Алексей Владимирович Зелепукин
Белый Демон
Девушка перевела дыхание и смахнула слезу. Арчибальду захотелось защитить ее от всех бед, этого мира. Сразить всех ее врагов и супостатов.
– Слава богу я не забеременела тогда. Хотя всю жизнь мечтала стать мамой, воспитывать ребёнка. Анан пригрел меня. А я даже сексом заняться не могу. Сразу истерика и костёр перед глазами. Анан давал мне шанс заработать, но я не смогла. – Девушка мягко вынырнула из объятий и уселась на кровать рядом с Арчи.
– Меня в панике трясло не только от прикосновений, я даже запах пота не переносила. Но голод не тетка. Однажды подвыпивший боярин ворвался в баню и порезал одну из девочек Анана. Его скрутили конечно и вытолкали взашей. А я занялась ранами той девушки. Она поправилась, но работать по прямому назначению не смогла. Я хоть и старалась, но порез был глубоким и рубцов было не избежать.
Ойгуль замолчала на мгновение, словно вновь переживая тот момент своей жизни. Ее нежные, но сильные пальцы теребили подол фартука.
– Та девочка потом ушла от нас. Ну, а я стала готовить клиентам бани травяные ванны и лечить куртизанок. Иногда лечить приходилось самих клиентов. И тут пришлось терпеть и хватание за сиськи и шлепки по заднице. Но это лучше, чем умирать с голоду. Тем более Анан всегда оставлял за дверью своего вышибалу, всегда готового прийти мне на помощь. Я вылечила его сына от пневмонии, когда магрийцы отказались лечить в долг. Я стала делать настои из цветов. Духами их конечно не назвать. Но запах пота и грязь похотливых ручонок они смывали.
Слёзы водопадом катились с ее божественно красивых карих глаз. Она повернулась к Арчибальду лицом.
– А я жить хочу, хочу семью, мужа порядочного. Эти твари лишили меня всего. Одного прошу, убивай их сколько сможешь, мой дом – твой дом. Я сделаю все, лишь бы эти твари заплатили за свои зверства. Я сделаю все что захочешь....
– А сына мне родишь ?
Слёзы с новой силой брызнули из ее глаз.
– Дурак!!– девушка ткнула кулачком в грудь возницы.
– Я серьезно.
Ойгуль уткнулась носом в широкую грудь юноши. Арчибальд нежно обнял целительницу.
– Ты не ответила …
– Рожу …– прошептала она глубже зарываясь в объятья Арчи.
А он обнимал свою спасительницу и не было на свете человека счастливее его в этот момент.
Ни что не разлучит мужчину и любовь,
Ни люди, ни моря, ни гнев небес.
Когда любовь нагрянула.
И воспылало сердце,
То бойтесь даже боги,
Мой путь к любимой
мне перегородить!
– Ешь давай, жир застынет будет не вкусно. Нам ещё к церкви поспеть надо.
* * *
Утро в магрийской резиденции начиналось засветло из-за пристрастия старца Елизария созерцать рассветы.
Это утро не было исключением. Темнота ночи начала отступать под напором пурпурного светила. Щебет и свиристели птиц наполнили тишину. Легкий ветерок был наполнен ароматом лаванды. Старец до безумия обожал этот запах и в его покои постоянно доставляли новые букеты из цветников и теплиц Альбиона.
Временный поверенный в дела Радагара стоял на веранде попивая свой какао, когда его одиночество было нарушено визитершей.
Чуткий слух старика уловил шелест шелка по каменным ступеням за долго до появления гостьи.
– Мое почтение Алаката. Как все прошло?– спросил поверенный не отрывая взгляда от багровеющего неба.
Женщина согнулась в поклоне.
– Кровавый рассвет. Что пошло не так?
– Падчерица Иловайского оказала сопротивление, один из моих людей ранен, по дороге охрана убила лошадь, груз пришлось нести на руках. Агенты видели тень мальчишки. Через чур проворный, оказался.
– Это не беда, велите страже и констеблям арестовать всех отроков сегодня же утром. Что-то ещё? – Старец оставил фарфоровую чашу на камоде и сел на скамейку.
– Была перестрелка в «трех чарках». Убиты люди Иловайского. Но он не стал заявлять.
– Наверняка это связано с его сделкой с Абикахуром. Кстати, как там кашмирцы?
– Пока никаких действий. Закрылись на постоялом дворе. Все. Денег у них явно с собой нет, но охрана впечатляющая.
