Алинкком
Тим из Древесных Звонов
Тим вздрогнул, выдохнул сквозь зубы и подпрыгнул, пытаясь ухватить волну.
– Эй! Отнеси, где взяла!
Хорошее занятие – воду ловить! Волну, которая выскальзывает меж пальцев, взмывает всё выше в светлеющее небо. Тим прыгал, скользил, падал, вновь отталкивался от влажной земли.
В очередной раз поскользнувшись и шмякнувшись, Тим обхватил левую лодыжку и заскулил. Одновременно с этим из леса донёсся звон. Тим подумал, что это ему от боли чудится, будто деревья звенят. Но тут в звон вплёлся певучий девчоночий голос:
– Волнушка! Где тебя носит?
Волна, снизившаяся было над Тимом, с плеском бросилась в лес. Тим остался лежать скрючившись. Волны тихо шелестели, набегая на берег и, кажется, намеренно огибали Тима. Да, нескучно начался день. Родители проснутся и кинутся разыскивать сына. Ни за что не догадаются, что он валяется на далёком берегу, о существовании которого, возможно, знал один только дед… Да не только мама с папой, его поисками озаботятся ещё и Митр с Лимой и синекожими мальчишками, Киф, баба Дивна со своим сыночком, тётя Асмань, а Вит, наверное, чуть не помрёт от беспокойства…
Песок заскрипел под быстрыми шагами. Над Тимом кто-то склонился. Длинные чёрные волосы, большие изумлённые глаза, синее узорчатое платье. На плечах девушки, будто воротник, лежала та самая волна. Волнушка.
– Что с тобой? – В певучий голос проникли звонкие нотки беспокойства.
– Упал, ногу повредил, – чуть ли не прохныкал Тим.
– Волнушка, лечи! – неожиданно звучно и властно скомандовала девчонка.
Волна взлетела с её плеч и приятной прохладой обтекла тимовскую лодыжку. Мгновение, второе – боль исчезла.
– Порядок? – осведомилась девчонка.
Тим медленно поднялся. Сделал пару шагов, подпрыгнул. И ещё раз. По лицу его растеклась счастливая улыбка.
– Если ты сейчас опять упадёшь, Волнушка не сможет помочь. Она уже совсем без сил, бедняжка.
Волнушка, снова занявшая место на плечах хозяйки, издала усталый плеск. Девчонка изящно уселась на песок. Щурясь и разглаживая складки на длинном тёмно-синем платье, представилась:
– Меня зовут Назик. Ты из другого посёлка?
Восторг от чудесного исцеления схлынул, и Тиму стало неловко, что он скакал и лыбился, как дурень. Он шмякнулся рядом с Назик, случайно усевшись на краешек подола. Девчонка невозмутимо поправила платье, а Тим, смутившись ещё сильнее, сосредоточенно уставился на море и далёкую Тьму.
– Почти. Из другого мира. Звать Тим.
Тиму показалось: сейчас у Назик от удивления глаза выпадут. Он усмехнулся, но тут же поглядел на новую знакомую с не меньшим изумлением. А потом они одновременно заговорили:
– Из какого ещё другого мира?
– Здесь есть посёлок?
– Так, стой! – властно произнесла Назик. – Кто ты такой и как попал сюда?
– Я внук творца этого мира. Он умер. – Тим кивнул в сторону Тьмы: – Его сродники и друзья собрались на поминки. Меня твоя Волнушка сюда притащила. Вынесла спящего из окна. Зачем, не знаешь?
Назик вдруг покраснела.
– Понимаешь, мне пятнадцать, – сказала она, разглядывая узоры на локтях. – Родители говорят, чтобы я уже начинала думать о том, кто из соседей станет моим мужем через несколько лет. А в посёлке нет моих ровесников. Вернее, есть, но мне особо не нравится никто из них. Недавно я собирала ягоды в лесу и жаловалась Волнушке. Потом в шутку сказала ей: если вдруг найдёшь нормального жениха, принеси его мне. Так себе шутка, а волна её к тому же, как оказалось, приняла за команду.
Волнушка беспокойно заплескалась. Не она ли вчера назойливо кружила над скалой?
– Скажи, Тим… – Назик заговорила вдруг осторожно, даже робко. – Поминки… Вы их устроили в белом доме на скале?
Тим кивнул.
