полная версия

Алексей Вадимович Захаров
DEFCON-1. Белый фосфор

Гром гремел высоко в темно-синем потолке неба, раскатами напоминая работу артиллерии. Бело-фиолетовые молнии вспыхивали на потолке каждую секунду, грозясь расколоть его. Ветер пригибал верхушки немногочисленных деревьев к морю слякоти под ними. Грязевые реки неустанно пополнялись фонящим ливнем. Самое лучшее время для вылазки! Опасаясь, как бы ветер не сорвал лица с черепа, Туз скорее забежал в гараж и спустился в хорошо освещённое, душное подземелье. Здесь же была «станция обеззараживания», после таких вот вылазок машины мыли специальным составом, что бы не фонили за зря. Как и стоило ожидать от независимого, мелкого поселения, автопарк обширным и внушительным не был. Три побитых, караванных пикапа «шеви» 50-х годов выпуска, крытых брезентом. Ржавчина, как будто гангрена, поедала метал с разных мест машин, больше всего, конечно, страдало днище. Движки были ещё живы только благодаря сделке с Сатаной. Эти пикапы были исключительно грузовыми, тяжёлой брони и таранов на них не было. Поэтому на их фоне резко выделялся личный авто Туза.

Черный, с красной полосой на капоте, «шеви шевель». SS 396, спорт купе 1969 года выпуска. И этим все сказано. Восьмицилиндровый зверь на повышенной подвеске, расширенным баком и радиационной защитой. Корпус покрыт пластинами стали в уязвимых местах, которые легко заменить на новые при помощи простой отвёртки. Стандартный хромированный бампер давно гнил где-то в Айсроке. Вместо него угрожающе выпирал кенгурятник от полицейского «форда», фары защищены решеткой из проволоки. На крыше красовалась прожекторная рама с четырьмя яркими фарами. И туман разогнать, и врага слепить. Из-под днища, в той части, где начинаются задние колеса, с обеих сторон выходили выхлопные трубы. Извиваясь как змеи, они выползали к верху и заканчивались на высоте пары инчей. Вопрос со стеклами был неоднозначен. Лобовое стекло было частью металлической пластины. По сути, стекло вставили в прорезь стальной пластины, которым и заменили лобовое стекло. Ставилась она изнутри, что позволяло легко заменить повреждённую броню на новую. Такая же ситуация сзади. Внутри машины был сварен каркас безопасности, прямо как в гоночных болидах. Движок был как бы это сказать… «упрощен». Многие заводские детали уже давно исчерпали ресурс и Туз заменил их на самодельные и менее надёжные, но зато найти им замену гораздо проще, а по мощи и скорости машина еле-еле отставала от своей мирной версии. Десятки сбитых байкеров и протараненных драндулетов «Праведников» соврать не дадут. Покрышки, естественно, тоже не фабричные. Резина была толще и плотнее, чем на обычных и вполне могла сдержать пистолетную пулю или стрелу, но против чего-то покрупнее уже нет. Но это если попадут. А попробуй попади по колесам виляющей, ревущей в туманной тьме, скоростной зверюге. Короче, Туз гордился машиной, а ее недостатки с лихвой компенсировались ее достоинствами.

Вилли, на спине которого висел «гризган», копался под капотом своего «форда ф-1», 1949-ого года выпуска. Ржавчина ручьями текла по подножкам, капоту и крыше, а от темно-зеленого цвета остались лишь редкие островки. По немногословному рассказу Вилли, машину он заполучил от браконьеров ещё в довоенные времена. Уж браконьеры ли, или он сам, но пикап был модифицирован по всем условиям нового времени. Корпус величественно возвышался над дорогой благодаря высокой подвеске и здоровенным внедорожным колесам с толстой резиной. Из-за этих колес пришлось снять крылья над ними, и они прямо кричали «Эй, стреляй в нас! Мы здесь, эй!». Раньше это был пикап, но когда небо затянуло радиоактивными, иссиня-черными кляксами, проливающими такие же радиоактивные слезы на мертвый асфальт шоссе и грунтовок, то пришлось быстренько сообразить защиту от все пронизывающего излучения. Вилли сам соорудил крышу из толстой стали, которую он снял с железнодорожных вагонов. Этим объяснялась красочная палитра цветов на задней части корпуса. Бурые, ржаво-желтые, мутно-зеленые, и просто ржавые куски стали, не эстетично сшитые между с собой сварочным аппаратом создавали хорошую защиту для всего, что хранилось внутри кузова, а это: расширенный топливный бак, запасные покрышки, инструменты, несколько канистр с топливом и, конечно, боеприпас. Так же в крыше был проделан откидной люк с подвижным лафетом для крепления ручного пулемета. Но его не было. Но вдруг, когда-нибудь…. Морду внедорожника венчал увесистый, проржавевший таран, крепившиеся к подвеске. Собранный из обрезков арматуры, на основе стальной балки, вкупе с мощностью двигателя, он вполне мог пробить бетонную стену дома и не почувствовать этого. А уж как хорошо улетали в кювет вражеские драндулеты, едва тронутые им! Короче, грозная штука.

