Алина Рейн
Одной крови
Глава 8
Холли Энн Стоунхед была полностью довольна сегодняшним вечером. Стоило прикинуться невинной, обиженной девочкой перед Стивенсоном, пожаловаться на несправедливость, пару раз пустить слезу, и он с легкостью предложил сопровождать её на вечеринку к Логану. Да, конечно, ей так хотелось туда попасть, но с тех пор, как бывший нашел себе новую подружку, ей просто не с кем было пойти. Так она ему и сказала вчера, поймав после уроков. Наивный олух.
Ее вообще всегда удивляла власть женских слёз над мужским разумом.
Расчет, конечно, был несколько другой. Она надеялась, что эта рыжая курица устроит истерику сразу при ее появлении. И тогда при удачном развитии событий получится натравить Логана на Криса или наоборот. Ну а виновата будет Эвелин.
Непременно нужно будет еще постараться, чтобы вернуть Логана. Но в конечном итоге и эта цель будет достигнута. Они были вместе полгода, вряд ли эти лихие деньки стерлись из его памяти…
Холли всегда достигала своих целей, даже если приходилось попутно испортить кому-то жизнь.
Мелкий моросящий дождь наполнял влажностью туманную ночь. Минуя нескольких пьяных школьников, Холли бродила между тёмных припаркованных машин, отыскивая свою. Становилось холоднее, и девушка поплотнее закуталась в чужой кардиган. Ее одолело желание скорее вернуться домой и скинуть с себя эту тряпку. И даже казалось, что он, кардиган, всё ещё пахнет чужими духами.
Луна снова скрылась, и стало еще темнее. Звезд не было видно, лишь очертания свинцовых туч на чернильном небе. Дойдя до места, где она оставила машину пару часов назад, блондинка оглянулась. Это точно было здесь, прямо под большой ветвью старой сосны. Но сейчас там стояла чужая желтая Toyota. В недоумении Холли покрутилась вокруг, но так и не увидела своего автомобиля.
Это точно чья-то глупая шутка, подумала девушка. Порылась в кармане ненавистного кардигана в поисках своих ключей. Слабый, едва различимый звук её сигнализации послышался откуда-то справа, прямо из лесной чащи. Как ее машина там оказалась? Этого только не хватало! Проклиная шутника во весь голос, она направилась в ту сторону, осторожно ступая по влажным опавшим иголкам. Найти бы того, кто до этого додумался, и свернуть шею! А потом догнать и снова свернуть! Может, это Эвелин? Нет, не похоже на нее. Слишком непредсказуемо. И какова цель? Заставить её побродить по ночному лесу? Этим ее не испугать.
Девушка включила фонарик на смартфоне, чтобы было лучше видно, куда идти. Ближайшая пара метров осветилась, но дальше всё так же царствовала влажная непроглядная тьма. Поёжившись, она ускорила шаг в надежде как можно быстрее покинуть этот мрачный лес. Голоса веселящихся одноклассников давно остались позади, их уже не различить сквозь густую чащу.
Через несколько минут наконец показался капот ее автомобиля, отражающий свет влажным лобовым стеклом. Обойдя вокруг, Холли в недоумении уставилась на следы от шин. На рыхлой и влажной земле они были очень заметны, словно машина не плавно ехала, а какой-то самосвал притащил её туда, бороздя передними колесами хвойную подстилку.
Неожиданный хруст ломающейся ветки заставил её вздрогнуть и обернуться в поисках источника звука. Где-то слева послышались шорохи, будто тихие, осторожные шаги. Сердце девушки сильнее забилось от холодного подступающего страха.
– Эй, кто здесь?
Ее голос утонул во мраке ночи, а вопрос остался без ответа. Тишина. Скорее всего, зверь или птица.
Но, сделав новый шаг в сторону автомобиля, Холли в ужасе замерла, не веря своим глазам. Из тьмы на нее смотрели два огненно-красных глаза хищно затаившегося зверя. Они зависли в паре метров над землей, слегка подрагивая, будто от чьего-то возбужденного дыхания.
– Неплохая шутка, придурки!
Холли старалась совладать со страхом, отразившимся в голосе, но это было не просто. С каждым новым биением сердца её надежда, что это просто тупой розыгрыш, таяла на глазах.
