Алексей Владимирович Зелепукин
Белый Демон
– Да что ж за напасть-то. Откуда она только берет эти адские игрушки?
– Ничего они не адские! – раздался звонкий голос из-под вороха подушек. – Доброе утро, Ефросинья.
– День добрый, Ваша Светлость. Опять до полночи книги свои читали? Все свечи до самого корня пожгли. Воску кругом накапали.
– Это что ж, мне и читать нельзя? – юная княжна вылезла из-под одеял и уселась на кровати.
– "По деревьям не лазай, используй женское седло, не бегай с дворовыми мальчишками, леди не должна фехтовать, откуда у вас пистоль?", Вы постоянно мне все запрещаете!
– Нешто я, запрещаю? То батенька Ваш… меня за вами ответственной поставил. Да мало того, заветов суровых надавал. Мы ж простого роду племени. Нас за непослушание и прибить могут. Как же мне ослушаться-то? – горечь обиды звонкой струной звучала в голосе старой служанки.
– Да и Вы мне, как родная. Я вас с пелёнок нянчу, а вы? Вот, платье Вам для празднования принесла. Белошвейка к утру закончила только.
– Сигизмунд мне не отец! И я зелёное просила, а это голубое и атласное. Ненавижу атлас, уж лучше шёлк тогда уж.
– Зелёный весной не носят же, и торжества семейные. Должно по кодексу наряженным быть. Вы хоть и княжна, а кодекс он для всех кодекс.
– Я хочу хотя бы на свой день рождения пойти в зеленом!
– Но, Эбигейл, ваши фамильные цвета голубой и белый, они так прекрасно подчеркнут ваши черные волосы и белую кожу. 16 лет бывает один раз, и на Ваш день рождения приглашены важные люди со всех концов империи. Вы должны быть символом процветания и единства.
– Хорошо, кодекс – значит кодекс.
Служанка, закончив с бельём деловито вышла из комнаты унося с собой корзину с грязной одеждой.
– Кодекс.., символ.., все равно, надену зелёное! – Буркнула девушка и ткнула кулачком в пуховую подушку.
– Эби, Эби… Тебя лишат титула за твой характер!
Лестор – дворовый мальчишка, как зовет его няня, снова залез к ней в окно.
– Характер не причём. Просто поручик Нушницкий изволили спросить моего дозволения на разговор с моим батюшкой о благословении и сватовстве.
– А платье то причём?
– Не причём, конечно. Просто, я же не селянка, ответ сразу давать. Вот сегодня на балу он увидит зелёное платье.
– И?
– Зелёный – цвет согласия! Эх, не быть тебе, Лестор, царедворцем. – Юная княжна поправила съехавшую на плечо лямку от ночной рубашки.
– И потом, сколько раз я тебе говорила, что если тебя здесь увидят, то поркой уже не отделаешься, нам не по десять. Если хочешь встретиться, посылай птицу. Что у тебя там?
Лестор с важным видом прошелся по комнате, усевшись за небольшой столик с резными ножками, на котором няня заботливо оставила серебряный поднос с завтраком, и бесцеремонно начал поглощать свежие фрукты, заедая их бутербродом с копченой кабаньей грудинкой и сыром.
– О, пвостите, Ваше вевичество, – жуя, он сделал некий поклон сидя на стуле – но сегодня нашли шестнадцать трупов, и все, как на подбор мордовороты, во! – Мальчишка развернул руки на ширину плеч.
– Здоровенные, раза в два больше ваших стражей. Говорят, они заговорщики из южных провинций, а шпионы Островитян их выследили. Ну и давай с самострелов по ним. А те за ножи и ну магрийцев пырять. Говорят, семерых положили.
– Семь против шестнадцати? Не дюже умелые воины.
– Много ты в драке смыслишь, княжна Эби.
– Просто я, своими глазами, видела, как господин Скарамуш, когда практиковаться в фехтовании изволит, то ведёт поединок с четырьмя противниками за раз.
– То тренировка, бой по правилам, а тут магрийцы исподтишка напали.
– Не княжеское дело, в уличных драках разбираться. – девушка подошла к зеркалу и начала собирать волосы.
Солнечный свет пронзал тончайшую ткань ночной рубашки, обнажая четкий силуэт роскошного молодого тела. Лестор чуть не подавился бутербродом и отвернулся в смущении. Эбигейл краем глаза заметила кровь, ударившую в голову и бугорок вскочивший в штанах мальчишки.
