Алинкком
Тим из Древесных Звонов
На ветку прямо перед Витом по-хозяйски усаживается крупный дрозд. Тим подходит и молча машет на птицу рукой, поскольку брат, кажется, её даже не замечает. То, от чего пытался сбежать солнечноснеговец, всё-таки его догнало и навалилось всей тяжестью.
– И вот что ещё, – Вит, встрепенувшись, недоумённым взглядом провожает улетающего дрозда. – Сона будто с рождения живёт в собственном мире. И где бы нам отыскать такого проводника, который поможет добраться до этого мирка и вытащить её оттуда, чтобы она стала обычной, нормальной девочкой…
Солнце начинает припекать. Тим оценивает проделанную работу. Мешочков навешано достаточно, и если обойти весь виноградник, бегло зыркая по сторонам, то не заметишь почти нигде неприкрытые ягодные гроздья. Значит, можно заслуженно отдохнуть…
– Пойдём домой. – Отцовский скрипучий голос вернул Тима в настоящее время, на берег ручья. – Как ты помнишь, прослушать послание мы сможем, только когда соберёмся всей семьёй.
Тим подхватил таз с выстиранными занавесками и кивнул отцу:
– Ага, пошли!
Вскоре они добрались до сосновой тропы. Отец с полным ведром. Тим с тазом и посланием – бережно сжатое в кулаке, оно тепло сияло сквозь пальцы.
– Интересно, что нам хотят сообщить солнечноснеговцы? Надеюсь, не то же самое, что в прошлый раз: «Извините, в этом году мы не прилетим»! – Тим взбежал по ступенькам крыльца, привычно перемахнув нижнюю. Оглянулся на отца, проговорил задумчиво: – Вот ты говоришь, что воздух – самая простая ступень творения мира. А вдруг для меня она, наоборот, сложнейшая? Можно мне перепрыгнуть её, вот как эту ступеньку, и попробовать вначале создать что-то другое?
Отец, глядящий под ноги, молча мотнул головой.
– Нет, да? Ну ладно, буду и дальше над воздухом биться. Сотворю когда-нибудь. Наверное.
***
Искрящийся шарик несколько мгновений пролежал на столе недвижимо и безмолвно, а затем вздрогнул и заговорил голосом тёти Асмани.
– Здравствуйте, мои хорошие.
Тим напрягся. Слова приветствия Асмань всегда произносила тепло и ласково: услышишь их, и чувство такое, будто тебя согрело рассветными лучами. Сейчас этого не было. Речь её не журчала ивовым звоном, а звучала как-то слишком ровно и чуть отстранённо. Тим взглянул на родителей, сидящих напротив. Они, казалось, не заподозрили ничего необычного.
– Вы, конечно, ждёте от меня хороших вестей, – продолжал трепещущий огонёк. – Например, что мы с семьёй наконец собираемся прилететь к вам в гости. Но, извините, сейчас я не могу вас порадовать.
Всё-таки не обмануло Тима его нехорошее предчувствие. Впрочем, оно сроду не подводило.
– Это послание я отправляю нескольким мирам сразу. Оно для всех, кто был знаком с Даном, творцом Крылатых Волн.
Был. Тихо вскрикнула мама, сжал кулак отец.
– Я гостила у него вместе с Соной, когда… – Ровный голос дрогнул, шарик затих на мгновение, а затем тётя продолжила с каким-то бесцветным, неестественным спокойствием: – Дедушка Дан немного не дожил до восьмидесяти лет. Он был одарённым творцом и щедрым, гостеприимным человеком. Если вы слышите это послание, значит, приглашены посетить Крылатые Волны в последний раз. Нужно провести здесь поминки. Как можно скорее, пока мир ещё не исчез. Поэтому, если вы хотите прибыть сюда, то сегодня можете собираться и заканчивать свои мировые дела, а завтра отправляйтесь в путь. Всего доброго, мои хорошие, жду вас в Крылатых Волнах.
Тишину нарушил отец – не то кашлянул, не то всхлипнул.
– Асмань хорошо владеет собой, – особенно скрипуче проронил он. – Я бы не сумел так спокойно рассказывать…
Мама вскочила и опрометью выбежала из комнаты. Отец поднялся и тоже направился к двери. Половицы позвякивали, отзываясь на тяжёлые шаги.