Секунды пролетали одна за одной, а она в оцепенении не могла оторвать взгляд от ужасного видения. Два огонька, так отчетливо похожие на кроваво-алые глаза колыхнулись, давая понять, что ей совсем это не кажется. Чувство реальной опасности вырвало ее из оцепенения. Девушка сорвалась с места, стараясь преодолеть расстояние, разделяющее ее и машину – шанс на спасение, как можно быстрее. Всего пара метров.
Хищник тоже молниеносно прянул, гонимый желанием не дать жертве уйти и жаждой крови.
Подлетев к машине, Холли рывком открыла дверь, так сильно, что чуть не вырвала её. Адский ужас гонял по венам кровь, смешанную с адреналином, и, когда щелкнул спасительный замок, разделяющий ее и хищника, она почувствовала себя хоть и в зыбкой, но безопасности. Трясущимися руками попыталась вставить ключ в замок зажигания, но пальцы настолько плохо её слушались, что ключи упали и, тихо звякнув, скрылись в темноте. В попытке нагнуться и найти их Холли остолбенела не в силах пошевелиться и медленно повернула голову к окну. Мерцающие в ночи красные глаза со злостью смотрели на неё совсем рядом. Их отделяло только хрупкое, тонкое стекло. Дикий ужас сковал сердце девушки своими когтистыми лапами. А глаза миллиметр за миллиметром приближались, слегка наклоняясь, будто хищник хотел разглядеть жертву повнимательнее и почуять запах её страха.
От бессилия Холли Энн Стоунхед истошно закричала, и крик этот разнесся на многие километры вокруг, но так и не дошел до веселящихся школьников.
Пар от дыхания хищника оседал на стекле автомобиля. Он там, снаружи, совсем рядом. Их разделяли сантиметры и такое хрупкое стекло. Крик девушки его удовлетворил, охота обещала быть удачной.
От звона разбившейся на миллионы осколков преграды Холли снова в ужасе закричала, инстинктивно защищая руками лицо.
Хищник резким и сильным рывком вытянул ее за волосы сквозь образовавшееся по его воле отверстие так легко, будто попавшегося в силки кролика. На оголенном девичьем бедре остался глубокий порез от стекла.
Он грубо швырнул ее на хвойную подстилку, но жертва оказалась всё ещё не готова сдаться. Пересиливая дикую боль в бедре, она, хромая, помчалась во тьме. Но далеко она не убежит. Тонкая струйка алой крови следовала за ней, оставляя недвусмысленную подсказку для преследователя, а запах животного страха он вдыхал, как наркоман долгожданный наркотик.
Хищник играл с ней, то настигая, то давая немного оторваться. Колючие ветки хлестали Холли по мокрому от слёз лицу, а тьма всё надвигалась, обступая её со всех сторон. Надежды нет, подумала она, когда споткнулась о пень, скрытый во мраке, и упала, прокатившись вниз по склону.
Новая боль в плече пронзила всё тело девушки. Но она её уже не чувствовала. Рядом, нависая над ее заплаканным и грязным лицом, возвышался хищник, который пришёл убивать.
***
В больничном коридоре стоял жуткий запах хлорки, лекарств и… смерти. Медсестры в голубых робах сновали туда-сюда, спешно стараясь помочь всем и вся. Заполняли карты, разносили снимки, возили в инвалидных колясках больных. На нас с Рози никто не обращал внимания.
Мне не хватало воздуха, и я старалась вдыхать снова и снова как можно глубже. Легкие сдавливала дикая боль, от которой не было спасения. Слёзы уже не текли по моим щекам. Скорее всего, их просто не осталось.
Я поёжилась, в прострации посмотрев на Рози, которая ходила из стороны в сторону и нервно заламывала руки. Ее лицо менялось каждый раз, когда мимо проходил какой-то доктор или медсестра. Она смотрела на них с надеждой, пока они не скрывались за изгибом коридора.