Последней, интересующей нас машиной, был эвакуатор от GMC 1954-ого года выпуска. Ржавчина так же не пожалела эту машину, и, подобно инфекции, захватила весь ее кузов, от тарана до кабины. Определить цвет машины было крайне трудно, она явно повидала многое и прошла через некоторое дерьмо. Желтовато-гнойным устало отливала кабина, покрытая ржавчиной, как оспинами. Капот, кажется, когда-то, был ярко-желтым, но голодная ржавчина не оставила и намека на былую желтизну. Капот был помят в нескольких местах, правая сторона кабины, особенно лобовое стекло, была плотно усыпана пулевыми отверстиями. Правая же была надежно укреплена стальными плитами. Спереди крепился стандартный, трубчатый таран, фары укрыты сеткой из проволоки. За кабиной крепилась рама, с уклоном в 45 градусов, с необходимым для эвакуатора оборудованием. Задняя часть вообще выделялась на фоне остальных машин. Борты пикапа будто специально повисли на уровне задних колес, как бы загородив большую их часть от пуль. В принципе, сзади и ничего кроме такой же ржавой рамы с оборудованием ничего не было. Колеса были тонкие, предназначенные больше для шоссе, чем для бездорожья, но тут в дело вступал модифицированный движок Шестипалого, который, надо признаться, был талантливым механиком. Точно неизвестно какому дьяволу он приносил жертвы, но двигатель его личного эвакуатора выдавал немыслимую мощность, сравнимую с тем же «шеви» Туза. Конечно, им было не до гонок на четверть мили, и подлинную мощность эвакуатора вычислить было нельзя, но этот GMC не раз привозил за собой сотню фунтов металлома, найденного по пути обратно в Фолсон. Машина стояла рядом с «шеви». На побитом капоте сидел Шестипалый, пристально проверяя работу затвора карабина М2, повидавшего войну в Корее. Туз было потянулся, чтобы открыть дверь своей машины, как Шестипалый вдруг заговорил с ним, не отрываясь от дела.

– Слышь, Туз, а чего вы так с Трэвисом собачитесь по поводу присоединения к «Договору»? Идея то хорошая, а? – Шестипалый перевел серые, как и большая часть его волос, глаза на Туза, собиравшегося сесть в салон своей боевой колесницы. Его слова, как якорем, остановили его и он застыл, открыв дверь машины, но не зайдя внутрь ее теплого чрева.

– Просто… просто… «Договор», сама Бухта, Сейбр- Ринг полны говна. Они используют нас, а после выбросят как бычок от сигареты. Поверь мне, я их насквозь вижу.

– Так, а тебе то, что, ты же наёмник. – Недоумевающе спросил Шестипалый, оторвавшись от проверки карабина. – Ты же можешь уехать в любой момент на своем «шеви». Черт, с твоими навыками тебе бы военные конвои сопровождать, а ты здесь штаны протираешь! – В голосе Шестипалого чувствовалось и лёгкая зависть, и недопонимание. Помедлив с ответом, Туз заговорил.

– Я тебе уже говорил. Мне покой нужен… а не бесконечные битвы с бандитами и «Праведниками». – На этих словах, Туз скрылся в полутьме салона своего верного маслкара, а Шестипалый всё же продолжил.

