня больше не приносила ему ни минуты радости. И ничего не принесёт. Наверное, действительно пора хоть раз поступить по-человечески.
– Давно хотел сменить профессию, – фыркнул он, смотря на удивлённую Аслу, и почувствовал, как стало легче. Камень пора сбросить. Сбросить всё – и поразиться, как это на самом деле просто.
Четвёртый шарик ударился о металлическое блюдо.
Гори дотла, Тасса, подумал Фортр, впервые за долгое время назвав её по имени. Не скрипачкой и не предательницей. Впервые и в последний раз.
И нажал на синюю кнопку.
В отсеке с фотографией и лицензией раздалось едва уловимое шипение – видимо, по трубочке поступал газ. Потом сверкнуло несколько искр, и пламя охватило хрупкие, легко пожираемые огнём вещи Фортра. На лице женщины расползалось чёрное пятно. Папирус сгорел почти мгновенно, бечёвка ещё горела. Фотография корёжилась, исчезая в пожаре.
Ни Асла, ни Фортр не могли оторваться от этого зрелища.
Спасибо, хотела сказать Асла, но не могла.
– Ты в порядке? – спросила она его вместо этого, зная, что он не в порядке.
– Нормально, – ответил Фортр, зная, что она не поверит.
Зола осталась в «бойлере», но огонёк на ящике-«зольнике» сменился с красного на зелёный. Они посмотрели друг на друга, и адвокат надавил на внешнюю сторону «зольника». Ящик легко вдавился внутрь и выехал к ним полностью. В нём на чёрном бархате лежал небольшой серебряный брактеат – плоская тонкая монета с чеканкой.
Асла не удержалась и взяла тёплый брактеат в руки. С одной его стороны были вычеканены герб Круга (не что иное, как круг, очевидно, на Делектусах и Синтезисах фантазия Советов заканчивалась) и надпись Ad augusta per angusta, с другой стороны по центру силуэт башни здания Совета Круга, по кругу надпись: A posse ad esse.
– Что это значит? – спросила Асла. Вероятно, это были девизы Круга, но они начисто выветрились у неё из головы.
Фортр взял монету и осмотрел.
– «К высокому через трудное», – фыркнул он. – Теперь, после Делектуса и баек про поселение 50 этот девиз воспринимается иначе. Да и «От возможного к реальному» тоже…
– Понятно.
Асла заметила, что огонёк на «зольнике» погас. Они нашли… артефакт? Что дальше?
– Держи, – сказал вдруг Фортр, возвращая ей брактеат. – Пусть будет у тебя.
– Ты уверен?
– Конечно, нет, – усмехнулся он. – Считай, что это за бассейн.
К тому же чёрт знает, что ждёт обладателей брактеата дальше.
– Ладно, – ответила Асла, понимая, что это лишь половина правды.
Панелей в помещении действительно не было. Вся металлическая стена начала очень медленно подниматься, словно гаражные ворота.
– Идём, – сказал адвокат, понимая, что он уже никакой не адвокат. – Время на исходе.
Они подошли к стене и стали терпеливо дожидаться, когда она поднимется достаточно, чтобы пройти дальше.
– Что-то вы долго, – услышали они знакомый насмешливый голос, когда стена поднялась примерно на метр.
Сердце Аслы ухнуло вниз.
– Мы вас обогнали, – довольно сказал Олерой.