В палату к Крису ее тоже не пустили, мотивируя это тем, что ей еще не исполнилось восемнадцать. Спасибо хоть в скорой разрешили поехать и держать брата за руку, прислушиваясь к слабому, едва различимому дыханию. Мне, кстати, тоже разрешили поехать с ними. Для этого пришлось пойти на ложь и сказать, что я тоже его сестра, ведь только родственники могут сопровождать больных до госпиталя. Но я не могла позволить ему уехать без меня, хоть и не понимала, чем могу помочь.
Я сделала всё еще хуже, чем было. Это просто катастрофа! Последние события проносились перед глазами снова и снова. И становилось только больнее от понимания, что всего этого можно было избежать. Я ведь почти отпустила его, почти справилась со своим соблазном. Но Холли всё испортила. Нужно было дать ему уйти, не бежать следом, не умолять выслушать меня. Тогда он был бы в порядке. Зол, обижен, уязвлён, но жив и здоров. Я такая дура!
Его глаза смотрели так, будто я стала олицетворением всех его ночных кошмаров. Гремлин из шкафа проклятий. От осознания, какую боль я ему причинила, я резко закашлялась и схватилась за горло. Подкатывал тошнотворный комок.
Подруга тревожно подскочила ко мне и села рядом, накрывая мою ладонь своей.
– Эй, ты чего? Тише. Дыши…
Ее голос звучал обеспокоенно, и мои щеки вдруг вспыхнули от стыда. Не за меня ей нужно сейчас беспокоиться, а за брата, пострадавшего по моей вине. Какая вот из меня теперь подруга?
– Не думай обо мне. – Мой голос дрожал, а горло все еще сотрясалось от болезненных спазмов. – Я буду в порядке.
Мы в надежде уставились на пару медсестёр, деловито пробегавших мимо, но они не зашли в палату 143, где лежал Крис, и к нам не подошли, а нам так нужны новости! В скорой ничего толком не сказали, лишь оказывали первую помощь. Сначала фельдшер старался услышать сердцебиение Криса, но оно было такое слабое, что временами даже будто пропадало. Откинув в сторону стетоскоп, ему спешно вкололи какой-то препарат такой огромной иглой, что от одного её вида мне поплохело окончательно.
– Когда приедут ваши родители?
Мне хотелось хоть как-то разрядить нагнетающую обстановку, занять мысли чем-то другим, кроме саморазрушения.
Задумавшись, подруга тихо произнесла:
– Мама с минуты на минуту, а отец… Ты же знаешь, ближайший рейс из Мидвилля только утром. Не представляю, каково ему сейчас… Как это вообще могло произойти?
В который раз она задаёт этот вопрос, а я в который раз отвечаю на него. И приходится смотреть ей в глаза, стараясь не выдавать голосом или взглядом, что повторяю я снова и снова одну и ту же ложь, как старая, заезженная пластинка.
– Он упал… просто упал, когда мы разговаривали… Я ничего не знаю. Это было так неожиданно.
– Но что могло произойти? У тебя есть догадки? Хотя нет… конечно, нет… ты ведь плохо его знала. Но если бы сердце… или еще что-то. Это же не может быть вот так, сразу… Я хочу сказать, что если бы Крис был болен, мы бы знали… Верно?
Моя ложь осточертела мне. Как это мерзко – врать тем, кого ты любишь. Еще и в такой момент жизни и смерти. Там, в той темной комнатушке у Логана, когда мой отчаянный крик собрал вокруг меня толпу пьяных старшеклассников. Когда подруга, расталкивая локтями этих тупых зевак, чуть не свалилась в обморок, увидев почти бездыханное тело любимого брата. И по дороге в больницу. И вот теперь.
С каждым разом ложь всё больше отравляет меня, как укус гадюки, которой мало одного раза.
– Всякое бывает в жизни. Не думаю, что он болел. Он же спортсмен. Тренировки, нагрузки – ему не привыкать. Что-то давно бы произошло, мне кажется.
– Спасибо тебе, Эвелин.
Эти её слова стали для меня неожиданностью.
– За что?
– За то, что ты рядом.
Так мы и сидели, держась за руки и ожидая новостей. В надежде на лучшее, но готовясь… К худшему готовиться совсем не хотелось, но разум упорно твердил, что всё может быть, а сердце разрывалось от боли, моля лишь о том, чтобы всё обошлось.
