Алексей Михайлович Курбак
Продолжение не следует
Ван Гоги
Что за времена теперь настали! Славно жить нынче, истинно вам говорю, особенно касаемо такого важного бытового вопроса, как ремонт. Например, на кухне – ведь это же в квартире самая напряженная составляющая.
Год-другой прошел, и кое-что уже обновлять надо; а раз в пятилетку – так уж точно! И тут сразу к твоим услугам и материалы самые разные, и технологии, и приспособления, знай выбирай да деньжонок не жалей.
А вот в приснопамятные восьмидесятые совсем по-другому было. Обоев виниловых и тех не найти, про потолочные подвесные да натяжные штуки не слыхивали. А уж если подумаешь нанять кого из так называемых профессионалов – сразу штаны снимай, все равно без них останешься…
Поэтому обходились сугубо своими силами. Так, придя на семейном совете к выводу: мыть кухню стало бесполезно и надо бы к весне привести ее в божеский вид, мы с женой поручили основную грубую работу, конечно, главе семьи. Мне.
Я подошел к делу серьезно. Отмывание потолка и стен от многолетних наложений, как дело второстепенное, доверил жене. Она доверие оправдала и за три дня справилась. Мел для потолка и специальный красящий состав для стен закупили вдвоем. Была такая краска, вроде теперешней акриловой, ее смешивали с особым «колером». Наносилось это дело, как и побелка на потолок, валиком либо распылением с помощью обычного пылесоса.
У тогдашних «Ракет», «Чаек» и им подобных на хвост вешался шланг. Потом на банку с тем, что требовалось разбрызгать, надевалась особая крышка с пипкой, и – вперед! И неплохо получалось, на то время – первый сорт. А краска та, как высохнет – не отдерешь.
В общем, помню, в ту субботу, проводив женку на работу, я с утра потолок в темпе побелил и хотел было за стены приниматься, как заявился сосед-приятель Вова.
Мужчинка плотненький такой, веселого нрава, с хлестаковским уклоном. И этот Вова с порога предлагает:
– А не выпить ли нам, скажем, пол-литра?
А я весь в мелу, с газетной панамой на голове…
– Не видишь, – серьезно вполне отвечаю, – Я нынче маляром работаю!
Он разумно обосновал вышеизложенное предложение:
– А ты видел когда-нибудь трезвого маляра?
Признаться, я и вовсе их нечасто встречал… Уговорил, в общем. Аргумент он еще привел просто неотразимый.
– Мы, как примем на грудь, такое тут уделаем – Рафаэль с Ван Гогом в гробу от зависти перевернутся!
К концу второго пузыря решили мы – пора!
Под Вовиным руководством я размешал в краске колер. Задумывался нежно-лимонный оттенок, для эталона он извлек из холодильника натуральный цитрус и собственноручно сыпал, пока не совпало. Приступили к живописному процессу. Мой изобретательный напарник придумал держать по краю потолка этакий экранчик, тут же сооруженный из попавшейся под руку картонки. Ну, а я – распылял.
Сначала-то я валиком хотел красить, но Вова авторитетно сказал: валиком – это пещерная технология, а мы – в двадцатом веке!
Тут и жена явилась… Посмотрела. Села прямо на пол, в мел с краской и газетами. Я-то их равномерно подстилал, но они, конечно, уже в кучку сбились. И зарыдала прямо в голос. Мне невдомек: от счастья, что ли? А оказалось…
–Ты, художник хренов, хоть видишь, чего натворил?!
Тут я свет включил и, естественно, увидел. Вова исчез как-то мгновенно…
Эти ядовитые желто-оранжевые потеки так и не удалось ни смыть, ни закрасить. Стены пришлось клеенкой оклеить, а потолок – пенопластовыми плитками. И то просвечивало лет пять…
А Вова потом еще и маляра откуда-то привел. Типа, профессионала. Подшофе, разумеется. Тот заявил вполне авторитетно:
– Работы, в общем, немного, за недельку-другую управлюсь…
И цену назвал. Я хотел было поторговаться, но жена возразила:
– Мы уж лучше квартиру поменяем. Оно и надежнее, и дешевле выйдет!
Шутники
Юмор как общечеловеческая культурная ценность весьма и весьма многообразен, в его постоянно пополняемых многовековых кладовых каждый найдет себе что-то по вкусу. Если, конечно, есть вкус и главное – чувство этого самого юмора.