– Да дело, не в драке вовсе. До этого магрийцы неприкасаемые были. На них даж смотреть косо боялись. А тут семерых положили. Говорят, один из повстанцев последнего грохнул и был таков.
– Мне нет дела ни до Островитян, ни до их убийц. Сегодня у меня катастрофа! Папенька Сигизмунд устроил семейный слёт, воспользовавшись мои Днем рождения. Будет пир, бал и скучные разговоры.
– Тоже мне катастрофа – Пир. Скучные разговоры… Я вот когда ем, вообще глух и нем. У нас семья большая, за столом лясы точить, голодным спать ложиться.
– Ох, если б Скарамуш успел вернуться к началу бала.
– Поручик изволил покинуть Вас, не получив ответа? Небо должно было рухнуть на землю, чтоб этот чудик осмелился покинуть тебя.
– Зря ты про него так. Он благородный дворянин и настоящий Рыцарь. Отчим… то есть Папенька, дал ему какое-то поручение. Архиважное. И он не смог ему отказать.
– Не мое дело. Но стоит ли устраивать праздники, в такое время?
– Мой День рождения не повод для праздника? Я, между прочим, княжна.
– У меня плохое предчувствие, прям душа покоя не имеет. Не знаю. Но кругом нищета и бедность. Чрезмерные поборы в счёт контрибуции. В стране начался голод. Беженцы стекаются в столицу в надежде на подаяние и милостыню. На рынке идут драки за испорченные продукты. До голодного бунта рукой подать. А тут эта Бойня на рынке.
– Слишком громкие слова для пятнадцатилетнего мальчишки.
– Это Батя, так говорит, когда по пятницам переберет вина в трактире.
– Не следует слепо повторять за взрослыми пьяные выражения. Ты порох со свинцом притащил?
– А то! Тока на кой они тебе сейчас? Пистоль-то нянька забрала же.
– Делов-то, можно подумать, она в первый раз пистоли отсюда выволакивает…– улыбнулась девушка.– Ефросинья оружия боится, как черти ладана. Снесет в сторожку, к караульным на стол подкинет. Ну а дядюшка Януш почистит, смажет, если надо, то и кремень подправит. Так что все в порядке. Выкладывай чего достал.
Лестор вытащил из-за пазухи патронташ, набитый свинцовыми пулями и пороховницу, сделанную из большого рога лесного бизона.
– Пули калиброваны и отшлифованы. А пыжей я сам набил, из бизоньей шкуры. Их охотники почти задарма отдают. Особенно, если зверя без лицензии убили.
– Не рассохнутся?
– Обижаешь, я ведь Бате амуницию сам собираю. Он же, как-никак, королевский егерь. Правда, последнее время Епифаний совсем не охотится. Лесничий с егерями за зверем выходят. Да свору выгуливают, чтоб навыки не растеряли.
– И много народу в браконьерах?
– Не. После того, как Еремей приказал публично семерых в медном быке зажарить, в лес ходят самые безбашенные и отмороженные ну или самые голодные.
– Беги, пока няня тебя не застукала.
Мальчишка расправился с завтраком, не оставив даже крошек и напоследок облизав, на всякий случай, тарелку.
– Пока, Эб. – Лестор исчез в проеме окна.
Выпроводив мальчишку, княжна накинула махровых халат, сунула ноги в мягкие тапочки и пошла на кухню,– жадность с которой юноша поглотил ее завтрак, разбудил аппетит и в княжне. Проходя мимо отцовского кабинета Эбигейл замедлила шаги, а вскоре и совсем остановилась. Разговор там шёл нерадостный.
– Как ты мог обещать её этой твари? Ты в своём уме? Я не для того ее вынашивала под сердцем, холила и лелеяла все эти годы. Пока я жива этому не бывать!
– Они не прощают отказов Маришка.
– Ты же Князь, сделай что-нибудь. Ты просто обязан защитить мою девочку.
– Есть вариант, но она проклянет нас из-за этого.
– Пускай, главное, её безопасность. Она. самое дорогое, что есть в моей жизни, защити ее, если я все ещё дорога тебе.
