Алексей Курилов
Почувствуй разницу
– Ах вот ты значит как, да? Ладно… – пробубнил я непокорной упаковке и вытащил из ящика вилку. – Посмотрим, что ты скажешь на это…
Зубья вилки легко вспороли полиэтилен и как только в нем образовался разрыв, мне удалось быстро разорвать пленку, скомкать ее в небольшой шарик и бросить в ведро.
– То-то! Еще ни одной упаковке не удалось избежать открытия!
Разговаривать с самим собой возможно было странно, но так уж сложилось, что сейчас это было единственное развлечение. Я заранее поставил телефон на бесшумный режим, чтобы никому и в голову не пришло выдернуть меня куда-то перед завтрашним днем. Мне показалось, что совет не употреблять алкоголь был искренним и скорее даже житейским, нежели попыткой запугать, дабы я не забил на дневник.
Чайник пропищал о своей готовности, я открыл пластиковую крышку с пенопластовой коробки и ловко вытащил два пакетика и уродливую одноразовую вилку. Лапша была как обычно кудрявая и лежала плотным брикетом на дне упаковки. Высыпав оба пакетика прямо по середине, я принялся лить кипяток прямиком в центр получившейся конструкции. Выглядело это так, словно я проводил древний обряд чайной церемонии, а не заваривал копеечную лапшу.
Когда уровень достиг услужливо отмеченной полоски на стенке посудины, я закрыл крышку и включил секундомер на телефоне. В инструкции, как правило, указывали время приготовления три минуты, но мне нравилось когда она немного не доготовлена, а потому я вывел для себя ровно две минуты сорок секунд. Это то самое время, которое я называл “доширак альденте”. Некоторые считают, что так полезней, мне же просто нравится, когда лапшу надо раскусывать зубами и она не разваливается под вилкой.
А вот специи меня всегда удивляли, в тот момент, когда завариваешь лапшу они восхитительно пахнут. Чувствуется запах куриного бульона, всякие травки и сушеные овощи, все это возбуждает аппетит и хочется съесть все как можно скорей. Но на следующий день тот же самый запах начинает раздражать. Он буквально бесит самим своим присутствием, он всверливается в нос, уничтожает все прекрасное, что было вчера и заставляет сожалеть о том, что ты съел. Ужасный контраст от которого я так и не нашел способа избавиться, кроме как есть лапшу где-то еще, кроме как на кухне.
Поэтому, я подхватил вилку, пенопластовый поддон и отправился на балкон, единственное место в моей небольшой квартире с естественным проветриванием. На улице было по-прежнему хмуро, но дождь так и не соизволил начаться. Быть может ночью, когда жара немного спадет, погода испортится. Впрочем, если это произойдет ночью, то для меня это не будет “испорченной погодой”, скорее даже наоборот, утром будет приятная прохлада.
Лапша была прекрасна на вкус, насколько это вообще возможно в таких примитивных блюдах. Бульон я пил через край, больше всего мне нравилось, что он был приятного соленого вкуса и можно было запить пресноватую лапшу. Все же, на мой вкус, лапшу невозможно было заварить кипятком так, чтобы она была достаточно соленой.
Покончив с лапшой и допив бульон, я отправился на кухню и помыл вилку. Еще один плюс такой еды, это практически полное отсутствие грязной посуды после. У меня даже была идея накупить одноразовой посуды и избавиться от мытья навсегда, но идея каждый день питаться только из пластика мне быстро надоела.
Помаявшись немного от безделья, я отправился спать, с одной стороны, я опасался того, что наступит завтра утром. С другой стороны пока ровным счетом ничего не происходило и это начинало меня настораживать. Ведь это значит что препарат не работает или работает не на всех, а писать это в дневник я совсем не хотел. Если я просто напишу: “ничего не происходило, день как день”, – это может сойти за халтуру, а большая часть денег еще только ожидала меня. Согласно договора, я получил лишь четверть причитающегося и мне очень хотелось получить оставшиеся три четверти.
