Алексей Грашин
Когда же тленное сие
7
Мой брат надел свои небесные одежды
Ян умер уже за Эдинбургом, когда они заночевали недалеко от скалистого пролива, на пустоши, заросшей вереском.
Утром Анна собралась вылезать из палатки, но он взял её за руку.
– Подожди… Я ухожу в пустоту. Мой срок истёк.
Анна пристроила его голову себе на колени. Спали они одетыми, лишь снимали на ночь обувь и защиту с головы, поэтому макушка Яна покоилась теперь на фибре брючек Анниных ног, как на подушке. Брысь – она «спала» в углу палатки – скромно села у ног Яна.
Он сжал руку девочки:
– Хорошо, что ты остаёшься не одна… Анна, мы с тобой лишь строчки кода, но нам выпала великая честь произвести ребут. Марк говорил, что в Эмбанке должна сработать автоматика, но, видимо, какая-то из систем отказала…
Голос его слабел, снизившись до шёпота. Он закрыл глаза.
– Девочка моя, восстанови систему… Восстанови всю Систему. Я верю, ты сможешь…
Его последнее дыхание долетело до ушей Анны, словно отзвук затухающей передачи с грузовоза, разорванного тварями Туннелей:
– Я люблю тебя…
И Ян перестал дышать.
Через час терпеть стало невозможно. Анна надела защиту и сбегала в кустики. Затем она сдула палатку, и стянула её с тела Яна. Сунула невесомый свёрток в рюкзак, надела на Яна защиту: маску, шапку, шарф и ботинки, и улеглась рядом, положив голову ему на грудь.
– Анна, – позвала Брысь.
Девочка повернула к ней голову, и кошка привычно увидела своё отражение в маске.
– Поешь.
– Не хочу, – сказала Анна. – Мы сегодня никуда не идём и ничего не делаем.
Тогда кошка сама залезла в рюкзак, с помощью манипуляторов разогрела концентрат и принесла Анне миску.
– Надо поесть.
– Отстань.
– Анна, Ян не хотел бы, чтобы ты ослабела от голода. Ты ещё растёшь, и тебе надо есть.
Девочка вскочила и выбила миску из кошкиных лап. Брысь испуганно шарахнулась в сторону.
– Я сказала, отвали от меня! Пошла вон! Какого ты к нам прицепилась! Кыш отсюда! Брысь! Проваливай!
Он схватила с земли камень и швырнула в Брысь:
– Убирайся!
Кошка стремглав умчалась в кусты, а девочка снова упала на грудь Яна.
Через несколько часов Анна поднялась, нашла валяющуюся миску и снова погрела концентрат.
– Рысь! – крикнула она. – Рысечка! Прости меня! Иди сюда?
Кошка молча следила за ней из зарослей вереска.
– Прости меня, пожалуйста, – повторила Анна. – Я была не в себе.
Она сполоснула миску, и начала собираться. Из рюкзака Яна Анна переложила в свой всё необходимое, и закинула его за спину. Потом, приноровившись, она ухватила тело Яна под мышками и попробовала тащить его к дороге. Процесс давался Анне трудно – Ян для нее был слишком тяжел.
– Что ты делаешь? – спросила кошка из-за кустов.
– Как-то Ян сказал мне, что хотел бы быть упокоен в море, – пропыхтела Анна. – Я хочу дотащить его до пролива.
– Дотуда километров пять тащить! – Брысь вышла из кустов, и стояла, помахивая хвостом. – Ты надорвёшься.
– Ничего, – сказала Анна, отдуваясь. – Дотащу.
– Ладно, стой, – кошка медленно подошла к девочке. – Камнями больше не швыряться, обидными словами не обзываться. Дай слово.
– Больше не буду, честное слово. – Анна отпустила тело Яна и выпрямилась.
– Извинения приняты. Смотри.
Из плеча кошки вырос манипулятор другого типа, чем видела Анна – с вогнутой пластиной на конце. Брысь завела его под Яна, и он воспарил сантиметрах в двадцати над землей.
– Чёрт возьми, – сказала Анна, – это что за штука?
– Функция сервировки столов. Могу нести до четырёх блюд, в том числе жареного вепря.