– Ивия не может просто так ввести стрельцов. Нужен веский повод, инцидент. Я послал Нушницкого с письмом к кузену, но боюсь Альмарцы что-то пронюхали. Скорее всего в «Трех Чарках» его будет ждать засада. Мы сможем использовать это как повод. Четыре тысячи солдат и тридцать пушек ждут команды за Левадом. Но Аналайна давеча отбыла в монастырь под Ельней. Все это неспроста. Любая неосторожность может стоить слишком дорого…
Постояв не много, и поняв, что услышала уже слишком много, Эбигейл поспешила на конюшню. Лестор был единственным, кому она ещё могла доверять.
* * *
Балахоны справились идеально. А вонь канализационного отстойника очистила дорогу двум попрошайкам к дверям храма Святой Каталины. Даже, повидавший жизнь стражник у ворот монастыря, сморщился и отодвинулся в сторону, освобождая проход вовнутрь. В просторном коридоре их встретила немолодая и очень уставшая служительница Ордена. Её не сильно интересовала цель прибытия очередных нищих в храм. Узнав, что они не нуждаются ни в помощи, ни в еде, а лишь пришли проститься с умершим товарищем, облегчённо вздохнула и махнула им в направлении ледяного хранилища.
– Сегодняшних ещё не сортировали. Сложили слева от входа. Утро было страшным. Кто-то устроил бойню на рынке у самых ворот в усадьбу Сигизмунда Ивалойского.
– Да на рынке потасовки дело обычное. – вставил Скарамуш, оглядывая помещение храма.
Солнечный свет едва проникал вовнутрь сквозь узкие бойницы, служившие окнами. Жуткий смрад висевший в воздухе был почти осязаем. Свободных мест почти не было. Нищие и бездомные наводнили храм в поисках миски горячей похлебки и убежища от все ещё суровых ночных заморозков.
– Простой люд, потерявший надежду и махнувший на все рукой. И с каждым днём, людей, свалившихся в омут отчаяния, становиться все больше. – монахиня устало вздохнула.– а вот прихожан все меньше и меньше…
– Прошлогодний неурожай сломал немало жизней. Люди готовы драться за краюху плесневелого хлеба.– добавил Арчибальд.
– К сожалению, вы правы. Но драки, синяки, это одно, до поножовщины доходит крайне редко, а смертоубийств с нового года было всего два. А сегодня, шестнадцать трупов, ни одного раненого. Говорят, были ещё и магрийцы, но их забрали в посольство. А ведь странно даже не это. Все убиенные, розовощёкие рослые гиганты, тяжелые жуть просто, не чета городским доходягам. Мы с сёстрами еле-еле их до ледника дотащили. Молва судачит, что это пришлые ополченцы из южных земель. – голос монахини заговорщически опустился до шёпота.
– Очень странно. – выдавил из себя Арчи. Калейдоскоп утренней бойни был свеж в памяти, он был неприятно удивлён таким большим количеством бандитов в рядах лесного братства.
– Прошу прощения, Сестра. Нам надо спешить. Нас ждёт дальний путь. Говорят, в Ашкероне, столице Магрийской Республики, дают хорошую милостыню. А путь туда не близок. – Сигизмунд умело отвесил благодарственный поклон.
– Да будет Каталина милосердна к Вам. —Монахиня вернулась к своим делам, а боярин и кучер двинулись в холодильную. Тяжелая дубовая дверь, испещрённая грибком и гнилью, из-за постоянной влажности, послушно скрипнула под нажимом Скарамуша.
Гигантский стеллаж во всю стену был почти пуст. Квадратные глыбы речного льда, оставшегося в подземелье ещё с зимы берегли тела покойных от разложения. Сёстры сложили трупы в ряд, заботливо укрыв каждого холщовым мешком и переложив льдом.
– Начни с того края. – скомандовал поручик.
Арчи сдвинул первую ледяную глыбу. Каменное подземелье, напичканное льдом, особенно хорошо хранило мороз суровой зимы. Дышать было тяжело, закоченевшие пальцы плохо повиновались. Приходилось все чаще подносить руки к губам и дышать на скрюченные пальцы. Но удача сопутствует настырным. Столкнув очередную глыбу льда, и сорвав с головы трупа мешок Скарамуш обнаружил торчащую стрелу в основании лысого черепа.
– Арчибальд, я, по-моему, нашёл вашего грабителя. Прошу удостоверить.
Возница подошёл к телу бывшего карманника.
– Это он, осталась найти брошку.