Разница
Поутру я проснулся от яростного ора, словно кто-то ночью выкрал меня и вынес на стадион, при этом шел яростный футбольный матч и болельщики, не щадя своих глоток, орали кто как мог. Я лежал на подушке и слушал, это была неистовая какофония: орали птицы, где-то шумела сигнализация, дул ветер. Кто-то сверху забивал что-то в стену, из подъезда было слышно шаги, а еще коляску, ее спускали по ступенькам с четким бам-бам-бам. Я еще не открыл глаза, а моя голова уже взрывалась от всех этих звуков, что-то вроде сильного похмелья, только без приятных воспоминаний о вчера.
А еще этот запах, да, я ожидал, что буду чувствовать противный запах вчерашней лапши, но это было не все. Я чувствовал как пахнет подушка, она пахла немытой головой, и одеяло, которое отдавало запахом перьев и чем-то кислым, а еще я чувствовал запах чая, не свежезаваренного, а хорошо настоянного чая. А еще был запах совсем уж незнакомый, пахло горелым металлом, словно кто-то пилил стальной прут неподалеку. Пахло цементом и свежими цветами, стриженной травой и какими-то фруктами. А еще, пахло мусором, я было подумал, что это пахнет с улицы, но запах был слишком сильным.
Я чувствовал простыню, на ней были складки и они явно оставили на теле вмятины. Одеяло касалось моего тело не везде и от этого казалось, что оно висит в воздухе, лишь изредка опираясь то тут, то там. А во рту творился сущий ад, я чувствовал вкус перца, что застрял между зубов вчера, крохотная песчинка, которую я без труда нащупал языком и чуть было не обжег его выковыривая ее из зубов. Вкус собственной слюны раздражал, она была такая липкая и одновременно пахла водяным паром. Какие-то остатки лапши давали привкус разложившегося теста, я буквально чувствовал как бактерии поедают эти мелкие кусочки и выделяют неприятный запах.
С этим нужно было что-то делать и я открыл глаза, не могу сказать, что это было ошибкой, скорее это было неизбежно, но ощущения только усилились. Резкий свет резанул по глазам и я увидел все и сразу. Разобранная кровать, белый с трещинами в трех местах потолок, шкаф с книгами которые я никогда не читал, когда я снял квартиру они уже стояли на полках. Люстра, что родилась раньше чем я и, возможно переживет меня просто вися на этом крюке, ярко поблескивала хрустальными висюльками, отражая свет льющийся через окно.
Я видел, слышал и чувствовал все это неотрывно, стоило мне отвлечься на что-то одно, как все остальные чувства тут же напоминали о себе наперебой сообщая новую информацию. Будильник во всей этой суматохе звучал как маленький штрих, дополняющий общий хаос ситуации и напоминая о том, что начался новый день. Я взял телефон, чувствуя бархатистую поверхность чехла и каждый грамм его веса в своей руке. Протянул палец и ткнул в экран, он был холодный, глянцево гладким и немного проскальзывал под пальцем. Будильник моментально заткнулся, но окружающий мир нет. Мир продолжал давить, кричать и впиваться в меня со всех сторон острыми пиками запахов, блеска и звуков.
В голове блеснула мысль: “Нужно почистить зубы”, – невозможно жить с такой вонью во рту. Я откинул одеяло и почувствовал как волна воздуха пробежалась по телу, обдувая чуть вспотевшую кожу. Часть тела ощущала прохладу от ветра, а другая жар от простыни которая прогрелась от тела за ночь. Я опустил ноги на пол и ужаснулся своему полу. В ногу впилась, по меньшей мере, сотня маленьких камушков, песок и пыль, да, я ощущал каждую пылинку под ногами, а ведь путь в туалет был не близкий.
Каждый шаг дарил моему организму десятки ощущений, я чувствовал ковер под ногами, каждую ворсинку. В коридоре был ламинат и я никогда даже не представлял себе какой он на ощупь. Он был гладким, покрытый тонким слоем пыли и каких-то мелких кусочков. Один из них так сильно впился мне в ногу и я подумал, что это заноза, а оказалось что это был кусочек грифеля от карандаша – даже не представляю как он тут очутился.
