Алина Кононова
Дефектный экземпляр
Сегодня мне принесли мёртвую кошку.
Никогда не хотел видеть в доме зверей: живых, мёртвых, неважно. Но вот она, рыжая кошка с белыми пятнами прямо на моём столе.
Что за день?
Пока хозяйка – девушка лет тридцати в очках и чёрном свитере, покрытом шерстью этой самой кошки, – всхлипывает и шмыгает носом, делаю свою работу. Надеваю перчатки. Кладу тело в инкубатор. Пальцы, обтянутые плотной резиной, едва гнутся.
– У неё хроническая болезнь почек. Но я не думала, что так быстро…
Всхлипы срываются в рыдания. Обычно на этом моменте в работу включается Ева, моя жена, но она возится в саду, будто нет дел важнее. Приходится отвечать:
– Да, очень жаль. Сейчас мы всё исправим.
Стянув перчатки, включаю компьютер. Пока загружается программа клонирования, наливаю клиентке стакан воды и выглядываю за дверь сарая. Ева не спешит мне помочь.
Компьютер пищит, в инкубаторе загорается синеватый свет. Мозг просканирован, геном расшифрован. Время вытащить тело и спросить:
– Какой возраст вы хотите?
– Простите, что?
– Сколько было вашей кошке? Семь, десять лет? Я могу вырастить любой.
– Нет, не надо, – она снова всхлипывает и тянется к телу, которое я прячу в переноску. – Я хочу побыть с ней побольше.
– Год или два?
– Ну…
Бросаю взгляд на дверь. Я же сказал, приехала клиентка. Где её носит?
– Может, полгода? Или месяцев восемь… А она меня вспомнит?
– Конечно! У неё будут все воспоминания оригинала, которые получится перенести.
Рука ныряет в сумку, прямо к холодному телу.
– Пусть будет полгода.
Выставляю настройки в программе. Одно нажатие, и запускается реактор. Клетки сплетаются в ткани, из тканей появляются органы, и так далее. Клиентка, не отпуская переноску, смотрит на светящийся инкубатор. Рот приоткрыт, глаза распахнуты. Задаёт этот вопрос, как и все они:
– Но как… Как у него получается точная копия?
– А это, – отвечаю я. – Уже моя магия.
Одна кошка займёт пару часов. У меня тут есть кресло, усаживаю в него клиентку. В сарае прохладно, вокруг инкубатора шумят вентиляторы. Пол покрыт старым линолеумом, на стенах выцветшие обои, мне лень их менять. Тоскливо, но не в дом ведь клиентов вести?
Извинившись, я выбегаю на улицу. Так и думал: Ева опять возится в своём цветнике. Когда я купил участок, мы условились, что у неё будет свой угол. Маленький сад посреди газона.
Теперь тут всё разноцветное: жёлтые лилии, ирисы, что-то сиреневое. Не сразу замечаю Еву в зелёной футболке и коричневой шляпе; она стоит на коленях, орудуя лопаткой. А дома, я уверен, бардак после обеда остался. Об ужине не говорю. Ещё и эта…
– Там клиентка, – зову я.
Ева поднимает голову. Под полями шляпы её лицо, на которое не попадает солнечный свет, кажется таким холодным.
– Ей ещё часа два ждать. Можешь с ней посидеть?
– Конечно. Сейчас, только корни…
– Корни подождут.
– Ну ты можешь десять минут…
– Я уже держал её больше десяти минут! И я тут деньги зарабатываю, в отличие от тебя.
Вздохнув, она втыкает лопатку в свежевскопанную землю. Медленно стягивает грязные перчатки. Стою, чувствуя, как солнце печёт в спину, пока Ева не снимает шляпу и не идёт за мной.
У нас уговор, и она это знает. Я работаю, а она помогает с клиентами и следит за домом. Не так уж сложно, а ещё и выгодно. Об этом я напоминаю по дороге к сараю.
Клиентка вскочила с кресла и теперь стоит у инкубатора, пытаясь заглянуть в окошко. Её круги под глазами, подсвеченные синим, выглядят такими глубокими. Ева тут же тянется к ней, берёт за локоть, начинает кто-то шептать.
Проверяю показатели компьютера – проблем нет. Никогда не было. Иду к двери; за моей спиной Ева предлагает клиентке чай.