– Как думаете, Алаката, зачем Иловайскому столько золота?
– Прихоти Маришки Барахлюш?
– Не думаю. По данным разведки Ивия сосредоточила крупные воинские соединения на границей с Радогаром. Что если у герцога свои планы на корону Радагара. Маришка ведь наследница престола.
– Народ недоволен, ваша светлость. Епифаний пришлся им не по душе. Боюсь если он не одумается бунт не избежен.
– А возглавит его герцог Ивалойский. Но без поддержки Барахлюш он не представляет угрозы.
– Пока жива сама княжна, и её дочь.
– Поэтому мы и привезли её в посольство. Говорят материнская любовь самая сильная, в случае погрома у вас будет козырь в рукаве. И так, моя милая миледи, сделайте ещё одно одолжение уважьте старика. Сегодня я хочу что бы вы вошли в покои короля. Мне прислали с Альбиона специальную свечу. Верхние три четверти пропитаны ароматическим афродизиаком, а последняя смертельным ядом. Вы соблазните Епифания и оставьте свечу зажженной, а нас сон грядущий подарите его величеству этот трактат о искусстве фехтования с мечом и кинжалом. Это рукопись самого Альтареса Светлого – учителя Авраила. Единственная сохранившееся копия в архивах библиотеки совета. Кожа пропитана тем же ядом зариканских змей. Листы пергамента древние, и то что они кое где склеелись, не вызовет подозрения. Так что королю придется слюнявить палец, что б перелистнуть страницы. Так что завтра корона Радагара снова останется в руках Аналайны. Я еду в Ельню. Проследите что б на этот раз все прошло без запинки. Терпение совета не безгранично. Следующую оплошность он вам не простит.
Старец указал пальцем на небольшой ларец, стоявший на камоде.
– Это подарки королю. А сейчас позвольте пригласить вас разделить со мной встречу этого рассвета.
Женщина поклонилась и присела на скамью рядом со старцем.
* * *
Проведя бессонную ночь, разослав гонцов всем вассалам с требованием немедленно явится во дворец, Маришка Барахлюш с рассветом отправилась во дворец. Аудиенция у короля была запланирована заранее, княжна хотела просить послабления податей с вотчины в счет контрибуций, в виду суровой зимы, но сейчас страдания народа ушли на второй план. Ее волновала судьба дочери. Но Король есть король. В отличии от Альбионцев он просыпался только к часам девяти. Княжна пользуясь правом крови ворвалась прямо в спальню к Епифанию.
Огромная семейная кровать, на которой мать Маришки рассказывала им сказки с Аналейной сейчас была занята нагими телами молодых девиц. Сам Епифаний в одной ночнушке отпаивал себя после вчерашней попойки рассолом.
– Золовка. Моё почтение. Что привело тебя в столь ранний час в мою обитель?
Вульгарность с которой этот магрийский прихвостень приписал себе родительскую спальню взбесило Маришку.
– Я ждала Вас вчера в гости. Это не уважение к семейным традициям Радагара. Надеюсь у вас были на самом деле важные дела, а не только эти шлюхи.
Учуяв угрозу в голосе княжны, фрейлины в рассыпную выпорхнули из королевской спальни словно мыши из чулана.
– Не забывайся. Я твой Король.– рыкнул Епифаний.
– Это ты не забывайся, безродная тварь. Ты никто и звать никак. Благосклонность Елизария переменчива. Магрийцы не всегда будут прикрывать твою задницу. Учись уважать законы страны. Ты плюнул в мой авторитет перед всем светом Радагара и Ивии. Не по закону это. Народ такое не прощает.
– Народ всего лишь быдло, а законы что дышло, куда поверну: туда и выйдет. Так что привело тебя сюда в такую рань?
– Мою дочь похитили, прямо из дворца, во время бала.
– И ты хотела что б я подверг себя опасности посещая твой дом? Я прощу тебе твои слова, списав их на отчаяние и боль которую тебе причинили. Но если ты ещё хоть раз осмелишься, вот так вот ворваться ко мне.
– Я шла не к тебе, а к своей сестре. Обычаи Радагара…
– Аналейна уехала в монастырь под Ельней три дня назад, замаливать грехи Авакина, перед богом. Она тебе не сказала? – Король скинул ночнушку ничуть не стыдясь княжны и начал натягивать панталоны.– А теперь изволь убраться отсюда. Твоя аудиенция в десять. Я велю подать завтрак в тронный зал. Или быть может, – Елизарий выпрямился, демонстрируя Маришке свое достоинство, —можем покувыркаться. Я угощу тебя своим чудом.