Привычным жестом я взялся за ручку двери и чуть не ахнул от ощущений, она была металлическая, холодная и приятно лежала в руке. Я надавил на нее и услышал как напряглась пружина в механизме, а засов скрипнув по запорной планке щелкнул освобождая дверь. Я чувствовал, как петли проворачиваются и слегка вибрируют при открытии двери. И тут случилось ужасное! Я почувствовал запах собственного сортира, пахло застоялой водой из бачка, немного воняло мочой, видимо я не всегда попадал точно в цель. Пахло туалетной бумагой “с запахом ромашки” – никогда не думал, что ромашка может так отвратительно вонять.
А еще пахло старой тряпкой, которая все время, что я себя помнил висела на змеевике и никак себя не проявляла, сейчас же от нее несло старостью, грязью и какой-то ветхостью, что ли. Я вспомнил, что точно такой же запах был у тряпки в школе, когда ее клали на пол у входа в кабинет сразу после того как помыли пол, точно запах картошки! Точно такой же запах был из мешка или пакета с картошкой.
Ну и конечно не обошлось без вездесущей мяты, она не просто пахла, этот запах буквально резал глаза своей настойчивостью. Видимо те мелкие остатки пасты, что остались в раковине источали этот угар. Было еще много разного и запах пенки для бритья, что хоть и была накрыта колпачком, но явно немного вытекла и засохла между дозатором и колпачком, пахло просто канализацией, видать где-то в трубе была небольшая щель и этого мне теперь было достаточно.
Но все это померкло, как только я взглянул в зеркало, я словно впервые посмотрел на себя со стороны. И это было не просто образное выражение, я увидел самого себя таким, каким никогда не замечал. Было ощущение, что всю жизнь я видел лишь маску, выдуманный образ с фотографий, который каждый раз затмевал мое отражение в зеркале. Теперь же я видел все, нос с тремя прыщиками, которые торчали в разные стороны, лоб на котором тоже был один прыщ, но он был давно и от него осталась лишь небольшая точка с запекшейся кровью.
Мои собственные глаза выглядели как нарисованные, я видел их целиком и каждую деталь отдельно. Ресницы, радужную оболочку, все то, что называют глазом было сейчас набором отдельных частей, словно конструктор, который кто-то заботливо собрал в единое целое. Мои уши забавно торчали из головы, и мне даже показалось, что им тут не место, я прикрыл их руками, оценивая как бы я выглядел без ушей, но нет, с ушами было лучше. Волосы, чей запах я чувствовал до сих пор, торчали во все стороны как копна сена, я мог рассмотреть каждую волосинку отдельно, а мог оценить прическу в целом. Быть может этот препарат и поможет каким-нибудь выдающимся парикмахерам или стилистам, но мне это сейчас только мешало.
Наконец я смог оторваться от зеркала и открыл воду. Запах металла от труб и чего-то дезинфицирующего сразу ударил в нос, не могу сказать, что это было неожиданно, скорее просто неприятно. Никогда не замечал, что вода из под крана может так сильно пахнуть. Если бы еще вчера меня спросили чем пахнет вода из под крана, я бы не знал что ответить, по мне это была “просто вода”, а не что-то за запахом, вкусом или цветом, кстати вкус у нее был тоже металлический.
Первым делом я отмыл раковину, впрочем это лишь сменило один запах другим, но само ощущение, когда я засунул руки под воду, меня поразило. Я никогда не думал, что вода на ощупь липкая, она обволакивает кожу со всех сторон, прилипая к ней словно живая. Я чувствовал как струя воды касается моей руки, как протекает между пальцев и как каплями снизу срывается с кожи и падает в раковину. Наверно я мог бы часами вот так стоять и изучать воду из-под крана, если бы не все остальное.