– Странный ты человек, Туз. Очень странный. – Карабин Шестипалый спрятал в кабине своего эвакуатора. Вилли захлопнул капот своего «форда», направившись к кабине.

– Хорош болтать, времени в обрез. Шестипалый, давай сюда колеса. – Шестипалый открыл портсигар, и точными бросками раздал каждому по две таблетки, со вкусом залежалой, прогорклой макулатуры и какой-то медицинской химии. Туз сел за руль, комбинацией поворотов ключа (влево-влево-вправо-влево) снял блокиратор колёс и завёл движок. Врата гаража открылись под усилиями Шкета, все это время сидевшего возле них, скрываясь во тьме, слушая работу двигателей и разговоры трёх бойцов. Холод шторма, его ледяная мощь окатила троицу своим ужасом. А стальные машины выехали под бой крупных капель ливня, бесстрашно направившись вниз с горы.

Глава 3.

Из газетных архивов 1950-ого.

«Война на 38-й параллели: Пхеньян атакует границы Южной Кореи!»

«25-ого июня армия Северной Кореи напала на границы Южной Кореи, стремительно продвигаясь в глубь территории. Президент Трумэн отдал указ о помощи южному союзнику, начиная с 27-ого июня, ВВС, ВМФ, сухопутные силы США и миротворцы ООН будут введены в Южную Корею…»

Плотная ткань ночи укрывала собой лысеющие ели, лиственницы и пихты. Только резкие вспышки молний резко высвечивали их гниющие под гнетом радиации силуэты на какие-то доли секунды. Гром пробирал их до костей своим рёвом, сравнимым с рыком древних чудовищ. Моторы машин тоже рычали, подобно зверям, неся стальные корпуса в неизвестность тьмы. Дождь норовил пробить обшивку машин, впустив внутрь смертельное излучение, но был слаб, чтобы пробить сталь. Да, путь в бурю был завораживающим зрелищем. Но не смотря на буйство фиолетовых вспышек и громыханий небосвода, Туза тянул в сон недосып. И бывает же такое, когда перед сном в голову лезут различные мысли, образы из прошлого и пережитые проблемы? Скользкая, неприятная и, откровенно говоря, болезная тема кошмаров со смертью Бекки проедала путь в его мозг, прогрызаясь сквозь череп и яростное, внутреннее «нет!». Образы вспыхивали и гасли, как молнии на ночном небе. Вот он аккуратно стучит перебинтованной рукой в дверь потрепанного, маленького дома, на краю Эдстоуна. Вот дверь со скрипом открывается, на него смотрит похоже та самая Бекки О’Кэрролл, старшая сестра Шона О’Кэрролла.

– Вам кого? – Мрачно и тихо спросила девушка. Лицо у неё было усталое, на котором крупными буквами было написано: отвянь.

– Здравствуйте, я Кори О’Дерри, служил вместе с Шоном. – На этих словах её большие синие глаза ещё больше расширились. – Он собирался отправить письмо по этому адресу вот я и…– Туз начал копошится в кармане своей формы, на гражданскую одежду денег не было, морщась от боли в кистях, он достал небольшой конверт, испачканный в запёкшейся крови и с обгоревшими углами. Перебинтованные конечности всё ещё тряслись и не слушались, и не будут ещё долго. Девушка бережно взяла конверт своими чистыми и белыми руками.

– Проходите. – Голос стал мягче и приветливее, хотя по-прежнему был мрачным. Надпись куда-то исчезла. Вспыхнула и потухла мертвенная, похоронная обстановка дома. Вспыхнул горький вкус предложенного кофе, эхом в памяти отдались обрывки их разговора о Шоне, о похоронах, об их матери, умершей вслед за сыном, от которого вернулось только обгоревшее месиво. Громом прогремело последующее чувство пустоты и жалости. В один месяц потерять всю семью. Жалость это была далеко не фальшивая, которую выражают чисто из вежливости, а самая что ни на есть настоящая, живая, дышащая, извивающаяся как змея в джунглях. Во многом, потому что Туз теперь тоже потерял семью. После его писем домой, к фанатичным пуританам, о том, что бога не может быть в мире, где род людской сжигает друг друга напалмом и белым фосфором, где молодые умирают за ничего. Примерно после них он перестал получать письма от родных. После выписки из госпиталя его никто не встретил. По приезду домой дело чуть не дошло до драки с отцом. «Убирайся! Я тебе не отец, ты мне не сын!» …. А потом со свистом падающей кассетной бомбы взорвались сотни вариаций одного и того же недавнего кошмара….

