Алина Кононова
Дефектный экземпляр
– Но мы уже год не виделись. Я хочу с ней…
– Нет, не хочешь.
– Почему ты решаешь за меня?
Рука замирает, не отправив сообщение. Что за глупый вопрос? Я её муж, её создатель, кому ещё решать?
А Ева протягивает руку к телефону. Пытается его отобрать. Хочет возразить мне, встретиться с этой тварью, начать копаться в саду.
Я пытаюсь. Я мягко отстраняю её руки и нежно увещеваю. Она должна понять: я знаю, как лучше. Я смотрю ей в глаза, ищу пустоту, по которой могу писать всё, что угодно. Но пустоты там нет.
Ева сопротивляется до последнего, пока мои руки сжимают её горло.
В этот раз хотя бы нет крови. Тащу тело вниз, включаю лампы в саду. Соседи спят. Полная Луна наблюдает с неба.
Меня накрывает чувство дежа-вю.
Не нужно нести Еву в сарай – её информация уже есть в компьютере. Я просто запускаю программу. Клон начинает расти в инкубаторе, а я достаю лопату.
Эта Ева, которая оказалась бракованной, она навела там порядок. Луковицы пустили корни, цветы больше не торчат как попало. Почему-то мне нравится всё это раскидывать. Рубить луковицы лопатой в липкую, мокрую массу. Забрасываю тело землей, утрамбовываю могилу. Клон ещё не вырос, некуда торопиться.
В этот раз нужно сделать всё правильно.
Достав тело из инкубатора, несу жену в дом, прямо в спальню. Ева бормочет что-то про душ, но я качаю головой, укладывая её на кровать. Лучи рассветного солнца скользят по коже, покрытой тонкой, полупрозрачной плёнкой, и я не испытываю отвращения. Мне это даже нравится.
Не верится, что ещё вечером здесь лежала та, другая. Должно быть, случился сбой в программе и она вышла неправильной.
Эта Ева, с прилипшей ко лбу чёлкой, со слабыми руками и чистым, непонимающим взглядом – всё, что мне нужно. Я знаю, с ней не будет проблем.
Её я смогу любить.
Поглаживая жену по щеке, шепчу:
– Тебе приснился страшный сон, но теперь всё в порядке. Всё хорошо.
– Сон? – спрашивает она.
– Да. Обычный кошмар.
Я знаю, как всё исправить. Слушайся меня, и мы будем счастливы.
За окном поют птицы. На телефоне всплывает уведомление о новом сообщении. Ева поднимает на меня непонимающий взгляд.
Прижавшись ближе, шепчу прямо на ухо:
– Тебе просто надо меня слушать. Ты же будешь послушной? Скажи: «Да».
Разомкнув губы, она отвечает:
– Да.
Пустые глаза сияют счастьем.
В то утро я понимаю, почему Ева часто злилась, смотрела исподлобья или ссорилась со мной. Она не умела быть счастливой.
Но я это исправил.
Когда Ева просыпается, помогаю ей принять душ. Мы вместе завтракаем, а потом я мягко убеждаю её позвонить сестре.
Конечно, я мог бы написать Лиле сам, но она постоянно что-то подозревает. Пусть она услышит голос Евы. Поймёт, что та не хочет её видеть – по своему желанию.
Но всё идёт не так.
Они начинают ссориться, то есть, эта женщина орёт в трубку. Я не могу разобрать слов, да и не хочу. Ева молчит. Наверное, стоило дать ей пару дней на адаптацию, но нужно решить этот вопрос можно скорее. Лиля всё кричит, а Ева держит в руке телефон и смотрит в кухонное окно.
Выключив микрофон, шепчу ей на ухо:
– Скажи, что не будешь терпеть её истерики. Что мы заняты. Что ты не хочешь её видеть, и всё.
Нажимаю на экран, а Ева повторяет:
– Я не буду терпеть истерики. Мы заняты. Я не хочу тебя видеть, и всё.
Завершаю звонок, не слушая воплей. Что за день? Ева поворачивается ко мне, ожидая объяснений. Стоит заполнить её мысли, дать ей опору. И, обняв жену за талию, я говорю:
– Помоешь посуду? И пора готовить обед.
– Готовить обед, – эхом откликается она.
– Что я люблю?
– Что ты любишь? – Её пустой взгляд встречается с моим. – Плов?
Ну вот, вспомнила! А я начал волноваться, что мозг не восстановился. Награждая творение поцелуем в лоб, отвечаю:
– Да. Плов с говядиной, барбарисом и куркумой, как ты умеешь.
– Как скажешь.
– Пойду посмотрю, есть ли новые заказы.
Ева кивает и направляется к раковине. Такой я и хочу её видеть.
Ни одной неожиданной смерти за ночь не произошло. Можно спокойно подлатать проводку в сарае, а потом поспать. Ева возится на кухне. Быстро закончив с ремонтом, я возвращаюсь за чашкой кофе. Думаю, застать жену за нарезкой мяса или промыванием риса, а она стоит у окна, глядя на улицу.
Прямо на свой садовый уголок.
Ева вздрагивает, когда я оказываюсь за спиной. Оборачивается – взгляд остаётся чистым. Я ещё могу всё исправить. Обняв её за плечи, говорю:
– Занимайся готовкой. Это важнее.
– Важнее…
– Не смотри туда.
Ева пожимает плечами.
– Ладно.
Она остаётся тихой на кухне днём и в постели вечером. Выспаться не получается – очередной клиент будит в семь утра, бормочет в трубку что-то о мёртвом друге. Растолкав Еву, говорю:
– Сделай завтрак и чай. Я позову тебя, когда нужно будет его развлечь.
– Ладно.
Поцелуй в тёплые губы. Этот сонный взгляд так возбуждает. Я хочу погладить её нежную кожу, с которой, увы, смылась плёнка от инкубатора. Хочу прижать её к себе, прекрасную и податливую.
Но мне нужно работать.
Клиент появляется через час, привозит в коробке огромного красного попугая. Ни разу таких не видел. Осторожно оставляю его в камере: игла берёт образец, компьютер начинает сканировать птичий мозг.
– Он у меня сотню разных слов знал, – выдаёт клиент. Глаза спрятаны за тёмными очками, рубашка смята. – Он сможет их вспомнить?
– Не могу гарантировать, но скорее всего – да.
Появляется Ева с двумя чашками чая, усаживает клиента в кресло, начинает расспрашивать про говорящего попугая. Он снимает очки и вытирает глаза. Вот это настоящая командная работа. Я могу запустить инкубатор и наконец отдохнуть.
Попугай занимает больше времени, чем я думал. Клиент уезжает через три часа, держа птицу на руках, как ребёнка. Я запираю ворота. Ева, наверное, на кухне – готовит что-нибудь к чаю. Самое время перекусить.
Но я нахожу её в саду.
Она снова надела соломенную шляпу – и где нашла? Ещё бы лопаточку схватила. Но Ева ничего не удобряет и не пересаживает. Она стоит на коленях у клумбы, где ещё не осела земля, и смотрит.
На миг мне становится страшно.
Но я напоминаю себе, кто тут – творец. Я могу с этим разобраться.
А если понадобится – начать всё с начала.
Беру Еву за плечо, стягиваю с её головы шляпу. Она смотрит на меня, щурясь от яркого утреннего солнца, и трудно понять, что скрывается в этом взгляде.
– Пошли, дорогая. Поедим.
– Что ты хочешь? – выдаёт она.
Вот моя девочка.
Ева сама устремляется на кухню. Пока она не смотрит, бросаю шляпу в мусорный бак. Этот день мог бы стать прекрасным – если бы не мощный автомобильный сигнал у ворот.
Я думаю, это очередной клиент, встревоженный внезапной смертью питомца. Устал я от мёртвых животных, но не отказываться же от денег. Приоткрываю створку – и тут же тянусь её захлопнуть.
Там стоит машина Лили.
Она снова давит на клаксон, а у меня голова взрывается от шума. Запереться бы в доме и переждать – но я знаю эту семейку. Она не уйдёт; никогда.
Стоит разобраться сразу.
Ева сама выглядывает из кухни. Приглаживаю ей волосы, беру за подбородок и говорю, глядя прямо в глаза:
– Твоя сестра явилась без приглашения. Это очень грубо. Ты попросишь её уехать, понятно?
С телефоном же сработало. Я жду полного подчинения, как в первый час после клонирования – но взгляд Евы уже не такой чистый. Она смотрит на меня, слегка сощурившись, будто пытаясь что-то выведать.
