Софья Рябова
Волость Баглачево
Помимо описанных нами обычаев, свидетельствующих о том, что выбор невесты делается по тщательном ознакомлении с ней, с ее наклонностями, привычками, характером, вообще с ее внутренним миром, мы имеем в своем распоряжении и другие данные, ясно указывающие на то, что нравственно-этический элемент при заключении крестьянских браков играет не последнюю и немаловажную роль.
Так, в описываемой нами местности браки холостяков на вдове, даже молодой, бездетной и богатой – явление крайне редкое и исключительное – брак на вдове, уже раз отдавшей свое сердце другому, для парня – в некотором роде позор, бесчестье, тогда как, если бы в основе брака лежали исключительно экономические соображения, то такой брак представлял бы то преимущество, что вдова, в общем конечно, как более опытная, вносила бы в семью более устойчивую и более ценную рабочую силу сравнительно с девицей, жившей до брака как ни как, хотя и без особых нежностей, но не все же под крылышком матушки родимой.
Затем, что касается девиц, потерявших невинность, что, впрочем, бывает, как мы уже имели случай об этом упомянуть, весьма и весьма редко, то они, хотя бы были, как говорится, семи пядей во лбу и из богатого семейства, почти всегда, как «браковка», обречены на незамужество, разве, какой-нибудь вдовец, обремененный охапкой детей, посватается, и то подумавши. Мало этого – при выборе жениха и невесты обращается внимание и на то, из какого «рода» они, т. е. нет ли у них в роду лиц, чем-либо опозоренных, «озорников».
Наконец, весьма интересное явление: парни, которым предстоит отбытие воинской повинности и не пользующиеся льготой, за весьма редким исключением женятся, да и девицы за них не идут замуж. В данном случае, вне всякого сомнения, руководствуются теми соображениями, что оставить одну молодую жену на несколько лет жалко и опасно – это соображение со стороны парня; девица со своей стороны соображает неудобства своего положения в чужой семье без мужа, оторванного от нее на несколько лет. Чтобы не быть голословным – вот статистические сведения, почерпнутые нами из Подольского волостного правления: подлежащих призыву и не пользующихся льготой женатых:
За 1896 г. из 58 всех подлежащ. призыву, 1 жен.
«1897» «60» «0»
«1898» «78» «2»
«1899» «60» «2»
256 5
Таким образом, женатых менее 2 % (1,9 %), при этом в одном случае женился потому, что брат был в военной службе, но по болезни вернулся со службы раньше срока, в остальных случаях имела место любовь; пользующиеся же льготой, не стесняясь, женятся – так возьмем для примера: в 1896 г. женатых до призыва льготных – 8 чел., в 1897 г. – 10 и так за другие годы.
II
Сватовство. Смотрины невесты
Мы уже сказали, что катанье девицы по ее деревне служит почти формальным предложением, за которым обыкновенно следуют смотрины невесты, разве только в исключительных случаях, когда неожиданно выступят на сцену непредвиденные ранее обстоятельства, препятствующие заключению брака (вроде, например, откровенно заявленного девицей во время катанья желанья выйти замуж за другого и т. п. экстраординарных соображений), катанье так и оканчивается катанием – без всяких последствий. Обыкновенно же вслед за этим катаньем, на другой или на третий день приступают к формальному сватовству.
Жених, вместе со своими родителями и ближайшими родственниками, имея непременно в своей среде сваху – в большинстве случаев – крестную мать жениха, а за отсутствием ее – ближайшую из родственниц, вечером отправляется на лошадях в дом невесты, предварительно, конечно, помолясь Богу. Все наряжаются по-праздничному; лошади запрягаются в лучшую сбрую и экипажи. Приехав к дому невесты, все гурьбой входят в него, при чем сваха начинает обычную речь.
– Слышали мы, что у вас товар есть, а у нас как раз купчик имеется. Не прогневайтесь, Бога ради, что поздненько обеспокоили: такая линия подошла – по дороге завернули, по случаю – думаем: дай, заедем, что нароком-то зря коней гонять; вот взяли и завернули. Так вот, добрые люди, не обессудьте – позвольте полюбопытствовать, обглядеть – какой-такой у вас товар имеется?
