Алеся Агафонова
Песнь о Графине
Дохожу до шатра вновь, так и не встретив никого из труппы на своём пути, но и специально искать и подлавливать других я не собиралась. Таракашки стали как-то сторониться меня; это я заметила, как только пересекла своеобразные двери из разрезанной ткани. Тенью проскользнув вновь в гримёрку мне вдруг на секунду померещилось, что тут сидит Фокусник. В своей излюбленной позе – на полу, откинув голову на гору одежды и закинув ноги на стол. Но эта иллюзия быстро спала, стоило мне моргнуть пару раз. Я опустилась на стул, бросая цилиндр куда-то на стеллаж, а трость кидая к себе под ноги. Зажжённая свеча, при помощи которой я пыталась обнаружить следы невидимых чернил в виде лимонного сока, всё ещё горела на столе, заливая его воском. Я протянула руку к снимку, который был сделан от силы всего лишь час назад. Покрутив фотокарточку в руках, я с ужасом заметила, что фигура Фокусника будто бы стала тусклее и вот-вот собиралась вовсе исчезнуть. Тут же нащупав спрятанное в щели за столом письмо, проверяю написанное на нём. Конечно, кривые ряды букв, выведенные тёмно-синими чернилами, никуда не исчезли.
Списав все эти странности на усталость, я приняла решение вздремнуть прямо здесь, ведь сделать этого с самого утра мне так и не дали. Передо мной стояла пластиковая бутылка, но жидкость в ней казалась мутнее, чем обычная вода. Даже не проверив запах содержимого, тяну к себе странный напиток, а из кармана выуживаю блистер таблеток, неизменно присутствующих в комнатах, в которые должны в скором времени быть заселены новые артисты. Выдавливаю в ладонь штук пять бело-синих капсул, тут же забрасываю их в рот и, морщась, запиваю чьей-то настойкой, неосмотрительно оставленной здесь.
Успеваю приклеить на стену у зеркала совместную фотографию найденным на полу скотчем перед тем, как мир вокруг начинает заметно тускнеть. Я не сопротивляюсь внезапно нахлынувшей сонливости и скрещиваю руки на столе, кладя поверх них голову. Издалека доносится музыка, и кажется она до боли знакомой, будто бы я слушала её тысячи раз. Зажмуриваюсь ещё сильнее, когда музыка нарастает, до боли ударяя по барабанным перепонкам каждой своей нотой и аккордом. Даже сквозь веки вижу расплывающуюся красную одежду и прозрачные руки, которые тянуться ко мне, приглашая в объятия.
Акт пятый. Воссоединение.
Музыка всё не прекращается, пока барабанщик вдруг не решает молотом ударить по своему инструменту. Тут же подскакиваю, распахивая глаза. По ним ударяет волной света, возвращая меня из того кристально белого места, чем бы оно ни было. Перевожу взгляд на расплывающуюся и мигающую разными цветами фигуру, которая постоянно двоится и то отдаляется, то вновь приближается. Пару раз моргаю, пытаясь вернуть себе способность более или менее ясно смотреть на вещи вокруг, не позволяя им расплываться яркими кругами. Фигура в дверях что-то говорит, но понимать я её начинаю только когда музыка вновь переходит на слегка приглушённые тона, не режущие уши словно сотня ножей.
– Проснись и пой! Тётя Лиз нас уже извела своими рассказами о её молодости, только тебя и ждём.
Рик и Рей застывают в проходе, ожидая моего ответа. В улыбках скользит что-то неискреннее, им тоже сообщили о судьбе Фокусник. Видимо, об это знают уже все артисты.
Нельзя сказать, что это плохо или ужасно, рано или поздно правда всё равно вскрылась бы. Я всё же отвечаю шутя, не желая задевать юных циркачей своим настроем или кислым лицом.
– Ох, примите мои извинения, ребятки.
Я встаю, поднимая откинутые ранее цилиндр с тростью и поворачиваюсь к зеркалу. Дневной сон немного потрепал мой внешний вид, который уже не выглядит настолько аристократичным, каким бы я хотела его преподнести, но во мне, по правде сказать, и голубой крови-то немного. Вздрагиваю, когда сзади себя замечаю тень, что движется будто бы отдельно от меня, но стараюсь не подавать вида. Разберусь со всеми странностями вечером, если он, конечно, сможет наступить для меня, а в этом я сомневаюсь всё больше и больше. Наспех поправляю помаду на губах и испорченную причёску, вновь обращаясь к сиамцам.
– Не графское это дело спать вне своих хором, вы как всегда правы. Поспешим же!