– Па, – окликнул Тим, – вы с мамой отправитесь на поминки?
Отец остановился. Медленно повернулся к Тиму. По щекам, от уголков глаз до бороды, тянулись тонкие полоски слёз, подсвеченные солнцем. Тим не соврал бы, сказав, что увидел отца плачущим впервые в жизни.
– А ты, Тима, разве не хочешь с нами? – хрипловато вопросил папа.
– А? Но у меня ведь не получится выбраться из Древесных Звонов… Никогда не получалось!
– В этот раз получится. – Отец почему-то торопливо отвёл взгляд. – И это… Сундук с собой возьми. Странствия нередко вдохновляют на творчество… Извини, я сейчас вернусь и объясню всё по порядку.
Он вышел. Тим немного посидел в недоумении, а затем снова глянул на стол. Огонёк, присланный тётей Асманью из Крылатых Волн, стремительно угасал и растворялся. Наблюдая за этим, Тим понял, что ничего не чувствует. Раньше, слушая полные тихого восторга рассказы про деда и его мир, он не мог разделить этого восхищения. Теперь, когда все вокруг оплакивали кончину Дана, не ощущал никакой скорби. Тим ведь совсем не знал крылатоволновского творца.
Вот уже не осталось от послания никаких следов. Чистое, протёртое от пыли и крошек гладкое дерево столешницы…
Тим, погружённый в размышления, пожал плечами. Виноват ли он в том, что его родители больше пятнадцати лет не покидали Древесные Звоны и не виделись с дедом, а теперь и не увидятся никогда?
Виноват ли? Когда отец закончил творить Большие Деревья, то создал проводник – высоченную, толстенную сосну, по ветвям которой можно карабкаться прямо в иные миры. Потом Большие Деревья стали Древесными Звонами, и проводник чуть изменился: теперь это была сосна звенящая. Эд и Рада нередко выбирались за пределы своего мира, в том числе в любимые ими Крылатые Волны. Затем родился Тим. В пору его раннего детства о странствиях и речи не шло. Когда же мальчик подрос, выяснилось, что у него не получается взбираться по проводнику. По словам отца, ничего необычного в этом не было: во вселенной жило множество людей, которым не удавалось пользоваться проводниками. «Досадно, но что уж поделать? – говорила мама. – Чтобы тебе не было обидно, мы с папой тоже не будем странствовать по вселенной. А ты всё же тренируйся иногда: вдруг получится победить эту сосну?» Тим пытался отговорить родителей, убеждал их, что спокойно может оставаться в Древесных Звонах один, пока родители будут в гостях. Но папа с мамой стояли на своём.
Звякнула, отворяясь, дверь. Это отец вернулся. Уселся напротив Тима и заговорил почти спокойно:
– Как я понимаю, у тебя сейчас два вопроса. Во-первых, почему я так уверен, что на сей раз ты сумеешь преодолеть границу нашего мира, если прежде тебе с великим трудом удавалось приподняться над землёй. Во-вторых, как ты потащишь с собой сундук.
– Примерно так, – подтвердил Тим. – Давай с первого.
– Итак. Ты знаешь: когда человек уходит из жизни, вместе с ним умирает всё, что он создал. Поглощается Тьмой и исчезает без следа. Правда, это происходит постепенно. Тьма неспешно наползает на осиротевший мир, съедает по кусочкам. Но тебе неизвестно, ведь об этом как-то не принято говорить, следующее: светлые высшие силы дают всем желающим возможность попрощаться с миром умершего, посетить его в последний раз.
Отец рассказал, как раньше, до рождения Тима, они с мамой перебирались из Древесных Звонов в другие миры. Мало того, что каждое такое странствие занимало целую неделю, так ещё и было оно невыносимо трудным: на высоте гудел пронизывающий ветер, становилось то холодно, то внезапно очень жарко, пальцы немели и соскальзывали, кружилась голова, с веток в лицо сыпались иголки, и даже привалы и ночёвки в дуплах не спасали от усталости.
– Так происходит всегда и со всеми проводниками, – вздохнул отец. – Даже солнечноснеговцам на колеснице летать несладко, они просто этого не показывают. Героев из себя строят… Так вот, такое чувство всякий раз, будто какая-то высшая сила удерживает, нарочно ставит преграды между мирами, противится людскому желанию странствовать.