Туз крепко сжал руль, так, что костяшки побелели. Он пытался отвлечься, зацепится глазами хоть за какую-то деталь скудного пейзажа, отогнать назойливые, зудящие под черепом мысли, но радиоактивные бури испепели и без того скучные лесные виды Эдстоуна. Скучные виды… скучные виды… а ведь эти «скучные виды» составляли большую часть всего острова. Лес, лес, лес, один лишь чёртов лес, покрытый темно-синим небом….

С самого своего открытия английским флотом в 1654 году Эдстоун не изменил себе. Всё те же нескончаемые ряды деревьев, все то же тёмно-синее, будто застывшее в вечном, безмолвном ожидании ливня небо, все та же серость и… внутренняя пустота. Эдстоун с самого своего зарождения был меланхоличным местом. Неудивительно, что его облюбовали пуритане, с их аскетичностью. Этот клочок среди океана был их обетованной Землёй. Не найдя ничего ценного кроме нескольких месторождений угля и древесины, англичане обустроили здесь тюремную колонию, наподобие Австралии, и пару тройку баз военно-морского флота. А остальные территории, так и быть, оставили пуританам, изредка наведываясь за налогом. Их куда больше интересовал основной континент Северной Америки.

Когда-то, ещё до англичан здесь проживали индейцы, но большая часть их вымерла из-за болезней, привезенных европейцами. А остальных вывезли на континент. Как вы могли заметить, ссылка на континент здесь была панацеей мирного решения различных конфликтов.

Война за Независимость и победа в ней привела в Эдстоун ирландцев, норвежцев, итальянцев, испанцев и, совсем немного, французов. Территория острова, обладая невообразимой силой тоски и скуки, незаметно для всех обратила их всех в богобоязненных рабов. Серьезно, ничего, кроме того, как пахать поле и разбивать лоб в молитвах в местных церквушках люди в 18-м веке не умели. Не то чтобы в других регионах страны жители отличались, но даже на их фоне Эдстоун резко выделялся своей фанатичностью. Говорят, во времена Чёрной смерти были такие придурки, которые ходили от поселения к поселению, от города к городу, и истязали себя различными способами, будучи абсолютно уверенными, что они- мученики, имеющие лишь одну цель- своими страданиями заслужить прощение бога. К чему я это? К тому, что большинство жителей славного Эдстоуна сделали ли бы то же самое. И они делали. Холера и туберкулёз мучили островитян, а те, в религиозном угаре, «исцелялись» через мучения и, мягко сказать, недейственные ритуалы. Правда, в ходе такого «лечения» погибало больше, чем выздоравливали, но эпидемии спадали на нет, время от времени возвращаясь. Гражданскую войну на Эдстоуне можно описать лишь одним словом: маятник. Эдстоун качался то в сторону южан, то в сторону северян, не имея какой-то четкой позиции. Впрочем, все эти «шатания» резко прекратились с приходом северян и обустройством форта «Адлерт» для ВМФ.

Эдстоун так бы и остался никому не нужным камнем посреди океана, заселённым фанатичными дебилами, если бы не мировая индустриализация и открытие залежей нефти на острове в 1890-х. Неописуемый поток денег буквально затопил остров. В одночасье религиозная провинция встала на одну ступень с мировыми столицами. Рабочие на ее добычу, обработку, перевозку приезжали со всей страны. Бензин и все производные от нефти виды топлива на Эдстоуне были дешевле обычной воды!

Сначала нефть нашли в центральных районах острова. С развитием индустрии, в 1940-х ее обнаружили и на северном побережье, стали копать и докопали до подводных залежей, выстроив вокруг них добывающие платформы. Чёрное золото обрабатывали на местных же заводах, а потом развозили в северные порты. И тут то открылась вторая золотая жила Эдстоуна. Объемы поставок были НАСТОЛЬКО огромными, что не хватало транспорта, а дороги физически не справлялись с автомобильным потоком. Уже в 1939-м управление острова взялось за амбициозный проект постройки десятиполосного шоссе, соединяющего собой ВСЕ нефтеперегонные заводы, склады хранения и остальную инфраструктуру. Проект сдали через немыслимые четыре(!) года. А вот с машинами решили все гораздо проще. Производить их прямо здесь.