Пытаюсь как можно быстрее захлопнуть за собой дверь, но необычно тёмная тень всё равно успевает проскользнуть за мной, поэтому я решаю больше не обращать на неё внимание. Насколько это вообще возможно… Близнецы умело огибают все препятствия в виде разбросанного реквизита и Таракашек перед собой, при этом не замедляя шага. Вприпрыжку они спешат на манеж ко всем остальным. Передо мной всё идёт кругом, поэтому я не спешу за ними, стараясь сохранить спину ровной, а походку прямой и уверенной, хоть это и требует невероятных усилий и помощь трости, которая раньше служила лишь аксессуаром. Не ожидала даже, что она когда-то мне пригодится настолько сильно.
Некоторые всё же покинули свои укрытия. Тётя Лиз теребила в руках карты, которые, мне казалось, она уже давно не использует в своих выступлениях. Рядом с ней сидел Херд, пытаясь принять удобную для себя позу, скручивая невероятно гибкие ноги то так, то сяк, но поза его всё равно выдавала волнение и дискомфорт. Половину манежа занял Луис, который растянулся на нём, закрывая лицо отросшими волосами, а у него сидел Фил, раскачиваясь и напевая что-то. Всеми силами пытаясь подбодрить товарища, хотя выходило это их рук вон плохо. И я чуть ли не упала прямо на середине пути, заметив последнего присутствующего. Фокусник стоял ко мне спиной, покачиваясь на пятках и сверкая своим обычным костюмом. Но как только он продолжил свой замкнутый путь по кругу и развернулся ко мне, то мне с трудом удалось сдержать истеричный смех.
Из под тёмных волос парика выбилось пара светлых прядей, а линзы в глазах выглядели до невозможного комично и даже в какой-то степени жалко. Ноа нервно расхаживал, бубня под нос что-то про неудобное расположение спрятанных под одеждой рук. Он услышал мои шаги и поднял голову. Смотрел он мимо моего лица, но пытался убедить окружающих в том, что действительно прозрел, по всей видимости.
– Доброго дня, Фокусник! – Ноа остановился до конца, наконец-то поворачивая голову в правильном направлении и улыбнулся как-то виновато. – Разве Вы не должны были услужить мне, объявив начало репетиции?
– Графиня, брось, – он попытался закатить глаза и жёлтые линзы слегка съехали, однако возвращаясь на своё место секундой позже, – это же наша традиция! Никак нельзя её нарушать, так что начало репетиции объявлять должна ты.
– Голубки, не ссорьтесь, – рассмеялась Елизавета, тоже смотря на меня с долей вины. Я искренне не понимала, зачем они это всё устроили, но ответы хотелось получить как можно скорее.
– Тётя Лиз! – возмутился Ноа, подражать под речь Фокусника у него никак не выходило, но он даже и не старался сделать этого. Так ради чего здесь устроили внезапный маскарад?
– Елизавета, какие же это из нас голубки? Разве что слегка порубленные, – я отвернулась от Ноа, пытаясь донести до всех, что хочу быстрее довести этот разговор до конца, чтобы задать интересующие меня вопросы.
– Воркуйте-воркуйте, дорогие, – Тётя Лиз с трудом поднялась, она явно не была трезва как стёклышко, – а мне надо косточки размять, гадание дело не простое, ох не простое.
– Да, мисс Г, – Херд вскочил, собираясь наконец-то уходить, но затормозил, явно что-то вспомнив. – Отрепетируем по-быстрому, да свалим на ярмарку. Слышал, сегодня Джеф готовит сахарную вату пораньше, надо успеть и нам отхватить кусочек.
– Раз дело уж и до лакомств доходит…
Я положила на пол трость и, подумав, сняла и цилиндр. Волосы, которые я успела распустить ещё до сна всё не давали мне покоя. Хоть я и пыталась вернуть им опрятный вид после пробуждения, они так и норовили закрыть единственный оставшийся целым орган, обеспечивающий мне зрение. Закрепив из выуженной из нагрудного кармана лентой, я снова накинула на голову свою шляпу и взяла в руки трость. Силы стремительно покидали меня, поэтому пришлось опять опереться на эту палку, как утопающий хватался бы за соломинку.
– Дамы и господа, леди и джентльмены, – сразу после моих слов стихла музыка и замокли все присутствующие, создавая ощущения настоящего представления, – рады приветствовать вас в нашем цирке! Готовьтесь удивляться и восхищаться, ужасаться и сотрясаться. Мы готовы стараться для вас и ради вас. Да будет шоу!
