Алексей Михайлович Величко
Церковный канон и «божественное право» (jus divinum)
Кроме того, очень скором в древних христианских общинах появились должности, Писанием вообще не предусмотренные, в частности: иподиаконы, аколуфы, чтецы и привратники33. Но если «божественное право» непреложно, то, очевидно, нам следовало бы сегодня лицезреть иную, более разветвленную систему церковной иерархии, включая пророков и учителей и т.д. – словом, все те (и только те) должности и виды церковного служения, которые упоминаются в Новом Завете.
Множество других канонов, которые насчитывают уже почти двухтысячелетнюю историю, также образовались вовсе не из jus divinum, а из римского гражданского и публичного права. Например, нормы, регулирующие имущественные отношения приходов, сама иерархия и система церковной власти, церковное судопроизводство, и даже церковные наказания. Как известно, св. Константин Великий (306-330) воспринимал епископов Церкви как духовную магистратуру Римской империи, а в церковных делах приравнивал архиереев даже к императору. Поэтому порядок созыва Вселенских Соборов напрямую копировал аналогичную процедуру, установленную для Сената. А церковные наказания – низвержение епископа из сана и запрет на осуществление священнической деятельности был просто списан с аналогичных прещений, которые римское право устанавливало для провинившихся сенаторов (degradacio и suspension)34. Согласимся, было бы довольно искусственно прилагать «божественное право» Священного Писания к государственным институтам языческого Рима.
Еще более резко и отчетливо «римский» след имело правовое положение епископов на Западе. Там архиереи довольно рано получили исключительное право совершать миропомазание, освящать алтари храмов, торжественно облачать в священные одежды дающих обет целомудрия девиц и вдов. Характерно, что обычно помещением для епископа являлся praetorium – резиденция римского магистрата35.
Едва ли можно признать «божественное право» источником и того вполне разумного и действующего до сих пор канона, согласно которому лицо, случайно и нехотя проглотившее воду перед принятием Святых Даров, все равно допускаемое к причастию (16 правило Тимофея Александрийского)?
Напротив, какой аналог в Священном Писании имеет древний и уже, конечно же, не применяющийся 41 (50) канон Карфагенского собора о допустимости совершения священником Евхаристии после приема пищи в Святой Четверг? Из какого jus divinum он образовался?
Многочисленные правила и целые правовые институты (например, покаяние, тайная исповедь), в первые века христианства были Церкви совершенно неизвестны. Зато сейчас составляют одну из сакральных основ церковной жизни каждого христианина.
Важнейший институт канонического законотворчества – Соборы – также имеет своим источником вовсе не нормы Священном Писания, а вполне конкретный аналог старейшин, имевших обыкновение обсуждать важнейшие вопросы веры. В этом отношении Апостолы воспользовались древнейшей практикой Израиля, а не чем иным. Как известно, старейшины не были выборными людьми в буквальном смысле слова. Все они – главы родов, племен, представлявшие народ по праву первородства, наиболее уважаемые старцы36. Это был вид почетного народного представительства. Из старейшин, между прочим, рекрутировались кандидаты на высшие государственные должности – в первую очередь, судьи и военачальника. В последующем на институт старейшин серьезное влияние оказали греческие гарусии и римский Сената. В конце концов, он принял вид синедриона, каковым его и застал Христос и Апостолы37.
Как следствие, многие видные канонисты давно уже согласились между собой с тем, что Священное Писание не представляет собой законченный кодекс церковного законодательства в буквальном смысле слова. Было бы непростительным упрощением описывать земной путь нашего Господа Иисуса Христа, как «путешествие» Законодателя. В этом случае мы вынуждены были бы признать Спасителя земным владыкой с соответствующими атрибутами земного властного лица. Подтверждением этого вывода является тот факт, что, как указывалось выше, далеко не все заповеди «божественного права», даже те, которые сформулированы по принципу правовой нормы (гипотеза-диспозиция-санкция), в последующем вошли в свод канонических правил. Но даже правила, формально могущие быть отнесенными к «божественному праву», имеют исключительно нравственный характер и внутренне-принудительную силу38. Истинное вероучение потому и ценно, что ему следуют не по принуждению.
Кроме того, нельзя не заметить, что в Священном Писании присутствуют не столько правовые указания, сколько нравственные, которые никак к jus divinum не могут быть отнесены39. Но для теории «божественного права» подобные рассуждения смерти подобны: разве допустимо отменять и вообще отвергать волю Божественного Законотворца, которая прямо выражена в Евангелии?! Однако нет никакой возможности оформить правовым образом, например, слова Христа о том, что следует подставить щеку, когда бьют по другой, отдавать спорную одежду без суда требующему ее лицу (Матф. 5:39, 40). Или заповедь о необходимости возлюбить ближнего своего, как самого себя (Матф.22:39)40.
В результате даже Римо-католическая церковь при всем безмерном доверии и уважении к «божественному праву» вынуждена была признать этические правила Нового Завета источниками положительного канонического права, но не правилами jus divinum 41.