– Что же гневаться, как можно! Просим жаловать, купцы почтенные! Милости просим, гости дорогие. Спасибо – не побрезговали нашим товаром – посмотрите, какой он есть. Присядьте пожалуйста.
После этого приглашения, прибывшие гости размещаются по лавкам.
Так как невеста и ее родственники к этому посещению заранее подготовлены, то все, что должно произойти далее, предусмотрено: невеста удалена в чулан или заднюю, где приготовлены все необходимые наряды; для гостей готовится неизбежный самовар, обычная выпивка и закуска, но самовар с выпивкой и закуской до поры до времени на стол не подаются: нужно заняться другим делом, более важным. Из чулана или задней является невеста, разодетая, подрумяненная и подбеленная, и прежде всех здоровается с женихом, как лицом уже ей знакомым, подавая ему руку, а затем таким же образом здоровается и с остальными приехавшими на смотрины. Поздоровавшись, невеста с опущенными глазами становится против приезжих в ожидании дальнейших церемоний. Жених, поднеся свечку или лампу к глазам невесты, начинает рассматривать ее:
– А, ну-ка посмотрим: не кривая ли, либо не косая ли, а может и совсем слепая наша невестушка? Последняя застенчиво, с краской в лице, вскидывает на жениха свои глаза и моментально опускает.
– Глаза, как быть следует, продолжает жених – настоящие, ласковые. а вот теперь ручки-то твои белые посмотрим – молотить-то они способны ли, а может, и горшки в печку ставить придется, водички принести – мало ли что по хозяйству. При этом жених берет руки невесты и то поднимает их вверх, то отводит в стороны.
– И руки как быть следует – нечего сказать.
Убедившись в исправности глаз и рук, жених кончает свое исследование невесты, уступая свое место свахе. Сваха, обыкновенно бойкая, подбодренная, старается обнаружить весь запас красноречия и находчивости.
– Ну-ка, родная, не обессудь, красавица, косынька-то у тебя своя ли, за место ее левку из кудели не положила ли? Не взыщи, ягодка, всяко бывает. При этом сваха ощупывает волосы невесты, а затем заявляет:
– Ну, Бог милостив, коса своя, настоящая. И уж какая она, родимые мои, мягкая, пышная, ровно шелковая.
– Уж не прогневайся, белянушка, ноженьки-то твои резвые во что обуты – под платьицем-то не видать – а ну как в лапотки, избави Бог? Поднимает платье настолько, чтобы можно рассмотреть обувь, на которую сваха и обращает внимание присутствующих:
– Нет, други мои милые, все как следует, в порядке: ботиночки новенькие и с каблучками. Вот что было забыла я, беспамятная! И косынька шелковая, и ботинки отменные с каблучками, да ноги-то в исправности ли. Пройдись, радельница: покажи нам свою поступь настоящую.
Невеста несколько раз проходит вдоль избы.
– Ну так, так, краля моя писанная! Вот ведь память-то у меня какая стала, ровно девичья – короткая! Совсем было забыла, а вы не надоумите меня, беспамятную: не одно ли платьице-то у невестушки – может и перемениться нечем. Подождем: как есть другое – покажется и в другом, а может, кто знает – найдется и третье и четверто!..
После этого невеста отправляется в чулан или заднюю, где уже заранее, как мы сказали выше, приготовлены необходимые наряды, и, по мере переодевания в новые платья, жакеты, даже обувь и т. п., каждый раз появляется в избу. Здесь подробно осматривают невесту каждый раз, не производя уже, конечно, тех опытов с глазами, ногами и руками, какие имели место при первом ее появлении. Если невеста богатая и у нее нарядов много, то родственники жениха, повидав раз пять переодетую невесту и удовлетворившись ее нарядами, заявляют: «будет, довольно».
Осмотр невесты и ее нарядов кончен; теперь вступают в свои права ее родственники.