Я развела руками, о чём мгновенно пожалела, оказавшись без своей опоры. Всё же, уже заученным движением, подкидываю трость и ловлю её, поклоняясь пустым ложам. Аплодисменты музыкантов и скудного состава труппы всё же разлетаются с таким грохотом, что перед глазами невольно возникает переполненный зрителями шатёр. Я ухмыляюсь пуще прежнего, направляясь к выходу во двор, по пути замедлив шаг перед Ноа.
– Какого чёрта? – только и успеваю шепнуть я.
– Я всего-то должен сверкнуть лицом перед зрителями до шоу, Альберт значится во всех брошюрах. Потом извинишься, мол, фокусника разрезали в его собственном ящике, короче, придумаешь что-то, – протараторил он в ответ так тихо, что я с трудом разобрала и половину из сказанного.
Я цокнула языком, перешагивая через Луиса, и с ехидством вспомнила старую примету, рассказанную нам когда-то Тётей Лиз. В любом случае, расти ему уже некуда. Я выхожу во двор и ветер вновь играет со мной плохую шутку, кидая пожухлые листья прямо в лицо, из-за чего я не замечаю идущего ко мне дирижёра и просто инстинктивно останавливаю его. Он явно витал в своих мыслях, поскольку моя выставленная в сторону рука заставила его покачнуться, восстанавливая равновесие, из-за резкого торможения.
– Майкл, – просто идти дальше было бы как-то неловко, да и не принято не здороваться с коллегами11, – подскажите мне, где Вы постоянно пропадаете?
– Ах, Графиня! – он выплюнул изо рта дирижёрскую палочку, продолжая оправдываться уже более разборчиво. Он явно не был готов к тому, что его внезапно начнут отчитывать, да и я к этому, если честно, тоже готова не была. – Дел невпроворот, то кто-то из музыкантов приболеет, то ноты не успеют все получить…
– Вас можно понять, – мне не хотелось продолжать слушать на ходу придуманные причины опозданий, потому что о них я до этого момента и не заботилась. Музыка играет – и то славно. – Поспешите, до начала всего полчаса.
– Так точно! – я краем глаза заметила, как, зайдя мне за спину, он облегчённо выдохнул, переставая вытягивать спину как по струнке.
Я хмыкнула, продолжая путь в неясном даже мне самой направлении. Тропинка от главного входа шатра разветвлялась, и я выбрала ту её часть, которая ведёт через прилавки торговцев. Таракашки бегали и тут, вяло махая мне, и я отвечала им тем же. Некоторые продавцы, которые не первый день находятся здесь, тоже приветствовали меня. За ними повторяли и совсем новые для меня лица, хотя делали это скорее для привлечение потенциального покупателя, но я всё равно отвечала им учтивыми кивками головы. Зрители уже заполняли территорию цирка, и я ловила некоторые взгляды на себе. Понять их можно, в своём наряде я выделялась из толпы, так ещё и лицо моё сверкало на редких афишах. Конечно, в длиннющий список суеверий циркачей входит и примета о том, что ни в коем случае нельзя появляться перед публикой до выступления в своём костюме. Однако, как я раньше подмечала, и при том не один раз, смотря на других артистов нашей труппы, я тоже входила в число тех, кому времени совершенно не хватает на вечные смены одежды.
В конце этого ряда радужного месива из всевозможных товаров, как обычно, находилась излюбленная циркачами лавка. Продавец, который владел ей, работал непосредственно на Хозяина, хотя мне никак не удаётся провести между ними связь или представить ситуацию, при которой они бы могли совершить подобный договор. С постоянными “соревнованиями” за возможность торговать здесь во время дней выступлений уж никак не могли оставить место для тревоги о том, что когда-то все прилавки вдруг опустеют. В любом случае, нам ведь было только лучше – через поставки Джефа мы могли попросить заказать что-нибудь лично для нашей труппы, поэтому отношения с торговцев были исключительно хорошие.
– Доброго дня, Джеф, – я склонила голову, пытаясь рассмотреть, что находилось в коробках, которые продавец разгружал. – Ещё не распродали всё?
– Графиня, какая честь! – он тут же обратил на меня своё внимание. – Нет, ещё чего! Ваша компания ещё первое выступление не отыграла, ярмарка оживает к вечеру.
– Вы как всегда правы, – я вспомнила слова Херда о сладостях. Надо же как-то подбодрить остальных… – Не могли бы Вы оставить актёрам немного сахарной ваты?
– Никаких проблем! – рассмеялся Джеф. – Эти ребятки за любимые лакомства порвать готовы, уж я-то знаю! Ступай, готовься к открытию.