Тим понимающе кивнул.
– А вот случалось нам с твоей мамой бывать в умирающих мирах, – продолжал папа. – Честное слово, направляясь туда, мы по сосне не карабкались, а будто взлетали. За два-три часа. Словно другая сила вмешивалась, чтобы помочь. Вот почему я предполагаю, что на сей раз и у тебя всё получится.
Тима невольно охватила радость. Он смутился от неуместности этого чувства и поспешно вопросил:
– Что же насчёт сундука?
Отец торжественно выложил на стол спичечный коробок.
– Когда я решил, что проводником в Больших Деревьях станет сосна, то задумался, конечно: а ведь не с пустыми же руками я буду перемещаться в другие миры! А карабкаться по веткам, волоча мешки и корзинки, не так-то легко. Я поразмыслил и сотворил эти спички. Их огонь не сжигает, а меняет размеры предметов. Могу показать прямо сейчас, только отойди чуть подальше.
Тим, не отводя от коробка заинтересованный взгляд, поднялся со стула. Отец же чиркнул спичкой и поднёс её к столу. Трепещущее пламя проворно скакнуло на деревянную поверхность, стол вспыхнул и почти мгновенно исчез в огне. Ни дыма, ни запаха гари.
Тим вскрикнул. Он помнил слова отца про особые спички, но зрелище было пугающим. Правда, не успел Тим испугаться как следует, а костёр уже потух. Внезапно и бесследно. Ни пепла не осталось, ни обугленных останков стола. Даже половицы не выглядели обожжёнными.
– А где… – начал Тим и умолк: огонь вдруг вспыхнул снова. Сам по себе, из ниоткуда. Затрещал, разбрасывая холодные искры. Из затухающего пламени вновь возник стол, совершенно невредимый, но сильно уменьшенный.
– Вот как-то так. – Отец наблюдал, как Тим осторожно берёт столик в руки, взвешивает на ладонях. – Если бы нам требовалось его перенести в иной мир, подвесили бы на верёвочку на шею. Или в заплечный мешок сунули. Сам понимаешь, так гораздо легче, чем тащить за собой полноразмерную вещь. Так… Ещё одна особенность этих спичек: они не кончаются. Сколько ни жги, коробок никогда не пустеет. Я тебе раньше не рассказывал об этом творении, потому что повод не представлялся. Не нуждался ты в таких знаниях. Ну, теперь ясно, как ты понесёшь сундук?
– Угу…
В комнату заглянула мама. Тихонечко, что для неё было совсем не свойственно. Увидев Тима с игрушечным столом, одобрительно кивнула и сипло проговорила:
– Идёмте обедать, потом понемногу начнём собираться. Эд, ты вроде окна вымыть хотел…
Дверь за мамой закрылась без малейшего звона. Тим поставил столик на место, между огромных стульев.
– Пап, а можно мне попробовать… Ну, поджечь? Или эти спички работают только в твоих руках?
Отец протянул ему коробок. Тим чиркнул спичкой и неотрывно смотрел, как огонь разгорается, затухает и вспыхивает вновь, чтобы вернуть столу его первоначальный размер.
– Здорово, – едва слышно проговорил Тим и отдал спички отцу.
Остаток дня прошёл в непривычной для Тима суете. Мама раскладывала по мешкам и плетёным корзинкам всё, что понадобится в странствии. Отец мыл окна, то и дело отвлекаясь, чтобы помочь ей. Тим понял, что ему здесь делать нечего, и скрылся в винограднике. Кто знает, сколько продлится отсутствие древеснозвоновцев? А плоды уже зреют, надо хоть малую часть попрятать от дроздов… Возвращаясь из сада, Тим обнаружил, что во дворе высохли занавески. Занёс их, пахнущие солнцем, в дом, развесил по местам. А потом, до самого ужина, в молчаливом потрясении бродил по комнатам, дышащим свежестью и чистотой. Один раз Тим прервал свои блуждания, чтобы нырнуть во тьму сундука. Чуть не задохнулся, выбрался, больно стукнулся о пол…
А следующим утром древеснозвоновцы отправились в странствие.
***
Толстый сосновый ствол тянулся ввысь – прямо в другие миры, и макушку дерева с земли было не увидеть. Тим стоял, запрокинув голову, и чувствовал, как потеют ладони. Путь от дома до проводника по тихим лесным тропам был долгим, но Тим шагал бы ещё и ещё. Он бы обошёл сейчас весь мир, слушая древесный звон, стук своего сердца и позвякивания сундучка, привязанного к поясу. Только бы не лезть вверх.
– Ну, как вы знаете, – нарушил молчание отец, поправляя заплечный мешок, – никакой страховки нам не понадобится. Если кто-то оступится и сорвётся, проводник подхватит его ветвями и удержит. Тим, попробуй-ка вскарабкаться невысоко.
На деревянных ногах, заставляя опавшую листву сдавленно звякать, Тим приблизился к стволу. Обхватил руками одну из ветвей и подтянулся. Старые мозоли на ладонях отозвались тянущей болью. Тим зажмурился, собрал все силы… А в следующий миг открыл глаза и обнаружил себя сидящим на ветви. Будто кто-то подсадил.
– Ого, – выдохнул Тим. Глянул вниз и впервые не ощутил ни страха, ни головокружения. Тогда он решил взобраться повыше. Дрожали потные руки, подрагивали под ногами ветки, сыпались иголки…
– Фух, я рад, что не ошибся, – донёсся издалека отцовский голос. – Наконец-то парень вселенную посмотрит… Тима, ты только нас подожди, а то рванул так!
Древесные Звоны вскоре скрылись за серой пеленой облаков, лишь кое-где просматривались тёмные растрёпанные макушки исполинских деревьев. Тим глядел на них и поверить не мог: он впервые покидает родительский мир! Впереди пара часов карабканья, а потом – Крылатые Волны.
Древеснозвоновцы взбирались всё выше. Переговаривались изредка, и окружающее безмолвие в основном нарушалось лишь низким, больше на гул похожим, звоном сосны-проводника. Тим поглядывал на сундучок с темнотой внутри и с крохотным камешком на крышке. Может быть, раз он сумел пересечь границу мира, то сумеет и сотворить что-нибудь? Ну, хотя бы свежий воздух…
***
Море плескалось далеко внизу. Сияло солнце. По ясному небу скользила, пронизанная лучами, крылатая волна. Неуловимо меняла очертания, роняла холодные капли. Тим провожал её воспалёнными глазами, обессиленно развалившись на нагретом камне. По сосне Тим поднимался играючи, почти с удовольствием, но когда ступил с игольчатой верхушки дерева на твёрдую поверхность, то понял, как сильно устал. Вот и лежал теперь, привыкая к незнакомому миру и ожидая отставших родителей.
Волна вдруг стремительно снизилась и шумно пронеслась прямо над Тимом, едва не задев, обдав тучей колючих брызг. Тим зафыркал, подскочил от неожиданности и возмущённо воззрился вслед нарушительнице спокойствия. А потом, наконец, огляделся.
Небольшая скалистая площадка полнилась проводниками из разных миров. Ближе всего к расщелине, в которой росла сосна, располагалась угловатая фигура, сложенная из камней разных размеров. Вставая, Тим краем глаза уловил движение: четвероногое каменное существо резко шевельнулось, будто готовилось отскочить или наброситься. Теперь неведомый зверь лежал смирно, сложив перед собой массивные булыжники передних лап, однако от него ощутимо веяло угрозой. Тим, желающий рассмотреть поближе прочие проводники, на цыпочках прокрался мимо. В щёлках на пёстро-серой морде напряжённо сверкнули два красных огонька.
Дальше обнаружилась лодка. Совсем не тот древний остроносый челнок, на каком Тим переплывал озеро в родительском мире, нет, – это судно переливалось в лучах металлическим блеском; сквозь застеклённые окна виднелись занавески, скрывающие, должно быть, целую комнату. По каждому боку тянулся узор в виде сложенного крыла. Тим присмотрелся, дотронулся ладонью и понял, что крылья не нарисованы, а плотно прижаты к лодке. Похоже, этот проводник умел и плавать, и летать. Теперь ясно, как лодка оказалась так высоко на скале.