Плитка под ногами была холодная, а ее рисунок я мог ощутить пальцами ног так отчетливо, словно смотрел на него, никогда не думал, что он выдавлен, наверно просто не обращал внимания. А еще она была кривой, каждая плитка была наклонена в какую-то сторону и всегда в разные. Это просто бесило, неужели так сложно было положить плитку без наклона или хотя бы с наклоном в одну сторону?
Звуки тоже никуда не делись, я слышал как льется вода из-под крана, как она шумит в трубе, проходит через ситечко и разбивается на тонкие струи с пузырьками. Она буквально кипит от этих пузырьков, капли бьют по раковине со всех сторон. А еще у меня оказывается капает вода в бочке и каждый раз когда уровень поднимается, она выливается в унитаз тонкой струйкой, которая шуршит падая вниз.
Как много я оказывается не замечал из того, что было буквально у меня под носом в прямом и переносном смысле. Я чувствовал усы на своем лице, нет они не шевелились, а просто были, но каждый раз, когда я двигал губой, я ощущал каждый волосок. Мои руки были все еще в воде и я решил, что затягивать дальше смысла нет, пора чистить зубы, терпеть все эти запахи больше не было сил.
Я открыл зубную пасту и даже не удивился тому, как резкий мятный запах ударил в нос, а я ощутил, что тюбик мягкий на ощупь и чем-то похож на комок глины. Я чувствовал тонкий слой металла под пальцами и зубную пасту внутри, которая при сжимании выдавливалась через носик. Я взял свою щетку и провел пальцем по щетине, она была мягкая и одновременно с тем колючая, мне даже показалось, что я впервые делал так со своей собственной щеткой. Выдавил немного пасты, и закрутив тюбик, привычно сунул его обратно в стакан, отчетливо услышав, как он царапнул острыми углами по стеклу и стукнулся о дно.
Набрав в рот воды, я быстро прополоскал его и почувствовал все тот же вкус металла и химии, наверно это была хлорка или что-то подобное, но вкус был странный. А еще я почувствовал, что вода странная, она совсем не такая как слюна, менее вязкая и легко перетекает.
Привычным жестом, я прижал щетку к зубам и чуть было не заорал от ощущений. Паста буквально обожгла мои десна и взорвалась мятой во рту, я чувствовал ее языком, она была жгучей как перец, волнами ошпаривая язык то тут, то там. Я не уверен, что ощущения стали ярче или сильнее, скорее я просто никак не мог к ним привыкнуть. Обычно, когда паста впервые касается языка, она ярко ощущается, а затем ощущения смазываются, становятся поверхностными и не столь сильными, но сейчас я продолжал чувствовать все так, словно впервые попробовал мятную пасту.
Щетина терлась по деснам и зубам, я слышал и чувствовал как каждый ее волосок проходит вдоль зубов, как они щелкают и вспенивают зубную пасту. Я продолжал чистить зубы, осознавая, что все это лишь мои ощущения, я же не в первый раз чистил зубы, ничего страшного в этом не было и быть не могло. Я на автомате двигал щеткой, каждый раз удивляясь тому, как много я упускал из гаммы ощущений прежде. Запах, преследовавший меня с самого утра, пропал, сейчас я чувствовал лишь запах туалета, который по прежнему окружал меня, и мяту. Мята была буквально повсеместно, ей пахли мои зубы, десна, язык, руки и даже раковина. Она пропитала запахом воздух и казалось невозможным вдохнуть воздух без ее присутствия.
Почистив зубы, я тщательно помыл щетку, убедившись, что от нее больше не пахнет пастой, отложил ее в стакан к пасте. Она звонко стукнула по дну и мне даже показалось, что я слышу короткое эхо этого звука. Я набрал в рот воды и новая волна холода охватила мой рот, мята никогда не уходит просто так. Сейчас, когда частицы пасты растворились в воде и с новой силой принялись терзать мои рецепторы, я понял как много для вкуса значит вода.
Я попытался хоть как-то отвлечся от вкусов, чувствуя, что мятный холод начинает промораживать меня сверху вниз и решил переключиться на что-то менее активное. Для начала я прислушался и понял, что вокруг меня по прежнему бушует целый ураган звуков, шум воды, где-то на кухне жужжал холодильник, а у соседей начал работать перфоратор. Звук перфоратора не сильно отличался от того, что я слышал не раз в своей жизни, но теперь он просто был не один.