Я не стала поправлять продавца, говоря, что первое выступление мы вообще-то отыграли и даже успели лишиться одного артиста. Я только кивнула, напоследок улыбаясь, и пошла дальше. Больше делать в центре событий мне было нечего, так что я решилась вернуться в свою комнату, чтобы сопоставить все полученные записки. Возможно, хоть так картина начнёт складываться. Вместе со зрителями мимо меня пронеслась Элле, “крылья” которой развивались на ветру. Она проскользнула мимо, пробежавшись кончиками пальцев по моему плечу и бросив “Он ждёт.”
Гадать кто “Он” не пришлось. Я тяжело сглотнула, продолжая свой путь к вагончикам, но уж с той мыслью, что ещё хотя бы пары минут отдыха мне не видать. Но её затмевало внезапное осознание: раз Хозяин вызывает меня к себе, значит, послание моё дошло да чёрно-белого мужчины, и он даже решил разобраться с таким явным намёком. Остаётся надеется, что совесть инспектора не позволила его принять крупную сумму денег за такое драгоценное молчание. На свежем воздухе мысли начали проясняться, а голова кружилась не так сильно, поэтому я уверенно ускорила шаг, чтобы при непредвиденных обстоятельствах не опоздать на начало второго шоу.
Хозяин как обычно был у себя в так называемом офисе. Я ни разу не видела, чтобы он выходил оттуда в течении рабочего дня, но он всё же умудрился следить за нами всеми вместе взятыми и за каждым артистом по отдельности. Дом на колёсах стоял прямо у линии леса, выбиваясь грязно-серым пятном из окружения, и будто бы был готов в любой момент совершить побег вместе со своим обладателем внутри. Я застыла у проржавевшей двери, не имея никакого желания прикасаться к ней, будто бы таким образом могла подхватить неизвестный вирус. Вдруг окружающие меня вещи снова пошли кругом, отчего пришлось чуть не до хруста сжать трость, лишь бы не упасть в грязь в лицом, причём даже не в переносном смысле. Смесь, которая чуть не привела меня ранее прямо в фантомные руки Фокусника, просилась обратно.
Я вздохнула, всё же стуча в дверь, которая открылась настолько быстро, что я еле успела отступить, прежде чем она сбила бы меня с ног. В голову лезли образы того, как Хозяин стоит перед дверью, грызя ногти и ожидая моего прихода. Желание рассмеяться удалось подавить с невероятным усилием.
– Явилась-таки, Грейс.
Из-за чересчур громкого голоса, отдавшегося болью в висках, меня передёрнуло даже больше, чем от упоминания моего имени, использование которого все так избегают. Хозяин смотрел на меня сверху вниз, держа в зубах сигарету. Ждал ли он от меня извинений? В любом случае, даже если бы я открыла рот, то скорее всего выдала бы что-то язвительное, на уровне Тиры, не меньше.
– Доброго утра, – ничего лучше я не придумала. Хотелось понаблюдать за чужой реакцией, чтобы сделать выводы о встрече с инспектором.
– Смотри в глаза, когда говоришь со старшими, – он вцепился пальцами в мой подбородок, заставляя смотреть прямо в его до ужаса красные глаза.
Хозяин достал изо рта сигарету, выдыхая облако дыма мне в лицо намеренно, в отличие от Элле.
– Угадаешь, в чём провинилась на этот раз?
– Понятия не имею о чём вы, – разглядывать сеть лопнувших сосудов желания не было, поэтому я скосила глаза обратно на ботинки, о чём сразу же пожалела. По щеке разлилась обжигающая боль из-за затушенного об моё лицо окурка.
Хозяин бросил сигарету на землю и предупреждающе сжал моё горло. Он явно заметил некое ехидство и насмешку в моих глазах или в невольно растягивающейся ухмылке.
– За придурка меня держишь, девчонка?! Ещё хоть раз увижу, как ты своей палкой будешь Морзянку отстукивать, лишишься второго глаза. Я понятно выразился?
– Вполне…
– Ещё раз, – рука сжимается сильнее, – тебе всё понятно?
– Всё ясно.
Пальцы пропадают с моей шеи, позволяя наконец-то нормально вздохнуть, прежде чем звёздочки забегали бы у меня перед глазами. Я нащупываю пальцами свежий ожог, который всё ещё отдавался пульсацией, и прикрываю его тканью повязки, чтобы не заставлять остальных волноваться. Подобные встречи ничем другим и не заканчиваются. Самое главное, что моё послание дошло до получателя. А по напряжённому виду Хозяина можно было сказать, что в этот раз договориться у него не вышло. От этого осознания меня наполняет невероятная лёгкость, но вместо смеха из горла вырывается хрипловатый кашель. Я отряхиваю остатки пепла, упавшего на костюм, и разворачиваюсь, быстрым шагом удаляясь в сторону шатра. Улыбка так и остаётся на моих губах даже против моей воли, но это уже не столь важно.
По пути я мельком смотрю на стенды для афиш и плакатов, пытаясь заметить пропажи, но так и не нахожу пустых мест. Никто не удосужился снять объявления о грядущих шоу, на которых значился Фокусник. Ни один циркач не хочет признавать его уход. В любом случае, остаётся надеяться, что Ноа сможет хоть как-то убедить зрителей в том, что Фокусник здесь есть, а дальше что-то да придумается. Стараясь больше не мелькать перед посетителями, проскальзываю через задний вход, подходя к уже собравшимся артистам.
Наконец-то хоть что-то идёт, как положено, и циркачи проводят минуты до начала выступлений за разминками и разговорами, как это обычно и бывало. Ноа сидит на груде ящиков, которые со всех сторон были обклеены предупреждениями о хрупком содержимом и ни капли не заботится об этом, хоть, я уверена, кто-то да сказал ему об этих наклейках. Метатель был в своём обычном полосатом костюме, сняв с себя одежду Фокусника, что меня крайне радовало. Следовало обсудить с ним оправдание перед зрителями за столь неожиданное исчезновение одного из самый популярных артистов здесь, но для начала я искала глазами Элле. Чьи-то пальца огладили моё плечо, и я повернулась, находя её за своей спиной.
– Кого-то потеряла, лапочка? – Элле говорила ещё тише обычного, так что её голос практически терялся в музыке оркестра.
– Вас-то я и ищу. Не подскажите, как обстоят дела с тортом? Насколько я успела убедиться, до конкурента я вполне смогла достучаться.
Элле поджимает губы, не говоря больше ни слова, хлопает меня пару раз по плечу и удаляется к гардеробной. Я смотрю ей вслед, не решаясь следовать за артисткой, так как на приглашение это не было похоже. Кто-то из Таракашек истошно кричит, что до начала осталось всего пять минут. Я спешу к гримёрке, по пути чуть ли не сбивая с ног Нанну, ещё не успевшую снять своё длинное белое платье из-за чего казалась ещё более незаметной, сливаясь с тканью, покрывавшей груды коробок.
В трещине за столом я нахожу таблетки и письмо, которые в спешке скинула туда после пробуждения. Пластиковой бутылки с алкогольным напитком не оказывается нигде, поэтому среди завалов из одежды я нахожу фляжку Фокусника. Пережёвываю пару таблеток и запиваю их каким-то сильно пахнущим спиртом. Хочется выплюнуть этот коктейль, но я упорно проглатываю его, игнорируя навернувшиеся слёзы от тошнотворного привкуса. Перед глазами опять начинает плыть, но я не позволяю себе провалиться в сон, с горем пополам поднимаюсь, полагаясь полностью на свою трость.
Не очень уверенным шагом выхожу из комнатки, слыша чужие пожелания удачи словно через слой воды. Как только темнота накрывает всех, выхожу из-за кулис, медленно ступая прямо на единственный островок света, выделенный прожектором по середине манежа. Музыка стихла, а я водила по ложам глазами, пытаясь найти того чёрно-белого угрюмого мужчину, который вполне себе мог остаться и на второе утреннее шоу, но, как назло, все лица смешивались друг с другом, не позволяя рассмотреть их.
– Дамы и господа, леди и джентльмены… – я начала свою речь, тут же обрываясь.
В левом проходе с лестницы сбегал мужчина в разноцветной рубашке, на которого ругались и шикали со всех соседних сидений. В руке его что-то блеснуло и не успела я возобновить свою приветственную речь, как ноги подкосились и я безвольно упала на манеж, протягивая трясущуюся руку к сочащейся кровью ране в районе сердца. Крики эхом отдавались в ушах, вспыхнули прожектора. С усилием раскрыв слипающиеся веки я снова увидела того мужчину в цветастой рубашке. Из его рук выпал пистолет, приземляясь как-то слишком медленно. Медленнее, чем ему было положено. Кто-то пытался поднять меня, тащил за руки и звал на помощь. Боковым зрением я успела заметить коричневые точки, являющиеся убегающими со своих рабочих мест Таракашками. Я медленно проваливалась в сон, принимая протянутую полупрозрачную призрачную руку Фокусника, всё ещё ожидающего меня в своём кроваво-красном костюме.