Кому-то нравится английский, который почему-то принято считать громоздким и чопорным, кому-то еврейский в его одесской разновидности, кому-то «женский»… Находятся любители военного, черного и даже туалетного. В общем, сколько людей, столько и вкусов. Тут уж как в кухонных пристрастиях – каждому свое, веганцы никогда не поймут мясоедов, а ведь есть и исландские блюда… О вкусах спорить будто бы не принято, но и навязывать свои кому придется, пожалуй, не следует.
На наших безграничных, пусть и поделенных на кучу вотчин постсоветских просторах в последние десятилетия сформировалась особая разновидность человекообразных, так называемых «новых». Их часто именуют еще и «русскими», хотя как раз национальность не имеет никакого значения. И юмор у них своеобразный, и шутки с шалостями – тоже. Частенько бывают беспредельными, бессмысленными, а порой и беспощадными.
Услыхав, что именно собирается проделать с ним амбал за угловым столиком, Антон с трудом подавил готовый вырваться смешок. А через секунду стало совсем не до смеха. И возникла обоснованная мысль: ощущения пресловутого грека, сунувшего руку в кишащую раками реку, вряд ли назовешь приятными.
Подумаешь, рак! Сдавившая плечо громадная клешнеподобная конечность скорее могла принадлежать какому-нибудь фантастическому монстру из хичкоковских кошмаров. Казалось, еще чуть-чуть, и ключица хрустнет. Вечер становился все менее томным.
Стараясь не морщиться и исподволь готовясь изо всех сил врезать носком ботинка по берцовому гребешку, а там – будь что будет, Тошка подивился внезапному озарению: вот оно, закономерное завершение!
Перефразируя своего тезку Антона Павловича, мрачно сыронизировал про себя: «Если в первом акте классической пьесы на сцене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить. Коль пьеса индийская, берданка обязана спеть либо станцевать. А в еврейской – есть варианты: первый – к финалу их станет как минимум два… второй – грозное оружие превратится в обрез. Так что нарядился мусульманином – будь готов! Но отвечать: «Всегда готов!» почему-то не хотелось…
В следующее мгновение полет мысли застрял на ритуале укорочения. Тонкостями искусства стволовой модернизации с ним однажды поделился раввин местной синагоги. С кем только не сводят врачебные пути-дороги! Как известно, от тюрьмы, сумы и паховой грыжи не застрахован никто. Ребе, волею судеб оказавшийся на операционном столе, внимательно вслушивался в щелканье ножниц. Опасная близость режущих кромок к деликатным частям тела кого угодно настроит на философский лад…
– Молодой человек! Скажу Вам, как хирург хирургу… В этом деле таки главное – не перестараться… Как в песне, – и проповедник довольно музыкально пропел цитату из шоферского гимна, – «Чтобы не пришлось любимой плакать…» Согласитесь, ведь есть рациональное зерно в народной мудрости?.. Пока не отмеришь семь раз, не режь ни одного!
Под местной анестезией многих тянет поболтать, и в дополнение пациент поведал не новую, в общем-то, байку, как одна новобрачная оправдывала свои горькие рыдания в первую супружескую ночь: «Да знала я, знала – их обрезают… Но не на столько же!»
Теперь, похоже, перед мастером скальпеля замаячила перспектива интимного усечения. В приятный вечерок, под са-амый корешок…
А виной всему послужил невинный маскарад. Когда позвонил бывший одноклассник Саня и пригласил на юбилей жены, поначалу о каких-либо перевоплощениях и мысли не было, но вслед объявились Борька с Серегой, и пошло-поехало…
Друзьям-шутникам приспичило изобразить «трех кенаров», по примеру небезызвестных Пласидо, Лучано и Хосе. С существенной разницей: те, всемирно знаменитые – тенора, а мы будем – певчие птахи. Исполнить предполагалось что-то на мотив «Санта Лючии», «Возвращения в Сорренто» или «О соле мио». Остановились на «Соле». Сергей набросал текст, Борис с Антоном подшлифовали каждый свой куплет, а сопровождение ожидалось вообще профессиональное, на высшем кабацком уровне.