Сейчас это был целый оркестр, который играл жуткую какофонию звуков, словно разыгрывался, настраивал инструменты и вот-вот грянет первым аккордом, но что-то все никак не начинал. Я закончил полоскать рот и убедившись, что место вони надежно занял запах мяты, а во рту у меня бушует лютая зима, от чего того и гляди зубы покроются инеем.
Покидая это чудное место, я без сожаления расстался с радугой запахов и ощущений туалета и походя толкнул дверь, да щелкнул выключателем. Дверь была такой же как и всегда: плоская, гладкая, относительно теплая поверхность дерева, краска на котором словно прилипала к пальцам, но на самом деле просто не так хорошо скользила. А вот выключатель меня порадовал целой бурей эмоций. Я почувствовал как пружина напрягается под пальцами, как он с щелчком размыкает контакты и как пластик буквально прилипает под действием все той же пружины к другой стороне.
Я остановился и щелкнул выключателем еще раз, затем еще и еще… Стоял и игрался с ним, как недавно со струйкой воды, прислушиваясь, как звук и мои ощущения входят в общий фон творящегося вокруг. Только если раньше фон был где-то далеко, а мои действия солировали на переднем плане, то сейчас они были на равных. Я не могу сказать что я слышу лучше, что является главным, а что второстепенным: перфоратор, пение птиц или журчание воды в бочке.
По пути на кухню я чувствовал как мои босые ноги прилипают к полу, надо бы, наверно, помыть пол, и как это я раньше не замечал такой грязи и липкости? Под ногами ламинат вновь сменился плиткой, но, в отличии от туалета, тут она была совершенно иной. Чуть шершавая, словно поверхность камня, но такая же кривая, а вот затирка оказалась грубой, она как тонкая полоска наждачной бумаги выползала между плиток и терзала мои ноги.
Я взял чайник, на этот раз ожидая чего-то подобного выключателю, но все оказалось проще. Чайник был теплым, стоя на подоконнике он нагрелся от солнца и теперь одна его сторона была теплее другой. Ручка тоже была разной температуры, возможно так я это и почувствовал. Я открыл кран и принялся наполнять чайник, звук, который струя воды создавала внутри замкнутой емкости завораживал.
И тут я понял, что мне напоминает сегодняшнее утро, это было так, словно я не живу не делаю все это сам, а просто смотрю видео снятое на какой-то простенький телефон. Все эти звуки, шум и прочее, все ощущается точно так же, только вот кроме картинки и звуков, на меня валится еще и куча разных запахов, ощущений и вкусов. Как будто кто-то научился записывать все чувства разом, но с настройками не заморачивался, поэтому я слышу, вижу и чувствую совершенно все!
Помнится, когда-то очень давно, когда я был еще маленький, я был очень сильно удивлен тому факту, что фильмы “озвучивают”. То есть сначала снимают все, а потому убирают начисто звук и делают его по новой. Все эти шаги, звук открывшейся двери, шелест листвы под ногами и конечно же голоса – все это создают с нуля, придумывают, находят, записывают, а потом уже накладывают на немое кино. Позже, когда на экраны хлынул поток низкопробных сериалов, я понял зачем это делали. Никому не интересно слушать что происходит за окном, если главное это разговор в кадре. Большая часть звуков, улавливаемых микрофоном, нам только мешает. Вот только наш мозг почему-то дает сбой и если в обычной жизни он успешно все это фильтрует, то в кино он пасует и вынужден все это “слышать”.
Судя по всему, сейчас мой мозг взял небольшой перерыв и отправил фильтр отдохнуть, от чего я получил возможность вдоволь насладиться низкопробным сериалом и реалити-шоу одновременно. Пока я все это обдумывал, чайник был набран по самую кромку и водружен на свое законное место вскипания.