Назик помолчала. Лицо её оставалось спокойным и доброжелательным, но она, казалось, занервничала. Несколько раз поселянка открывала рот, чтобы что-то сказать, но затем качала головой и отворачивалась.
– Ты тоже бог, как твой дед? – наконец выпалила девчонка торопливо и отчаянно.
– Бог? – Тим в недоумении хлопнул ресницами. – С чего ты взяла?
Назик глубоко вздохнула.
– У нас в посёлке есть давнишнее сказание про бога, который сотворил этот мир. Говорят, творец живёт… Ой, то есть… Жил очень далеко отсюда, на вершине скалы. Иногда кто-нибудь из наших пытается добраться туда на волне, но это редко кому удаётся. Вот мне мама рассказывала… В год, когда я родилась, один смельчак сумел долететь до белого дома на скале. Даже закричал от радости, и бог вышел на этот крик. Творец оказался пожилым мужчиной, а ещё он был какой-то встревоженный, не стал долго беседовать…
Назик говорила торопливо, с заметным волнением – совсем как Киф на вчерашних поминках. Да и, похоже, они с Кифом рассказывали про один и тот же случай.
Выходит, деду Дану действительно было что скрывать.
– Я не бог, – тихо сказал Тим. Ему подумалось вдруг, что он и Назик живут не в разных мирах, а в разных вселенных: удивительно по-разному видят всё вокруг. – Я обычный человек, и мой дед, кстати, тоже. Вот только…
Тим замолчал, задумался. Вводить Назик в заблуждение не хотелось, но вроде бы всё сходилось: дед сотворил для своего мира людей. И почему-то держал это в тайне. Лишь теперь, после его смерти, одна маленькая Волнушка, готовая кинуться выполнять каждое слово юной хозяйки, случайно разрушила эту тайну… Или не случайно?
– Эй, ты чего? – Назик махнула рукой перед его лицом. – Слушай, может, тебе сейчас лучше вернуться на скалу? Переоденься в сухое, отдохни… И извини нас с Волнушкой, пожалуйста.
Тим поднялся. Потёр виски.
– Не беспокойся, всё хорошо. Так ты говоришь, у вас есть посёлок?
– Ну да, в лесу. – Взгляд Назик оставался встревоженным. – Вот только… недолго ему осталось. Как и всему миру.
И она кивнула в сторону Тьмы. Значит, поселяне прекрасно понимали, к чему идёт дело. Но продолжали жить, Назик вон даже замуж отдавать собирались.
– Домой тебя отнесёт другая волна, – продолжила Назик. – Волнушка, договоришься?
Клочок воды соскользнул с хозяйских плеч и понёсся к морю «договариваться». Назик повернулась к Тиму и решительно сообщила:
– Я не против снова с тобой встретиться. Кажется, нам есть что обсуждать. И если захочешь увидеться, то вот. Позвони. Сегодня или завтра – больше-то времени у нашего мира нет.
Она произнесла это очень спокойно. А затем протянула Тиму деревянный колокольчик.
– Древесный звон, – пробормотал Тим. – Ладно. Я тоже думаю, что нам стоит ещё пообщаться.
Обратный путь пролетел незаметно. Тима несла крупная волна, спокойная и сдержанная – никаких бешеных обрызгиваний, никаких метаний вверх-вниз. Только негромкое пенистое журчание на гребне и редкие осторожные всплески, напоминающие вздохи. Были мгновения, когда Тим даже радовался, что его утащили из дома. Весь полёт он глядел то на тихо шелестящие внизу воды, то на щупальца Тьмы. И думал о таинственном острове, о спрятанном в лесу посёлке и о чёрненькой девочке в синем платье, у которой не речь, а плеск волн, не походка, а величественное морское течение…
И вот вдалеке показалась скала. На самой вершине её будто огонёк горел: это сверкали оконные стёкла белого домика. Здания, где, по мнению поселян, совсем недавно обитал бог.
Босые ступни шлёпнули о влажный камень скалы, с утра ещё холодный. Тим подумал, что волна здесь его и оставит, но она вдруг подлетела к кухонному окну, до сих пор распахнутому, и лёгким толчком отправила Тима внутрь.
– О-ой!
Тим тут же прикрыл рот мокрой ладонью: на тюфяке всё ещё спал Вит. Во сне лицо его выглядело безмятежным и почти счастливым. Так… Раз уж Вит спит, значит, отсутствие Тима наверняка не заметили. Это радует.