От мысли, что ей не придётся тащить Яна пять километров до залива, Анна заметно повеселела.
– Ян полегче жареного вепря, это точно. Тогда пошли?
– Подожди, – сказала кошка. – Рюкзак стал тяжеловат?
– H-генератор тяжелый, – пожаловалась девочка.
– Тогда клади сюда, – и кошка вытянула вторую пластину.
По пластобетону скотландской дороги шагала Анна, рядом с ней семенила Брысь, а справа от кошки над шоссе плавно плыл Ян. Рюкзак покоился в его ногах.
– Ты тоже меня прости, – сказала кошка.
– За что?
– Я тогда в Ландне вам соврала. Сразу было понятно, что это не вы собор взорвали. Я же видела чинжа, как он сверзился и грянулся. А потом появились вы и я так обрадовалась! Я же домашняя кошка…
– Проехали, – сказала Анна. – Ты мне вот что тогда скажи. Мне раньше неудобно вроде было спрашивать, но раз уж пошёл такой разговор: что стало с твоим хозяином?
– Сошёл с ума и самоубился, – ответила Брысь. – Крушил всё вокруг, меня чуть не сжёг, а потом подорвал себя.
– Он что, чинж был?
– Да, энергетик. Очень сложный. Поэтому критические ошибки накопились довольно быстро, – сказала кошка. – Я вот простая система, искин без выкрутасов, у меня запас прочности огромный.
– А остальные бесмы?
– Да такая же история. Не кто-то один сошел с ума. Они все свихнулись, кто раньше, кто позже. Рехнулись, поубивали друг друга, покончили с собой. Погрузились в себя – и погибли, кто от истощения, кто от нехватки энергии. Анна, представь себе: прогресс остановился, потому что все стали бесмами. Науки нет, культуры нет, каждый сам по себе. Можно жить в свое удовольствие, всё есть и всегда будет. Твори, что хочешь, развлекайся. Зачем ещё что-то делать?
– Но ведь были учёные, научники же всякие раньше. Разве они не чистили код, не видели проблем? Как же они всё это проморгали?
– Анна, люди стареют. Ты думаешь, если они стали бесмами в двадцать семь лет, они не старели? Тела – может быть, но мозги? А теперь представь себе власть вечных стариков, постепенно впадающих в маразм. Власть машин, накапливающих ошибки. Корпорации в итоге передрались и развалились, хорошо хоть, планету не уничтожили.
– Стоп, – сказала Анна, – но ведь были большие искины.
– Были. На них и спихнули всю рутину. Кто захочет морочиться энергосетью или динамикой Кольца, когда есть занятия поинтересней? Вот всё и накрылось медным тазом.
– Как? Куда же искины делись?
– А ты у них спроси. Куда делся Бог после Прыжка? Раздал счастья задаром и свалил. А кто были искины? Большие и очень умные дети. Вот они подросли, и им тоже надоело играться с куклами-людьми и фонариками-звёздами. Свалили делать взрослые дела, так же как и Господь из сингулярности.
– Долбанные ямайские крысы, дьявол их забери! – басом сказала Анна, и оглянулась на Яна. – Хотя я их понимаю. А мы с Яном всё гадали: почему же так пусто? Где все? Марк так и не докопался до причин коллапса.
– Когда тут господствовала смерть, повсюду кипела жизнь, – сказала кошка.
– А когда люди получили бессмертие, значит…
– Да. Это не мост во вселенную и не прыжок в вечность. Это тупик, Анна. Мёртвый тупик. Пришлый бог принес отравленный дар.
– Да и бог ли это был, – пробормотала Анна, – большой вопрос. А вот и мост.
Перед ними действительно высился обычный древний мост между берегами пролива. На вид вполне крепкий.
– Давай Яна на мост, – сказала девочка.
Они дошли до середины. Стальные когда-то перила сильно проржавели, но ещё держались. Их край был выше головы Анны.
– Вот сюда, – и она показала на широкий верх перил. Кошка аккуратно уложила Яна, ловко забралась наверх сама и помогла залезть Анне. Над проливом дул сильный ветер.