– Ну, гости дорогие! Невесту обглядели и обсмотрели, как быть следует – с головы до ног, так и на нас не погневайтесь – удостойте и нам показать женишка: какой он такой есть на деле, может за ним какие изъянцы водятся.
Производится в сокращенном виде такой же осмотр жениха, как и невесты, только жених, конечно, не меняет своего платья, так как он его с собой не берет, в виду того, что как это видно будет ниже, для ознакомления с имуществом жениха существует специальный акт – смотрины жениховского дома («дом смотреть»). Осмотр жениха заканчивается следующим общим предложением родственников той и другой стороны:
– Жених и невеста – как быть следует. а ну-ка посмотрим, способны ли они вместе ходить будут? Ну-ка, пройдитесь-ко парочкой.
Последние слова служат сигналом к тому, чтобы жених и невеста, взявшись за руки, вышли вон из избы, что они и делают, удаляясь или в сени, или в холодную, где между собой наедине ведут разговоры и делятся своими впечатлениями.
Видимо, дело идет налад.
Как только удалятся жених с невестой, родственники последней накрывают стол, подают самовар, выпивку, закуску, сласти и т. п. и приглашают гостей «побеседовать», т. е. садится за стол, выпить и закусить. Те отказываются, указывая на то, что нет на лицо самых важных гостей – жениха и невесты, в отсутствии которых находят неприличным сесть за стол и начать беседовать.
Тут выступает сваха на помощь: она со словами: «не озябли ли наши голубчики?» – отправляется приглашать жениха и невесту в избу. Разговоры между женихом и невестой иногда длятся целые часы, и сваха принуждена бывает приглашать их несколько раз.
Наконец, виновники всей этой истории – жених и невесты являются и занимают почетное место в переднем углу; тогда и все гости занимают места около стола, и начинается чаепитие с выпивкой и закуской. Угощением заведует т. е. разливает чай и пр. обыкновенно хозяйка дома, невеста же усердно потчует жениха, подкладывая ему то и дело пряники, орехи, белый хлеб и т. п. Жениху и невесте при этом, конечно, с подмигиванием и с усмешками предлагаются вопросы, вроде «ну, что? Понравились ли друг другу?» Кто попроще и побойчее – откровенно отвечают утвердительно, а кто позастенчивее, поскромнее – конфузятся, краснеют, опускают глаза, и их ответ – без слов понятен.
Таким образом вопрос о невесте со стороны жениха и его родственников решается в удовлетворительном смысле, после чего жених и его родственники приглашают родителей невесты к себе:
– Теперь просим милости и к нам! Это значит – приглашают «смотреть дом».
Мы умышленно целиком, чуть не стенографически описали всю процедуру, которой сопровождаются смотрины невесты.
Вне всякого сомнения, здесь прежде всего бросается в глаза то, что не только невесту исследуют, рассматривают, ощупывают, как говорится, с ног до головы, как какой-то товар, но с не меньшим вниманием и строгостью, рядом с ней, невестой, обозреваются и оцениваются и ее наряды. Здесь, кажется, всецело, рельефно, до очевидности ясно выступают одни лишь экономические соображения, и говорить после этого о каком-то этическом, нравственном начале, по-видимому, нет никаких оснований. Но это только, по-видимому, а на самом деле не так. Дело в том, не нужно забывать, что смотрины невесты наступают уже после того, как достаточно, насколько, конечно, это возможно, выяснены ее нравственные качества, не только ее, но мало этого – даже ее ближайших родственников, как мы уже имели случай говорить об этом ранее. Таким образом вопрос о нравственных качествах невесты в данном случае предполагается решенным ранее. Кроме того, это исследование невесты наряду с ее нарядами – часто совершенная формальность, исполнение лишь обряда, завещанного дедами, и это неопровержимым образом доказывается тем, что эти осмотры с одинаковой неукоснительностью практикуются и в тех случаях, когда жених и невеста – из одной и той же деревни, даже соседи, с самого детства, чуть не с колыбели, знающие вдоль и поперек друг друга. Что некоторые обряды, имеющие место при сватовстве – фикция, необходимая обстановка, без которой вся процедура потеряла бы свою торжественность – читатель будет иметь возможность убедиться из дальнейшего нашего изложения. Наконец, что весьма важно, нравственное исследование невесты, если только так можно выразиться, заканчивается, хотя и в грубой форме, после брака, о чем наша речь будет впереди. В следующий раз мы перейдем к тому, что в деревне называется «смотреть дом».
III
Сватовство
Получить приглашение со стороны жениха и его свиты, так выразимся, пожаловать к ним, родители и ближайшие родственники невесты обыкновенно на другой день отправляются смотреть дом жениха. Это делается, конечно, только в том случае, если жених понравился, вообще, если за него не прочь отдать невесту, в противном же случае приглашение остается без последствий, что означает полный отказ жениху. Дом смотрят в большинстве случаев днем – это общее правило, чтобы удобнее рассмотреть всякую подробность, при этом к избе жениха собирается почти вся деревня: и мал, и стар, как говорится. Осматривается решительно все хозяйственное обзаведение: дом, двор, мшеники, сараи, амбары, баня, овин, скот, сбруя, экипажи; осматривается хлеб, как в сусеках, так и в скидрах; если есть какие-либо специальные заведения: мельница, рушалка, маслобойня, кирпичный завод и т. п., то и они подвергаются тщательному осмотру. Иногда, впрочем весьма редко, чтобы похвалиться своим достатком или, что чаще всего – чтобы пополнить свой недостаток, прибегают и к обманам: неполные сусеки наполняются на время чужим хлебом, а если его не у кого достать, вниз сусека закладывается разный хлам, а то проще – сено или солома и сверху засыпается зерном; также практикуется привод на двор чужого скота от родственников или соседей. Нередко эти обманы весьма легко обнаруживаются: войдут, например, в амбар, начнут осматривать сусеки, тут кому-нибудь и вздумается кнутовищем или скалом попроверять глубину сусеков, и обман обнаружен. Еще курьезнее бывает с чужим скотом: при осмотре его вздумается отворить ворота и, только на несколько часов тому назад приведенный на незнакомый двор скот опрометью бросается вон и направляется к своему двору, при этом собравшаяся публика хохочет и ядовито иронизирует. Эти обманы нередко служат причиной полного разрыва, а иногда и улаживаются. Дом смотрят даже и тогда, когда жених и невеста из одного и того же селенья; в этих случаях смотр, конечно, пустая фикция – не больше. Невеста в осмотрах дома, конечно, не участвует.
Осмотревши все подробно и в известном порядке, гости приглашаются за стол, где им предлагается угощение чаем, выпивкой и закуской. За этим угощеньем окончательно решается вопрос о приданном, при чем приданное за невестой назначается обыкновенно соответственно достатку жениха, установленному вышеописанным осмотром его хозяйства. Конечно, бывают отступления от этого общего правила, например, если невеста, как говорится, «засиделась в девках», то случается, что ее родители не стоят за приданным, лишь бы не оставить свою дочь «старой девой»; бывают и обратные случаи: если почему-либо невеста полюбилась жениху и его родителям, то они особенно не настаивают на полном преданном и делают с своей стороны уступки. Случается, впрочем, очень редко, что жених, конечно, с согласия родственников, чтобы не было стыдно перед другими товарищами, тихонько от своих деревенских на свои средства что-либо пополнит из недостающего в приданном своей невесты. Обычно же дело обстоит так: если родственники жениха находят, что приданное недостаточно, они выговаривают, чем именно, по их мнению, нужно дополнить его, например, сшить такое-то платье, пальто, шубку, жакетку и т. п. Со своей стороны, родственники невесты назначают сумму, какую им желательно получить с жениха «на стол», т. е. плату за невесту и приносимое ею приданное. Выражение «на стол» может ввести в заблуждение в том смысле, что упомянутая сумма требуется на расходы по угощению (по столу) – совсем нет, и это выражение означает – «выложить на стол деньги» за невесту и приданное ее родственникам. Эта сумма колеблется, в зависимости от достатка родителей невесты и других условий, от 10 и до 50 рублей. И тут, конечно, бывают, как не трудно догадаться, отступления: невеста нравится, а нарядов у нее мало, и не на что их справить; тогда родственники жениха выговаривают с невесты известную сумму на покрытие расходов, сопряженных со свадьбой, выговаривают 5-10 рублей, это бывает, в том случае, когда жених сам в затруднительных финансовых обстоятельствах; иногда за невестой дают корову или вообще что-либо из скота.
С развитием чисто коммерческих промыслов, требующих капитала (косники, серповики и т. п.), стали встречаться браки, как и в других, сословиях, с приданным в деньгах, но эти браки – чисто купеческие.
Уладивши вопрос о приданные и т. п., родственники невесты приглашают к себе жениха и его свиту.
Вечером в тот же день жених с родственниками отправляется к невесте. После обычных приветствий зажигается лампада перед иконами, и все молятся Богу, после чего жених и невеста целуются между собой, а затем и целуют всех присутствующих. Это является настоящим закреплением сватовства, после которого молодая парочка становится формально женихом и невестой. «У Василья Романова Богу помолись» – значит – дело кончено, только одного не достает, но этот недостаток пополняется сейчас же – наступает «пропой невесты». На столе является самовар, выпивка, закуска, сласти – все одновременно; жених с невестой занимают почетное место в переднем углу, и пир продолжается иногда далеко за полночь. К дому невесты собирается публика, обыкновенно молодежь, полюбопытствовать, как будут пропивать «нашу Настасью Ивановну?» За этим пропоем решаются и относящиеся к свадьбе вопросы – когда назначить свадьбу, когда идти к священнику «за отпуском» и т. п. Здесь же выговаривается, какие подарки должна приготовить невеста жениху, свекру, свекрови, золовкам и деверям; мужскому персоналу обыкновенно выговаривается пара белья, а женскому – платье, шаль или что-нибудь другое в этом роде. Этим заканчивается сватовство.
Сватовство кончено. Между ним и свадьбой – венчанием проходит обыкновенно около недели. Посмотрим, как проводят это время жених и невеста? Кстати сказать – все приготовления к свадьбе: выправка необходимых документов, закупка провизии и т. п. лежат на обязанности родственников; жених с невестой в этих делах не принимают никакого участия, кроме того, что невеста должна к свадьбе припасти в дар причту несколько аршин холста, конечно, уже заранее приготовленного.
На другой день после того, как помолятся Богу и пропьют невесту, последняя приглашает к себе по выбору лучших и близких из своих подруг, которые вплоть до свадьбы и остаются у нее – они здесь и едят, и пьют, и ночуют. На их обязанности лежит приготовить жениху белье, а также и сшить подарки, выговоренные свекору, свекрови и другим родственникам жениха. За этой работой девицы поют песни, стараясь развеселить и развлечь невесту, которая все это время, расставаясь навсегда с дорогой девичьей порой, скучна, сосредоточена; глядя на своих подруг, распевающих песни и горько сознавая, что ей уже больше не быть участницей веселых и беззаботных, девичьих игр и забав, искренне и горько плачет.