Учитывая Сашкин статус, можно было готовиться к загородному супер-ресторану. Но виновница будущего торжества заупрямилась, скомандовала – надо попроще. Пояснила: будут коллеги с работы, изощрения ни к чему. Поэтому вечер спланировали в одном из уютных старых кафе в центре губернской столицы.
Ну, а раз все равно придется вылезать на сцену и блистать, захотелось смудрить еще кое-что. Один приятель, изрядно помотавшийся по миру в поисках денег и приключений, презентовал Тошке своеобразный сувенир. Куфия, гутра или, по-простому, «арафатка» пришлась к его бородке как нельзя более кстати.
Взять темные очки побольше, белую рубашку навыпуск, и получалось то, что надо. Женка сама поехать не смогла, но помогла с куплетами. Сказала – «выходная ария арабского шейха», а вдобавок изобрела и маску афроамериканца. Это если политкорректно, а по-нашему – негра. Черный капрон, белые обводы глаз, ярко-красные валики толстых губ, косички на макушке… Прикол! И тоже с песенкой.
Для завершающего хита Антон взял за основу студенческий фольклор. Переиначенная песня из комсомольского прошлого звучала как баллада о многострадальных человеческих органах, где каждый куплет завершался рефреном: «товарищ глотка», «товарищ сердце», «товарищ печень» и так далее, вплоть до пениса и ануса. Словом, на праздник отправился во всеоружии.
Банкет начался безукоризненно. Декор арендованного зала дополнили лозунгами, гирляндами и фотоплакатами, оркестр превосходил сам себя. Две солистки, одна черненькая в белом, другая наоборот, радовали хорошо поставленными голосами.
Стол ломился… Тосты, поздравления, шум-гам, веселье, смех, танцы и всеобщее ликование. Среди трех с лишним десятков гостей преобладали медики – коллеги хозяйки застолья, красавицы Наташки.
Почти никто не обратил внимания на появление к середине вечера в затененном углу еще одного, отдельного столика. Метрдотель, уже поставив его, подошел к Наталье и мягко поинтересовался, не будет ли принципиальных возражений, если тут немного отдохнут и покушают хорошие ребята. Знакомые, надежные и все такое.
Веселая юбилярша не возражала, и на балу появились чужаки. Компания «хороших ребят» оказалась троицей невообразимо здоровенных мордоворотов. С ними – девица довольно разбитной наружности, ярко накрашенная пышная платиновая блондинка в коротком и излишне облегающем леопардовом платье.
Новоявленные отдыхали, развязно рассевшись на специально принесенных креслах и откровенно-нагло разглядывая танцующих дам. Очевидно, пришли проголодавшись, ибо «кушали» изрядно. Из блюд предпочитали вискарь с «Абсолютом». Сразу бросилось в глаза распределение ролей. Центральный персонаж – самый крупный и заметно обрюзгший. Длинный нос и вислая нижняя губа придавали его лицу какое-то унылое выражение. При нем двое калибром поменьше. Физиономия первого отчетливо напоминала кукиш, а вторым был желто-рыжий веснушчатый увалень с поразительно живыми острыми глазками.
Чуть позже Серега, пообщавшись с музыкантами, прояснил ситуацию. Прибыла местная братва. Основной – «приблатненный» Миша по кличке «Сопромат». Он – «бригадир», крышует несколько объектов общепита, в том числе и этот ресторан.
Прозвище носит заслуженно. Лет пятнадцать назад пытался получить высшее образование в технологическом институте, который, к слову, окончил наш Сашок. Но Мишане гранит науки оказался не по зубам. Споткнулся именно на «сопротивлении материалов». Раз, другой завалил, потом – теормех, начерталка… Поперли малыша. Чтоб не идти в армию, схватил мелкую уголовную статью, подстраховался фиктивным нефритом. Подался на вольно-разбойные хлеба. Начинал рядовым рэкетиром, быком, теперь вот подрос…
Но – мелочью был, мелочью и остался. По-настоящему рулит здесь, почти весь город «держит» и «смотрит», более серьезный кадр, среди нас не присутствующий. Бывший Санин одноклубник по «Спартаку», Янка Купала. Ян – его настоящее имя, а «Купала» – кликуха, «погоняло». В юности всерьез занимался спортом, стал мастером, как Санек, но не по боксу, а по плаванию. Псевдоним к белорусской классике никакого отношения не имеет. Есть у него привычка топить конкурентов, иногда и подельников. Не в переносном, а в прямом смысле. Купать… Если зовет на «стрелку» и предлагает взять плавки – жди очередного топляка.