– Держись крепко, – сказала Брысь. Она повысила громкость голоса вдвое. Одним манипулятором кошка ухватилась за перила, а другим обвила Анну вокруг пояса. – Надо что-то сказать на прощание. Обычно из священных книг говорят и от сердца. Я могу из Библии.
– А я из «Сильмариллиона» скажу, – Анна убрала шарф с лица и перекрикивала ветер. – Давай ты первая.
Выразительным голосом Брысь начала:
– Как зеленеющие листья на густом древе – одни спадают, а другие вырастают: так и род от плоти и крови – один умирает, а другой рождается10. Покойся с миром, Ян, ты был хорошим другом, мне будет тебя не хватать.
– …Сыновья Людей умирают по-настоящему и покидают мир; потому они зовутся Гостями или Скитальцами. Смерть – их судьба, дар Илуватара, которому с течением времени позавидуют даже Стихии. Но Мелькор извратил его и смешал с мраком, и обратил добро во зло, а надежду в страх. Однако, давным-давно, в Валиноре валары открыли эльфам, что люди вступят во Второй Хор Айнуров; тогда как мыслей своих об эльфах Илуватар не являл никому, и Мелькор их не знает11, – прокричала Анна. – Так ступай же от Тьмы к Свету, милый Ян, и да встретят тебя во владениях Эру! Я люблю тебя!
И она столкнула тело с моста.
Кувыркаясь, оно пролетело несколько десятков метров до воды, вошло в неё без всплеска и исчезло в свинцовых волнах. Серое в сером.
– Прах к праху, – заключила кошка.
Они слезли с перил и ветер сразу утих. На мосту было пусто и гулко. Одновременно Анна с кошкой посмотрели в небо, где в разрывах облаков белела ровная черта Моста бессмертных.
– Может, он сейчас там, – сказала девочка. – Ну, пошли.
– Слушай, Анна, – начала Брысь, – а тебе никогда не хотелось остановиться? Остаться там, где вы проходили? Найти свой дом?
– Ха. – сказала Анна. – Ха-ха-ха. Ахахахахахах! – засмеялась она.
– Что-то не так? – прижала уши кошка.
– Остановиться, – смеялась девочка. – Свой дом найти! Ну ты дала! Остаться!
– Тысяча чертей, – отсмеявшись, уже спокойней сказала она. – Ты же ведь искин. Должна понимать. Я корпоративный клон. У меня вшитая память. И программа – искать Эмбанк. Ты вдруг решила, что я человек? Мой дом – внешняя защита и палатка. Смартфибра, – Анна потрогала серую ткань, – моет и чистит мою кожу, поэтому мы не снимаем одежду, достаточно пару раз протереть лицо под маской салфеткой. В холод греет, в жару – охлаждает. Шарф защищает лёгкие от пыли и увлажняет воздух. Палатка ночью регенерирует мои ткани. Я проживу двадцать семь циклов, и всё это время, как проклятая, я буду искать долбаное Хранилище. Вот что заложил нам с Яном Марк перед распадом. Будет Мост из Скотланда в Исланд, потом в Гринланд, потом в Винланд – и я пройду их все. Из Америки тоже есть Мосты, и я хоть всю планету облазю, но найду Эмбанк. Разбужу Хранителей, фиг ли они спят, когда такая лажа кругом.
Анна присела перед Брысь и погладила её.
– Если тебе хочется дом, заселяйся в любой, – она махнула в сторону Эдинбурга. – А если тебе нужен друг, можешь идти со мной, я буду рада. Рюкзак тяжёлый.
Кошка вытянула манипулятор и подхватила рюкзак.
– Ничего у тебя не выйдет из этой затеи, – уверенно сказала она. – Но я иду.
– Хорошо, – сказала Анна. – Надо запомнить это место. Когда мы найдём Хранилище, я вернусь.
Она поднялась и пошла к другому концу моста.
– Ведь что такое память, – размышляла идущая рядом Брысь. – Подумать, это и есть бессмертие. Смогут ли вечные долго хранить воспоминания, если перед ними всё время мира?
Она дико помахала хвостом и изрекла:
– Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою12.