Княжна удостоила взглядом отросток короля.
Она ехидно улыбнулась.
– Этим? Это чудо только для твоих потаскух, готовых восхищаться королевским убожеством в обмен на почести и золото. Меня ты своим коротышом не соблазнишь. Я сочувствую Аналейне…
– Так чего ты хотела?– зло оборвал княжну король.
– Усилить стражу, закрыть город. Блокировать гавань в Бристане. Прочесать всю округу. Мне нужны твои гвардейцы.
– А что вассалов у Барахлюшей уже не осталось?
– Вассалы уже мчат сюда во весь опор. Но счет может идти на минуты. У меня нет времени.
– Ладно, ладно. Я дам солдат. Скажи маршалу это мой приказ. – король ещё раз приложился к кубку с рассолом, и натянул штаны. – А от покувыркаться, ты зря отказалась. Я умею ублажать царскую кровь.– Елизарий высунул язык и несколько раз демонстративно коснулся кончиком языка своего носа. – Ты явно не пожалела бы.
– Пока моя дочь в опасности, мне точно не до утешения.
– А вопрос податей тебя больше не интересует?– продолжал Епифаний.
– Ты вообще о чем-нибудь кроме похоти думаешь? Или все мозги у тебя в штанах? Я сказала : «Нет». Я кровная княжна и не лягу в постель к вчерашнему конюху.
– Что ж тогда подати придется увеличивать. Знаешь, эти знойные девочки алчны до злата. – Епифаний накинул шелковую рубаху.
– Елизарий не глуп. Ты ничего не сможешь без его разрешения. А он понимает, что сейчас не время. Настроение народа бурлит. Все кончиться голодными бунтами.
– Все уйди, не порть мне утро, а то солдат не дам. Давай ищи свою пропажу, я приглашу на завтрак кого нибудь посговорчивее.– Епифаний махнул рукой указывая Маришке на дверь.
* * *
Арчибальд без слов, рукой отодвинул Ойгуль за свою спину. Сигизмунд спускался по лестнице в большую залу дворца.
– Ты и в правду думаешь, что можешь вот так, запросто, заявиться в мой дом и приставив свою железку к горлу моего солдата, требовать аудиенции? Или думаешь, что жизнь твоего заложника, что-то для меня значит?
Между князем и Арчибальдом стояла шеренга стражи дворца.
– Решил прорубить себе дорогу в богему, своей сабелькой? Или ты думал благородная одежда сделает тебя дворянином? Ты – холоп, червь, безродная тварь. Твоё место там, в выгребной яме жизни. Ты мусор. Расходный материал. Стража! Взять его! Кнутом! Пятьсот ударов! Собаке собачья смерть! Я хочу, чтоб он визжал, как окаянный.
Гренадеры нехотя двинулись к соратнику Скарамуша.
– «Окаянный…» – эхом раздалось в мозгу юноши.
– «Окаянный…» – вторило сердце.
Только сейчас Арчибальд уловил смысл странного видения там в каморке Ойгуль. Страх испарился. Безразличие сменило суету. Сердце застучало ровно.
– И девку его в казарму солдатам на потеху!
Гнев и ярость проснулись дикими демонами. Заскрипел ятаган, заостряя свое и без того смертоносное лезвие.
–"Всякому, кто причинит тебе вред, отмстится в семеро. Гибель понесёшь ты, на плечах своих. И никто из смертных не одолеет тебя, пока ты сам не взалкаешь смерти".
Слова из сна всплыли в памяти боевым заклятием. Движение гренадеров Сигизмунда странно замедлились. Молодой и неопытный лейтенант стражи рванулся из захвата. Пытаясь заблокировать руку с пистолетом. Но неудачно. Пуля пробила череп раньше, чем он смог провести приём. Стражи двинулись на юношу. Отбив выпад первого, Арчи рубанул его на противоходе. Кровь брызнула из рассеченной плоти. И тут же лезвие взвилось ввысь и оттуда устремилась к новой жертве. Еще один стражник упал. Остальные солдаты князя отступили назад, образовав полукруг. Но Арчи жаждал одного, отправить душу этой высокородной твари в преисподнюю. Гренадеры обходили Арчи с флангов широким веером. Ойгуль подняла с пола пистолет одного из павших гренадеров и прижалась к спине своего защитника.