Тим осторожно вышел из кухни. Наверное, стоило опять лечь спать – ранний утренний час и сонная расслабленность в доме хорошо к этому располагали. Но Тим не лёг. У него вдруг возникло неясное, но очень сильное желание пройтись по дому. Одежда его, кстати, чудесным образом стала совсем сухой.
Каменный пол не выдавал звуков шагов, но Тим, крадясь по коридору, невольно боялся, что вот-вот под ногами зазвенит. Странный мир: здесь и деревянные половицы не издали бы звон…
Коридор упёрся вдруг в холодную влажную стену. Тим нащупал в стене ручку, заросшую чем-то скользким, косматым. Потянул на себя – бесполезно. Навалился всем весом – дверь открылась, тяжело и неохотно: косяки её поросли тем же космато-скользким, что и ручка.
Утренний ветер лизнул в лицо. Море тихо журчало, и казалось, будто оно дышит. Мирно дышит во сне, как тимовские родственники и знакомые в комнатах по обеим сторонам коридора. Издалека слышался одинокий звон дерева в расщелине скалы.
Тим прикрыл за собой дверь, вытряхнул из-под рубахи клочки космато-скользкого. Пригляделся – он оказался с задней стороны дома. Здесь была полукруглая скалистая площадка, которая завершалась обрывом.
Тим присел недалеко от края обрыва и начал размышлять. Правда, долго размышлять ему не пришлось: сзади скрипнула дверь.
– Кто здесь у нас? М-м, Тим из Древесных Звонов. И о чём же ты хотел со мной поговорить?
Рядом с Тимом уселся худощавый мужчина в поношенных штанах и выцветшей рубахе, с волосами, собранными в растрёпанный хвост. Лишь задиристый голос и острый внимательный взгляд мужчины помогли Тиму понять, что этот человек ему знаком.
– Митр из Звёздных Терний? – на всякий случай уточнил Тим.
– Ну да. А чего ты так удивился? Думал, я всегда хожу в сиреневом балахоне? Да ведь это просто образ, Тима. Игра во всемогущего волшебника. А на самом деле я обычный человек. Несомненно, щедро одарённый, но всё-таки однажды и мне придётся уйти во-он туда. – Щурясь, Митр указал в сторону Тьмы, а потом посмотрел на Тима и подмигнул: – Ты только не рассказывай никому.
– Ладно. – Тим пожал плечами. – А почему вы решили, что я хотел с вами о чём-то поговорить?
Митр мотнул головой в сторону дома.
– Видишь эту дверь мшистую, через которую мы вышли сюда? Она появляется не всегда и не перед каждым. Её можно обнаружить в том случае, если тебе необходимо побыть одному и спокойно поразмыслить. Однако бывает и так, что возле этого обрывчика одновременно оказывается больше одного человека. Люди, которым надо поговорить в стороне от любопытных глаз и ушей.
– Ого, я не знал, – сказал Тим. – Как дед вообще смог такое создать, столько всего выдумать?
– Я считаю так. Когда хорошо понимаешь, куда двигаться, то творить намного легче. Отпадают внутренние препятствия: сомнения, метания, страхи, которые больше всего тормозят работу. А если нет внутренних преград, то и внешние делаются более преодолимыми. Старина Дан с самого начала знал, чего хочет от Крылатых Волн, и усердно работал в этом направлении. Без лишней скромности могу то же самое сказать о себе. А вот ты, Тим… – Митр впервые посмотрел на него совсем без насмешки. – Ты знаешь, какой мир тебе хочется?
Тим отвёл взгляд.
– Тебе никто не сумеет помочь, если ты сам не поймёшь, чего хочешь, – вкрадчиво произнёс Митр.
– Нет, я понимаю, чего хочу, – пробормотал Тим. Он ещё никогда никому этого не рассказывал, и ему казалось сейчас, будто он прыгает со скалы в море. – Я хочу вообще не создавать мир. Знаете, почему? Я ведь тогда буду очень редко видеться с родителями. Я думаю, что человек отдаляется от других, когда творит себе мир. Да, творец обретает личное счастье, но становится чуть одиноким. А я бы хотел создать что-то, что наоборот, объединило бы людей.