– Ты знаешь, а я ведь не люблю больницы, – прошептала подруга, – никогда не любила. Несколько лет назад мы с Крисом проводили здесь много времени, целые дни напролет. Спали вот на таких диванчиках для посетителей, питались бутербродами и чипсами в буфете. Моя мама тогда пыталась справиться с опухолью. Операция за операцией… На нее невозможно было смотреть без слёз, как будто это не мама, а ее тень… Сейчас уже все хорошо, но тогда каждый час, каждая минута для меня были адом, когда ты думаешь, что это может быть ваш последний день вместе. Врачи говорили, что случилось чудо. Один шанс на сотню. Экспериментальное лечение дало результаты. Ну и химиотерапия, хоть после нее и были жуткие последствия. Она справилась ради нас.
Я не ожидала такой откровенности и теперь вдруг с ужасом поняла, как сейчас подруге приходится непросто. Она снова переживает те ужасные дни, когда её мама была при смерти. Но тогда рядом был Крис – родной человек, а сейчас только я.
– И Крис тоже справится. Вот увидишь! Он сильный, и он слишком хорош, чтобы умереть!
Это прозвучало дерзко, но от моих слов подруга слабо улыбнулась.
– Да, он обязан! – с надеждой произнесла она. – Мамина болезнь тогда дорого обошлась нашему отцу. Знаешь, он начал пить. Сначала немного и редко. Потом уже каждый день выпивал по бутылке виски. Мне было так стыдно выносить мусор и греметь этими бутылками на всю улицу! И он иногда даже не приходил в больницу к маме, просто напивался в пустом доме. Мы с Крисом специально не ночевали дома в дни его запоя. Он постоянно винил Криса, говорил, что это из-за него мамин рак стал так быстро прогрессировать.
– При чем тут Крис?
Странное заявление. Я, конечно, понимала, что папаша там не подарок. Но чтоб всерьёз обвинять в подобном сына… М-да, иногда в семье всё не так просто.
– Тогда с Крисом действительно были проблемы. В четырнадцать он сдружился с Митчеллом. Кто бы мог подумать, правда? Но тогда мы еще не понимали масштабы бедствия. Он пропадал дома у Логана, тусил с его дружками. Пока он не стал приходить за полночь, иногда в синяках и с ободранными кулаками. Нам говорил, что просто подрался с какими-то отморозками. Бывает, подумали мы. Парни, подростки… Но мне всегда казалось, что он недоговаривает, вот прям чувствовала! Той зимой Крис всегда приходил поздно, однажды даже со сломанным носом. Кровища хлестала… жуть! Он тогда пытался втихаря прошмыгнуть в комнату, но его поймали в красной от крови куртке. Отец был зол, запер его дома, но мой ушлый братец вылез в окно. И однажды ночью его, Логана и ещё пятерых парней арестовали. Оказывается, Митчелл устроил подпольные бои на заброшенном складе и туда нагрянула полиция. Анонимный звонок. Это длилось несколько месяцев, представляешь?! Подпольный тотализатор, где все желающие могли срубить бабла, ну и поглазеть на редкое зрелище расшибаемых в лепёшку носов. Не знаю, как Крис согласился участвовать в подобном. Он мне так ничего и не рассказал, будто закрыл от всех эту часть своей жизни. Мне кажется, что ему стало стыдно. Он понял, что попал под влияние Митчелла. А мама… мы сначала подумали, что у нее схватило сердце, а оказалось, что на фоне постоянного стресса опухоль, которая была у неё давно, начала очень быстро прогрессировать… Когда ей стало плохо, врачи еле успели… Через год она выписалась, устроила отца на реабилитацию, и он уже через пару месяцев пришёл в норму. Ну почти. Отношения в семье, наверное, уже не исправить. Особенно между отцом и Крисом. Я не смогу одна… без него… не выдержу…
Она так долго говорила, но я дала ей эту возможность. Выговориться иногда бывает очень полезно. Да и её откровения были настолько интересные, что я даже забыла на минуту о сегодняшнем ужасном вечере, развесив уши.