Речка, озеро, и дачный бассейн послужили местами упокоения не одному бедолаге. Кое-кто из джакузи в его баньке не вынырнул… А органам правопорядка и спокойнее – концы в воду, следов насилия на всплывавших через некоторое время останках не находили. Подумаешь, пошел человек искупнуться, чаще под мухой, да и того… Поблизости Янек на бережочке загорал. Ну и что? С кем не бывает!
– Вот такой раскладец, – продолжил информированный. Но тут же успокоил, прикуривая сигарету, – Не писай в чайник, нам бояться нечего. Напротив нашего Сашеньки – видишь, плешивый, в золотых очках? Между прочим, второй в области милицейский чин… А справа – вообще телохранитель, самый настоящий. Не похож? Как раз потому, что настоящий…
Когда гостей знакомили, Антону понравились все. Нос никто не дерет, общение раскованное, вольное, но и без излишнего панибратства. Лысоватый мужчина в изящных тонких очках и явно очень дорогом костюме оказался мужем Наташкиной коллеги, заведующей отделением зубопротезирования. По-научному – «ортодонтии». Полноватая улыбчивая женщина назвалась без затей:
– Валя, – и чуть толкнула супруга в бок, – Расшифруйся, полковник!
Тошка, представленный как «лучший врач и певец всех времен и народов», и уточнивший: – Среди выпускников десятого «Г»… – при упоминании звания попытался схохмить.
– Настоящий полковник?
– Ну уж, сразу… – из-под очков взглянули внимательные светлые глаза, – Липовый, разумеется… полков под началом нет. Викентий Дмитриевич. Для Саши – просто Димыч. Вы – его друг, значит, и для Вас.
Позже Антон тишком кивнул Наталье на шикарный костюм:
– Что, вправду Карден? – именинница хмыкнула: «А то!»
А «телохранитель» отрекомендовался лаконичнее всех: «Тоже Саша».
В роли тамады выступали поочередно сам Саня, его старший сын и быстро хмелеющий румяный круглолицый ортодонт Иван Иваныч. Гостям по очереди предоставлялась возможность поздравить, сказать, вручить и тому подобное.
Торжество уверенно шло намеченным путем. На мультимедийном экране демонстрировались кадры из детства, отрочества, юности. Пришел черед и «трем кенарам». Выступление приняли на ура, припев исполнялся на «бис». Но после слов: «Дитя Камчатки, ты вслед за солнцем в край голубых озер перелетела…» из-за углового столика донеслось:
– Во дает, блин! В край «голубых», ни х…ра себе! Типа тут пидоры все… Гы-гы-гы!..
Тоже вроде одобрение, но какое-то сомнительное… Пристального внимания на по-своему веселящийся квартет старались не обращать, и все же, все же… «Белокурая Жози», как Антон для себя окрестил братковскую соратницу, в отличие от грузных спутников, на месте не сидела. Регулярно взбадриваясь горячительным, встревала в быстро-танцевальные кружочки, время от времени пыталась составить пару оторвавшимся от супруг стоматологам…
К сожалению, обладательница пятнистого наряда, помимо парфюма, попахивала по́том. Бригадная подружка весь вечер оставалась инкогнито. Парочка подчиненных именовала красотку попросту «Белая», а старшой и вовсе «Цитрой».
Чувство меры, и в трезвом виде свойственное далеко не всем, у милащки по мере нарастания градуса в крови отказало напрочь… Вольные позы и жесты не оставляли сомнения – похоже, молодка решила: центральная фигура здесь – именно она.
По сценарию подошло время «восточного» выхода. Антон, отлучившись в гардеробную, вернулся уже неузнаваемым. Под заранее согласованный аккомпанемент и восторженные аплодисменты преподнес «арию арабского гостя». Колорита добавили барышни из оркестра, изящно задрапированные искрящимися накидками наподобие паранджей. Синхронные изгибы бедер, подпевка «гули-джан, гули-джан, ай, джан-джан!» вышли на диво слаженно. И это – без репетиций!