Для этого в Эдстоун съехались все. Форд, Крайслер, ДжиЭм, Паккард и вообще ВСЕ. Основными заказами для фирм были, конечно, тягачи, но немыслимая дешевизна бензина, огромное количество автомобильных компаний привели к тому, что обычную легковушку можно было купить так же легко, как пачку сигарет. У местных даже шутка была, что здешним новорожденным со свидетельством о рождении выдают и водительские права. Именно поэтому нефтяная столица США стала ещё и автомобильной столицей. В 1956-м, на средства автоконцернов, в Эдстоуне была построена одна из самых престижных трасс NASCAR- «Сейбр-Ринг». А уж чем остров был для ассоциации хот-родов…. Заезды драгстеров на четверть мили здесь проводились, наверное, каждый день, легально и не легально, официально и не официально.

С притоками денег и людей, в Эдстоуне проникла и наркота. Достать её было не сложнее, чем ствол без номеров или распиленный маслкар по дешёвке. Если сейчас бухают и торчат чтобы убежать от суровой реальности, то в те золотые во всех смыслах времена- чтобы развлечься. Не важно, кто ты. Работяга с нефтеперегонного, подросток, мастерящий свой первый хот-род, или важная шишка из топливной компании- для тебя что-нибудь найдется. Не важно какие у тебя предпочтения- для тебя что-нибудь найдется. Вот такой вот он Эдстоун: религиозная провинция и гнездо человеческого порока в одном лице. А потом случилось 3 июля, 1969-ого….

Континент стёрт в пыль, враги, судя по всему, тоже. А Эдстоуну повезло. Теперь вместо мимолётной смерти от вспышки ядерного взрыва, остров мотается в агонии излучения от нейтронных бомб. Базу ВВС «Айсрок», восточное побережье и тамошняя гряда холмов на десятилетия вперёд будет фонить, светясь в темноте. Досталось и форту «Адлерт», но система ПВО отработала свою задачу на совесть, большую часть нейтронных бомб сбили на подлёте, а другая часть поразила военные схроны и склады с военной техникой в Браунстоуне, оставив лишь десяток танков и М113.

Первые несколько месяцев творилось форменное безумие. На улицы центра вывалили тысячи религиозных фанатиков, мародеров, беженцев, жаждущих попасть в центральное гражданское убежище. Туз тогда держался подальше от центра, но он не раз видел пострадавших в той бойне. Вспоминая о том его до сих пор пробирало до мурашек…. А потом вояки решили прекратить беспорядки… более жёсткими методами. Миномётами и танковым огнём они обработали город и вошли в него на бронетранспортерах и… были перебиты обезумевшей толпой фанатиков. С тех пор центр и гражданское убежище- территория «Праведников». С чего оно решились на это? Потому что просто и легко. Погромы были не только в центре, в тот же день тысяча заключённых в Норфброуке устроили резню, захватили тюрьму и продолжили бойню в городе. Все силы вояк и полицейских были сосредоточены там, на севере, а когда по швам затрещал юг, нужно было лёгкое и быстрое решение. Неэтичное, может даже преступное, но в духе времени.

Есть такие вещи, которые не уничтожит даже мощнейшее термоядерное оружие. Ну, например человеческие пороки. А Эдстоуне этой вещью стала торговля. Вояки взяли под контроль большую часть нефтяных месторождений и заводов по перегонке, а оружия у них была хренова туча. Но туго с провизией, на севере никогда ничего не росло, а тут ещё и радиация. Кроме того, техника. Пешком особо не побегаешь под фонящий ливень. А на юге, как кстати, осталось множество бесхозных машин, запчастей, инструментов и инфраструктура для них, горы и холмы задержали большую часть излучения, идущего с Айсрока. На южном побережье, там где находились торговые порты, обустроили фермы, теплицы, даже рыбу ловили, которая в панике прибилась к берегам (естественно её замеряли дозиметром). Так вскоре сформировался «Договор». Вояки поставляют топливо и оружие, гражданские- машины и еду. Вот как то так сложилась история этого везучего острова.

Размякшая, словно каша, грунтовка плавно и незаметно перетекала в потрескавшийся асфальт, войдя в него словно приток в реку. Ряды редких лысеющих деревьев перебивались столбами, на которых безжизненно повисли оборванные провода, развевающиеся на диком ветру, словно скопище ядовитых змей. Молнии продолжали нещадно хлестать землю где-то за горизонтом, освещая 4-х полосное шоссе, убегающее к молниям. Дорога была скучной и рутинной. Это был типичный «эдстуонский» пейзаж. Нескончаемый хай-вей, пронзающий небеса, цвета океана на глубине тысячи миль, ливень с фиолетовым отсветом молний, справа руины дешманского мотеля, в котором чаще обитали тараканы, чем люди, слева бензоколонка, с которой стащили все, что только можно, оставив лишь одно название. И так миля за милей….

Двигатель привычно урчал где-то спереди машины. Дождь все бил по броне и по корпусу. Но вдруг, из-за тонкой линии разрушающегося асфальта выплыли крыши небоскребов Центра (центр самого острова, как территориальный, так и экономический). А значит они в получасе пути от склада «Мясников».

Туз не любил небоскребы. Ему казалось, что они будто нависают над ним, смотрят свысока и несут в себе какую-то угрозу. А небоскребов здесь было до хрена и выше. Парочка повалились после удара по базе Айсрок и из-за стычек военных с «Праведниками» и те, обломившись в основании, упали на своих соседей, повиснув на них, как обрушенные деревья в лесу. По бокам дороги частоколом бежали опустошенные автосервисы, заправки, строймаги и несколько многоквартирных домов. И частокол этот был испещрён дырками от пуль, как мертвая туша, кишащая опарышами. Бетонное крошево, нагар от напалмовых снарядов и обнаженная арматура, а бесконечный дождь, что бежал по мертвым улицам- кровь и гной, вытекающие из раны…. На секунду Туз ощутил себя тем самым опарышем на залежалом трупе свиньи.

Машины снизили скорость, виляя по разбитым закоулкам. Дорога напоминала поверхность Луны, которую Туз видел на чёрно-белой иллюстрации в какой-то энциклопедии. Кратеры от взрывов, серии ям от огнестрельных очередей, гряды мусора и простое разрушение из-за времени и условий. «Шеви» частенько потряхивало на кратерах вместе с водителем из стороны в сторону, а им в такт трясло и свет фар. Но все это закончилось, стоило им выехать вновь на шоссе, над которым скорбно склонились скелеты фонарных столбов. Пару заправок спустя, машины доехали до лысеющего подлеска, рядом с которым гнила стоянка грузовиков и трейлерный парк «Мясников».

Они встали у уничтоженной заставы на шоссе из трёх прицепов для перевозки песка. Средний- перевернут на бок, на асфальте рядом валялась дюжина трупов с оружием. Кровь смыло дождем. За прицепом стоял разбитый всмятку ржавый 3-х осный тягач 30-х годов, разукрашенный белыми крестами. От удара у грузовика оторвало левое колесо, а тонны навесной брони не устояли и скомкались вместе с корпусом, словно бумажка. Туз натянул на лицо противогаз, повесил на плечо дробовик и выскочил из машины. Дождь потихоньку стихал, ветер не так сильно дул, а молниям было все равно. Они били по глазам своими яркими фиолетовыми вспышками, а потом гром ударял по ушам. В полутьме (фары они погасили при подъезде к парку), Туз подбежал к пикапу Вилли, постучал по стеклу и то же самое сделал с эвакуатором Шестипалого. Они вышли из своих машин в противогазах и плащах. Собравшись втроём, Туз заговорил.