Разобравшись с этой мелочью, я решил заняться запахами. Меня уже начинал подбешивать противный затхлый запах чего-то протухшего и я принялся крутить головой и принюхиваться. Как это ни странно, но, несмотря на массовую атаку запахов со всех сторон, я отлично различал каждый из них. Я понимал, что цветами пахнет через окно с улицы, впрочем и цементом тоже, а чем-то вонючим с кухни. Первым делом я открыл дверь под раковиной, где располагалось мусорное ведро, но там было совершенно пусто. Вчера утром я выбросил все и там лежала только пустая упаковка от лапши, которая хоть и вносила свою лепту в общую картину, но не воняла.
Однако, когда я вставал, я вдруг понял, что пахнет где-то рядом. Принюхавшись к раковине, я нашел источник проблем. Это была тарелка с чем-то размазанным по ней, быть может это остатки яичницы, а быть может какой-то соус, уже и не вспомнить. Мне всегда казалось, что посуду моют только для того, чтобы в следующий раз есть из чистой тарелки, но вот чтобы так… Никогда не предполагал, что тонкий слой еды на тарелке может протухнуть, впрочем, а почему бы и нет. Я открыл горячую воду и заткнул пробкой слив, дабы замочить посуду прежде чем приниматься за мытье. Вода пахла точно так же как в туалете, все тем же металлом, но я решил эту проблему, плеснув несколько капель моющего средства прямиком под струю воды.
Пена принялась заполнять все пустоты и я услышал как она щелкает, от удивления я даже выключил воду, дабы убедиться, что мне не показалось. Пена была как живая, пузырьки вели себя так, словно это была не пена, а какой-то неустойчивый элемент, как уран-235. Они совершенно хаотично щелкали то тут, то там, я не исключаю, что природа этих двух процессов где-то рядом и хаотичность лопающихся пузырей вполне может вписаться в теорию и формулы полураспада.
Было бы интересно вывести формулу полураспада мыльных пузырей или формулу полураспада шампуня, за такое могут и шнобелевскую премию дать, не бог весть что, но все же известность. Если в ядерной физики не удасться добиться чего-то существенного, надо будет подумать над мыльной пеной серьезней. Я слегка дунул на пену и услышал, как она послушно отреагировала на мою дерзость и шумно ответила миллионом маленьких щелчков, что слились в общий “Ш-ш-ш”. Я заставил себя оторваться от этого чудесного наблюдения и открыл воду, дабы истинная причина создания пены не потерялась в череде экспериментов.
Кстати, эксперимент! Меня же просили все задокументировать, жаль, что мне выдали блокнот, а не попросили набрать текст на ноутбуке, впрочем, в моем нынешнем положении, возможно блокнот был даже лучше.
Я сходил за блокнотом, что по-прежнему валялся на полочке в коридоре, он был прохладный на ощупь и какой-то неприятно шершавый. Ощущение грубого картона моим пальцам, а значит и мне, совершенно не понравилось, кто вообще решил что это правильный выбор? Дизайнер, лопочущий за сохранение окружающей среды? Он сам пробовал трогать свой картон? Ну да ладно, теперь ручка, где-то в рюкзаке должна валяться…
Я расстегнул рюкзак, поражаясь как неудобно сконструирована собачка и зачем только на всех замках на самом кончике делают этот острый бугорок, ведь он буквально вгрызается в пальцы своим единственным зубом. Я запустил руку внутрь и попал в джунгли рюкзака, иначе я это назвать не мог. Внутри меня поджидал целый мир: тетради, какие-то листы бумаги, салфетка, провод для зарядки телефона, карман, еще один карман, нитки от распустившейся тесьмы, карандаш, кусок сломанной линейки, колпачок от ручки и собственно сама ручка. Я схватил ее, словно акула вцепившаяся в очередную жертву средь темных вод океана и вытянул наружу. Мир рюкзака тут же померк, но параллельно я понял, что колено больно упирается в песок на полу, что ссыпался с кроссовок, а куртка на вешалке пахнет влагой, которая так и не удосужилась высохнуть за ночь.