Приглашенные, понимая: им демонстрируется не эстрадный номер, а костюмированное поздравление, оставались на местах. А вот «братки», вдохновленные белобрысой лялькой, почему-то решили: настал их час! Благоухающая «Джонни Уокером» троица, потрясая телесами, пустилась в пляс… Ну, что тут скажешь! Испортили песню, дураки…
Спасая положение, «шейх» пригласил танцевать всех присутствующих дам, посулив за лучшее исполнение «танго живота» место любимой жены в своем гареме. Вошедшие в ситуацию музыканты грянули «Если б я был султан», завертелась-понеслась круговерть. И тут Тошку схватили за рукав. Оказалось – пахучая «жози»…
– Эй, Махмуд! А меня в гарем возьмешь?
– Видите ли, мисс… Я бы с радостью. Но Вы ведь блондинка… Хотя, по-моему, ненатуральная?
– Сто процентов, козел!
– А во дворце все места блондинок заняты… Правда, могу посодействовать, у визиря найдется местечко. Как раз по вашим габаритам… Составить протекцию?
– Ах ты, шах-мудах трахнутый! Я те, блин, дам визиря-пи…диря! – взъерошенная, разъяренная непонятно чем «королева бала» нетвердой походкой направилась к своему столику.
И через минуту оттуда, перекрывая залихватскую мелодию, донеслась судьбоносная фраза,
– А ну, Дуля, давай сюда сраного араба! Счас мы с энтого шаха́ будем делать евнуха́!
Гадать об авторстве пьяного распоряжения не приходилось… «Основной» уточнил:
– Леха, готовь инструмент!
И рыжий подмастерье послушно вооружился двумя столовыми ножами, с силой чиркая ими друг о друга. От тупых лезвий полетели искры… серьезный подход, однако!
Плечо попало в тиски. Ситуация складывалась тупиковая… И без закона подлости не обошлось – вокруг образовался своего рода мужской вакуум. Представители сильного пола были заняты кто беседой, кто закусками. Друг Борька под осуждающим взором жены кокетничал с певучей брюнеткой, Серега вышел покурить…
Мелькнула шальная мысль – выкручусь, рвану за дверь, мигом поменяю маску, и в обличье папуаса затеряюсь в каменных джунглях…
Но внутренний голос вполне резонно возразил – такой ход изменит положение ненамного. Вся перемена – на его похоронах взамен порядком опостылевшего Шопена уже дуэт «кенаров» затянет: «Ай-яй-яй-яй, убили негра, убили… Ни за что ни про что, гады, замочили!»
– Господи, ну до чего же умирать сегодня не хочется! – не на публику, чисто себе под нос пробормотал Тошка и был просто сражен неожиданным юморком фигообразного визави.
– Не ссы, чувак, не отрежут! – почти добродушно утешил громила, – Шутит Миша. Просто узелок на память, быстро и не больно… Дам раз по мозгам, будет тебе типа наркоз!
Пока Антон, чувствуя себя глупее некуда, готовился к борьбе за свое «достоинство», события развивались стремительно, сплетаясь в калейдоскопическую карусель.
Александр с четверть часа сдерживался, не желая доводить драму до крайности. Но откровенный наезд на друга детства переполнил чашу терпения. Кивнув соседу справа, он коротко вздохнул, как перед нырком под канаты ринга, и спустя секунды оказался у столика разошедшейся братвы. В сопровождении «тоже Саши».
Подтянутый сухощавый молчун был все-таки не настоящим телохранителем, а начальником службы охраны Саниного многопрофильного холдинга. До того – сотрудником некой организации, одной из тех, где служба и опасна, и трудна.
Когда прямо перед Мишей-«сопроматом» возникло нечто недоступное его пониманию, он решил – привиделось, послышалось. Ему – и такое! Быть не может…
– Слышь, ну-ка, пойдем. Поговорить надо.
– Чего?! Да ты хоть знаешь…
Саня мог бы сказать: он знает много чего. И о самом Мише, и о происхождении его клички. Сообщить: в отличие от «бригадира», завалившего тот самый предмет, он-то его успешно сдал. И еще много разных экзаменов, не только учебных, но и по жизни – таких, что Мишане не снились. И поэтому не шустрит по городу на бэушном «Бумере». Его возит высококлассный водитель, на новеньком «Майбахе». И кроме суперпрестижного автомобиля имеет целую «конюшню», от джипов до кабриолета… И от армии не косил. Честно отслужил, в Афгане побывал.