Розмари уткнулась носом мне в колени, всхлипывая и вздрагивая. Я в растерянности положила руку на ее черные волосы, поглаживая их и не зная, что еще мне для неё сделать. Вспомнились слова Криса, когда, казалось, так давно в школьной столовой он сказал, что знает о Логане что-то такое, отчего кровь застынет в жилах. Неужели это? Что ж, я, конечно, удивлена. В четырнадцать лет замутить подпольные бои… сильно. И дерзко. Что было в голове у Криса тогда, интересно? Искал новых ощущений? Возможно, старался привлечь внимание родителей таким способом или просто ввязался в это по глупости?
Да и Логан. Он определённо обладал харизмой, раз к нему так тянулись все вокруг. И деньги, конечно, но они тут не главное, как мне кажется.
События этого длинного вечера растянулись в один нескончаемый поток эмоций, ярких, будоражащих кровь, тревожных, а потом и вовсе кошмарных.
Ох… что же скажет Крис, когда очнется? Если очнется… Так, нужно гнать эти мысли! Он очнется непременно. И станет меня ненавидеть. Или вообще расскажет всем, что я чудовище, которое выкачало из него жизнь своим поцелуем. Поцелуем смерти.
По громкоговорителю неожиданно раздался призывный голос:
– Код синий! Внимание! Код синий! Палата 143. Срочно вызываем доктора Шерманна. Внимание! Код синий!
Я не понимала, что это значит, а вот моя подруга, похоже, прекрасно это понимала. Она задрожала еще сильнее, больно вцепившись мне в руку. Её лицо побелело.
– О Боже, только не это… Только не это, пожалуйста…
Рози всё повторяла и повторяла это, а я наблюдала, как несколько медсестёр спешно завозят в палату Криса какое-то сложное оборудование на каталке с колёсиками. Трубки, провода, датчики. Дефибриллятор? Осознав, насколько всё серьёзно, я вскочила и в три прыжка подлетела к пожилому доктору, направляющемуся в пресловутую палату 143. Он резко остановился, когда осознал, что мои слабые пальцы намертво вцепились в рукав его халата.
– Что с Крисом? Пожалуйста, скажите! Ему стало хуже?
Доктор Шерманн, а, скорее всего, это был именно он, с силой стряхнул мою руку и, не сказав ни слова, скрылся за дверью, а до меня донеслось только обращенное к медсестрам строгое: «никого не впускать».
Не зная, куда себя деть от беспокойства, я снова принялась мерить коридор шагами, временами обеспокоенно поглядывая на всхлипывающую подругу. Так прошло несколько напряженных минут, но никто не вышел из палаты, и в неё тоже никто не вошёл.
– Сти-вен-сон! Это очень простая фамилия, милочка! Мне позвонили и сказали, что мой сын у вас в отделении. Но толком ничего не объяснили.
Я резко обернулась на голос.
– О-о-о, а вот и мама, – прошептала едва слышно Розмари.
К нам на всех парах приближалась блондинка с усталым, вымученным лицом, украшенным размазанной тушью. Видимо, женщина плакала всю дорогу от дома. ее голос дрожал, но она отчаянно старалась держаться. У нее получалось, но слабо.
– Ради Бога, скажите, в какой он палате? И что вообще с моим сыном? Почему мне никто не может ничего объяснить?
Мама Криса дернула за рукав пробегающую по своим делам медсестру, которая недовольно скривилась, но всё же остановилась.
– Простите, не могу вам ничего сказать. Необходимо дождаться лечащего врача. Он всё ещё в палате.
– Розмари, милая! Хоть ты мне что-то скажешь?
Женщина заключила в объятия свою всхлипывающую дочь, нежно поглаживая ее по волосам и нашептывая что-то успокаивающее.
– Нам пока тоже ничего не говорят. Мы тут как на иголках, ничего толком не знаем.
Очевидно, слово «нам» оказало на миссис Стивенсон какой-то эффект. Она отстранилась от дочери, оглядела коридор и заметила меня.
– А ты?..
– Это Эвелин, – опередила меня Рози. – Она была с Крисом, когда он… Там, в доме Логана Митчелла. Эвелин позвала на помощь.