Молодые люди распороли все швы на одежде щипача, прощупали каждую складку его одежды. Старый пройдоха знал толк в заначках. Шедевр ювелирного мастерства, изумительная брошь, рубиновая ягода клубники с золотыми семечками и резными листьями из изумруда была великолепна. Арчи положил эту прелесть на свою ладонь освободив из объятий грязного платка. Филигранное искусство ювелира было сравнимо с волшебством. Брошь поражала красотой и лаконичностью, а также идеальным исполнением. На секунду залюбовавшись сказочным мастерством ювелира, Арчи забыл обо всем на свете. Голос Скарамуша вернул его в реальность.
– Вы нашли её. Отлично. Нам пора.
– Не так быстро господа. – в приоткрытую дверь подвала втиснулся широкоплечий мужчина в наброшенном на голову капюшоне.
В руках был пистолет, а за поясом торчал легкий томагавк. Сердце Арчи екнуло. Бизон – предводитель лесной братвы, выжил в потасовке.
– Вы мародерничали на моих павших товарищах. Не хорошо. – разбойник шагнул вперёд, закрывая спиной дверь в подземелье. – Предлагаю, добровольно отдать мне всё, что вы украли у моих ребят и я позволю вам уйти.
Поручик, откинув плащ, потянул пищаль из кобуры. Грянул выстрел, облако дыма окутало Бизона. Скарамуш упал на спину. Кровавое пятно расплывалось на белоснежном жабо его рубахи. Арчибальд поднял свой пистолет на уровень груди Бизона.
– Извозчик … – лицо главаря расплылось в снисходительной улыбке.
Арчи попробовал нажать на курок, но пальцы не повиновались. Мораль и совесть били набат. Он человек. Убийство грех. Главарь зло расхохотался, бросив разряженный пистолет на каменный пол, и вынимая из-за пояса топор.
– Да ты бедоносец, от тебя одни неприятности.
Инстинкт самосохранения юноши кричал: «Убей его!». Возница снова попробовал нажать на курок. И снова не вышло. Бандит плавно приближался к Арчибальду. Рука юноши уже зашаталась под тяжестью орудия смерти.
– С начала твой пассажир простелил башку Криворуку, потом, вдруг, алчность сгубила Седого, а утром, типы в серых плащах положили всех моих подельников.
«– Убей его!» – не унимался Инстинкт.
Бандит сделал ещё шажок к вознице.
«– Убийство человека грех, и кара за него ужасна и неизбежна. Проклятие Каина страшнейшее из проклятий.» – парировала мораль, вторя Совести.
– Ой чует мое сердце, зря ты взял тот заказ. – Бизон замахнул топором и ринулся на Арчибальда, но рефлекс извозчика сработал быстрее.
Крупная картечь изрешитила грудь бандита. Главарь лесной банды упал, все ещё хватая ртом воздух, пытаясь наполнить им пробитые легкие. Возница поднял второй пистолет, и нажал на курок. Второй выстрел дался легко, совесть и мораль больше не мешали. Дым окутал бывшего возницу со старого тракта. Разбойник затих. Бросив бесполезные пистолеты Арчибальд бросился к Скарамушу. Тот ещё дышал.
– В следующий раз стреляй не задумыв…—Кровавый кашель прервал дворянина. Арчи начал бить озноб, то ли от холода подвала, то ли от адреналина, разгулявшегося по венам.
– Как мне помочь? Я позову сестёр.
– Стой … не надо сестёр. Время дорог… Ты должен … закончить… начатое. – Дворянин умирал. Но собрав последние силы, он протянул Арчибальду своё кольцо. Перстень зло сверкнул зелёным огнём изумруда в пасти серебряного с золотом дракона.
– Трактир «Три Чарки» в полночь. Столик в… левом … углу…– Голос Скарамуша еле звучал. Кровавое пятно во круг него расплывалось все шире.
– Покажи это посетителю. Он ответит: «Слава Радогару», отдай ему брошь. Спаси честь королевы.
Боярин обмяк. Возница сжал кулаки. Юноша напрягся всем телом пытаясь совладать с бурей эмоций, захлестнувших его диким цунами. В конце концов твердо решив исполнить последнюю волю умирающего, Арчи, сорвав с пояса кошель и подобрав пищаль Скарамуша, двинулся к выходу.
Везде и всегда встречают по одежке, но золото отворяет любые ворота.