Как ни странно, не отличавшийся гвардейским ростом хозяин праздника в сравнении с «братанами» совершенно не казался мелким. Совсем наоборот. И перекричать музыку не пытался, но услышали его очень хорошо.
– Да, знаю. И тебя, и тех, под кем ты, бычара, ходишь. А вот ты, похоже, меня не знаешь. И лучше тебе этого не знать. Целее будешь. Так что, раз уж пришел, догуливай. Но тихо. Не шуми, не мешай людям… Усвоил?
Дуля, сообразивший – запахло жареным, мигом отпустил Тошку и теперь стоял за спиной своего принсипала, изображая грозный оскал.
Но «тоже Саша» смотрел не на него. Чего на него смотреть – пока шел, опытный глаз оценил: чист. А вот у сидящего Лехи явно что-то есть. Тот, будто уменьшившись в размерах под тяжелым взглядом, в процессе разговора машинально выполнил ряд жизненно необходимых действий.
Во-первых, аккуратно, без лязга-звона опустил на скатерть оба ножа. Во-вторых, зачем-то вытер руки салфеткой, а ее подсунул под тарелку. Положил пятерни на стол перед собой и теперь старательно держал их на виду.
Веснушки на разом побледневшем лице проявились гораздо отчетливее. Всем своим видом здоровяк будто давал понять: больше всего на свете ему хочется поднять руки над головой, раскрытыми ладонями вперед…
А еще – встать по стойке «смирно» и прокричать нечто вроде: «Нихт шизен!» или «Гитлер капут!» Торчащий сзади за ремнем верный «Тэтэшник», обычно придававший Лехе смелости и уверенности, сейчас казался лишним, неуместным и жалким. Вот в такие моменты церковь и обретает неофитов…
Между тем, как только два Саши выступили в поход, «просто Димыч» будто невзначай извлек из дорогущего кармана миниатюрный мобильник, потыкал в него пальцем и поднес к уху. Говорил недолго, закончив не терпящим возражений: «…Прямо сейчас!». После чего, не проявляя никакого интереса к событиям в темном углу, вернулся к обсуждению с соседями особенностей подледного лова на местных водоемах.
Молча выслушав Санину тираду, Сопромат был готов совершить абсолютную глупость и уже начал открывать рот, а моментально вспотевший Леха понял: безобидная «терка» вот-вот перейдет в крутую «разборку». Ему все-таки придется сунуть руку за спину. И получить пулю.
Не обладая могучим интеллектом, рыжий имел редкостный нюх, благодаря которому очень четко осознавал, в чьей колоде все козыри. Жилистый мужик шанса не даст – неважно, что под расстегнутым свободным пиджаком не видно ствола. Он есть, однозначно. Может, и не один…
Спасение пришло с песней. Лежавшая перед Мишей «труба» голосом Владимира Мулявина издала вопль: «Ой, рана-а-а, на Йвана!». Бригадир вздрогнул, взял телефон.
– Я, кто ж еще… Какие шутки? Не по… понял, понял!!! Две минуты, всё, всё! Уже! Нет, не надо плавки… – и почему-то чисто по-военному добавил в прерывисто гудящую отбоем «Нокию», – Есть!..
После короткого: «Ходу!» поле несостоявшегося боя опустело. Леха ледоколом шел впереди, раздвигая танцующих, но при этом непостижимым образом умудряясь никого не толкнуть. Сопромат, по длинному радиусу обогнув обоих Саш, шагал, ни на кого не глядя. В арьергарде Дуля волок упирающуюся «Цитру».
«Баллада об органах» прозвучала как ни в чем не бывало. Борька лихо наяривал на синтезаторе, девушки-солистки грамотно подхватывали рефрен. Уже через полчаса инцидент забылся. Да ничего особенного и не произошло, верно?
Только Тошка, почувствовав, как на рукаве снова кто-то повис, непроизвольно дернулся. Неужели вернулись?
– Ну, товарищ Печень, – так его переименовал румяный Иван Иваныч, впечатленный «балладой», – Ну напишите слова, очень-очень прошу!
Любитель пародий не успокоился, пока не получил клятвенного обещания сегодня же поделиться прикольным текстом… А «товарищ»? Эх, товарищ!.. Пил-кутил, гулял-шутил, да о слове позабыл…