– Хорошо, что ты здесь, – кивнула женщина, пристально глядя прямо мне в глаза. Я даже поёжилась, будто её прожигающий взгляд видел меня насквозь. – Как раз расскажешь, что же произошло с моим сыном.
От ответа меня спасло появление доктора Шерманна, который стремительно вышел из палаты Криса и громко хлопнул дверью. На усталом, испещренном морщинами лице явно можно было разглядеть спокойное удовлетворение от проделанной работы. Но и беспокойство за пациента не покинуло его, это тоже было видно. Он на секунду замер и остановил взгляд своих бесцветных глаз на испуганной женщине, которая одновременно ждала и боялась его появления.
– Миссис Стивенсон?
– Д-да…
– Я – доктор Кёртис Шерманн. – Он сделал пару шагов вперед, поправляя воротник на своем белом халате. – Сейчас состояние вашего сына стабильно тяжёлое. Мы делаем всё возможное, но самое страшное уже позади. Организм Кристиана сильно истощен, настолько, что его легкие не могут сейчас дышать самостоятельно. Пришлось подключить его к аппарату искусственной вентиляции. Возможно, он переживал сильный стресс за последние несколько дней?
– М-мне об этом неизвестно…
Голос матери Криса дрожал, и слова едва можно было расслышать. Розмари замерла и будто забыла, как дышать, а я медленно переваривала слова доктора, пытаясь вникнуть в суть своим отказывающимся работать мозгом. Стабильно тяжелое. Что это значит? Что сейчас ему плохо, но хуже не станет? И есть ли шанс, что станет лучше? Очень надеюсь, что есть.
– Возможно, какие-то стрессы, связанные с обстановкой в семье? – продолжал задавать вопросы доктор.
– Что вы хотите сказать, доктор Шерманн?
– Я лишь пытаюсь понять причину такого резкого ухудшения самочувствия. Понимаете, организм Кристиана не справился. Исходя из результатов анализов, он как будто не ел несколько дней. По крайней мере биохимический анализ крови показал, что гемоглобин и билирубин на критически низком уровне. Сердцебиение еле удалось восстановить, а лёгкие… без видимых причин или патологий перестали дышать. Мы, конечно, сделаем еще несколько развернутых анализов, но мне вполне очевидно, что проблема в его окружении… и, возможно, в обстановке, которая привела организм к такому…
Миссис Стивенсон уверенным тоном прервала слова доктора.
– Мы обычная семья, доктор. Не без своих проблем. Но мой сын растет в любви и заботе. В этом можете не сомневаться.
Её глаза гневно сверкнули, и мне даже стало страшно за доктора, ведь эта дама явно не из робкого десятка. Но тут её тон смягчился.
– А вы проверили…
– Онкологию? Да, первым делом. Но, так как пока других причин состояния вашего сына мы не обнаружили, онколог вызвался более детально изучить снимки и анализы. Я дам вам знать, если что-то станет известно.
– Когда можно будет к нему зайти? – спросила Розмари, делая пару неуверенных шагов вперед.
– Он еще не очнулся, на это потребуется время. И сколько, увы, я не могу прогнозировать. Вы можете зайти, но только родственники.
Подруга резко обернулась ко мне и холодными дрожащими пальцами вцепилась в руку, притягивая вперед. Мои возражения застряли где-то в горле, и я могла лишь испуганно хлопать глазами. Что она делает?
– Она тоже родственник, доктор! Это наша двоюродная сестра. Ей можно.
Доктор не смог ничего возразить, ведь уверенный тон Розмари не принимал никаких возражений. Я была благодарна подруге. На самом деле это большее, что она когда бы то ни было делала для меня. Но вряд ли она сама это понимала.
А вот взгляд мамы Криса мне не понравился. Цепкий, он скользнул по мне, словно резанул ножом. Но она промолчала, лишь недовольно сжала тонкие губы и смерила меня оценивающим взглядом. М-да… не привыкла, видимо, миссис Стивенсон, что в жизни её сына есть кто-то еще, кроме матери, ну и сестры.
– Это так странно, – украдкой шепнула Рози мне на ухо, – ведь я всегда хотела, чтобы у меня была сестра.
– Я тоже, но, прости, не при таких обстоятельствах.
Моя названая сестра тепло встретила мою улыбку. Но, входя в палату 143, я почувствовала, что все краски вокруг померкли для меня.
Я не стала подходить близко, потому что от увиденного моё сердце сжалось от боли. Только самое ужасное чудовище может сделать такое с любимым человеком. И я – то самое чудовище. Я почти убила его. То, что он сейчас жив, – чудо. Как я могу терпеть себя после такого?
Я принесла ему столько боли… Боли, которую он не заслужил. Прости меня, Крис! Я стала твоим ночным кошмаром, но ты даже не понял этого.
Теперь главное – принять правильное решение. А оно может быть только одно: уйти и больше не появляться в его жизни. Это нужно было сделать в первый раз. Надеюсь, теперь уже не слишком поздно.
Кристиан лежал, закрыв глаза, на широкой трехсекционной медицинской кровати с чуть поднятой головой. Лица почти не было видно из-за маски аппарата искусственной вентиляции легких, которая переходила в толстую прозрачную воздушную трубку. На мониторе можно было разглядеть какие-то цифры и графики, но мне это не было интересно. Главное, что сейчас он жив.
Я стояла, одолеваемая своими тяжелыми мыслями, и не заметила, как миссис Стивенсон тихо подошла ко мне и увела в угол палаты так, чтобы не видела Рози. Её ледяные пальцы больно сдавили запястье, но я не подала вида, хотя холодные мурашки спешно пробежали по моей спине, заставляя поёжиться.
– Сейчас, наконец, ты расскажешь правду о том, что случилось с Кристианом?
Я на пару секунд потеряла дар речи, но, всё же справившись со своим голосом, неопределенно пожала плечами.
– Я уже все рассказала доктору Шерманну, мне нечего больше добавить.
А женщина будто не слышала меня, продолжая шипеть, как потревоженная змея. Её тон мне категорически не нравился, хотя, возможно, проблема была в вопросах, которые она задавала.
– Я вижу по твоим глазам, что ты рассказала далеко не всё. Чем вы занимались с моим сыном на этой вечеринке?
– Со всем уважением, миссис Стивенсон, но это не ваше дело. Я рассказала всё, что могла. Жаль, что вы этим не удовлетворены, но больше мне сказать нечего. Всё случилось неожиданно. Вы делаете мне больно.
Аврора Стивенсон, будто спохватившись, разжала мою руку, и я потёрла передавленное запястье.
– Прости. Я просто волнуюсь. Это же мой сын, ты должна это понять. Я никогда так сильно не волновалась за его здоровье… почти… Надеюсь на твою откровенность. Я ведь и раньше слышала о тебе. С тех пор, как ты появилась, всё пошло не так, как должно быть.
– Сдаётся мне, всё и так шло не так. Но вы не хотели этого замечать.
Сказала это и тут же пожалела. Не мне обвинять его маму. Кто я, в сущности, такая? Никто – это раз. Кто ответственен за всё, что произошло с Крисом? Я – это два. «Ты хищник, – отозвался в голове бабушкин голос, – а хищники убивают».
И она права, с моим появлением всё стало для него только хуже.
Кинув печальный прощальный взгляд на Криса и сидящую у его постели Рози, я беззвучно вышла из палаты, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Пара секунд мне понадобилась на то, чтобы осмыслить всё происходящее. Но чей-то пристальный, задумчивый взгляд, буравящий спину, привлёк моё внимание. Бабушка.
– Только собиралась тебе звонить. Как ты узнала, что я здесь? Какое-то суккубское суперчутьё, позволяющее по запаху находить себе подобных? – решила я съязвить, на что бабушка лишь ухмыльнулась.
– Твой парень меня привёз.
Ни на секунду не сомневаясь, что я последую за ней, бабушка направилась в сторону выхода.
– Что?! Кто?
От шока я на ходу врезалась в проходящую медсестру, и она недовольно взглянула на меня, но промолчала.
– Логан, – бросила мимоходом Лидия, оборачиваясь ко мне. – Кто же ещё?
***
Закат за окнами шикарного особняка в викторианском стиле только начал разгораться вовсю. Ночная тьма еще не одолела день, но её вторжение неумолимо приближалось. Сумерки сгущались, и туман подбирался к дому с вершин холмов, крашенных в осенние цвета.