– Ну, не ты первый, – помолчав, заметил Митр. – Но давай честно: кому нужны эти твои размышления и душевные терзания, если они ни к чему полезному не приводят? Ходишь, носишь это всё в голове, страдаешь. А толку никакого, только губишь себя. Ты уж сотвори хоть что-нибудь.
– Какой мудрый совет, я б сам не догадался, – пробурчал Тим. – Понимаете, я в сундук ныряю, а там эта Тьма. Мешает творить. И вообще, слушайте… Вот мы творим миры из Тьмы, а потом они растворяются во Тьме. И никаких следов. А зачем тогда вообще что-то создавать, если пройдёт несколько десятков лет, и не останется ничего? Может быть, мы творим только для того, чтобы счастливо прожить свои восемьдесят лет, а то и меньше? Чтобы взять от жизни всё и уйти в небытие, насытившись? Но почему тогда люди так много страдают? Посмотрите на моих родственников. Почти у каждого из них какая-то проблема, какая-то сердечная горечь, не дающая спокойно жить и радоваться. Почему это так? Чего вообще хотели от людей высшие силы, когда создавали первозданный мир?
– Вот это напор, – одобрил Митр. – Я сейчас постараюсь ответить на последний вопрос. Слушай. Под высшими силами жители нашей вселенной обычно подразумевают Свет и Тьму. Причём с Тьмой сталкивается каждый из нас, а вот Свет – это для большинства нечто неведомое, недостижимое. Но мало кто знает, что изначально никакой Тьмы не существовало. Единственный творец вселенной, в том числе людей – Свет. Он наделил человечество творческими способностями. Считай, наградил их теми же свойствами, что были у него самого. Это очень большой и щедрый дар, если вдуматься. И это указывает на то, что Свет очень полюбил людей, которых сотворил. Но потом что-то пошло не так. Люди не оправдали его надежд. Был у него какой-то замысел о людях, а те взяли да и пошли по другому пути. И Свет позволил им уйти. Туда, где Света не было.
– Вы хотите сказать, что Тьма – это просто отсутствие Света? И что она появилась из-за каких-то неправильных действий наших предков?
Митр кивнул.
– Но почему она тогда такая сильная? Она правит вселенной! Жрёт наши миры и нас самих, мешает творить и странствовать…
– Тьма просто наглая. Лезет во все щели без приглашения, и это бросается в глаза. Но всё-таки она подчиняется Свету, который незримо и почти неощутимо наполняет вселенную, защищая нас от полной власти Тьмы. Более того. Свет не только вокруг. Свет – это ещё и тихое сияние где-то внутри тебя.
Тим задумчиво нахмурился.
– Извините, а откуда вы это знаете? Мой отец никогда мне ничего такого не рассказывал, а ведь он любит всё дотошно объяснять.
– Я общался с Тьмой, – просто сказал Митр. – Когда мне было пятнадцать, я нырнул в сундук и ощутил, что темнота вокруг – живая и разумная. И тогда мне пришло в голову завести беседу с этим чёрным существом. Тьма оказалась очень сговорчивой. Одарила меня способностью мгновенно перемещаться в любую точку вселенной и на расстоянии видеть, что творится в иных мирах. Позволила создать Прелестные Тернии легко и быстро. Вот только плату взяла большую.
– Какую?
– Она отняла у меня внутренний мир. Знаешь, почему я так назвал своё творение – Прелестные Тернии? Потому что прельстился и напоролся на колючки. С появлением Лимы в моём мире хоть немного радостнее стало…
– А что это значит: отнять внутренний мир? – спросил Тим.
– Это значит, что я уже много лет живу с неспокойной душой, постоянно в какой-то неясной тревоге, в смятении. И дети мои Тьмой помеченные… Уж не знаю, что будет, когда помру, и Тьма меня полностью поглотит.
Подул ветер, и вместе с брызгами и запахами моря Тим ощутил дыхание смерти. Оно чувствовалось куда отчётливее, чем вчера: Тьма подобралась намного ближе к скале. День-два, и придётся покидать умирающий мир. А то сожрёт.
Митр вздрогнул. Поднялся на ноги.