Аккуратно каждый вечер жених посещает свою невесту, привозя каждый раз ей и подругам подарки: пряники, орехи, наливку. Невеста, встречая жениха, принимает от него одежду и вешает ее. Подруги, приглашенные невестой, требуют с жениха на булавки и иголки, которые на глазах его нарочно ломают. Кто побогаче – дает на иголки 1 руб., 50 коп., а победнее – 20–25 коп. – это делается вплоть до свадьбы ежедневно, при каждом посещении жениха. Нередко девушки прячут его платье, и, собираясь уезжать домой и не найдя платья, он должен дать за него выкуп. Чтобы получить с жениха подарков еще побольше – прибегают к следующему: на его глазах не так сошьют его рубашку – на белье нашьют бантов, особенно там, где не следует (последнее, надо сознаться, доходит до грубого цинизма, совершенно не подходящего особенно девушкам): невеста должна сама распороть неверную работу и просить подруг ее исправить, а те за исправление требуют опять подарка, значит, снова жених припасай копеек 30–50. Собранные таким образом деньги подруги делят между собой поровну. Во время этих посещений жениха усиленно угощают, а девицы поют песни. Достойно примечания, что за все это время поются не специально свадебные, как было в старину, песни, а самые обычные, которые поются на обыкновенных деревенских гулянках, и эти песни не имеют решительно никакого отношения не только к свадьбе, но и вообще ко всей крестьянской жизни.[315]
Так в общих чертах проводят время жених и невеста вплоть до кануна свадьбы – дня, который имеет особое значение, о чем мы намерены вести речь в следующий раз.
IV
Девичник и сиденки
Наступает канун свадьбы, день полный сутолоки и хлопот. С утра топится баня для невесты; в полдням собираются у невесты все ее подруги, и с наливкой, закуской и песнями отправляются в баню мыть невесту; нередко до бани провожают девиц и парни, играя на гармонике. В бане девицы шумят, галдят, пляшут, пьют наливку, поют песни и, между прочим, несколько раз невзначай обливают невесту холодной водой, чтобы крепче была, и чтобы приучить ее ко всяким неожиданностям, могущим встретиться в новой житейской обстановке замужем. По приходе из бани одна из самых близких подруг невесты заплетает в последний раз распущенные волосы ее в косу, при этом девицы от лица невесты поют:
Коса-ль моя, косынька,
Русая коса!
Краса-ль моя девичья,
Ненаглядная!
Последний раз, косынька,
Я тебя плету,
Последний раз в русую
Ленточку ввяжу.
Недолго уж косыньке
Красоваться,
Недолго уж ленточке
В косыньке цвести;
Недолго уж Настеньке
В девушках сидеть:
В последний раз девушек
К себе созову,
В последний раз девушкой
С вами я цвету.
Во время этой и следующей песни невеста искренне горько плачет, прощаясь навсегда со своей девичьей «красой».
Размилая моя подруженька!
Уж плети ты мою косыньку,
Уж плети ты мелко-на-мелко,
Уже плети та часто-на-часто,
Ты вплети в нее последний раз
Ленту алую – лозуреву!
Так как в настоящее время не многие девицы носят косы, заменив их прическами, то и подруга вместо косы делает прическу («комель»), при этом, чтобы доставить неприятность свахе, к которой, как виновнице брака, отнимающего подругу у девиц, последние вообще относятся недоброжелательно, втыкают в прическу несколько булавок и иголок, которыми сваха, когда ей приходится убирать невесту к венцу, колет свои пальцы. После этой церемонии подруги пьют чай, закусывают, и таким образом время наводится до вечера.
Вечером подруги являются разодетыми, нередко с цветком в голове, и начинается девичник. На столе кипит самовар, стоит выпивка, закуска, сласти, а в средине красуется небольшая елка, увешанная конфектами, орехами, яблоками и т. п.; елку убирает невеста подарками жениха. Елка на девичнике – явление сравнительно очень недавнее – она начала фигурировать лет 5–8 тому назад, есть ничто иное, как неуместное и неумелое подражание рождественской елке. Разодетая, убранная цветами невеста садится в переднем углу, подруги же размещаются вокруг стола. Выпивка, закуска, песни, пляска идут вперемежку. Все время невеста сидит грустная. Здесь поются всевозможные песни, между прочим, и свадебные:
Ты взойди-ка, солнце красное,
Выше леса, выше темного,
Выше садика зеленого,
Выше терема высокого.
Как во этом-то во тереме
Стоит стол разукрашенный,
На столе-то огни разные;
За столом сидит красна девица
Сговоренна и сосватана.
Она плачет, как река течет,
Слезы льются, как волна бьется;
Проклинает чужу сторону:
Ты злодей, злодей, чужа сторонушка,
Разлучила с отцом с матерью.
А чужой-то отец с матерью
Посылали младу по воду;
Где ни взялись гуси серые,
Намутили воду свежую:
И я, млада, без воды пришла.
Свекор-батюшка журит-бранит,
Свекровь матушка побить велит;
Одна ласкова золовушка
За меня словцо замолвила:
«Ах, ты, глупая невестушка!
Принесла бы воду мутную:
Вода мутная устоялась бы,
Ретиво сердце утолилось бы».
Неудивительно, что перспектива быть побитой и т. п. – вызывает у невесты слезы. Начинают петь другую, повеселее:
Во горнице, во светлице,
В зале, на диване,
Два голубя, два сизых,
Сидя, ворковали.
Они пьют и льют,
Во гусли играют,
Свет Настеньку,
Расхорошеньку забавляют.
Переходят к следующей:
Свет – Настасьюшка,
Свет – хорошая!
Вас батюшка кличет.
Подруженьки, голубушки,
Право, не слыхала,
В глаза не видала.
Свет – Настасьюшка,
Свет – хорошая!
Вас матушка кличет.
Ответ тот же; такой же ответ и на клик «подружек». Песня кончается так:
Свет – Настасьюшка,
Свет – хорошая!
Вас суженый кличет!
Подруженьки, голубушки,
Право, давно слышу,
Я суженого, хорошего
Давно в глаза вижу.
Переходят к следующей:
Как при вечере было, вечере,
При Настюшиным девичнике:
Прилетает млад ясен сокол,
Пристал он на окошечко,
Он садился на причелинку,
Причелинка отломилася,
Окошечко отворилося:
Свет – Настасья испугалася.
Увидала ее матушка:
«Ты, дитя ли, мое дитятко,
Ты, дитя ли, чадо милое!
Приголубь ты ясна сокола,
Ясна сокола – залетного,
Добра молодца – заезжего,
Что Василья свет Романыча.
– Ах, родима моя матушка!
Я бы рада его встретила,
Мое сердце не воротится,
Белы руки опустилися,
Резвы ноги подкосилися,
Голова долой с плеч катится.
Среди пения, как сказали мы выше, поются и обыкновенные песни, и плясовые; но невеста, несмотря на это, сидит грустная и опечаленная: все ей напоминает о том, что она в последний раз под родительским кровом, уж больше не будет любоваться своим садиком и наслаждаться песней соловья залетного:
Уж не ветры в поле взвеяли, —
Невзначай на двор гости въехали,
Подломили сени новые,
Сени новы с переходами,
Раздавили чашу золоту,
Чашу золоту – с офинивтами,
Испугали соловья в саду:
Уж кому-то меня утешать будет!
И расплакалась Настасьюшка,
И расплакалась Ивановна…
Как взговорил Василий Романович:
«Ты не плачь, не плачь, Настасьюшка!
Я сострою тебе сени новые,
Сени новы – с переходами,
Я солью тебе чашу золоту,
Чашу золоту – с офинивтами,
Сам я буду соловьем твоим,
Сам я буду утешать тебя».
Среди этих песен появляется жених с родственниками; они останавливаются среди избы, девицы поют с упреком по адресу невесты:
Ты, злодей, злодей – изменщица,
Ты, Настасья – свет – Ивановна.
Изменила ты красным девушкам,
Красным девушкам – подруженькам:
Говорила, что замуж нейду,
Говорила, – не подумаю,
Говорила, – в монастырь пойду,
В монастырь пойду – в игуменьи,
А вас, девушки, с собой возьму,
С собой возьму – во монашенки…
На чего же ты прельстилася?
На орешки, сладки прянички,
На изюм, на сладки ягодки!
На кого-то ты прельстилася?
На дурного – не хорошего,
На сутулого, горбатого,
На носастого, глазастого!
На горбу-то птицы гнезда вьют,
На носу-то грибы выросли.