– Оружие в ножны! – Резкий окрик капитана охраны заставил стражу опустить палаши.
– Что здесь твориться? – Герцогиня Маришка Барахлюш, истинная хозяйка замка, влетела в зал в окружении своих гвардейцев.
– Опусти оружие воин!!! – её голос не терпел возражения.
Отерев о полу камзола ятаган, Арчи вернул клинок в плен ножен. Девушка шагнула из-за спины юноши и встала рядом, взяв своего героя под руку, и бросив пистолет на пол.
– Так что же всё-таки тут твориться? – повторила вопрос Герцогиня.
Лестор сделал шаг вперёд.
– Госпожа Маришка. Я думал это Скарамуш. – Мальчик кивнул в сторону возницы.
– Мне Эби велела ему послание передать, да о засаде предупредить. Ну я в полночь в «Трёх чарках» и предупредил этого господина, думая, что он… темно было я только кафтан разглядел с цветами Нушницких. Ну и обознался… вот и прянял его за господина Скарамуша. И назначил ему встречу в полдень у церкви Святого Фредерика. – Мальчишка сглотнул слюну.
Он явно нервничал, не скрывая своего возбуждения.
– Я на чердаке притулился, а как увидел что он в трактир зашел, так и заорал, что засада. А те в трактире давай палить. Ну, а потом на улице темень была. Не разглядеть лица было. Так я и думал, что это Скарамуш. Вот…
Герцогиня внимательно смотрела за движениями Лестора, вслушиваясь в каждое его слово. А мальчишка, сбиваясь и повторяясь описал встречу с похитителями Эби. И о утомительной погоне, до ворот магрийского посольства.
– А куда ее спрятали я ж не знал… – продолжил Лестор. – а тут патруль ихний. Ну я в клумбу прыг. А тут слышу из подвала голос княжны. Я смекнул, что к чему. А писать-то не умею. Грамоте не обучен. Тут я ей рисунок, значит, на рукаве намалевал.., камень обернул.., ну и в окно и кинул, чтоб знала, что помощь придёт.
С каждым новым словом Сигизмунд багровел все сильнее.
– А утром чуть в облаву магрийскую не угодил. Они хватали всех мальчишек. Там обед, я к церкви. Думал же Скарамуш там, он же Эби в беде не оставит. А там этот, про кошель твердит какой-то. К князю на аудиенцию ломиться. «Дело королевской важности» – все лепетал, как кукла заморская. До ворот дошли, а там офицер из гусар на отрез пропускать отказался, а этот лейтенанта обезоружил, его же пистолет к его башке приставил и до сюдова дошёл. Все аудиенцию у сира Сигизмунда требовал. А дальше вот… – Мальчишка развёл руками указывая на трупы на полу.
– Так, что за дело у вас сударь к князю Иловайскому? Что вы готовы за него по трупам шагать? – Герцогиня ещё раз окинула Арчибальда пристальным взглядом.
Арчибальд отстегнул кошель пассажира и вытряхнул из него на ладонь изумительную брошь.
– Скарамуш сказал, что это аванс на доспехи для армии повстанцев, но сделку отменили из-за происков магрийских шпионов. И Аналейне она нужна для сохранения чести и достоинства. А аванс будет уплачен чеканной монетой. Все что я хочу, чтобы воля погибшего исполнилась. Он просил доставить это лично в руки Князя Ивалойского, Сигизмунда Ивича. А он меня к нему не пускает. – Арчи махнул рукой в сторону герцога.
Маришка подошла к Арчибальду и склонилась над чудом ювелирного мастерства.
– Эта брошь фамильная драгоценность дома Барахлюшей, это истина. Вы позволите?
Но Арчи сжал кулак. Герцогиня заглянула в небесно-голубые глаза юноши. Ойгуль подбадривающе сжала локоть бывшего возницы. Арчи выдержал взгляд изумрудных глаз Маришки.
– Так вы позволите?
– Воля мертвеца закон. Лишь князь Ивич … Лестор ткнул кулаком в бедро Арчи.
– Это мама Эбигейл, герцогиня Барохлюш. Отдай. Это её брошка.
Арчи покраснел, как рак, и разжал кулак, кивая головой.
Взяв брошь, герцогиня выпрямилась и обернулась к супругу.
– Так в какие игры Вы играете? Что за интриги вы плетёте за моей спиной? Где моя дочь?
– Взять эту сумасшедшую!!! – взревел Ивалойский.