Кошель офицера хоть и не был столь изыскан, как королевский, но был плотно набит медью и серебром, а в потаённом кармашке поблескивало пара золотых монет. Арчи терял силы, как-будто, кто-то высасывал из него все жизненные соки. Местный извозчик, замахнувшийся поначалу хлыстом, повертев в ладонях серебряный империал и попробовав его на зуб, согласился довезти Арчи до бань.
«У Анана» было достаточно приличное заведение, и охранник у ворот, учуяв вонь отказался впускать, бывшего возницу. Немного замявшись Арчибальд вспомнил о кольце Скарамуша. Он сунул кулак с перстнем прям в смотровое окошко тисовых ворот. Дверь отворилась. К нему, на полусогнутых ногах, уже летели слуги Анана. Жар усилился, боль в суставах стала невыносимой. Арчи качало, жутко хотелось пить, он почти вывалился с повозки в руки подоспевших слуг. Грязные обноски сняли и бросили в огонь. Спина и правый бок возницы выглядели ужасно. Купание в нечистотах не прошло бесследно. Кожа вокруг многочисленных ран покраснела и вздулась. Анан мотнул головой, и стая полуголых девиц, сверкая прелестями, облепила юношу, погрузив его в солевую ванну. Боль была дикая. Арчи взвыл. Тело свела неимоверная судорога. Но девушки, несмотря на внешнюю хрупкость удержали его в растворе. Чей-то басовитый голос велел позвать Ойгуль. Боль стихла. Арчи уложили на каменную скамью внутри бассейна. Девушки начали омывать израненное тело. Они знали толк в мытье. Прикосновения мочалок были ненавязчивы и легки. А сердцевина алоэ, приложенная к истерзанной спине, облегчала боль. Вместе с рассудком вернулась и тревога. Арчи приподнялся на локте. Но его оружие и два кошеля лежали рядом с бассейном на расстоянии вытянутой руки. Анан знал своё дело. Неведомо, сколько Скарамуш отсыпал монет за это, но оно того стоило, в любом случае. К нему через всю залу, укутанную паром, шла раскачивая бёдрами грудастая смуглокожая банщица, с иссиня чёрными волосами ниспадавшими ниже плеч и красивыми раскосыми глазами. Девушка несла глиняный горшок в руках. Горшок был горячим, о чем свидетельствовали толстые ватные рукавицы, багрового цвета в тон соскам девушки. Она деловито расстелила на бордюре белое полотенце с набором медицинских инструментов. Полотенце парило, даже здесь у горячей воды. Открыв горшок, восточная красавица зачерпнула из него чашкой. Арчи поднял на неё глаза.
– Отвар маковых зёрен. Очень крепкий. Вы уснёте, и я смогу обработать вашу спину. – Арчи закачал головой. Но девушка сунула чашу прям под нос.
– Пейте, будет больно, очень больно, но это может спасти Вам жизнь, а нам репутацию. Не очень хорошо раздражать купающихся стонами и криками.
Арчи в один глоток осушил чашку. А ещё через несколько минут его голова бессильно легла на грудь одной из банщиц. Забвение было недолгим. Спину жгло адским огнём. Но чьи-то нежные руки втирали ароматные масла в уставшее и вымотанное тело.
* * *
– Проснулись, вот и славно. – Голос массажистки был сладок, как первый мёд, но руки были сильными, а движения уверенными.– Господин Селентий уже изъерзался весь, дожидаясь Вас.
Арчи поднялся. Тело хоть и ныло, но жар спал.
– Я сделала все что смогла, и я осмелилась добавить баночку своего бальзама к вашим вещам.
Юноша взглянул на смуглянку, скорее всего, именно ее и звал тот грубый голос. Девушка в набедренной повязке смотрела прямо в глаза юноши, ее трясло, то ли от гнева, то ли от боли.
– А если потребуется добавка или помощь какая.., Бульвар Роз 115, нижний этаж.
– Я запомню. Сколько я должен за бальзам и лечение?
– Бальзам я делаю из трав и цветов, что в изобилии растут на наших лугах и полянах. А пока вы убиваете магрийских тварей, я готова лечить вас бесплатно всю мою жизнь.
Арчибальд окинул взглядом эту хрупкую на вид девушку, дивясь ее силе духа. Она излучала решительность.
– Это дорогое удовольствие. – Арчи скользнул взглядом по груди девушки и отвел в смущении взгляд.
Ойгуль обладала великолепным телом и красивой фигурой. Девушка сделала вид, что не заметила смущение юноши и продолжила, прикрыв грудь полотенцем, в котором были медицинские инструменты.
– Деньги не имеют значения, если я буду знать, что, латая ваши раны я тоже приложила руку к смерти следующего убитого Вами островитянина.
Холодок пробежал по спине Арчибальда. Каким-то неведомым доселе чувством, он ощутил всю тяжесть потерь и боль от собственного бессилия, царившего в душе этой хрупкой красавицы.
– Только поклянитесь, противостоять им до смерти. – процедила она сквозь зубы, а миндалевидные карие глаза заволокла слеза. Ему захотелось как-то успокоить, приободрить девушку, но слова застряли комом в горле.
– Да займётся земля гиеной огневой под ногами этих тварей. – шептала Ойгуль. Крупная слеза покатилась по смуглой щеке девушки. Арчи взял банщицу за руку.
– Они за все заплатят. Клянусь.
– Вам пора. Сдержите клятву. Да помогут вам боги, храбрый воин.
Девушка, схватив поднос побежала в подсобку. Сколько же горя вынесли хрупкие плечи этой совсем ещё молодой девушки, но она выстояла и не сломалась. Арчи накинул на плечо перевязь с дорожной сумкой, пистолетами и ятаганом. Кошельки были в сумке, а рядом завернутая в платочек лежала баночка с целительным зельем Ойгуль, первый, воистину, бескорыстный подарок в жизни Юноши. Все было на месте и, только сейчас, Арчибальд начал догадываться почему. Ненависть к островитянам в народе бурлила и кипела среди Радагарцев, как вода в котле. Раньше он не обращал на это внимание, списывая весь негатив на раздражение и бедность. Страна большая, и в дальних закоулках присутствие магрийцев было не таким заметным. Но столичный люд ощутил сполна все прелести жизни под пятой Великого Альбиона. Тут островитяне вели себя словно лисы в курятнике, считаясь только с личными интересами и похотью.
Селентий был скорее оружейником, чем портным. Войлочный жилет имел прочную кольчугу, сплетенную по принципу 6 в 1 из индивидуально проклепанных колец. Сам же кафтан, украшенный темно-зелёным атласом и желтым бархатом, имел кружевное жабо и плотные из толстой дубленой кожи нарукавники.
Кожаные штаны, со вшитыми стальными пластинами, надежно защищали ноги. Все это было элегантно оторочено тем же атласом и бархатом. Сапоги были короткими и на, достаточно, высоком каблуке, что делало их совершенно не пригодными для путешествий. Этот костюм, скорее всего, должен был достаться Скарамушу. Судя по фамильному перстню зелёный, желтый и белый были фамильными цветами семьи Нушницких. Арчи стало неудобно, но вдаваться в полемику он не стал, да и времени пререкаться совсем не оставалось. Отвар Ойгуль был сильным, и он проспал дольше, чем планировалось. Настенные часы уже перевалили за одиннадцать. В трактир опаздывать было нельзя. Хотя ему и хотелось поскорее избавиться от смертоносной брошки, но то, как его приняли в бане, зачаровывало. Пусть, хоть на одно мгновение, он почувствовал себя нужным и важным. Ему совсем не хотелось возвращаться к той прежней, убогой жизни возницы старого тракта, трепещущего перед горсткой бандитов, и дрожащего над каждой монетой. Сейчас в его кошеле лежало сокровище ценою в графство, и судьба всего королевства была у него в руках. Это пьянило хлеще вина и возбуждало сильнее женщины. Эмоции переполняли сердце юноши. И где-то внутри запело в ответ:
Не важно,
где восстал на злобу Рыцарь,
Не важно,
чем сразить ее решил.
Пускай,
то будет меч иль слово,
Пускай,
то песня будет, или стих.
Важнее то,
что он смириться отказался,
На сечу вышел,
Зла не убоясь.
Пороку бой затеял,
пусть не равный.
Не храбрецам врагов его считать.
Он гордо вскинул знамя над собою
И к небу он воззвал!
И небеса разверзлись вторя зову.
И Дух Святой уже летит к земле.
И встанут, витязей полки святой стеною.
А значит будет бой
и Злу не устоять!..
* * *
Таверна «Три Чарки» едва ли отличалась от полусотни таких же рюмочных, разбросанных по городу и рассчитанных на максимально быстрое опьянение клиента. Рабочий люд, спешивший домой после тяжёлого для, забегал в них пропустить пару-тройку стаканчиков недорогого пойла.
Арчи окинул взглядом таверну. Небольшой зал с пятью круглыми столами и большой барной стойкой отделяющей служебные помещения мог вместить человек тридцать, но сегодня посетителей было мало. Над всем этим нависало обычное колесо от крестьянской телеги, на тонкой кованой цепи. Свечи, уставленные на это подобие люстры, почти догорели и больше чадили, чем излучали свет. За стойкой уставшая женщина, в отсутствии заказов, намывала посуду. Несколько местных завсегдатаев, скорее всего катал или шулеров, зарабатывающих на жаждущих легкого обогащения гостях и подвыпивших клиентов бара, сидели в дальнем углу. В центре, у стойки, какой-то купец заливал горе потерянного барыша или обмывал нежданную прибыль. Двое солидного вида громил сидели рядом с ним, скорее всего, охрана. У дверей таверны примостился, не уступающий телохранителям, бугай с тяжелой дубиной у табурета, наверняка, местный вышибала. Грудастая молодая девушка, лет двадцати с глубоким декольте и высоким разрезом на юбке, протирала дубовый столик у бара.
В самом дальнем углу, за тарелкой с приличным куском мяса и ломтем хлеба, сидел невысокий мужчина лет тридцати. Одет он был неброско, но ухоженная борода и усы выдавали в нем аристократа.
– Значит, это и есть связной… – мелькнуло в голове Арчибальда, перешагнувшего порог забегаловки. Правая рука возницы нащупала рукоять пистолета. Левой, с перстнем Скарамуша, он откинул капюшон. Изумруд сверкнул в огне свечей. Картёжники замолкли, уставившись на полуночного визитера. Арчи сделал шаг вперёд к бару. Но едва он успел снять с плеч дорожный плащ, как чей-то ещё детский голос крикнул из-под потолка в дымовое окно.
– Скарамуш, это засада!!!
Полупьяный купец за стойкой мигом протрезвел, пальнув с бёдра в окно, из которого раздался крик и вместе с телохранителями двинулся к Арчи. Инстинкт опередил мысль возницы. Кабанья картечь дуплетом с обоих стволов накрыла всю тройку. Официантка завизжала и спряталась за стол. Основная масса картечи угодила в купца, опрокинув его на спину. Левому охраннику перебило шейную артерию, тот рухнул навзничь, заливая фонтанирующей кровью древесину стойки, а правому прошило только левое предплечье. Он сделал пируэт и уже поднимал свою аркебузу в сторону возницы. Выстрелы прогремели одновременно. Едкий дым заволочил помещение бара. Пуля телохранителя попала в пластины нагрудника, броня Селентия выдержала удар, хотя рёбра под ней всё-таки хрустнули. Арчи упал на колено. Краем глаза он увидел замахивающегося дубиной вышибалу. Ятаган вылетел из ножен в сторону бугая. Что-то липкое брызнуло в лицо Арчибальду. Когда дым расселся, четыре трупа лежали на полу таверны, в дрожащей руке вчерашнего кучера блестел окровавленный клинок ятагана.
Дворянин, которого Арчи принял за связного, разбив слюдяное стекло бросился в окно. Вымогатели и картёжники плюхнулись на пол, закрыв голову руками, трещали на перебой.
– Мы не при делах, не шмаляй, мы не с ними.
– Наше дело карты. Мы мокрухой не промышляем.
Женщина за стойкой уронила на пол отмытую кружку, стекло с грохотом разлетелось по каменному полу трактира. Арчибальд обратился к сжавшийся в комочек официантке.
– Кто эти в углу?
Голос девушки дрожал, как лист на осеннем ветру.
– Это наши местные. Хоть и нечисты на руку, и могут по попе хлопнуть, но чаевые оставляют хорошие и заказывают всегда много.
Арчи сунул в кобуру портупеи пистолеты наёмных убийц и поднял с пола крупнокалиберную аркебузу левого телохранителя. Такая с легкостью отправит в полёт к цели грамм сорок свинца и не нагреется, шикарное оружие хоть и тяжеловатое для стрельбы с одной руки. Ятаган взвизгнув спрятался в ножнах.
– А это, что за тип был, что в окно саданул? – Спросил Арчи перехватывая цевьё аркебузы.
– За него не знаю ничего. Первый раз был тут, я то завсегдатаев, как облупленных знаю, а этот чужой был, и похоже из богатеев, хоть и косил под холопа.
– С чего такие выводы?
– Рожа у него больно халеная, борода ухоженная, расчесанная. Да и руками есть не приучен. Точно из бояр, только они вилкой в мясо тычут, да тупым ножиком его пилят. Только тебе, бежать надо, а то, жандармы припрутся, да не дай бог и магрийцы пожалуют. У них разговор с нами короткий, на площади уж кольев негде ставить. Беги, добрый человек. Беги.
Арчи накинул плащ и вышел на улицу. Что делать дальше было не понятно.
Искуситель начал нашептывать о баснословной стоимости посылки, Возница едва унял дикое желание сдать брошь в ломбард и скрыться на задворках империи с кучей денег.
Он извлёк брошь из кошелька.
– Такая маленькая… а сколько из-за тебя крови пролилось…
Рубин зловеще блеснул кровавым высверком…
Дьявол почти уже соблазнил юношу мечтами о безбедной жизни, когда он вспомнил слезы в глазах девушки, и клятва, данная кареглазой баньшице, пробудила в нем совесть. Брошь вернулась в кошель, а кошель за пазуху.
– Скарамуш, идите сюда, у меня послание от Эби!
Тот же голос, что и предупредил о засаде, вывел Арчибальда из ступора. Возница повиновался. Но едва, он достиг проулка. Чья-то рука схватила его за отворот кафтана.
– В усадьбу нельзя. Эби встретится с вами в полдень у церкви святого Фредерика.
Оттарабанив заученный текст, храбрый посыльный рванул прочь, считая свою миссию выполненной. Невысокая тень, ещё пару раз мелькнув в тусклом свете уличных фонарей, совсем растворилась во мраке ночи. Холодные промозглые порывы ледяного ветра пробирали до костей. Дикий озноб охватил возницу, то ли сжигая остатки адреналина в крови, то ли бальзам Ойгуль перестал действовать. Арчи бессмысленно двинулся в глубь лабиринта городских улочек, уходя с места бойни в поисках мягкого матраса и тёплого одеяла. А апрельская ночь зажигала над столицей Радагара свои звёзды. Бродя по ночным переулкам, Арчибальд думал лишь о страхе. В «Трёх Чарках», Он даже не успел понять, что произошло. И страха не было. Но в подвале лечебницы страх сковал всю его сущность поработил волю и сознание. Помедли он тогда, хоть на одну толику мгновения, и остался бы на всегда лежать рядом с трупами лесных братьев.
– Действуй не думая. Мысль рождает страх. – пробубнил Арчибальд.
Первый урок был усвоен. Весенние ночи все еще дышали холодом. Надо было найти кров или пристанище. Один в чужом незнакомом городе. Знакомые торговцы с рынка, его постоянные клиенты, после бойни и на порог никого не пустят. Так что, единственный дом, где он мог расчитывать на помощь, был на Бульваре Роз. Выбирать не приходилось. Измотанный и уставший Арчибальд двинулся вперед по лабиринту столичных улочек, выискивая заветный цветок, на вывесках домов. Полная луна выплыла на безоблачный небосвод, заливая светом мостовую. Ветер продолжал поскрипывать деревянными ставнями мастерового квартала, выдувая остатки тепла. Дрожь нарастала, вернулась ломота в суставах, Арчи, потуже запахнув воротник, ускорил шаг. Благо впереди мелькнуло пламя свечи в стеклянном фонаре под тяжелой кованной розой.
Осталось найти дом номер 115. Неудобные сапоги стерли ноги до кровавых мозолей. Проклиная столичных франтов, Арчибальд упорно шел вперед. Невысокая деревянная хибара в три этажа, старый кирпичный фасад которой был увешан сохнущим бельём. Обычная картина для этого бедного квартала. Рассохшаяся дверь была обшарпана и уже забыла то время, когда знала, что такое краска. Дальше был тупик, выходящий на мусорный пустырь. Превозмогая боль, юноша обошел дом вокруг. Номерной таблички не было. Отчаянье, огромной ядовитой змеей, вползало в сознание возницы. Собрав остаток сил Арчи постучал. Старый, недовольный голос разразился ругательствами, но смотровое окошечко открылось. Арчи швырнул в него серебряный дим. Ругань сменилась хвалебными молитвами, а дверные засовы со скрипом вылезли из пазов. Тяжелая, окованная сталью дверь отворилась, обдав юношу столь желанным тёплом и запахом еды.