Теперь жених обязан выкупать у девиц елку. Сначала он «куражится» – кладет мелкие медные монеты, на что девицы замечают ему «нам не надо черепков – а вы положите беленьких, светленьких!» В конце концов, когда жених положит, по мнению девиц, достаточную сумму (от 50 коп. до нескольких рублей, смотря, конечно, по своему достатку), они срывают с елки сласти – кто что успеет, и очищают места за столом, невесту же уводят в чулан. Жених начинает выкликать, вызывать невесту:
– Настасья Ивановна, пожалуйте сюда!
– Она глухая, – не слышит, – отвечает одна из подруг. – Вызов повторяется громче и на него выходит подруга невесты с дойником в руках:
– Настасья Ивановна коров доит… Выкупите. Жених кладет или орехи, или несколько денег и снова вызывает невесту; на этот раз выходит другая подруга с решетом и сообщает, что невеста муку просевает; жених опять что-нибудь делает. На третий зов является уже сама невеста с тарелкой в руках, жених кладет на нее завернутые в бумагу гостинцы – сласти, принимая их из рук своей свахи: таких бумажных узелков несколько, так как невеста выходит раз до пяти, каждый раз принося на тарелке жениху платок, который и отдается свахе[316]; нередко жених при первом выходе невесты, кладет, в шутку конечно, на тарелку завернутые в бумагу угли или что-нибудь в этом роде – эти подарки идут в пользу девиц. Когда у жениха остается последний подарок, сваха дергает или толкает жениха, что означает: «держи невесту: больше подарков нет». Положив на тарелку последний подарок (он идет уже в пользу невесты) – большой пряник, а чаще всего материю на платье, жених удерживает невесту, ведет ей за стол, где они и занимают почетное место, в переднем углу, за столом же усаживаются родственники жениха. Этим моментом кончается так называемый девичник, и дальнейшее продолжение вечеринки носит название «сидинок», хотя и в них девицы принимают некоторое участие, но только уже стоя в стороне. Начинается угощение, разговоры, шутки и т. п.; девицы поют песни, в которых сначала «хают», «срамят» жениха и дружек, а потом, когда они откупятся надлежащим образом, начинают им «честь воздавать». Впрочем, так как жених уже достаточно потратился на девиц со времени окончания сватовства, то девицы разве только раз пропоют вышеприведенную нами песню:
На кого же ты прельстилася?!
На сутулого, горбатого и т. д.
А затем поют:
По саду – садику,
По зеленому виноградику,
Ходил добрый молодец,
Добрый молодец, Василий Романович,
Он чесал свои кудри русые,
Он, чесавши, приговаривал:
Прилегайте, кудри русые,
Ко моей буйной головушке.
Привыкай-ка, Настасья Ивановна,
К моему-то уму-разуму,
Ко обычаю молодецкому.
После этого одна из бойких девиц обращается к жениху со следующей речью: «слышишь ли, слышишь ли, Василий Романович? Мы тебе песню поем, честь воздаем, мы не хулим тебя: по имени называем, по отчеству величаем». После таких сладких слов девицам попадает опять несколько копеек от жениха, за что его выхваляют:
А кто у нас моден,
А кто благороден?
У нас Вася моден,
Вася благороден…
По горнице ходит,
В зеркало глядится,
Сам себе дивится:
Хорош уродился,
Насте пригодился…
Жениха оставляют в покое и переходит к дружкам, при этом перед тем, кого «хулят» и кому «честь воздают», ставится стакан с водой, в который и кладутся деньги. Поют:
Друженька – не хорошенький,
Друженька – не пригоженький!
Как у дружки-то кафтан —
Словно бабий сарафан.
Припев: Друженька – не хорошенький и т. д., повторяется после каждых двух стихов.
Как на дружке-то штаны, —
После дяди сатаны.
Как на дружке-то лапти; —
Черт по месяцу плел;
Черт по месяцу плел,
Кочедык потерял;
Кочедык потерял, —
Вертеном ковырял.
Как у дружки кудри —
На четыре грани;
На четыре грани, —
Его черти драли.