Но гренадеры не двинулись, помня слова о лейтенанте. Тогда Сигизмунд, схватив пищаль одного из стражников, выстрелил в Супругу. Его скрутили, и вжали в землю.
– Лекаря !!!! – рявкнул голос капитана уланов – Радомира.
Дым рассеялся, княжна стояла невредимая. Ойгуль закрыла её своим телом приняв пулю, предназначенную Маришке. Девушка качнулась, но Арчи подхватил банщицу на руки и нежно опустился на пол.
– Жалко, только.., мамой так и не стала…
– Экономь силы … за лекарем уже послали.
Арчи зажал рану платком. Пытаясь остановить хлынувший поток. Но это было бесполезно. Алая кровь слишком быстро покидала тело девушки.
– Арчи, сдержи клятву. Я пригляжу за тобой.
– Ойгуль. Это не справедливо. Я пойду с тобой.
Арчибальд полез за пистолетом, пытаясь разобраться в спутавших его ремнях. Холодеющая рука девушки коснулась щеки бывшего возницы.
– Тебе … нельзя. Клятва … не исполнена. Обними меня …
Взгляд ее карих глаз был чист и светел. Арчибальд прижал к себе девушку.
– Нееет!!! – Волчий вой вырвался из души, когда, трепыхнувшись в агонии, девушка затихла навсегда. Возница кричал. Кричал во все горло, силой всех легких. Кричал, не в силах сдержать боль, рвущейся на части души. Он судорожно сжимал кулаки в надежде удержать улетающую из бездыханного тела душу. Морщинистая рука с чётками, обёрнутыми вокруг запястья легла на плечо Арчибальда.
– Не стоит печалиться сын мой. Её горести и беды закончились. Она приняла достойную смерть. Господь воздаст ей по заслугам. А заслуги её велики.
Юноша обернулся. Лицо священно служителя было решительным и серьезным.
– Господь позаботиться о её душе, нам же надлежит позаботиться о её теле.
– Ойгуль не повезут в …
Маришка подошла к юноше.
– Никуда не повезут, девушку похоронят с почестями в нашем фамильном склепе. Как героиню.
Арчи разжал дрожащие руки опустив тело баньшицы на мрамор дворцового пола, и тут же подняв пищаль прицелился в лежащего на полу князя, но Маришка Барохлюш перекрыла линию огня, уперев ствол пистолета в ложбину между грудями.
– У меня тут пара вопросов накопилось к благоверному, мне бы не хотелось остаться в неведении. Мой юный друг, прощу прощения, но вам нет проку глазеть на семейные разборки. Святой отец позаботится о вас, и теле храброй девушки.
Священник, обняв Арчибальда положил ладонь на его оружие, поместив большой палец на пути кремниевого огнива.
– Негоже без надобности грехи множить. Арчи отдал пистолет.
* * *
Огонь трещал, пожирая сухие дрова. Келья отца Игнатия была совсем крохотной. Глиняные стены его жилища украшали пучки сушеных трав. А в углу в изголовье кровати стоял большой книжный шкаф, заставленный фолиантами и разнообразными трактатами. Деревянная кровать с соломенным матрасом завершала убранство комнаты. Священник растолок в ступе пучок трав и залил его кипятком.
– Старый добрый чабрец. Остужает голову и согревает душу.
Он протянул керамическую пиалу Арчибальду. Взяв чашу двумя руками, юноша кивнул в знак благодарности.
– А можно вопрос, святой отец?
– Валяйте время у нас ещё есть. Коротать его в беседе с достойным собеседником божественное удовольствие.
– Кто такие Окаянные?
– Ух ты, вот это поворот событий.
Старик застучал ложкой по своему стакану размешивая в нем мёд.
– Человек при жизни схлопотавший проклятие Каина – Окаянный. Как бы так.
– А что это за проклятие?
– Странный вопрос очень странный. Так то это тайна за семью печатями, странно что вы вообще о нем спросили.
– Я унесу её в могилу, клянусь.
Священник долго теребил четки, внутри него явно шла непростая борьба.
– Мне нужно знать, отче.
Старик тяжело вздохнул и молвил:
– Первые дети Адама на земле, это Каин и Авель. Каин из зависти напал на брата и убил. И творец проклял его.
– Куча людей убивает кучу людей, и все прокляты?