– Пожалуй, мы с семьёй отбудем домой уже сегодня, – сказал он. – Незачем этой смертью дышать. Успехов тебе, Тим. Прислушайся к себе. Говорят, бездарных людей вообще не существует, и каждый может принести пользу, только нужно найти свой путь. И это необязательно творение миров. А ещё, знаешь… Тебе бы отдохнуть немного от мыслей, развеяться. Здесь для этого все условия.
Тим поёжился от нового порыва ветра, сунул руки в карманы. Пальцы нащупали деревянный колокольчик, подаренный Назик.
– Слушайте, – заговорил Тим прежде, чем успел подумать, – а если мне понадобится покинуть скалу на несколько часов, и чтобы за это время никто в доме про меня не вспоминал – такое возможно? Или подобное не входит во «все условия для удобства гостей»?
Митр глянул на него с любопытством.
– Думаю, это зависит от того, с какой целью ты собираешься сбегать.
***
– Скоро придём, – сообщила Назик.
Она шагала чуть впереди, одетая во всё то же синее платье с узорами на локтях. Где-то в вышине, под потолком лесного полумрака, весело плескалась Волнушка. Полчаса назад волна принеслась к вершине скалы, где Тим позвякивал колокольчиком и хмуро рассматривал Тьму. Чернота подобралась совсем уж близко к дому, а потому после завтрака умирающий мир поспешили покинуть все, кроме древеснозвоновцев и тёти Асмани с детьми. Мама и тётя после завтрака затеяли уборку; отец тут же присоединился к ним, сообщив Тиму, что это древний обычай – прибираться в доме перед тем, как он исчезнет во Тьме. Сона начала капризничать, и Вит принялся возиться с ней, забыв обо всём во вселенной. Ну, а Тим вышел в коридор и вновь наткнулся на замшелую дверь. Более того, прочие двери вдруг пропали. Тим решил, что это знак. Что сейчас самое время встретиться с Назик. А потому он вышел на скалу и достал из кармана подаренный колокольчик. Ему почему-то не хотелось никому рассказывать о своём открытии, о существовании посёлка. И о Назик.
– Эй, Тим, ты заснул, что ли? – послышался голос поселянки.
Он вскинул голову, отвлекаясь от мыслей.
– Мы пришли, – сообщила Назик. – Вот он, посёлок.
Тим недоумённо огляделся. Они стояли средь высоких деревьев; никаких домов поблизости не виднелось.
Назик засмеялась.
– Да ты не туда смотришь!
Вслед за ней Тим запрокинул голову и не сдержал восторженного возгласа.
Дома располагались на деревьях, прячась меж ветвей и листвы. Друг с другом они соединялись такими же неприметными верёвочными мостами. Тим долго крутился, глядя вверх, жмурясь от солнечных лучей, что пробивались сквозь листья. Даже шея заболела.
– Впечатляет? – с улыбкой осведомилась Назик. – Полезли к нам! Дома сейчас только мои братик с сестричкой, Казик и Зана.
И поселянка ловко взобралась на ветку.
Тим помедлил. Вот уж чего он не ожидал, так это того, что ему придётся здесь по деревьям лазать…
– Тим, ну ты чего? Тебя может кто-то из соседей увидеть, расспросы начнутся… Взбирайся скорей!
Он глубоко вздохнул и принялся карабкаться.
На небольшой площадке, окружающей дом, стоял Казик. Чернявый мальчишка лет семи.
– Назик привела жениха! – закричал он, топоча по крепким доскам. Пригляделся и сообщил Тиму: – Ты не из нашего посёлка.
Назик кинулась поучать брата:
– Тим просто мой приятель. Да, он нездешний, но орать об этом не надо. Можете идти к Армику, я разрешаю. Только про Тима никому не рассказывайте.
– А Волнушку можно взять? Тогда не расскажем! – Из дома, хлопнув дверью, резво выскочила Зана. Похоже, они с Казиком были двойняшки, совсем как синекожие сыновья Митра.
Назик сочувственно покосилась на волну, которая кружила над крышей. Волнушка с готовностью слетела к детям. Они понеслись по доскам верёвочного моста, взвизгивая от брызг, что срывались с волны.
– Наш посёлок с давних пор устроен таким образом, чтобы никто чужой его не обнаружил, – сказала Назик, глядя малышне вслед. – Мосты позволяют быстро и легко перебираться между домами. Я часто по этому мосту бегаю к своей подружке по имени Настик – она старшая сестра Армика… Эй, ты чего?