– Вилли, оставляем машины на обочинах, Шестипалый- заезжай внутрь периметра. И глазами не хлопайте, смотрите в оба, вдруг кто живой остался.– поставив машины на обочину, Туз и Вилли проскользнули через брешь в обороне. Под ногами позвякивала сталь и латунь от гильз. Обычно гильзы собирали после боя для самодельных патронов. А тут они бесхозно валялись на мокром асфальте. Не менее бесхозно валялись трупы. «Мясники» в привычных кожанках с эмблемами, «Праведники»– в обмотках и обрывках всякого тряпья. В брешь, мерно тарахтя, въехал эвакуатор. Трейлеры стояли с обеих сторон дороги, по правую сторону была стоянка грузовиков, которую тоже заставили трейлеры. Чуть левее от стоянки шла ещё одна тропа, ведущая, видимо, к гаражам и мастерским, но сейчас проезд загородили останки сожженного тяжело бронированного внедорожника.

Сражение было жестоким. Трупы встречались на каждом шагу, все вперемешку и «Праведники», и «Мясники». Эвакуатор то и дело переваливался через тела, будто бы ехал по кочкам. И у всех на лицах застыла боль от ужаса. Из рта многих из них поблескивало нечто буро-бежевое, рядом с ними лежали ошмётки чего-то похожего на рвоту и внутренностей. Жидкость, естественно, смыло дождем, но крупные куски лежали рядом с их хозяевами. У Туза сверкнула в памяти фраза пленного «Мясника»: «они лёгкие выблёвывали». Тощие скелеты «Праведников» обмотали свои рты и носы какими-то тряпками, некоторое были даже в респираторах, но те так же валялись в куче своих внутренностей, выронив тёмные, ядовитые клинки из расцепленных кистей. На правых предплечьях всех культистов были вытатуированы или выцарапаны лезвием надписи. Бред и цитаты Первосвященника. Чтобы Господу было легче отличать грешников. Рядом с дорогой стояли брошенные развалюхи «Праведников»– сгоревшие от ржавчины драндулеты 30-х и 40-х годов. У всех у них крышах был намалёван белый крест, похожий на католический. Трейлеры, при подъезде к ним, стали формировать из себя улицы, достаточно широкие, чтобы там мог проехать эвакуатор. Асфальта кончился, и их ботинки стали громко хлюпать грязью и слякотью. В трейлерах горели керосинки и огарки свеч на свином жире. Проходя мимо одного из трейлеров, дверь которого была нараспашку, а на входе, с зияющей дырой выходного отверстия, лежал труп, Туз заглянул внутрь. В отсветах керосинки, сквозь влажные стекла противогаза, ему бросились в глаза очертания тела, облокотившегося на стену, сидящего на заднице. В радиусе метра от него все было залито кроваво- бежевой блевотнёй, в которой плавали куски лёгких, обрывки сосудов и альвеол. В луже, рядом с правой рукой, валялась двустволка. От этой картины Тузу стало не по себе, а осознания факта, что ему резко стало не по себе, ему стало ещё хуже. Инстинктивно Туз сжал рукоятку дробовика сильнее.

Такая картина была по всей части с жилыми трейлерами. Лишь в конце, там, где начинался склад, изуродованных трупов стало меньше. Наверное, сюда сражение просто не успело дойти. Прямоугольники с колесами плотно стояли в ряд, доходя до сторожевой башни со снайперами. Стрелки, как и все прочие обитатели, лежали мордами в асфальт. Дальше была лишь бетонная стена, очерчивающая территорию, и подлесок. Туз пробегался глазами по трейлерами, ища те, что крыты брезентом. Стальные, открытые, цистерны, каких здесь только не было. Минут десять, и его цепкий взгляд, приручённый к ночной тьме, различил волнующийся от ветра брезент над небольшим трейлером со спиленной крышей. Раньше такие использовали для выездов на природу. Туз показал Шестипалому ехать сюда, а сам оббежал трейлер со стороны. По бортам и на краях была повешена ржавая колючая проволока, так что Туз чуть не зацепился дождевиком за нее. Задний борт откидывался только спустив два зажима на верху, что Туз провернул со страстью грабителя банка, отпирающего сейф, и сердечко забилось чаще. Здоровенный пласт листов свинца различной толщины, с фиолетовыми, синими, и зеленоватыми отсветами налёта на сером металле. Любоваться долго он не стал, захлопнул засовы, прошмыгнул обратно к ребятам и заговорил.