– И да, и нет. Убийцы и душегубы свои души губят, кровью руки обагряя. Их ведёт алчность, зависть, страх, иногда жажда жизни, как у солдат на поле боя. Но все они убивают, обрести какие-то блага, прибыток для сущей жизни. Убивают без зазрения совести. Их судный день ещё не наступил, их деяния будут взвешены после их смерти, и у них не будет шанса что-то исправить.
– А окаянные?
– С ними сложнее, Каина судили при земной жизни, и у него, как и у остальных окаянных, ещё был шанс спасти бессмертную душу. Их приговор строг, но у проклятого есть время и силы все исправить, или усугубить. Просто чаще всего, окаянный срывается в бездну, сея смерть и ужас. Но в миру бытуют легенды о Великих воителях, истинных окаянных, презревших смерть и свершивших великие подвиги во благо человеков. Только Господь решает кто станет Окаянным.
– Так что ж за проклятие это такое?
– А вы настырны. Зачем вам это?
Юноша промолчал.
– Даже если я не отвечу вы же все равно не оставите попыток выведать?
Юноша лишь сильнее сжал кружку с чаем.
– Учитывая то,как вы добивались встречи с герцогом, я поведаю вам тайну, но это знание должно умереть вместе с вами.
– Клянусь, святой отец.
– Спасением души своей подруги? Готов ли ты поклясться этим?
Глаза Арчи заволокли слезы, он вспомнил тепло её крови на своих руках, и лишь кивнул не в силах вымолвить и звука.
– Оно разделено на две части. Первая: «Земля, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей, не станет более давать силы своей для тебя. Не взрастить тебе на ней хлеба себе в пропитание. И станешь ты изгнанником и скитальцем на земле, убийство отныне ремесло твоё и не будет покоя тебе нигде. Пока не умолишь ты грехи свои и смерть не примет тебя в свои объятия».
Священник отхлебнул из своей чашки.
– И вторая часть, рождённая после мольбы о суровости первой части…
– Как все запутанно…– Арчи тоже сделал глоток следуя примеру священника.
– Всякому, кто причинит тебе вред, отмстится в семеро. Гибель понесёшь ты, на плечах своих. И никто из смертных не одолеет тебя…
– …пока ты сам не взалкаешь смерти. – закончил Арчибальд.
Священник выронил чашку из рук и со страхом взглянул на юношу.
– Этот текст одна из самых сокровенных тайн ордена. Откуда… Боже мой…
он прикрыл рот дрожащей рукой. – Это многое объясняет.
– Объясняет, что?
– Не важно. Просто помните. Это не однозначное проклятие. Лишь носитель его решает, что это, дар или наказание.
– Как проклятие может быть благословением?
На этот раз Арчи чуть не облился огненным настоем чабреца.
– Это как топор, он может и разрушать, а может и созидать. Тот, в чьих руках топорище, решает оружие это или инструмент.
– Убийца может спасти душу?
– Все мы грешны. Мы рождаемся с грехом. Семь великих смертных грехов.
Гордыня, она же – тщеславие
Зависть, Гнев. Алчность(сребролюбие или скупость), Блуд (похоть), Чревоугодие (обжорство) и Уныние(лень). То есть все это наши эмоции. Наша реакция на окружающий нас мир. Грех не действие, грех – наша эмоция. Но эмоции не материальны… они порождают действия, не являясь ими априори.
Священник сделал ещё один глоток. Его голос перешёл на шёпот словно он выдавал величайшие тайны мира.
– Но и у эмоций, как у любой медали— две стороны. Если при виде красивой женской фигуры поднимается писюн – это похоть. А если настроение – эстетический экстаз.
И примеров можно набрать кучу. Наше понимание и реакция определяет какие мы и чью сторону защищаем, какие идеалы мы отстаиваем. Мы можем радоваться чужому успеху, но чаще всего просто завидуем, причём сами, палец о палец не ударили, что бы добиться того же. Грехи разрушают нашу душу. И вот уже жизнь не так хороша, потому что у соседа дом больше, урожай богаче, жена красивее. Не даром говорят: «в чужом саду и трава зеленее.»
Арчибальд отложил чашку. Его чело стало угрюмым. Но священник ободряюще похлопал его по плечу.
– Грязь и прах, из которого созданы наши тела, дают о себе знать. Каждый из нас ведёт эту невидимую войну. Бой идёт внутри каждого. В каждом из нас живет два волка, темный и светлый. Каждый день они сходятся в смертельной битве. Но силы Волков равны.
– Так кто победит? Если они равносильны?