Марк сидел в кресле, обитом мягкой коричневой кожей, и листал ленту инстаграма какой-то шикарной актрисы с пепельного цвета волосами. Растянувшись во весь свой немаленький рост, он лениво проводил указательным пальцем снизу вверх, а на смартфоне одна фотография сменяла другую. Но в его глазах не было какой-то особой заинтересованности, скорее это было лишь затем, чтобы занять руки и убить время.
– Я удивлён, что ты её почти не покалечил, – произнес он как бы между делом.
– Она нужна живой.
Из тёмного холла вышел Нейтан, облаченный лишь в чёрные спортивные шорты, вытирая свои тёмные влажные волосы полотенцем. Догорающие закатные лучи переливались на твёрдых мышцах его обнаженного торса. Редкие жемчужные капельки еще не высохли на бледной вампирской коже, но они явно его не беспокоили.
– Да, вот только она от ужаса быстрее загнётся. Нельзя было поделикатнее, Нейт? Зачем нужно было обращаться в боевую форму?
– Я лет сто не обращался! – произнёс он с досадой, откинув ненужное больше полотенце на резной столик из красного дерева. – Соскучился по запаху животного страха. По ужасу в их глазах. Это очень… возбуждает.
В его карих, почти чёрных глазах пронеслась тень воспоминания недавней погони за новой жертвой. Жертвой, которая теперь пачкала своей кровью дорогой персидский ковёр этого прекрасного дома, а деревянный паркет рядом с телом окрасился в алый цвет. Она не приходила в себя с тех пор, как он принёс её почти бездыханное, измотанное погоней тело сюда. Страх пьянил хищника, а запах человеческой крови пробуждал дикий голод.
– Не хватает острых ощущений? – прервал его воспоминая Марк, и Нейт вдруг отметил про себя, какой же противный голос у его друга. Или это потому, что он говорит правду? – Так пойди спрыгни со скалы Фантома, это не так далеко. Пока будешь падать с высоты почти пятьсот метров, подумай о том, что твои необдуманные действия чуть не стоили нам шанса вернуть Лиру. Мы ждали этого так долго, а ты чуть всё не испортил! Опять!
– Ой, да посмотри на неё, всё же нормально! Ты слишком драматизируешь.
Окинув взглядом хрупкое бледное тельце, измазанное в земле и крови, Марк брезгливо скривился и отвернулся. Но потом, спустя секунду, снова заставил себя посмотреть на бесчувственное тело девушки. Что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Тень беспокойства скользнула по его точёному лицу.
– А ты слишком самонадеян! – сказал он, поворачиваясь к Нейту. – Девка не приходит в себя уже пятнадцать часов. Или ты думаешь, это нормально? Если она преставится из-за тебя, я каждый день на протяжении вечности буду убивать тебя самыми изощренными способами, кузен.
Они и раньше угрожали расправой друг другу, и даже несколько раз каждый из них умирал от руки другого, пусть и ненадолго. Живя рядом столько лет, два вампира тихо ненавидели и себя, и окружающий мир, надоевший своим однообразием. Но сегодня Нейт быстро взбесился, сам даже не понял отчего.
– Ты, Марк, наверное, забыл, кто раздобыл яд у чернокнижницы? Кто годами выслеживал эту старую злобную тварь Сатинею, не имея даже уверенности, что она что-то знает! И кто нашёл способ призвать душу Лиримеи, пока ты отдыхал в жарких странах со своей ненаглядной Мэлани, изображая счастливую семью?! Ты наигрался в примерного мужа. Мы оба знаем, чем это закончилось. И теперь наконец вспомнил, что за тобой должок. Не смей упрекать меня в самонадеянности!
– Ты будешь напоминать мне о моей неудаче всякий раз?
Марк с яростью швырнул шикарное кожаное кресло, так что оно, ударившись о стену метрах в двадцати, разлетелось на сотни мелких кусков. Его серые глаза, казалось, отливали в подступившей вечерней темноте чистой сталью, холодной и злой. Еще одно слово от Нейта, и он свернёт ему шею, лишь бы несколько часов не слышать его голоса!