Не знаю, как она ухитряется развлекать эту женщину. Когда я, немного вздремнув, возвращаюсь, они всё ещё разговаривают. Инкубатор затих, свет внутри горит жёлтым.
Прижимаюсь к стеклу. Чаша кажется большой, особенно по сравнению с котёнком. Бросаю взгляд на открытую переноску – рыжие пятна совпадают идеально.
Нажимаю на кнопку. Это – мой любимый момент. Открывается дверца, клиенты тянутся к зверушке, но я не позволяю. Я первым касаюсь своих творений, провожу кончиками пальцев по шерсти, перьям или чешуе. Я создал жизнь. Кто ещё способен на такое?
Каждый раз я бросаю вызов самой природе.
Шерсть мокрая, это нормально. Четыре лапы, хвост, голова… Кошка открывает глаза, дёргает ушами. У меня снова получилось.
– Посмотрите, – Ева врывается в миг триумфа. – Всё готово.
Уступаю место у инкубатора. Клиентка шмыгает носом, вцепившись в свитер.
– Возьмите её, – шепчет Ева.
Её руки касаются копии. Точной копии, сомнений быть не может. Но она переводит взгляд с живой кошки на труп в сумке и шепчет:
– Это так странно. Теперь я чувствую себя предательницей.
– Всё в порядке. – У Евы всегда получалась такая чушь. – Считайте это перерождением, новым этапом. Всё хорошо. Вы вместе.
К счастью, до слёз не доходит. Я даю стандартные рекомендации: в первые дни животное может быть слабым. Не перекармливать, не таскать на прогулки, и никому-никому не рассказывать про мой маленький бизнес. Забираю оплату. Сложно поверить, сколько люди готовы отдать за клон кошки или собаки.
Откуда-то ведь взялись дом и машина.
Она вызывает такси и уезжает в сумерки с двумя кошками: живой и мёртвой. Отлично, работа закончена. Поворачиваюсь к Еве, которая собирает пустые чашки:
– Скоро ужин?
Не сказав ни слова, она уходит в дом.
Мне приходится ждать, пока она помоет посуду, оставшуюся после обеда. Успеваю выпить целую чашку чая, прежде чем Ева берётся за готовку. Она не включает музыку, не болтает, не напевает себе под нос.
– Что-то ты слишком кислая.
– Я два часа разговаривала с девушкой, у которой умерла кошка, – жена солит воду для макарон. – А ты даже посуду не мог помыть.
– Я вообще-то работал.
– Ну да, – она берётся за нож, начинает резать овощи для салата.
– И мы договорились, что ты их успокаиваешь. Помнишь? – Тянусь за кусочком огурца. – Эта девушка с кошкой не так уж…
– Её зовут Света, – Ева отбрасывает гнилой помидор в сторону, он шлёпается на дно раковины. – А кошку – Маки. Это «Надежда» на японском.
Хотел бы я знать, что на это ответить. Ева продолжает сама:
– Я устала. Это сложнее, чем кажется.
– Да ну?
Она будто не слушает.
– Я больше так не могу. Знаешь, как им больно? А каково это – выслушивать чужую боль несколько раз за неделю?
– А что делать? Мне самому с ними болтать? Мы договорились: ты общаешься с клиентами, я…
– Может, я хочу другую договорённость? – Она резко отодвигает доску, бросает в воду макароны. – Я тоже могу работать.
– Ну да, приносить зарплату библиотекарши, – не могу сдержать улыбки. – Позволь напомнить, я целый дом купил на доходы от своего бизнеса.
– Вот именно! – Ева поворачивается ко мне. Вода, за которой никто не следит, выплёскивается на плиту. – Ты купил, твоего бизнеса. Я целыми днями работаю тут, я всегда рядом, когда приезжают клиенты, но всё – твоё.
Не знаю, как ответить на эти претензии. Пытаюсь воззвать к Евиному разуму:
– Включи мозги. Ты никогда не будешь зарабатывать как я. У нас дого…
– В жопу твой договор! – кричит она. – Да один звонок, и тебя арестуют.
Никогда, никогда она не говорила ничего подобного. Глаза застилает свет, в ушах раздаётся жужжание, как от работающего инкубатора, а рука сама летит к её лицу.