– Побеждает всегда тот кого мы кормим. И речь не о мясе. О делах. К примеру чтение писания или пост – усиляют светлого, порок и грех кормят темного. И кто возьмёт верх в этой борьбе, важнее для нас самих, ежели чем для Небесного Отче. Судьба не строгое чередование событий. Она – препятствия и задачи, поставленные нам на этом экзамене под названием Жизнь.
– Любой, совершивший убийство— убийца же?
– Убийца, но окаянный не убивает, он сживает своих противников. Он жнец, серп в руках ангела смерти. Воплощение костлявой старухи в человеческом обличье. Проклятие Каина самое страшное, что может постичь человека, всё вокруг него погибнет, всё до чего он дотронется обратиться в прах. У смерти нет ни друзей, ни родни, ни любви, ей неведом покой, а единственное богатство её коса, орудие жатвы. Человек- смерть, вместилище грехов своих жертв.
– И проклятие не снять?
– Каин не только открыл насильственной смерти дверь в наш мир. Покаяние —тоже его дар людям.
– Значит Надежда есть…
– Надежда есть всегда.
– Спасибо святой Отец…
– Помни единственный путь к спасению – Самопожертвование. Дари, а не собирай, служи и жертвуй. Иного не дано.
– И главный вопрос, что случилось между герцогом и Маришкой? Что произошло?
– Я думаю, истинной правды мы никогда не узнаём. Но нам очень скоро расскажут, то что сочтут нужным, ну или сочинят удобоваримую историю. Брошь, которую ты нес герцогу, принадлежала ещё прабабке Маришки, Великой Иоанне Мудрой. Говорят, Эдвард Завоеватель принёс её в дар на помолвку. Отец Иоанны, Ратибор отдал руку дочери. И два княжества Рада и Гар объединились в единое государство Радагар.
– В приходской школе, отец Онуфрий рассказывал об этом. Между чтениями священнописания и уроками арифметики. Но про Брошь, он ничего не говорил.
Священник улыбнулся и продолжил.
– Так вот, Маришка получила её , когда отреклась от трона в пользу Аналейны. Дочери брата.
– Я помню. Шесть лет назад Аналейна вышла замуж за Авакина, герцога Тасконского.
– А оскорбленный Еврасий, легат магрийский, поклялся отомстить за унижение. Так вот, мой юный друг, эта брошь символ единения нашего государства и вряд ли кому-то придёт в голову платить этим шедевром, вместо обычного золота, и в полне понятно неудержимое желание Кашмирцев обладать этой реликвией.
– Но Скарамуш верил в то, что делал и умер за это. – Арчи был обескуражен.
– Я думаю Сигизмунд использовал его в своих интересах, тем более всем при дворе было известно, что поручик Нушницкий питает к Эбигейл чувства. Скарамуш пал жертвой мерзкой интриги.
– Я думал обманы и подлоги удел черни.
Арчибальд выглядел растерянным и разочарованным.
– Люди жаждущие Власти, а тем более если речь идёт о Короне, не гнушаются ничем. Сигизмунд, как раз из таких. Он и женился на Маришке в расчете на трон. Но герцогиня спасла страну от междоусобицы, уступив трон.
Диалог прервали. Все тот же вездесущий Лестор принёс известие о сборе в малахитовой зале.
Когда следуя за Лестором Арчи и священник вошли в залу, герцогиня уже стояла на импровизированной трибуне и говорила. Её голос нежный и сильный, казалось проникал в самую душу, в самые сокровенные уголки души.
– Я слишком долго старалась избегать ответственности, принадлежащей мне по Рождению. Не было ни дня, когда бы я не думала о том, а случилась бы интервенция магрийцев не отрекись я от трона?
Голос Маришки Барахлюш был чёток и строг. – Вряд ли! Дерзость Авакина лишь повод. Повод, а не причина! Они нашли бы другой повод для начала войны. Хуже того, они заставили нас поверить, что мы сами виновны в этой войне. И что оккупация справедливая плата за наши злодеяния!!!
Герцогиня великолепно владела ораторским искусством. Руки дворян уже покоились на эфесах мечей.
– Плетя гнусные интриги, разлагая нас изнутри, островитяне алчут обезличить нас. Стереть в пыль наши традиции. Заставить нас забыть, кто мы есть. Даже сейчас, они пытаются опорочить мою племянницу, силой удерживая ее в монастыре Благочестивой Матроны Марфы под Ельней. Пытками и уговорами заставляя отречься от престола. Будем ли мы это терпеть? Или обнажив оружие и подняв знамёна ринемся на помощь королеве?