Ещё несколько шагов. Впереди, почти на самом краю обрыва, мягко сияла хорошо знакомая колесница. Без орлов – дядя Ян, разумеется, отпустил их домой, как только солнечноснеговцы приземлились здесь. Тим миновал повозку и впервые увидел море. От высоты закружилась голова, он привалился к сверкающему боку колесницы и продолжил смотреть. Итак, море. Искрится, пенится, отдельными волнами взлетает ввысь. Синее-синее, живое и бескрайнее. Ну, почти. Ведь если глядеть со скалы не прямо перед собой, а чуть левее, то окажется, что там Тьма. Огромное безобразное чёрное пятно, разметавшее кривые щупальца по небу и морю, чтобы медленно, с наслаждением сожрать Крылатые Волны. Та же Тьма, что и в тимовском сундучке на поясе – враждебная и мертвящая. Злая высшая сила. Тим не удержался, попятился от обрыва ещё дальше, стиснув зубы и крепко держась за шероховатый край повозки. Когда отошёл на безопасное расстояние, за спиной послышалось:
– Тима, здравствуй, мой хороший. Я услышала звон и поняла, что это ваш проводник… Что вы уже на месте. Вот и решила спуститься, встретить.
Он оглянулся на тихий голос, напомнивший усталое звяканье лесной ивы после бури. С тётей Асманью Тим не виделся два года. А такою он вообще наблюдал её впервые: затянутые в небрежный пучок волосы, тускло мерцающая шаль на опущенных плечах и простой сарафан, лицо бледное. Тим осторожно обнял тётю и сообщил, что родители тоже скоро поднимутся.
– Вот молодец! – Асмань улыбнулась с привычной теплотой. – Впервые перебирался в другой мир, а сумел обогнать опытных странников.
– Ну, как сказал папа, в мир умершего человека перемещаться гораздо проще. А так я бы не смог… – Тим осёкся, потому что увидел, как задрожали губы Асмани.
– Да, я тоже замечала такую закономерность, – сдержанно произнесла она и продолжила бодрее: – Теперь все, кто собирался на поминки, прибыли. Киф из Бегущих Камней, Бас и Дивна из Серых Ветров… – Тётя кивнула в сторону красноглазого каменного зверя, затем указала на крылатую лодку. – Вит из Тихих Ночей, а также мы, то есть Асмань и Сона из Златых Рассветов. Ждали только вас, древеснозвоновцев, и ещё семью из Звёздных Терний. Но те наверняка прибудут прямиком к поминальному ужину.
Тим нахмурился, задумавшись. Златые Рассветы – так ведь назывался тётин мир до замужества…
– В прошлогоднем послании ты рассказывала, что Вит сотворил свой мир, Тихие Ночи. Но что Солнечные Снега снова стали Златыми Рассветами, я слышу впервые. Извини… Вы с дядей Яном расстались?
Асмань спокойно кивнула.
– А… Э-э… Он сюда не прилетит? – неловко помявшись, вопросил Тим.
– Не знаю, – сказала тётя. – Я отправляла ему послание, и обратно оно не вернулось, а это означает только одно: Ян его прослушал. Но пока вот не прилетел.
Продолжить разговор не получилось: в далёкий звон сосны влились голоса тимовских родителей. Они добрались до вершины. Тим и тётя Асмань кивнули друг другу и направились мимо проводников к расщелине.
***
В Крылатых Волнах было свежо и прохладно. Ветер то усиливался, то становился едва ощутимым. Посвистывал в ушах и гулял по волосам; приносил с моря запахи водорослей, соли и пустоты. Именно так казалось Тиму. Родители и тётя шагали впереди, переговариваясь о деде, новостях и несносных летучих волнах, которые в любое мгновение могут окатить брызгами. Тим же чуть отстал: ему хотелось как следует рассмотреть и прочувствовать окружающий мир. Очень скоро он почуял присутствие смерти. Тёмное, хищное и гнетущее. Захочешь забыть, что вдалеке чернеет громадное пятно, – не сумеешь. Оттого каждый порыв радостного ветерка заставлял Тима вздрагивать и покашливать.
Подъём делался всё круче. Под ногами хрустели мелкие камешки. Тропка петляла, кружила и, наконец, вывела на самый верх. Вершина скалы венчалась домиком, выкрашенным белой краской.
– Ого! – воскликнул Тим, отвлёкшись от созерцания и размышлений. – Он такой маленький. Кажется, что внутри даже троим тесно будет.
