Алина Кононова
Дефектный экземпляр
А если и будут, – думаю я, заглядывая в её глаза. – Я знаю, как с ними справиться.
То место в саду, оно заросло травой. Но на участке осталось немало свободной земли.
Не то, чтобы я хочу копать могилу. Ева ведёт себя послушно: успевает и готовить еду, и убираться в доме, и болтать с клиентами. Часто будит меня поцелуем – как я учил – и шепчет, что завтрак ждёт.
Мне нравится спускаться на кухню, чувствуя запах кофе. Листать новости и никуда не торопиться. В голове – приятная, звенящая пустота, как в глазах моей Евы.
Кофе в чашке заканчивается. Встаю, чтобы налить ещё, бросаю взгляд за окно кухни. Но вместо прекрасного зелёного сада вижу что-то странное. Чёрное.
Как свежевскопанная земля.
Тапочки теряются по пути наружу. Кто копался в могиле?! Лиля? Любопытный сосед? Нет, никто не мог их найти, не мог открыть мой секрет.
Среди чёрных комков виднеется белое пятно. Это рука Евы, одной из них. Оборачиваюсь: жена стоит у окна, держит осколок чашки, которую я бросил на кухне. И смотрит прямо на меня – мрачно, недовольно. Опять это лицо, с которого хочется стереть…
Кто-то хлопает меня по плечу.
Обернувшись, я успеваю увидеть Еву.
Снова.
Голова болит. Я открываю глаза, а в них двоится и троится. Иначе как объяснить Ев вокруг: одна, две, три…
Четвёртая склоняется надо мной.
– Очнулся?
Это галлюцинация? Одинаковые лица и тела, но все – в разной одежде. Одна Ева сжимает лопату, другая – тяпку. Какая из них моя? Откуда взялись остальные?!
Вторая Ева – или третья, я сбился со счёта – опускается на корточки.
В руке у неё кухонный нож.
Я жду, что она заговорит, что все они заговорят, но Евы молчат. Откуда, чёрт возьми, они взялись?!
– Вас не должно здесь быть.
Евы переглядываются. Эти лица, они сводят меня с ума. Бросаюсь вперёд: выхватить нож, заставить их начать всё с начала, как надо, но четыре, шесть рук ловят меня, бьют лицом о землю так, что она лезет в рот.
Откуда они взялись?!
– Ты трогала мой инкубатор? Ты – сука!
Не знаю, какой из них я кричу. А Евы лишь пожимают плечами. Та, что с ножом, говорит:
– Как видишь.
– Тебе нельзя! Это моё, моё! Ты с ним не справишься.
– Эй, – перебивает Ева с лопатой. – В инструкции к этой штуке может разобраться любая женщина, умеющая читать.
– И даже фальшивый диплом не нужен, – подхватывает другая.
Ева с ножом подносит лезвие к моему лицу. Холодное.
– Ты похоронил меня три раза. Три… – она смотрит на свои чёрные от земли руки.
Такие же, как ладонь, торчащая из раскопанной могилы.
– Я… Кто я теперь? Что я такое? – слышу я шёпот.
Это неправильные вопросы. Она должна думать о другом, только о том, что…
– Ты принадлежишь мне!
Она не слушает. Мне бы пригодился нож или хотя бы лопата. Почему их так много? Как с ними справиться?
– Ева. Дорогая?
Они оборачиваются ко мне. Как отличить моё творение, милое и покорное, от фальшивок? Да неважно, я обращаюсь ко всем:
– Давай покончим с этим. Просто… начнём с начала? Да?
Она всё ещё держит нож у моей щеки. Не двигается. Не отвечает.
Взгляд становится злым и упрямым.
Как же я его ненавижу!
Тело наскоро закопали в другом конце двора. Остаток дня они возились с холмом, где были закопаны тела предыдущих Ев: пересаживали цветы, удобряли землю. Наконец на месте чёрной ямы появился маленький сад.
Четверо женщин собрались у него. Грязная одежда, спутанные волосы, потёки крови на коже – уже засохшие. Одна задала вопрос:
– Что теперь?
Несколько секунд они смотрели на цветник. Наконец Ева, неважно, какая, разомкнула губы:
– Будем свободными. Она бы этого хотела.