Дворяне забряцали оружием. Кое-где раздались крики: «веди нас!», «Мы с тобой Маришка!».
Герцогиня повела рукой и гул стих. Она управляла толпой дворян, как искусный дирижёр гигантским оркестром.
– Но прежде чем двинуться в Ивию на помощь королеве у меня будет первостепенная просьба. – напряжение достигло апогея.
Все разговоры и перешептывания стихли. Радагарцы внимали словам герцогини.
– Сегодня ночью враги посягнули на самое дорогое, что есть у меня, похитив Эбигейл прям отсюда из замка. А поддавшись магрийскому искушению, мой супруг, Сигизмунд, стрелял в меня.
Рокот прокатился по зале. Зазвенели обнажаемые клинки.
– Измена!!!
– Смерть предателю!!!
Ответило собравшееся дворянство.
– Лишь благодаря отваге простого извозчика и его отважной подруги, я стою перед Вами. Арчибальд!
Дворяне начали озираться, ища глазами героя. Святой отец ткнул возницу в бок. Арчи поднял руку.
– Иди ко мне, мальчик мой. Я знаю, твоя душа жаждет мщения. Твоя невеста заняла мое место в ковчеге, плывущем в царство мертвых.
Юноша стиснул зубы и сжал рукоять ятагана.
– Я дам тебе шанс, я знаю, где гнездо тварей отравивших нашу жизнь. И я прошу тебя, не как герцогиня. Прошу, как мать, у которой отняли ее дитя. Возглавь моих гренадеров. Займи место славного воина Скарамуша, стань правой рукой моему капитану Радамиру.
Арчи рухнул на левое колено.
– Я умру за Вас, Ваша светлость, но я обычный кучер из небольшого городка. Я не знатен и не богат.
Арчибальд потупил взгляд, не смея смотреть в глаза Маришке.
– Прими мое предложение и я, Маришка Барохлюш, дочь Ярослава, наследница Эдварда Завоевателя, объявлю тебя боярином земель Скавии. Ты же оттуда родом?
– Да. Ваша светлость. Но… – Герцогиня приложила палец к его губам.
Дворяне замерли.
– Клянись в верности мне и моей семье, клянись в верности Королеве Радагара и его народу. Клянись принять смерть, но не отступить перед врагами Родины, не страшась ни их количества, ни их могущества.
Маришка пальцами за подбородок подняла голову возницы и впилась глазами в его очи.
– Клянись. – Прошептала она.
– Я клянусь, госпожа!!!
– Встань, храбрый воин. Наместник Скавии. Достойный Арчибальд. Верни мою дочь домой!
* * *
Атака на посольство была скоротечной. Лучники герцога сняли часовых на смотровых вышках. Арчибальд с двумя Ивалойскими гренадерами кинжалами, в упор, распотрошили караул у главного входа. Радагарцы рекой устремились в распахнутые настежь двери. Эффект неожиданности и численный перевес быстро сломили сопротивление ошарашенных островитян, считавших себя неприкосновенными. Солдаты Барахлюшей ворвались в здание, обыскивая каждую комнату посольства, убивая всех, кто попадался на пути. Арчибальд и все те же два гренадёра двинулись по каменной лестнице вниз. Выбив дверь подвала ударом ноги, первый гренадёр схлопотал арбалетный болт. Стрела пробила нагрудник и высунула своё жало со спины воина. Он медленно пополз вниз. Второй болт чиркнул по камням подземелья и улетел в небытие, не причинив вреда радогарцам. Гренадёр выстрелил в проем, но едва дым заволок коридор подземелья, оттуда выскочил мужчина в сером плаще. Его шпага, мелькнув в свете факела устремилась к гренадёру, солдат тоже сделал выпад. Два врага поразили друг друга и сцепившись в мертвой хватке рухнули на пол. Арчибальд разрядил пистолет в голову серого. Ассасин дёрнувшись в агонии разжал объятья. Но гренадёр был уже мёртв. Клинок серого пробил сердце и радагарца. Бросив бесполезную пищаль, юноша двинулся вдоль коридора. Все камеры были пусты, кроме одной, закрытой на наружный засов. Возница распахнул толстую дубовую дверь, с решеткой вместо смотрового окна. В углу в одних коротких панталонах и чулках, прямо на разбросанной по полу соломе, сидела девушка, со связанными назад руками. Увидев Арчи, она вскочила и бросилась на встречу с криком:
